Глава двадцатая

– Опасность преувеличена, – сказала Бобби, нависая над столом, так что он стал казаться меньше в размерах. – Они нас подначивают. Мы заработали пару легких побед, и это искушает пойти дальше, попытаться их сломить. Выглядит так, будто они отступают. Но на самом деле мы только оцениваем его силы. А он наблюдает за нами.

– И что нам делать? – спросила Наоми, передавая миску с яйцами и тофу под острым соусом.

Бобби зачерпнула немного и задумчиво пожевала. Наоми сидела напротив нее и тоже пыталась жевать. После того как Маура Патель модифицировала систему приготовления пищи, острый соус на «Роси» слегка изменил вкус, но Наоми уже начала к нему привыкать. Есть своя прелесть в новизне. Но она ощущала и привкус ностальгии по утраченному. И не только в еде. Так во всем.

– Вряд ли кто-нибудь знает, – сказала Бобби. – Мой наставник по тактике в учебном лагере, сержант Капур, был энтомологом…

– Сержант в учебном лагере был энтомологом?

– Это же Марс, – пожала плечами Бобби. – Там это в порядке вещей. В общем, он говорил, что перемена стратегии – это как середина метаморфозы у насекомых. Когда гусеница сплетает кокон, она растворяется. Становится жидкой. А потом остатки гусеницы собираются вместе и образуют мотылька, бабочку или что там еще. Нужно найти новый способ собрать существующие части и получить нечто другое.

– Похоже на протомолекулу.

– Хм… Ага. Типа того.

Бобби снова зачерпнула яйца, уставившись на дальнюю стену. Она так долго молчала, что Наоми не могла понять, слушает ли она вообще.

– Но он же имел в виду тактику? – спросила она.

– Да. Изменение стратегии похоже на это. Ты думаешь о ситуации под определенным углом, а потом что-то меняется. И либо ты застрянешь с прежними идеями, либо посмотришь на всё по-другому и найдешь новую форму. Мы как раз на пути к поиску новой формы. Авасарала изо всех сил пытается сохранить остатки Земли после экологической катастрофы, но как только положение стабилизируется, постарается захватить Инароса и всех, кто дышит с ним одним воздухом, и поставить их перед судом. Она хочет, чтобы это было преступлением.

Из лифта появилась Сандра Ип, кивнула им и взяла грушу с чаем из распределителя.

– И почему, по-твоему? – спросила Наоми. – В смысле, почему она считает это преступлением, а не военными действиями?

– Думаю, чтобы показать свое презрение. Но тем временем Марс… даже не знаю. Похоже, стало ясно, что несмотря на всю нашу силу, мы очень хрупки. Не знаю, как мы из этого выкарабкаемся, но прежними уже никогда не будем. Как и Земля. А Фред? Он пытается создать коалиции и прийти к согласию, потому что занимался этим много десятилетий.

– Но ты считаешь, что у него не выйдет.

Это не был вопрос. Ип покинула камбуз, и под угасающий звук ее шагов Бобби задумалась.

– Мне кажется, объединять людей – это правильно. Обычно это полезно. Но… Наверное, мне не стоит об этом говорить. Я вроде как представитель Марса. Посольская лига юниоров.

– Но он пытается восстановить свою гусеницу, когда нам нужна бабочка, – сказала Наоми.

Бобби вздохнула, положила в рот последнюю порцию яиц и выбросила миску в утилизатор.

– Я могу и ошибаться, – сказала она. – Может, это и сработает.

– Будем надеяться.

Ручной терминал Бобби чирикнул. Она просмотрела входящее сообщение и нахмурилась. Все ее жесты, даже такие незначительные, как сейчас, излучали силу и натренированность. Но не только. Еще и раздражение.

– Вот радость-то, – сухо сказала Бобби. – Еще одна важная встреча.

– Цена командного поста.

– Да уж, – протянула Бобби, поднимаясь. – Вернусь, как смогу. Еще раз спасибо, что позволили мне здесь поселиться.

Когда Бобби шагнула к выходу, Наоми прикоснулась к ее руке. Остановила ее. Она и сама точно не знала, что собирается сказать, пока не произнесла эти слова. Только то, что они будут о команде и семье, и о том, чтобы быть собой.

– Ты правда хочешь быть послом лиги юниоров?

– Не знаю. Наверное, так надо. После Ио я пытаюсь собрать себя заново. Может, после Ганимеда. Мне нравилось работать с ветеранами, но теперь я не скучаю по той работе. И думаю, с этим будет так же. Это просто занятие. А что?

