Глава 11
В окрестностях Нара
Тайный Будда
Одна моя подруга изучала искусство бонсай – она выучила, как располагать деревца бонсай и камешки необычной формы на подносе с песком, чтобы получились небольшие пейзажи. Но пока она медленно осваивала многочисленные техники бонкэй, она упустила главный секрет – что бы она ни делала, песок никак не хотел держать форму идеальных волн и кругов, как это получалось у её мастера. Она потратила много лет и денег, чтобы получить диплом знатока бонкэй, и наконец, мастер решил раскрыть свою тайну. Она благодарно поклонилась учителю, и он сказал: «Используй клей».
Японцы обожают тайны. Секреты являются главным элементом обучения традиционного искусства и его сохранения. Они доставляют проблемы правительству и предпринимателям, так как разные департаменты одной и той же организации часто рьяно скрывают добытую информацию и даже не общаются друг с другом. Чем изящнее и дороже предмет искусства, содержащийся в музее, тем меньше шанс, что его покажут публике. Именно поэтому туристы часто слишком поздно осознают, что национальные достопримечательности, ради которых они проделали столь долгий путь, являются копиями. Настоящие произведения искусства хранятся в запасниках, и их показывают лишь небольшому кругу избранных кураторов.
Японцы обожают тайны. Секреты являются главным элементом обучения традиционного искусства и его сохранения.
Эта традиция уходит корнями во времена древнего синтоизма, когда храмовые предметы, чаще всего камни или зеркала, обладали аурой мистической таинственности. В Идзумо, старейшем синтоистском святилище Японии, некий предмет укрывался от взглядов посторонних так долго, что все забыли, что это был за предмет, и теперь называют его просто «Вещь». В великом святилище в Исэ, по всей вероятности, спрятано зеркало, но никто не видел его почти тысячу лет. На вопрос об Исэ японовед Чемберлен ответил: «Здесь не на что смотреть, да вам ничего и не покажут».
В эзотерическом буддизме таинственность проявлялась в мандалах (изображениях духовной истины). Мандала может быть рисунком, состоящим из кругов и квадратов с изображениями Будды, расположенными в определенных углах. Они также могут воплотиться в группе статуй, плане здания или ходе паломников перед храмом. Самая большая мандала покрывает весь остров Сикоку, который стал священным после того, как монах Кукай вписал его в круг из восьмидесяти восьми воздвигнутых им храмов. Долина Ия пролегает прямо в центре этой гигантской мандалы и не случайно, ведь сердце мандалы должно быть недоступным и содержаться в тайне. Статуи Будды с сильной энергией становились хибуцу (тайными Буддами) и выставлялись напоказ лишь раз или два в год. Самые важные хибуцу показывали верующим лишь раз в несколько десятилетий, и в Японии существуют такие статуи, которые не видели дневного света на протяжение столетий.
В эзотерическом буддизме таинственность проявлялась в мандалах (изображениях духовной истины).
Вершиной таинственности стала область вокруг Нара, где процветали древний синтоизм и эзотерический буддизм. Со временем горы, окружающие Нара, стали одной большой мандалой, состоящей из пересекающий друг друга мандал меньшего размера, и каждая вершина и долина наделена романтическими и эзотерическими качествами.
Хорошим примером может послужить гора Ёсино, которая лежит к югу от Нара и известна своими вишневыми деревьями. На первый взгляд не важно, будете ли вы наблюдать за цветением вишни весной на горе Ёсино или в любом другом месте в Японии. Но люди, посвященные в искусство Кабуки, знают, что вишневые деревья являются декорацией знаменитой постановки «Ёсицунэ Сэмбондзакура», которая основана на трагической истории воина Ёсицунэ, сосланного на гору Ёсино, его прекрасной жены Сидзука Годзэн и волшебной лисы, притворявшейся его вассалом. Ёсино также известна как центр Южного двора – группы изгнанников, которые сражались в партизанской войне в поддержку законных наследников империи против сёгуната на протяжение большей части XIV века. Так что вишневые деревья напоминают знатокам истории о смелых лоялистах и императорских посещениях горы во время цветения сакуры. Ёсино имеет и религиозную значимость, так как здесь находился центр секты горных мистиков Ямабуси. Люди, знающие постулаты эзотерического буддизма, воспринимают вишневые деревья как границу между двумя огромными мандалами, покрывающие восточные и западные скаты горы.
