1988, осень. Нагорный Карабах
Савельева захватили армяне.
Армянские группировки были отлично подготовлены — их бойцы прошли войну. Их командиры были умны, злы и расчётливы. Воевать с ними было сложно. Обмануть — ещё сложнее.
Анатолия Николаевича не было уже больше суток. Шансы на его вызволение из плена таяли. Откровенно говоря, их уже практически не было.
Четверо офицеров сидели за столом в маленьком доме в горном селении и ломали головы, по сотому разу проговаривая одни и те же соображения.
— Может, всё-таки штурмануть? Попробуем?
— Армяне Савельева убьют сразу. Как только поймут, что мы за ним.
— Да. Эти могут. Но делать-то что?
— Может, всё-таки штурмануть? Есть ещё варианты?
— Штурмануть — не вариант. Они его убьют.
— Мы что-то делать будем? Или мы ничего не будем делать?
Внезапно в дверь постучали. Офицеры схватили оружие и заняли позиции по периметру комнаты.
— Я открою, — прошептал один из бойцов.
Он медленно и неслышно подошел к двери. Открыл засов. Осторожно, кончиками пальцев толкнул дверь. Через секунду — распахнул настежь.
— Анатолий Николаевич! Вы?!
На пороге стоял Савельев. Он держался одной рукой за дверной косяк и улыбался.
— Что случилось? Почему они Вас отпустили? — наперебой восклицали бойцы.
— Я п-провел с ними в-воспитательную работу, и ребята п-поняли, что они н-неправы, — ответил тогда Савельев, хитро улыбаясь.
Что было тогда между ними, Анатолий Николаевич так и не рассказал. Он вообще не любил объяснять, как он делает те или иные вещи. Он предпочитал это показывать.
Мы все учились у него. Все.
Я тоже.