– Нет нужды благодарить кого-либо за то, что ты здесь поселилась. Если тебе нравится каюта, она твоя.

Бобби прищурилась с несчастной улыбкой. Она отступила на полшага, но не повернулась. Как будто колебалась. Наоми не стала нарушать затянувшуюся паузу.

– Мне это нравится, – сказала Бобби. – Но включать нового человека в команду – это серьезно. Не знаю, что думает об этом Холден.

– Мы это обсуждали. Он уже считает тебя частью команды.

– Но я же «посол-юниор» и всё такое…

– Ага. Он считает, что наш артиллерист – посол Фреда с Марса.

Наоми понимала, что немного приукрасила действительность, но оно того стоило. Бобби помолчала мгновение. Потом еще одно.

– Я этого не знала, – сказала она и, не добавив ничего больше, двинулась к лифту, к шлюзу и к станции Церера. Наоми проводила ее взглядом.

Пожар на корабле крайне опасен. Некоторые процессы на корабле могли привести к возгоранию в результате спонтанного окисления. Фокус заключался в том, чтобы знать – когда ветерок раздует огонь, а когда наоборот. Иногда поговорить с Бобби – это как положить руку на керамическую панель, чтобы пощупать ее температуру. Попробовать угадать, остудит ли ветерок Бобби или раздует пламя.

Оставшись в камбузе в одиночестве, Наоми занялась привычным техобслуживанием: протерла столы и скамейки, проверила статус воздушных фильтров, очистила утилизатор. На корабле было столько людей, что она никак не могла привыкнуть, как быстро они потребляют припасы. Пристрастие Гора Дроги к чаю опустошило их запас заменителя чая. Сун И Штайнберг предпочитал цитрусовый напиток, состоявший из кислот и текстурированных протеинов. Кларисса Мао питалось кибблом, запивая его водой. Тюремный рацион.

Посмотрев на уровень припасов, Наоми напомнила себе, что команда на «Роси» увеличилась втрое. И спецификации корабля это вполне позволяют. «Тачи» предназначался для двух полных экипажей, не считая морских пехотинцев. И другое имя этого не изменило. Поменялись только ее ожидания. Но так или иначе, в скором времени придется пополнять запасы.

Ароматизаторы и специи, необходимые для всех, кроме Клариссы, будет трудно добыть. На Церере с припасами туго. Да и вообще в Поясе, а теперь и на внутренних планетах. Любую сложную органику, которую поставляла Земля, можно синтезировать в лабораториях или вырастить на гидропонных фермах Ганимеда, Цереры и Паллады. Даже на туристических курортах Титана. Проблема в мощностях, думала она, заменяя форсунку на кофемашине, Можно сделать что угодно, но не сразу. Человечеству придется довольствоваться минимумом, пока не увеличится производство, и многие, и без того живущие на грани, просто не протянут. Да, многие умрут на Земле, но и поддержка Пояса тоже не будет тривиальной задачей.

Она выбросила старую форсунку в утилизатор, гадая, подумал ли об этом Марко, когда грезил о славе, и разработал ли он какой-нибудь реалистичный план поддержания жизни, в которую вторгся. У нее было предположение на этот счет. Марко – любитель широких жестов. Он всегда разглагольствовал о величайшем моменте, который все изменит, а не о моментах, возникающих после этого. Сейчас где-то в Солнечной системе Карал, Крылья или Филип (одна мысль о нем причиняла боль) занимаются на «Пелле» таким же техобслуживанием, какое делает она. И скоро ли они поймут, что военные трофеи не вечно будут снабжать их корабли?

Вероятно, и не сообразят, пока всё не израсходуют. Короли всегда последними ощущают голод. И не только в Поясе. Так было на протяжении всей истории. О военных потерях говорят те, чья жизнь резко изменилась. Они платят первыми. Люди вроде Марко могут дирижировать сражениями, разрушать и грабить целые миры, но у них никогда не истощится запас кофе.

Когда Наоми закончила с камбузом, то поднялась на лифте до рубки. Пришли результаты анализа данных о пропавших во вратах кораблях. Не новые данные, просто обработка старых. Увлеченность этой темой вырастала от страха. Она проходила через врата, путешествовала через странное антипространство, соединяющее солнечные системы, и все грозящие там опасности просто исчезли, так ее и не затронув. А с несколькими сотнями человек, может, и больше, что-то случилось. Этим занимались лучшие умы Марса и Земли из тех, кто не пытался наладить жизнеобеспечение и управление. Наоми не обладала такими же ресурсами или достаточным опытом, но и ее опыт годился. Она может разглядеть то, что пропустили. они.

