Глава пятая

– Что-то у меня всё это доверия не вызывает, – сказала Мичо Па.

Джозеф зевнул и приподнялся на локте, глядя на неё сверху вниз. Красивый мужчина, правда, малость потрёпанный. Тёмные волосы длиннее, чем привычный ёжик, но не до плеч, и седина только чуть заметна. С годами кожа огрубела, чернила татуировок на ней рассказывали историю жизни – разомкнутый круг АВП на шее перекрывал изображение поднятого кулака, символ давно рассыпавшейся радикальной группы. Изящный крест, начертанный на плече в момент веры, так и остался там после того, как вера рухнула. Фразы, идущие по рукам от запястий – «С водой покончено, время огня», «Любить – это видеть тебя таким, каким создал Бог» и прочие – напоминали о тех разных людях, которыми он становился на своём пути. О его воплощениях. Отчасти поэтому Па ощущала его таким близким. Она была младше почти на десятилетие, но тоже прошла перевоплощения.

– Что «это»? – спросил он. – Есть немало такого, чему не стоит доверять.

– Инарос созывает кланы.

Она накинула на себя одеяло. Она не чувствовала неловкости и голой, но теперь, после близости, была готова опять вернуться к более формальному тону. Или что-то вроде того. Джозеф понял и без лишних слов перешёл от роли одного из мужей Па к обязанностям её главного инженера. Он скрестил руки и облокотился о стену.

– Собранию не доверяешь или этому типу?

– И тому, и другому, – сказала она. – Тут что-то не так.

– Раз ты так говоришь, я верю.

– Я просто знаю. Со мной постоянно так. Главный койо меняет планы, и я начинаю присматриваться, выискивать в нём нового Ашфорда. Очередного Фреда мать его Джонсона. Такая у меня схема.

– Понятно. Не факт, что неправильная. О чём ты думаешь?

Па наклонилась к нему, прикусив губу. Мысли расплывались как незрячие рыбы, тыкались в поисках слов, способных придать им форму. Джозеф ждал.

По условиям ктубы их брак состоял из семи человек – Па, Джозеф, Надя, Бертольд, Лаура, Эванс и Оксана. Все они сохраняли свои фамилии и составляли постоянную часть экипажа «Коннота». Остальные, служившие под её началом, приходили и уходили, уважая её как капитана, чьи приказы справедливы, не выказывающего явного предпочтения своим супругам. Но понимание, что ядро экипажа составляет её семья, всегда оставалось неизменным и непоколебимым. Идея отделения экипажа от семьи была выдумкой обитателей внутренних планет, одним из бессмысленных предрассудков, заставлявших марсиан и землян относиться к жизни на корабле как к чему-то, оторванному от реальности.

Стоило закрыться люку – и правила жизни для них менялись, даже если сами они этого не сознавали. А для астеров разницы не существовало. Па слышала, это называлось «принципом единого корабля». Всё сущее – единый огромный корабль, состоящий из бесчисленного множества частей, как тело из клеток. Такими частичками были и «Коннот», и прочие разношёрстные корабли, состоявшие под её началом – «Панчин», «Солано», «Аэндорская волшебница», «Серрио Маль» и ещё десяток. Флот Па входил в Вольный флот – громадный живой организм, чьи клетки обменивались между собой информацией при помощи узкополосной связи и радио, поглощающий еду и горючее, неспешно исполняя своё предназначение в скопище планет, как огромная рыба в необъятном небесном море.

Согласно некоторым интерпретациям, даже земные и марсианские корабли являлись частями общего единого организма, но слыша об этом, Па всегда вспоминала о раке и прочих аутоиммунных сбоях, и такая метафора для неё не работала.

Однако сейчас она почему-то об этом вспомнила.

– У нас нет координации, – заговорила она, тщательно выверяя каждое слово. – Когда отталкиваешься ногой, ты и рукой себе помогаешь. Единым движением. У нас выходит не так. Инарос – войско. Санджрани – деньги. Розенфельд – добыча и производство. Всё это мы. Пока ещё не единое целое.

– Мы же тут новички, – сказал Джозеф.

Он пытался ей возразить, успокоить. Поддержка с его стороны помогала Па собраться с мыслями.

– Возможно, – согласилась она. – Но трудно сказать наверняка. А может, мы просто марионетки, и ниточки ведут к «Пелле». Он меняет решения, мы скачем.

Джозеф расправил плечи, тёплые глаза сузились.

– Он делает своё дело. Корабли, горючее, боеприпасы, движки. Свобода. Он выполняет свой долг, как обещал.

В его словах Па услышала осторожный вызов, именно это ей и было нужно.