Значимость мест, подобных Ёсино, нельзя увидеть невооруженным глазом – она прячется за занавесями истории, литературы и религии. В результате, даже несмотря на то, что внешние горы Нара находятся в часе езды от Осака или Киото, они почти не доступны посетителям, и понять их сложнее, чем так называемые «три сокрытых региона». Туристы посещают эти места только во время цветения вишни, но эти горы стали для меня площадкой для развлечений.
Гора Коя лежит между Осакой, Нара и Исэ в центре еще одной из мандал. В IX веке монах Кукай возвел этот комплекс монастырей и храмов на равнине среди гор Вакаяма к юго-западу от города Нара. Это священное место эзотерического буддизма. У меня долго не получалось заглянуть сюда, но наконец мне повезло, и друзья пригласили меня совершить паломничество на гору.
Тибетский лама однажды дал мне совет, как правильно созерцать мандалу – не торопись понять её центр. Если вы хотите прочувствовать мандалу, вам сперва следует направить свои мысли на изображения Будды, охраняющие врата на её периферии. После того как вы вошли внутрь, вы постепенно продвигаетесь по кругу все ближе и ближе к центру. Серьезно следуя этому совету, мы провели три дня в пути, отправившись из южной части Нара, обогнув гору Ёсино, чтобы попасть на гору Коя. Когда мы наконец достигли вершины, горы окружили нас, и нам открылся потрясающий вид с извилистой дороги. Я мог представить себе, что испытывали паломники, приближающиеся к священному месту вдали от «мирской пыли». Наше волнение возросло, после того как мы предположили, что в сердце мандалы спрятаны эзотерические чудеса, о которых не слышали в Нара и Киото. Но когда мы достигли вершины, то не обнаружили ожидаемого волшебного мира. Храмы Кои составляют небольшое поселение, что само по себе не удивило нас. Но это был такой же город, какой можно встретить повсюду в Японии. «Пыль» проникла даже сюда.
Оказалось, что Коя припасла для нас целый ряд таких разочарований, так как вся ее загадочность содержалась не в главных явлениях, а в подходе к ним. Например, лесная тропинка, ведущая к могиле Кукая, окружена каменными ступами, которые отмечают места захоронения исторически известных семей. Пока мы шли по сумрачной, укрытой деревьями тропинке, мы все сильнее чувствовали присутствие истории, отмечая вереницу знаменитых имен на мшистых камнях. Но когда мы добрались до могилы Кукая, мы поняли, что она почти полностью спрятана за сияющей и покрытой сталью занавесью из фонариков, которые выбивались на фоне мха, камней и старых хвойных деревьев.
Я мог представить себе, что испытывали паломники, приближающиеся к священному месту вдали от «мирской пыли». Наше волнение возросло, после того как мы предположили, что в сердце мандалы спрятаны эзотерические чудеса, о которых не слышали в Нара и Киото.
Пока мы добросовестно осматривали все храмы этого разочаровывающего города, я пытался убедить себя, что мы только-только вошли в мандалу. Перед тем как мы достигнем центра – Компон-дайто («основная великая башня»), нам предстоит повидать множество других вещей. Компон-дайто – это круглая башня с квадратной крышей, которая символизирует центр Вселенной. В японских храмах эзотерического буддизма можно часто встретить квадратные столы, выставленные перед алтарным возвышением и украшенные по бокам лентами, цветами, колокольчиками, вазами, чашами и подносами, расставленных на столешнице по законам геометрии. Такая расстановка, называемая гома, является трехмерной мандалой, сделанной из ритуальных объектов. Слово «гома» пришло из Индии, и мандала символизирует карту небесной столицы. В ее центре расположена священная гора Сумеру, отождествляемая с тибетской горой Кайлас, которая по поверью считается великим мировым Лингамом Шивы. Образ «небесной столицы» распространен в странах Восточной Азии, и его можно заметить в плане храма Ангкор-Ват или в архитектуре тайского дворца. В случае Японии гома часто выглядит как небольшая башня, установленная по центру стола с различными приборами. Эта башня, символ горы Сумеру, и есть Компон-дайто, построенная по схеме башни большего размера на горе Коя.
