— Ну здравствуй, Гудермес, — сказал Саня, когда машина въехала в город.

— Сбавь скорость, мы по сторонам осмотримся, — попросил водителя Блинов. Машина поехала медленнее.

— Помню, была у меня тут информаторша. За паёк мне всех сдавала с потрохами, — вспомнил Серега. — Обычно чехи врали половину, приходилось проверять за ними. А вот она ни разу не кинула. Пятерых детей надо ей было кормить, а я ей с УАЗика пайки отгружал. Интересно, как она сейчас живёт.

— Так, может, еще её найдем? — усмехнулся Виктор Иванович.

— Ага, а потом еще собаку, которая к нашей базе приблудилась, — пошутил Серега.

— Помню эту собачонку, — сказал Иваныч. — Прибилась она к нам и вот чехов на дух не переносила. Как наш идет — сидит, молчит. Как чех — бросается на него, с ума сходит. Запах, что ли, у нас разный? Собачка не раз нам жизнь спасала. Ходила первой. Чеха в кустах унюхает и лай поднимает.

Ночной Гудермес проехали быстро, взяли курс на Герзель-Аул. За окном была густая темень.

Бойцы с трудом нашли ту самую улицу, куда под покровом ночи Руслан привез «альфовцев» двадцать лет назад. Но на месте дома опера стоял совсем другой дом.

— Мужики, это не тот дом, — сказал Саня.

— Саня, ты уверен? Темно же было? Может, путаешь? — спросил Виктор Иванович.

— Это точно другой, — ответил Саня.

— Свет не горит. Ну пошли, попробуем постучать, может, спят, — сказал Блинов и шагнул к калитке.

Позвонили, никто не выходил. Темно было и в соседних домах. Светился только домишко в конце улицы.

— Вон свет в окне, пошли, — сказал Серега.

Ребята почти дошли, когда к дому опера подъехали «Жигули». Из «Жигулей» вышла семья — пожилой мужчина, женщина, и двое молодых. Они живо переговаривались и смеялись.

В седом мужчине Саня узнал Руслана.

— Руслан! — крикнул он.

Чеченец оглянулся. Было понятно, что Саню он не узнает.

— Саня, он тебя не узнал, иди давай ближе, — скомандовал Виктор Иванович.

Широкая фигура Сани двинулась навстречу чеченцу. Руслан вдруг расплылся в улыбке.

— Александр, ты? — спросил он, сделал шаг навстречу к Сане и обнял его. — Ты что здесь делаешь? Разве мог я подумать, что снова увижу тебя!

— Я приехал узнать, живы ли вы, — сказал Саша.

— Пойдёмте в дом, пойдёмте! — сказал Руслан и приветливо похлопал каждого из ребят по плечу, пропуская вперед себя во двор.

Ребята сидели в скромном чеченском доме. За одним столом Виктор Иванович, Серега Милицкий, Саня Колбанов, Руслан и муж его дочери. Жена и дочь готовили поесть. Оказалось, что семья только что вернулась со свадьбы второй дочери.

— Мы думали, возвращаться домой сегодня или нет. Что-то меня так домой тянуло, уговорил своих ехать. Теперь понятно почему! — сказал радостно Руслан.

— Руслан, это же совсем другой дом, что случилось с твоим? — спросил серьезно Саня.

— Его спалили, Александр. Мне пришлось построить новый.

— Рассказывай, — сказал Саня.

— Мы с операми ждали, что когда федералы уйдут, начнутся бесчинства. Но надеялись, что не засветились нигде. Работали вроде спокойно. Была зима, и Казбек не пришел на службу. Помнишь, был с нами очкарик, молодой парнишка, Казбек звали?

— Конечно, помню. Который еще хотел, чтобы мы у него заночевали.

— Он самый. И вот его нет и нет. Час прошел, два, три. А он всегда самый первый приходил. «Поехали», — говорю своим. Жил он один в частном доме мамкином, мамка умерла давно. Во двор зашли — дверь нараспашку. Видно, давно уже открыта, из дома даже пар не шел, остыл домишко. Мы внутрь, а Казбек лежит на полу с перерезанным горлом. Следы крови по комнате кругами — то ли ползал он, пытался на помощь позвать, то ли они его волочили. Собака его лежала рядом пристреленная. Я мужикам скомандовал прямо там — чтобы все быстро по домам и увозили семьи. Я тоже домой, жене говорю: «Собирайся!» Девчонок сам одел. Через час мы уже уехали. Поехали в горы, там брат жены живет. Год мы там жили, а когда вернулись — на месте нашего дома пепелище. Соседи рассказали, что за нами приходили. Я сверил даты — в тот же день, когда Казбека убили. У соседей дверь ногами выбили, спрашивали, где мы. Ладно, хоть их не тронули. Нас не нашли и дом спалили.