– Он сделал то, что, по его словам, обещал. Реальные факты не так хороши. Джонсон жив. Смит уцелел. Ганимед занял нейтральную позицию. Мы всё швыряем на Землю камни, но не ждём, что в обозримом будущем она попросит пощады. Оглянись на его прошлые обещания, это совсем не то, чем он нас сейчас кормит.

– Политики вечно такие, иммер и навсегда. А он всё же сделал для Пояса куда больше, чем кто-то другой. Внутряки потеряли инициативу, мы наступаем им на пятки. А с «Хорнблауэром» и прочими подобными кораблями мы будем обеспечены до скончания веков. Это наша часть дела. Чтобы у всех была еда, припасы и воздух. Дать нам возможность строить Пояс без сапога на шее.

Па вздохнула и почесала коленку – ногти сухо, как по песку, царапнули кожу. Очиститель воздуха гудел и пощёлкивал. Движение тянуло их вниз, к подрагивающей палубе.

– Да, – сказала она.

– И что?

– Ничего, – сказала она, оставляя вопрос без ответа. Облечь тревогу в какие-то иные слова не удавалось. Возможно, они придут к ней со временем, или она смирится, и их станет незачем произносить.

Джозеф подвинулся, кивнул в сторону амортизационного кресла.

– Хочешь, чтобы я остался?

Па задумалась. Любезнее было бы сейчас сказать «да», но правда в том, что с кем бы она ни делила тело, спалось ей лучше одной. Улыбка Джозефа означала, что он и без слов услышал ответ. Отчасти и потому она так его любила. Шагнув вперёд, он поцеловал её в лоб, туда, где начиналась линия роста волос, и стал натягивать комбинезон.

– А может быть, чаю?

– Не хочется.

– А надо бы, – сказал Джозеф. Он был настойчивее, чем обычно.

– Ладно.

Па сбросила одеяло, расправила и тоже натянула одежду. Джозеф вошел на камбуз марсианского штурмовика, она вслед за ним. Никого из чужих членов экипажа там не оказалось. Только Оксана и Лаура приканчивали грибы под соусом. Только семья. Джозеф выбрал другую скамью, и Па позволила ему расположиться чуть в сторонке от жён. Оксана над чем-то смеялась, Лаура говорила что-то резкое и язвительное, но не горячилась. Слов уловить не удавалось.

Джозеф наполнил чаем груши для них обоих, и они сидели рядом в дружелюбном молчании. Она понемногу пила, и терпкий вкус чая, смешиваясь с послевкусием секса, успокаивал, хотя она и не думала, что расстроена. Па вздохнула, и муж поднял брови.

– Да, – сказала она. – Ты такой умный. Это именно то, что мне было нужно.

Джозеф изобразил поклон, а после заговорил серьёзно:

– Ты думаешь о том, что мне говорила? Насчёт координации?

– Не волнуйся, – сказала она, но Джозеф не унимался.

– Тебя предавали те, кто считался нашими лидерами. Джонсон, когда мы были в АВП. Ашфорд на «Бегемоте». Окульски с объединением. Поэтому мы и стали независимыми, ведь так? Но теперь мы перестали быть независимыми. Теперь мы часть Вольного флота, Инарос нас убедил. Не только тебя. Всех нас.

– Ты прав, – ответила Па. – Возможно, я всё ещё спорю с тем, что уже случилось. Мне следует отпустить прошлое.

– Но не отказывайся от своего опыта. Вселенная кучу времени пыталась о чём-то тебе сказать. Теперь ты во всём сомневаешься. Может быть, случившееся должно было подготовить тебя к настоящему.

Комок в груди Па сжался ещё чуть туже.

– Ты и сам ему не доверяешь.

– Я? Ну, не стоит судить по мне. Я и самому Богу не доверяю.

– Ты худший мистик на свете, – рассмеялась Па.

– Знаю, – Джозеф покачал головой. – Как пророк я не состоялся, печаль. Но, – он поднял палец, – тебя-то я знаю. Ты из тех, кто предпочтёт сделать вид, что не знает того, что ему известно, лишь бы не создавать проблем. И поэтому, если думаешь, что могла ошибиться, будешь снова всё проверять – вдруг и правда всё в норме. Нож во вселенной появляется там, где он нужен. И поверь, острее не бывает.

– А если окажется, что эта вселенная – просто куча химии и энергий, которые до скончания веков будут биться друг с другом?

– Тогда опыт и использование стандартных схем – вполне годный способ не оказаться битым, – ответил он. – Ты скажи, может, и Он тоже предсказуем? Ты об этом знаешь побольше меня.