Когда я занимался переводами для семинара по традиционному искусству Оомото, нас посетил один из современных мастеров дзэн, настоятель Дайки из храма Дайтокудзи в Киото. Один студент задал ему вопрос: «Что такое дзэн?» Дайки ответил: «Дзэн – это Компон-дайто вселенной». Тогда я был неопытным переводчиком, и его ответ застал меня врасплох. Я ничего не знал о символическом значении этой фразы и никак не мог понять, почему монах дзэн вдруг вспомнил о здании на горе Коя.
Наконец мы приблизились к Компон-дайто, и я смог увидеть загадочную башню своими глазами. Но оказалось, что в ней не было ничего мистического! Первоначальное строение погибло в пожаре, и новая лишенная какой-либо таинственности башня была возведения в период Мэйдзи. В расположении вещей по принципу гома Компон-дайто выделяется среди остальных элементов своими лентами и цветами, но на горе Коя Компон-дайто одиноко возвышается над пустой площадкой.
После этого я совсем потерял веру в загадки горы Коя. В тот вечер мы остановились в Конго Санмай-ин – одном из меньших храмов, в котором могли переночевать путешественники и паломники. Мы добрались до наших комнат в половину пятого вечера. Один из монахов спросил, не хотели бы мы увидеть Будду, расположенного в главной зале, но мы были слишком уставшими. После раннего ужина я отправился в мою комнату, чтобы основательно отдохнуть и почитать книгу. Тем же вечером на пути в ванную комнату я повстречал монаха. «Добрый вечер, – сказал он, приятно улыбаясь. – «Как удачно вы заехали к нам сегодня. Вам посчастливилось увидеть нашего великого Будду божественной силы».
«Вообще-то, мы планировали посмотреть на него завтра», – сказал я. Монах покачал головой. «Боюсь, что вы не сможете это сделать. Будда Санмай-ин является хибуцу. Другие статуи горы Коя иногда выставляют напоказ или даже одалживают другим храмам и музеям. Но эта статуя никогда не покидала гору. Сегодня её впервые выставили напоказ публике. Она зовется “пятисотлетним хибуцу”. Двери закрылись в пять часов вечера, и теперь, чтобы ее увидеть, вам придется подождать еще пятьсот лет».
Это был мой величайший провал как туристического гида. Я был в таком смятении, что не смог признаться во всем моим друзьям, и я думаю, что они и по сей день не осознали, что потеряли шанс увидеть пятисотлетнюю статую хибуцу из-за какого-то получаса.
Фабиан Бауэрс, мой друг и учитель Кабуки, как-то поведал мне историю о Грете Гарбо. Однажды, когда он прогуливался с ней по улицам Нью-Йорка, к ней подошла фанатка и попросила автограф. Молодая девушка умоляла актрису со слезами на глазах, но Гарбо холодно отклонила её просьбу. Когда женщина удалилась, Фабиан повернулся к Гарбо и сказал: «Ты так жестоко относишься к своим почитателям! Тебе же ничего не стоило дать ей автограф! Она бы сохранила его на всю жизнь». Гарбо ответила: «Если бы я дала ей мой автограф, она бы быстро охладела к нему и забыла бы в каком-нибудь ящике через две-три недели. Но так как я отказала ей, она будет ценить мой автограф до конца своих дней».
Когда женщина удалилась, Фабиан повернулся к Гарбо и сказал: «Ты так жестоко относишься к своим почитателям! Тебе же ничего не стоило дать ей автограф! Она бы сохранила его на всю жизнь». Гарбо ответила: «Если бы я дала ей мой автограф, она бы быстро охладела к нему и забыла бы в каком-нибудь ящике через две-три недели. Но так как я отказала ей, она будет ценить мой автограф до конца своих дней».
Вспоминая об этой истории сейчас, я понимаю, что на самом если бы я увидел пятисотлетнего хибуцу, то он, возможно, не произвел бы на меня никакого впечатления. Увидеть его было бы так же тривиально, как «использовать клей». Но благодаря тому, что я так и не увидел хибуцу, гора Коя превратилась для меня в мистическое место, и среди бесчисленных Будд Японии таинственный Будда храма Санмай-ин не имеет себе равных. Мне радостно осознавать, что за безлюдным Компон-дайто и жесткой сталью зала фонариков гора Коя таит загадочные и темные уголки. В каком-то смысле гора Коя является уменьшенной версией Японии здесь все еще существуют нераскрытые тайны.