И она искала. Как детектив-любитель, она следовала за ниточками и интуицией и, как многие исследователи такого рода, ничего не находила. В новом чате по этому поводу звучала теория о том, что сигнатура двигателя «Синего дома» показывает неверную конфигурацию реактора, но не считая этой детской ошибки, переводящей много энергии в тепловой выхлоп, Наоми ничего не видела. Это уж точно не причина для исчезновения кораблей.

Последовали догадки о том, не могли ли сломанные сенсоры «Синего дома» увеличить давление в защитном поле реактора (это она предполагала с самого начала). И тут пискнул ручной терминал. Бобби. Наоми приняла соединение, и на экране появилось лицо Бобби. Наоми кольнуло тревожное предчувствие.

– Что такое? – спросила она.

Бобби покачала головой. Вероятно, чтобы снять напряжение, но жест напомнил Наоми видеозапись с готовым броситься в бой быком.

– Ты знаешь, где Холден? Он не отвечает на вызов.

– Может, спит. Он допоздна занимался своими интервью вместе с Моникой.

– Можешь его разбудить? – спросила Бобби.

Она говорила на фоне каменной стены и с приглушенным освещением. Наоми решила, что это резиденция губернатора. Далекий и раздраженный голос Фреда Джонсона это подтвердил.

Наоми встала и взяла с собой терминал.

– Уже иду, – сказала она. – А что происходит?

– Не понимаю, какое ты имеешь к этому отношение, – сказал Фред Джонсон.

Сидящий напротив него Джим по-прежнему выглядел сонным. Веки припухли, а волосы примяты после кресла-амортизатора. Бобби со скрещенными руками сидела рядом. Пока Джим обдумывал ответ, она вмешалась:

– Он знал капитана Па. Работал с ней на Медине, еще до того, как станция стала Мединой.

– Тогда она была у меня в подчинении, – объяснил Джонсон. – Она – не какая-то неизвестная величина. Она из моей группы. Я лично назначил ее на тот корабль. И мне не нужно рассказывать, кто она такая и что о ней думать.

Бобби помрачнела.

– Справедливо. Я привела Холдена в надежде, что ты к нему прислушаешься.

Джим поднял палец.

– Вообще-то, я даже не знаю, что происходит. Ну, вы понимаете. Так что происходит?

– Мичо Па входит во внутренний круг Инароса, – объяснила Бобби. – Только похоже, она-таки раскусила, какой он козел, потому что отказалась подчиняться. Начала посылать гуманитарную помощь в разные места без приказа Вольного флота. А теперь Инарос ее обстреливает, и она просит нашей поддержки.

– Гуманитарную помощь? – каменным тоном спросил Фред. – Ты так это называешь?

– Это она ее так называет, – укусила его Бобби в ответ.

Джим посмотрел на Наоми с написанным на лице выражением «хреновые дела».

Наоми улыбнулась. «А то я не знаю».

– Мичо Па захватывала для Вольного флота корабли колонистов, – сказал Фред. – Даже если она не виновна в разрушении Земли, на ней кровь всех колонистов, погибших от рук пиратов. Никакая это не гуманитарная помощь. Это военные трофеи. В войне против нас.

– Марко ее обстреливает? – спросил Джим, пытаясь взять нить разговора в свои руки.

Но Фред смотрел только на Бобби и не купился на это.

– Это лучший для меня сценарий, Драпер. Коалиция Инароса разваливается. Они стреляют друг в друга, а не в нас. Если Па ослабит флот Инароса, то нам будет легче с ним справиться. Каждый корабль Па, который уничтожит Инарос, означает, что он не будет гоняться за невинными людьми и красть их имущество. Для меня, Земли или Марса нет никаких преимуществ в том, чтобы в это влезать, и я лично возражаю против того, чтобы ты вызывала друзей на подмогу, пытаясь заставить меня решить иначе.

– Ты тут не единственный с военной подготовкой, – возразила Бобби. – И не единственный, кто колеблется, нужны ли такие сомнительные союзники. Ты не единственный с опытом командования. Но ты единственный в этой комнате, кто охрененно ошибается.

Фред поднялся, и Наоми откинулась на спинку кресла. Бобби шагнула к нему, сжав руки в кулаки и выставив вперед подбородок. Фред прищурился.

– Мне это не интересно, – начал он.