– Сомневаюсь, – ответила Па, но взяла его руку.

Он удержал её в своей. Спустя секунду к ним подошла Лаура и села рядом, а за ней и Оксана. Разговор свернул на менее опасные темы – насколько марсианские проекты слабее астерских, последние вести от «Аэндорской волшебницы», захватившей ещё один корабль колонистов, отчёт Кармунди об осмотре «Хорнблауэра», о делах на «Конноте». Но внутри Па оставался твердый узелок, не дающий забыть – что-то идёт не так.

В каюту Па вернулась одна. Она повалилась в кресло-амортизатор, натянула на голову одеяло и увидела во сне огромную хлипкую тварь, плывущую по течению в глубине моря. Только море состояло из звёзд, зверь собран из кораблей, и один из них был её.

Такое значительное событие, как революция, никогда не происходит само собой. Освобождение станции Церера – или, по версии внешних, захват – стало предвестником появления Марко Инароса и Вольного флота. А если оглянуться ещё дальше назад, случившееся с грузовым кораблём-водовозом выглядит ничтожным для того, чтобы, пусть ненадолго, вызвать противостояние Земли и Марса, однако его оказалось достаточно. А когда те, кто вечно угнетал Пояс, для разнообразия направили оружие друг на друга, в игру вступила АВП, захватив контроль над главным портом пояса астероидов.

Тогда никто не думал, что это надолго. Рано или поздно Марс и Земля опять встанут на ноги, и тогда Церера падёт. Андерсон Доуз, фактический глава станции, потерял бы захваченную власть, либо перешёл бы к какой-то иной схеме правления, либо превратился бы в мученика за идею. Любая независимость временна.

Однако падения Цереры не произошло.

Разрушение Ганимеда и обнародование программы исследования протомолекулы Мао-Квиковски отвлекли внимание власть имущих. А потом на Венере возникли огромные и загадочные структуры, создавшие первые врата. Пока «Бегемот» в сопровождении объединённых сил Земли и Марса отправился исследовать врата и обсуждался всеобъемлющий сложный комплекс взаимодействий, Андерсон Доуз ткал свою сеть. Корпорации на Луне и Марсе, станции в точках Лагранжа, Пояс и спутники Юпитера – никто не мог позволить себе на годы остановить торговлю ради захвата порта. За время развития человечества, с тех самых пор, когда на шумерских табличках был нацарапан самый первый контракт, временные примирения тянулись так долго, что делались незаметными.

А когда за вратами открылись врата и людской поток хлынул к новым планетам, появились силы, заинтересованные в сохранении текущего состояния Цереры. Андерсон Доуз знал, чью лапу подмазать и когда уступить, чтобы сохранить непрерывным движение через порт.

С помощью длительных и осторожных манипуляций этот хитрый торговец перерос свой статус мятежника, сделавшись политиком. Доуз приобрёл статус, а Церера стала главным городом астеров как раз в то время, когда это никого не волновало.

А потом появился Вольный флот, который столкнул в волны весь тщательно выстроенный замок из песка. Доуз, как и любой политик, взвешивал силы, шансы и обстоятельства. История станции Церера из триумфа приспособленчества и политической ловкости превратилась в историю предтечи Вольного флота. Доуз принял новую версию и себя, и своей станции. Он выбрал сторону в этой игре, как и она его.

Теперь, стоя в доке, Доуз ждал, когда Па выйдет из «Коннота». Гравитация вращения станции зажала корабль в тиски. Даже при силовом сбое инерция удержала бы его от падения в чёрную бездну. Однако Па всё-таки не хотела оставлять корабль снаружи – ни к чему этот риск.

– Мичо, – лучезарно улыбаясь, Доуз взял её за руку. – Как приятно видеть тебя во плоти.

– Я рада, – сказала Па.

Это не было правдой. Слишком долго Доуз оставался союзником Фреда Джонсона, от этого ему никогда до конца не отмыться. Однако он оставался неизбежным злом и, возможно, в лучшие дни больше помогал Поясу, чем компрометировал его.

Доуз указал на электрический кар с двумя охранниками в лёгком снаряжении.

– Я что, арестована? – спросила Па, стараясь, чтобы это прозвучало как шутка.

Они уже шли к машине.

– С тех пор как упали метеориты, охрана усилена, – усмехнулся Доуз в ответ. Покрытые шрамами от угревой сыпи щёки окаменели, лицо стало мрачным. – На Церере живут миллионы. Не все в восторге от случившегося.

– Возникли проблемы? – спросила Па, когда они уже подходили к кару.