Если вы не посвятили достаточное количество времени основательному изучению истории региона, то, попав в Нара, вы не сможете понять ни имен богов, ни причин существования местных храмов. Имя бога святилища Омива-дзиндзя – Ямато но Омононуси-Кусимикатама-но-Микото, кажется мудреным каскадом слогов, которые не имеют никакого смысла для современного японца. В древнем синтоизме и эзотерическом буддизме существует множество невидимых богов и духов, понимание которых недоступно простому смертному. В этом лежит основное различие между Киото и Нара: если Киото с его философией дзэн-буддизма, которая пронизывает все ваби и суки, является городом искусства, то Нара – это мир религии.
Даже в заполоненном туристами парке Нара можно найти места религиозной значимости. В тихом зале Сангацу-до, расположенном по соседству с залом Великого Будды, можно укрыться от шумной толпы гуляющих по парку. В этой темной комнате возвышается великолепная позолоченная статуя Будды Фукукэнсаку Каннон, окруженная мандалой из статуй хранителей – Солнца и Луны, и других бодхисаттв. Нимб вокруг головы Будды испускает позолоченные лучи, горящие в темноте. Туристы заходят в Сангацу-до, громко разговаривая и смеясь, но почти сразу умолкают в присутствии устрашающего света Фукукэнсаку Каннон. Никто из них, включая меня, не имеет понятия, что обозначает словосочетание Фукукэнсаку Каннон. Это и не важно – лучи его света производят достаточное впечатление.
Но для меня настоящая Нара начинается за пределами парка, так что, когда я показываю Нара друзьям, сразу после короткого тура по парку мы отправляемся за город. Нашей целью являются южная и восточная горы, и на пути к ним мы останавливаемся у различных храмов и достопримечательностей, разбросанных по окружающей равнине.
Наша первая остановка – храм Акисино. Его статуя Гигэйтен (бога искусства) является одним из самых прекрасных произведений японской скульптуры. Утонченность её лица, слегка повернутая шея, волнообразный силуэт её тела и грациозно согнутые пальцы создают ощущение, что статуя Гигэйтен вобрала в себя всю красоту танца Тамасабуро. Кажется, что статуя легко покачивается, когда смотришь на нее. При виде этого по-настоящему эзотерического произведения легко поверить, что душа бога искусства действительно живет в статуе. В Нара часто может показаться, что вы не просто увидели статую, а повстречали ее.
Его статуя Гигэйтен (бога искусства) является одним из самых прекрасных произведений японской скульптуры. Утонченность её лица, слегка повернутая шея, волнообразный силуэт её тела и грациозно согнутые пальцы создают ощущение, что статуя Гигэйтен вобрала в себя всю красоту танца Тамасабуро.
После храма Акисино мы отправляемся на юг. По левую сторону от нас идет Яманобэ-но-Мити (тропинки у основания горы) – историческая дорога, которая пересекает основания холмов. Я часто выезжаю на нее, чтобы посетить одну из многочисленных деревень на холмах. Справа от нас простирается долина Ямато. Это месторождение японской культуры и религии теперь опутано паутиной проводов, подсвечено вездесущими стеклянными и неоновыми дворцами залов патинко.
Патинко – это допустимая в Японии форма азартных игр. Игрок садится перед вертикальным автоматом для пинбола, в котором множество мелких шариков падают сквозь круги игл. Когда шарик попадает в правильный отсек, игрок получает джек-пот, состоящий из сотен таких шариков. Если по истечении игры у игрока остаются шарики, то он может отнести их на кассу и взамен получит сигареты или сладости. Затем он несет свои призы в каморку за пределами здания, где обменивает их на деньги.
Так как никто не следит за увеселительными заведениями в большинстве японских кварталов, залы патинко приобрели особенно безвкусный вид. Они привлекают посетителей кричащей неоновой подсветкой всех цветов радуги и крышами, заканчивающимися огромными подсвеченными башнями в виде Статуи Свободы, космического корабля или динозавра. Недавно я гулял по Сикоку и Наре с европейским архитектором. Я хотел показать ему храмы, дома и природный ландшафт, но залы патинко были единственным, что привлекло его внимание. Он объяснил мне: «Древние храмы и святыни просто мертвые руины. Глядя на то, что происходит в Киото, я понял, что все эти места не имеют никакого отношения к современной Японии. С другой стороны, мне кажется, что японцам все еще не удалось приручить модернизм. С точки зрения современной архитектуры планы новых офисных и жилых зданий слишком старомодны. И только залы патинко поражают своеобразным богатством, творческими и фантастическими архитектурными решениями. Конечно, они безвкусны, но разве дурновкусие не отличает всю современную Японию? Доведя безвкусицу до совершенства, залы патинко стали наиболее последовательными и интересными экземплярами современного японского дизайна».