— Где вы жили, пока строились? — спросил Саня.

— В общежитии в Гудермесе, пять лет.

— Небось вчетвером в одной комнате? — предположил Виктор Иванович.

— Ничего, — сказал Руслан.

— На что строился, Руслан? — спросил Саня.

— Я работал, жена работать в садик пошла.

— Ели хлеб и картошку, — бросила дочка, накрывая на стол.

— Гюзель! — крикнул Руслан. — Я рад, что дом построил. Пусть небольшой, но хороший, — с гордостью сказал он.

— С остальными операми что? Вернулись? — спросил Виктор Иванович.

— Вернулись. Один на Ставрополье отсиделся, другой у родственников, в Краснодарском крае. Только бабка жены второго ехать отказалась, уперлась — не поеду и все. Так, когда за ним пришли, её убили. Не пощадили старуху.

У Блинова зазвонил телефон. Это я звонил — мы как раз подъезжали к Герзель-Аулу.

— Жив опер, жив, мы у него, — кричал нам в трубку Блинов.

— Александр, так ты с собой всю Группу «Альфа» привез? — смеялся Руслан.

Мы подъехали к небольшому одноэтажному дому, зашли и поздоровались с домочадцами. Наши мужики, Руслан и его зять сидели за накрытым столом, женщины хлопотали. После роскошного ужина у Кадырова есть совсем не хотелось, но нужно было показать уважение хозяевам. Серега Милицкий изложил нам историю Руслана.

— Давайте выпьем за ваш дом. И спасибо вам, что тогда выручили Саню и остальных наших ребят, — сказал Юра Торшин и опять поднял компот. Мы выпили по рюмке — в доме было спиртное.

— Вторую я хочу выпить за Казбека. И всех, кто погиб в той страшной войне, — произнес Руслан. — Мы чудом выжили. И оттого ценим мир всем сердцем.

Был длинный вечер, мы вспоминали ребят, погибших в Чечне, ходили курить на улицу и слушали тишину. Руслан не отпустил нас в Грозный, как Юра ни убеждал его, и мы остались ночевать в доме чеченского опера. Он устроил нас в одной комнате.

Там мы и легли — шестеро мужчин пенсионного возраста. Шестеро бойцов Подразделения «А», оставшихся в живых.

— Ночь какая хорошая. Так спокойно внутри. А тогда я так и не заснул, — признался Саня.

— Я вообще не помню ни одной спокойной ночи в Чечне. Эта первая, — сказал Виктор Иванович.

— А я помню, как весной тут виноград цвёл. Запах такой стоял, и я все думал: вот она жизнь, рядом совсем, — вспоминал Гена.

— Я бы сейчас вообще на улице лег. Воздухом надышаться не могу, — сказал Серега.

— Дыши, Серега, дыши. Завтра обратно в Москву, — ответил я.

Я не помню, как провалился в сон. Не помню, что мне снилось.

Ровно в четыре утра я открыл глаза. Из ближайшей мечети доносилось пение муллы.

Боец спецподразделения «Альфа», воевавший в Чечне, никогда в жизни не проспит намаз. Слишком часто срывались мы в бой, услышав намаз. Лучший момент для штурма — время утреннего намаза. Тогда мусульмане откладывают в сторону все — даже автоматы, — чтобы предстать перед Аллахом. Пение муллы оглашает округу. Этих звуков наши бойцы ждут на исходной позиции. Первые напевы — сигнал к атаке.

Я оглянулся. Полковник Торшин, полковник Милицкий, майор Соколов и полковник Колбанов — все лежали в темноте с открытыми глазами. Не было только Блинова — он, как всегда, уже отправился на пробежку.

Лёжа в маленькой комнатке в Герзель-Ауле, я подумал — а ведь муэдзин красиво поёт. И уже привычное — что даже худой мир лучше самой доброй войны. И дальше: мир без насилия был бы прекрасен и чист, как этот воздух.

К сожалению, у насилия есть два козыря. Первый — оно решает проблемы. С его помощью можно добиться того, что иначе получить невозможно. Насилие очень, очень, очень эффективно. И второе — в подавляющем большинстве случаев против насилия нет другого средства, кроме него же самого. Мы всегда пытаемся избежать силовых вариантов, но это редко удаётся. В конце концов всё решает оружие. Точнее, люди с оружием. Умеющие его применять, готовые его применять. И, наконец — любящие его применять. Да, именно любящие. Такие люди должны быть. Мы — такие люди.

Римляне — те, древние — хорошо разбирались во многих вопросах. Но особенно в вопросах войны и мира. И это они говорили: «Хочешь мира — готовься к войне».

Мы — готовы.