– Проблемы всегда случаются, – ответил Доуз и после минутного колебания добавил: – Но их прибавилось.

Кар качнулся, сворачивая на широкую эстакаду, ведущую вверх, внутрь станции. Они отдалялись от доков, пружинистые устойчивые колёса издавали что-то среднее между шуршанием и хрустом. Па оглянулась на причал «Коннота». Может, стоило захватить собственную охрану? Люди Кармунди до сих пор оставались на «Хорнблауэре», но Бертольд и Надя имели боевую подготовку. Теперь уже поздно.

Административные уровни располагались ближе к оболочке станции – там, где сила Кориолиса ощущалась слабее. После захвата станции Альянсом туннели и коридоры перестроили, но всё же они производили впечатление старых. Доуз вёл беседу на незначительные или лёгкие темы, стараясь успокоить гостью, причём вполне успешно. Если уж они в самом деле говорят о том, в каком ресторане подают лучшие колбасы и чёрный соус и что произошло, когда церковное общество забронировало те же залы, что и музыкальный фестиваль раи – значит, ситуация не особо опасна. Ни один из них не упоминал причину, по которой они оказались здесь. Имя Инароса не прозвучало ни разу.

Встреча проводилась в саду административного уровня. Под высоким сводчатым потолком ярко горели светильники полного спектра. Колонны и стены были задрапированы плющом, похожие на журавлей папоротники тянулись к свету, широко раскинув массивные лапы. В воздухе носились запахи подкормки для гидропонных растений. Еще не успев обогнуть угол, Па услышала высокий пронзительный голос Санджрани: «…без правильной организации учёта базы минеральных удобрений на каждой станции действующие вещества на основе азота будут расходоваться нерационально». Ещё одна вариация на его любимую тему, но сейчас Па была даже рада её услышать. Доуз тронул её за локоть, указывая на дорожку между маленьким фонтаном и спиралевидным папоротником. Там они и расположились – пять лидеров Вольного флота. Нико Санджрани, больше похожий на лавочника средних лет, чем на главного экономиста подающей надежды империи. Розенфельд Гуолян с неровной смуглой кожей и чересчур приветливой улыбкой, второй человек во флоте и индустриальный магнат. И Марко Инарос, устроившийся в плетёном кресле, – тот, кто за всем этим стоит.

Победа его украшала. Волосы волной стекали на плечи, в повадках сквозила звериная лёгкость. Когда он поднялся, приветствуя Па и Доуза, его радость эхом отозвалась в её сердце. Каким бы этот человек ни был, его обаяние способно справиться даже с ядом змеи. Должно быть, именно этот дар помог Инаросу выторговать у марсиан корабли и оружие, которые и позволили осуществить революцию. Единственным посторонним здесь был тощий сынок Инароса, Филип, мальчишка с безумным взглядом. Па постаралась не фиксировать на нём внимание – в парне было что-то тревожащее, от такого проще отстраниться, чем иметь с ним дело.

– Блистательная Мичо Па! – произнёс Марко. – Прекрасно! Теперь мы все в сборе. Мы, основатели нашего государства.

– У вас имеются данные по новым приобретениям? – тут же спросил её Санджрани, то ли не понимающий, что перебивает Марко, то ли попросту равнодушный к его спектаклю. – Я должен получить полный отчёт.

– Кармунди над этим работает, – отозвалась Па.

– Надеюсь, он поторопится.

– Нико, дорогой, – заговорил Розенфельд. – Не будь грубияном. Сначала скажи капитану Па «здрасьте».

Санджрани хмуро посмотрел на него, потом на Инароса и, наконец, опять обернувшись к ней, кратко кивнул.

– Добрый день.

– Ну вот, собрался весь ближний круг, – сказал Доуз. – Возможно, вы уже слышали, что привело сюда всех нас? Конечно, быть с вами рядом – само по себе удовольствие, однако…

За его спиной Марко улыбнулся сыну, возившемуся с кобурой пистолета.

– Мы уничтожили Землю и разбили Марс. АВП Джонсона проявил себя как шайка предателей, каким всегда был. Мы выполнили всё, что намеревались. Пора приступать к третьей фазе.

«Всё, что намеревались – кроме уничтожения Смита и Фреда Джонсона», – подумала Па, но вслух ничего не сказала. Однако молчание остальных выглядело иначе.

Когда заговорил Доуз, в голосе звучали старательно выверенные учтивость и беззаботность.

– Не знал, что у тебя в планах имелась и третья фаза.

Ухмылку Марко можно было счесть и злобной, и довольной – то ли ярость, то ли удовлетворение.

– Теперь знаешь.