Хотя это заявление ужасно расстроило меня, я понял, что оно очень точно. Если вы взглянете на то, что осталось от культурного и исторического наследия, то поймете главную их идеологию. В периоды Нара и Кэйана люди возводили эзотерические храмы, с начала Камакуры и до конца Эдо популярностью пользовались храмы дзэн-буддизма и чайные домики, во времена Мэйдзи главными достопримечательностями стали вокзалы. Что насчет настоящего? Когда вы путешествуете по сельской местности в Европе или Юго-Восточной Азии, то замечаете, что самым высоким зданием обычно является церковь, мечеть или буддистский храм. В японской сельской местности самым высоким и претенциозным зданием всегда будет дом с залами патинко.
Игра в патинко стала современным эквивалентом медитации. Круговое расположение игл внутри автоматов являются новыми мандалами, и старый тип созерцания мандалы от ее углов по кругу до самого центра превратился в созерцание падения шариков на дно автомата. Нельзя переоценить невероятную притягательность патинко. В некоторых сельских районах расходы на патинко достигают двадцати процентов от семейного дохода. Сегодня патинко является самой большой индустрией, обогнав производство автомобилей и компьютеров, и по некоторым подсчетам самый богатый человек Японии – владелец компаний по производству игровых автоматов. Патинко имеет собственный стиль: его залы окрашены в яркие цвета, сияют хромом и неоном и уставлены огромными статуями животных или богов удачи. Теперь это самый предпочтительный стиль японской индустрии развлечений. Вы найдете его повсюду – от ресторанов и баров до декораций популярный телевизионных передач. Он влияет на архитектуру и убранство помпезных фойе гостиниц. Башня Киото также выстроена в духе патинко.
Сегодня патинко является самой большой индустрией, обогнав производство автомобилей и компьютеров, и по некоторым подсчетам самый богатый человек Японии – владелец компаний по производству игровых автоматов.
Стиль патинко пробрался и в индустриальный дизайн. Недавно я разговаривал с чиновником из Японской ассоциации дизайна. «Десять лет назад Япония была лидером индустриального дизайна, создавая такие простые и в то же время классические вещи как плееры “Walkman”, – пожаловался он. – Но сегодня самыми популярными продуктами стали розовые тостеры в форме свиней. Что произошло?» Отчет, конечно, кроется в патинко. Залы с игровыми автоматами получают столько инвестиций и внимания, что они стали для японцев современными Компон-дайто.
Никто не знает, кто похоронен под насыпью Кусияма, и я не имею понятия, кем был император Судзин, но, прогуливаясь около рвов, я будто бы переношусь в легендарный Век богов синтоизма.
Гробницы расположены недалеко от дороги, но спрятаны в западных предгорьях прямо перед национальным парком. Та гробница, что находится ближе к дороге, принадлежит императору Судзин и окружена широким рвом со стоячей водой, перед которым расположены великолепные врата тории. Со всех сторон ее окружают рисовые поля, а чуть вдалеке возвышается насыпь Кусияма. Путешественники редко заглядывают сюда, так что здесь всегда тихо. Летом рисовые поля расцветают, ветви деревьев, которые растут на насыпях, тянутся за пределы рва и устремляются в небо, а воздух дрожит от пения цикад. Никто не знает, кто похоронен под насыпью Кусияма, и я не имею понятия, кем был император Судзин, но, прогуливаясь около рвов, я будто бы переношусь в легендарный Век богов синтоизма. Моё сердце, чьему стуку вторит хор цикад, тоскует по давно забытому прошлому. Внезапно очнувшись от моего забытья, я понимаю, что провел у насыпей больше часа.