– Если хочешь, чтобы я надела марсианскую форму и внимала всем твоим словам как марионетка, то ты выбрал не того человека, – сказала Бобби, почти перейдя на крик. – Думаешь, твоя пижамная вечеринка с коалицией АВП всё волшебным образом поправит? Ты получил Цереру и флот, а меня используешь как манекен на витрине, но этого недостаточно. Хватит уже вести себя так, будто достаточно!

Эти слова словно ударили Фреда. Он слегка отшатнулся, качнувшись на каблуках, и стиснул губы. «Интересно, – подумала Наоми, – коалиция Марко распадалась в точности так же?»

– Теперь я понимаю, почему ты так нравишься Авасарале, – сказал Фред – спокойно, но холодно.

– Это правда? – спросил Холден. Теперь его наконец услышали. – Собрания АВП не будет?

– Это займет немного больше времени, чем я рассчитывал. Возможно, придется изменить место. Найти какое-нибудь на нейтральной территории.

– На нейтральной территории, – скептически повторил Джим.

– Некоторые из этих людей всю жизнь считали внутренние планеты врагами, – сказал Фред. – Объединенный флот их нервирует. Нужно убедить их, что наша цель – Вольный флот, а не они. Вот и всё.

Фред и Бобби неловко застыли, приступ гнева прошел, но ни один не хотел отступить первым. Наоми кашлянула, встала и подошла к приставному столику, налить стакан воды. Этого оказалось достаточно. Бобби села на место, а мгновение спустя ее примеру последовал и Фред. Джим опустил плечи. Наоми налила стакан и для него и передала, когда садилась обратно.

– Капитан Па имеет влияние, – сказала Бобби, обращаясь к Джиму. – Если мы сумеем обеспечить ее безопасность, она готова дать ценные сведения, которые помогут разгромить Инароса.

Фред покачал головой. Гнев из его голоса пропал, но не решимость.

– Па ненадежна. За ней стоит долгая история мятежей и измен.

– Когда она взбунтовалась в последний раз, то спасла мне жизнь, – заметил Холден. – И наверное, всю человеческую цивилизацию. Всё зависит от контекста.

– Она пришла к нам не как союзник. Она не обещает прекратить заниматься пиратством или хотя бы уменьшить его масштабы. Сотрудничество с ней означает, что с этого момента за каждый захваченный корабль будем отвечать и мы!

Конец этой тирады Фред подчеркнул, хлопнув массивной рукой по столу.

– Она предлагает снабжать Цереру, – сказала Бобби.

– Тем, что она украла. Возможно, убивая при этом.

Фред развел руками, но Джим не смотрел на него. Наоми отхлебнула воды. Та оказалась холодной, с привкусом минералов, и не могла растворить комок в ее горле. Наоми подавила порыв накинуть волосы на глаза. Бобби привела сюда Джима, чтобы поддержал ее. Как человека, которого знает и уважает Фред Джонсон. Но Бобби не знала Джима так же хорошо, как Наоми. Даже преданность, даже любовь не заставят его поступиться своими принципами, своим понятием о том, что такое хорошо и что такое плохо. Интересно, останется ли после этого Бобби на «Росинанте»? Наоми надеялась, что да.

Любой, кто не знал его так же хорошо, сказал бы, что он выглядит задумчивым. Наоми заметила печаль в уголках его губ и в изгибе бровей. Чувство потери. Она поставила стакан и взяла Джима за руку. Он посмотрел на нее так, будто только что вспомнил о ее присутствии. Наоми заглянула ему в глаза, и ей показалось, что в них промелькнула искра света. Нет, не промелькнула. Скрылась под броней. Или сожалениями.

– Так, – сказал он. – И каким образом мы свяжемся с Па?

Наоми прищурилась. На лице Фреда тоже отразились удивление и смятение.

– Ты что, собираешься действовать у меня за спиной? – спросил он. – Мы не будем этого делать.

– Если считаешь нужным, можешь забрать своих людей с «Роси», – сказал Джим и кивнул, словно с чем-то соглашаясь.

Фред нахмурился, давая понять, что идея поговорить с Па – хуже некуда.

– Если придется действовать в одиночку, это будет сложнее. Но мы сделаем, что сумеем.

– Мы сделаем? – спросила Наоми.

Холден сжал ее пальцы.

– Нам понадобится человек вроде нее, – мягко произнес он, словно нашептывал любовную балладу.

Наоми точно не поняла, о чем он, и потому ей совсем не полегчало.