Мы прощаемся с Эрой богов и едем дальше на юг. Под впечатлением таинственного духа Нара любители этой области пытаются отыскать секретные места, по возможности, закрытые для обычной публики. Например, писатель Юкио Мисима иногда навещал аристократку-настоятельницу женского монастыря Энсёдзи именно из-за культа таинственности. У меня тоже есть свой секретный храм, расположенный в горах к югу от Ёсино и горя Коя. Мой храм называется Сэйсэн-ан. Поездка туда всегда доставляет мне удовольствие, ведь дорога пролегает среди таких знаменитых храмов, как Хасэдэра и Муродзи. Глубоко в горах среди этих храмов лежит город Оуда. В этой области практически нет достопримечательностей, так что здесь не встретить туристов. Около 1978 года настоятель Дайки из храма Дайтокудзи обнаружил и перестроил старую деревушку вблизи Оуда. Он постепенно построил комплекс, состоящий из небольших храмов и молельных залов. Одним из таких храмов и является Сэйсэн-ан – бывший крестьянский дом, перестроенный и перенесенный поближе к Уде.
Настоятель Сэйсэн-ан является американским учеником Дайки Роши по имени Джон Толер. В 1973 году, когда я остановился в доме Дэвида Кидда, к нему в гости зашел человек с бритой головой. Этим человеком был Джон Толер, Он писал для рекламного агентства «Дэнцу», но был вынужден уволиться, чтобы стать монахом дзэн-буддизма. Мой разговор с Джоном продлился за полночь, пока он объяснял мне все догмы дзэн-буддизма и рассказывал о жизни монахов в Дайтокудзи. Он также не побоялся рассказать мне о разладе между ним и его семьей, которая осталась в городе Лаббок в Техасе. Однажды его мать приехала навестить его, и после нескольких дней, проведенных за осмотром садов дзэн в Киото, она подошла к Джону и сказала: «Милый, прости, но я немного не поняла. Ты не мог бы снова объяснить мне – ты собираешься поклоняться этим садам?»
Джон провел четыре года в медитации в Дайтокудзи в качестве мирянина, а затем медитировал еще четыре года, будучи монахом. В 1980 году его наставник – настоятель Дайки – отправил его в Уду. Недавно я узнал, что Джон в первый раз обрил голову за день до того, как я встретил его! То есть я мог бы увидеть его с волосами. Я упустил пятисотлетний хибуцу, волосы Джона – кажется, что у меня была плохая буддистская карма. Возможно, это было наказание за годы, которые я провел, работая на Оомото – синтоистскую секту.
Когда я показываю друзьям Сэйсэн-ан, Джон, облаченный в монашескую рясу, встречает нас у входа. Он показывает нам зал для медитации, и когда наступают сумерки, мы садимся в гостиной и беседуем с другими путешественниками. Хотя Сэйсэн-ан находится довольно далеко от населенных пунктов, он привлекает художников, танцоров, писателей и других монахов, так что здесь вы всегда сможете встретить интересных людей. Я допоздна разговариваю с Джоном о религии дзэн, искусстве и жизни так же, как и двадцать лет назад. Однажды мы крепко выпили, и я попытался разузнать у него, как отвечают на первый коан дзэн-буддизма: «Ты знаешь, как хлопать двумя ладонями. Но знаешь ли ты звук хлопка одной ладонью?» Джон отказался отвечать на мой вопрос, сказав, что ответ для него не имеет значения, и вся важность коан заключается в попытке осмыслить ее парадоксальность. Но я настаивал на своем и налил ему еще пару чашек сакэ. И наконец он дал мне ответ. Он был ясен и ярок, как удар молнии, и перед ним разом поблекли все остальные попытки объяснения. Но Джон был прав – ответ на мой вопрос был абсолютно бесполезен. Мне показалось, что вся суть таких секретов заключалась в том, чтобы не знать на них ответа. Моя постель в Сэйэн-ан находится около ширмы, на которой написаны цитаты из «Оды красному утесу» Су Дун-по. Моя любимая фраза располагается прямо у моей подушки: «Я наблюдаю за моей возлюбленной, сидящей в углу неба». Это прекрасное описание гор Нара, полных далеких и недостижимых вещей.
Моя любимая фраза располагается прямо у моей подушки: «Я наблюдаю за моей возлюбленной, сидящей в углу неба». Это прекрасное описание гор Нара, полных далеких и недостижимых вещей.
Утро – самое лучшее время дня в Сэйэн-ан. Обычно я засиживаюсь допоздна и редко просыпаюсь рано утром, но в Сэйэн-ан я всегда встаю с рассветом. Остальные жители просыпаются рано и звонят в колокола или читают сутры, так что мне стыдно долго спать. Я сажусь в ротанговое кресло на веранде храма и наблюдаю за садом, попивая кофе. Аккуратно рассыпанный гравий расстилается передо мной, словно белый лист. Гравий окружают деревья, а за ними открываются голубые горы, которые растворяются в тумане. Здесь нет вывесок вроде «Сэйсэн-ан ХИТАЧИ». Я могу побыть наедине с самим собой и своими мыслями.
Когда я останавливаюсь в Сэйсэн-ан, то сажусь в автобус и отправляюсь осматривать окрестности. Эти горы полны древних японских верований. Самым знаменитым примером является святилище Омива-дзиндзя, которое находится в нескольких километрах от гробницы императора Судзина. Это святилище не скрывает никаких тайн – сама гора за святилищем является священной. Холмы, окружающие многие святилища и храмы, считаются священными, так что на склонах гор были построены внутренние святилища оку-но ин. Мое любимое внутреннее святилище находится в Муродзи, и, если у меня есть время, я показываю его своим друзьям. Однажды я привел сюда куратора из музея в Нара, который сказал: «Муродзи – это тест для посвященных. Если спросить кого-нибудь: “Какое твое любимое место в Нара” и они ответят “Ёсино”, или “дорога Яманобэ”, то все в порядке. Но если они скажут “Муродзи”, то ты сразу поймешь, что они действительно поняли Нара».
Хотя я и не могу сказать, что Муродзи является испытанием на знание Нара, это место точно выделяется среди всех остальных. Муродзи расположен недалеко от границы с префектурой Миэ, на самом краю области Нара. До 1880-х годов гора Коя была закрыта для женщин, но они могли посетить Муродзи. Это место стало известно как «Гора Коя для женщин», и является центром отдельной мандалы, которая уравнивает энергию ян горы Кои-сан с энергией инь Муродзи.
Пока вы продвигаетесь по дороге, ведущей к Муродзи и расположенной у самого края обрыва, вы можете увидеть пятнадцатиметрового каменного Будду, вырезанного прямо в скале. Это магай-буцу (Будда скалы) – частое явление в Китае, которое почти не встретить в Японии. Магай-буцу у Муродзи является бодхисаттвой Майтреей – Буддой Будущего – и был создан в XIII веке китайским скульптором. Но почему Майтрея Будда находится в этом месте? Должно быть, существовала некая символическая надобность в его создании. Возможно, Майтрея был необходим, чтобы встать в ключевую позицию одной из огромных мандал, покрывающих эту область. Или, возможно, резчик почувствовал земную силу именно этой части скалы. В любом случае на тот момент уже отошедший от дел император Го-Тоба проделал долгий путь из Киото, чтобы попасть на церемонию открытия глаз Будды, из чего мы можем заключить, что создание этого Будды имело национальную важность.
Территории Муродзи составляют природную мандалу. Сначала вы входите в черту храма, пересекая мост через реку. Такое расположение часто встречается в древних святилищах, но мост, ведущий к Муродзи, особенно ясно дает вам понять – здесь начинается священная территория. Вывеска, гласящая «гора Коя для женщин», напоминает вам, что здесь вы скорее почувствуете энергию инь, чем энергию ян. Затем, после того как вы прошли через врата, вы взбираетесь по Броненосному холму, получившим свое прозвище из-за широких ступеней, укрытых под навесом крыши и переходящих в главный зал – конструкции, похожей на шлем, лежащий на броне. Эта лестница ведет вас вверх через леса к залам со все большей мистической силой, пока вы не попадете в главный зал, где встретитесь с Буддой будущего. Затем вы можете прогуляться по очаровательной пятиуровневой пагоде, настолько маленькой, что кажется будто она предназначена для кукол. Эта башня с очень женственной атмосферой является Компон-дайто Муродзи. Наконец, вы поднимаетесь по узкой лестнице из четырех сотен каменных ступеней, возвышающихся над зарослями хвойных деревьев и тысячелетних кедров. Вы взбираетесь на последнюю ступеньку и видите перед собой внутреннее святилище, в каком-то смысле вы добрались до самого центра земли.
И здесь вы останавливаетесь. Глядя на кедровый лес вокруг вас, вы вдыхаете горный воздух. Вы находитесь в самом сердце мандалы.
И здесь вы останавливаетесь. Глядя на кедровый лес вокруг вас, вы вдыхаете горный воздух. Вы находитесь в самом сердце мандалы.
