Глава восьмая Госпожа Бронвин в руинах Ро Хейла

Дальше: Глава десятая Халла Летняя Волчица во владениях Отряда Призраков

Глава восьмая
Госпожа Бронвин в руинах Ро Хейла

Бронвин рано поднялась с постели и вышла на крепостную стену Ро Хейла. Она делила небольшую комнатку с матерью Каменного Пса, старой и мудрой женщиной из Отряда Призраков по имени Фрейя Холодные Глаза, а Аль-Хасим спал в общей комнате с мужчинами Свободного Отряда.

Они находились в Ро Хейле уже почти две недели, пока Хоррок Зеленый Клинок и Хаффен Краснолицый руководили укреплением разрушенного города. Ворота были сделаны из толстых, прочных досок, деревянные конструкции и баррикады усилены выпавшими из стен камнями, а здания, окружавшие центральный двор, превратились в платформы для метания топоров. Двести пятьдесят воинов Отряда Призраков выполняли свою тяжелую работу охотно и дружно и были готовы каждый день работать с утра до вечера. И теперь, когда передышка подходила к концу, город походил уже не на руины, а на крепость.

— Вы же знаете, что вам его не удержать, — говорил Хасим Хаффену, когда Бронвин поднялась по каменной лестнице, ведущей к надвратной башне; ворота были обращены на юг, к Травяному Морю.

— Хоррок считает, что можем, — ответил ранен.

На лице Хасима отразилось сомнение:

— Не считает, а просто надеется на то, что вы сумеете удержать крепость до прибытия Алого Отряда.

— И что в этом плохого? — с легким раздражением спросил Хаффен.

— Сколько людей находится под командованием Йохана Длинной Тени в Южном Страже?

Хаффен пожал плечами:

— Не знаю… может быть, тысяча воинов.

— Тысяча… да еще ваши двести пятьдесят, получается тысяча двести пятьдесят — против пяти тысяч рыцарей, священников и гвардейцев. Вам не победить, — просто сказал Хасим.

— А как же люди из Фьорлана? — Хаффен упрямо не желал признавать возможность поражения; эту черту характера Бронвин часто отмечала у людей из Отряда Призраков.

— Если они и придут, то придут по морю и нападут на Канарн, а это означает, что сюда они доберутся по меньшей мере через месяц. Вы не выдержите осаду столько времени. Мне очень не хочется это говорить, но тебе следовало бы прислушаться к Вереллиану. — Хасим советовал раненам отступить, и Красный рыцарь настаивал на том же, объясняя, что их ждет бессмысленная резня.

— Хоррок говорит, что мы остаемся, значит, мы остаемся, — проворчал Хаффен.

Бронвин подошла к спорщикам. Только начинало светать; с севера, с Травяного Моря, дул резкий холодный ветер. Мужчины были в доспехах, хотя кожаные доспехи Хасима были легкими, а Хаффен, напротив, носил тяжелую кольчугу. Бронвин, в простом хлопчатобумажном платье, которое одолжила ей Фрейя, еще не облачилась в свои доспехи.

— Мы еще успеем отступить, — произнесла она вместо приветствия.

— Только ты не смей начинать!.. — рявкнул Хаффен. — Вы двое не являетесь образцами храбрых воинов ро и Каресии, а?

— А ты не являешься образцом тупого ослиного упрямства раненов? — резко ответила Бронвин.

— То, что ты называешь упрямством, мы называем честью… а ты сама открыла бы ворота рыцарям и сдалась без боя, если бы они напали на твой дом? — спросил Хаффен, недовольный тем, что оба выступили против него.

Бронвин покачала головой.

— У меня не было особенной возможности сражаться, но… нет, я не сдалась бы без боя, — признала она.

Все трое посмотрели на юг, на голое, безжизненное Травяное Море. В последние несколько дней дождь не шел, и, хотя туман стелился над равнинами и не желал рассеиваться, погода была благоприятной для защитников Ро Хейла и укрепления их базы. Большинство входов в подземелье было заложено, и Фрейе поручили заботиться о детях и больных, когда начнется сражение. Внизу, на территории крепости, люди из отряда приступали к своим дневным обязанностям: патрулированию и сооружению новых укреплений; Хоррок хотел, чтобы все было готово к тому моменту, когда прибудет вражеская армия.

Бронвин нравились эти люди — простые крестьяне, которые решили в свое время присоединиться к Свободным Отрядам и защищать земли раненов от завоевателей. И хотя уже несколько десятилетий не возникало необходимости отражать нападение вражеской армии, они не дрогнули и не падали духом сейчас, когда близился бой, и любой был готов погибнуть за свою страну.

— Аль-Хасим, — крикнул снизу Каменный Пес, — Хоррок хочет, чтоб ты спустился.

Капитан поручил юноше присматривать за пленником, Уильямом из Вереллиана, а это означало, что Бронвин и Хасиму приходилось много времени проводить в его обществе. Это был гордый молодой человек, который с убеждением говорил о своем долге перед Отрядом Призраков и Свободными Землями раненов и никогда не расставался с огромной секирой с крюком на верхушке.

— Что ему нужно? — спросил Хасим.

— Не знаю, не задавай вопросы, а просто пошевеливайся. — Молодой Каменный Пес часто изображал из себя сурового воина, но он был прекрасным солдатом и выполнял все приказы Хоррока, независимо от того, считал ли он их бессмысленными или нет.

— Ладно, иду, — ответил Хасим и подмигнул Бронвин. — Может, мне удастся провести хоть какое-то время в покое впервые за эти несколько дней.

— И госпожа Бронвин тоже, — крикнул Каменный Пес.

— А от меня чего он хочет?

— Неужели это должно быть мне известно, если я не знаю, зачем ему каресианец? — саркастически вопросил юноша. — Просто пошевеливайтесь, и все; он велел, чтобы вы пришли немедленно.

Хаффен хмыкнул и плотнее закутался в свой плащ из медвежьей шкуры; ветер усиливался, а Бронвин и Хасим направились к лестнице.

Они спустились во двор по недавно отремонтированным каменным ступеням и пересекли его. Вокруг них, там, где прежде виднелись лишь рассыпавшиеся каменные руины, теперь высились баррикады и деревянные конструкции, предназначенные для защиты крепости в случае, если рыцарям удастся пробить ворота. Бронвин видела, как люди из Отряда перетаскивают связки метательных топориков и прячут их в тайниках за укреплениями. Все воины были в кольчугах, и Бронвин знала, что они находятся в боевой готовности уже в течение нескольких дней, ожидая нападения в любую минуту. От новых деревянных стен лестницы вели наверх, к каменным укреплениям, с которых было видно Травяное Море, и люди дежурили на башенках, наблюдая за землями Отряда Призраков.

Несмотря на то что укрепления казались вполне надежными, Бронвин не могла представить, как такое небольшое число воинов выстоит против пятитысячной армии Красных рыцарей.

— Мы с тобой можем уйти, ты это знаешь? — спросил Хасим, словно в ответ на ее мысли. — Никто из них не станет обвинять нас в трусости, если мы сбежим на север.

Бронвин оглянулась на каресианца и хотела пристыдить его, но вынуждена была признаться себе в том, что в последние две недели подобная мысль посещала и ее.

— Я не смогу сделать этого, — сказала она. — Как бы мне этого ни хотелось… я не смогу заставить себя покинуть их.

Хасим остановился и, взяв Бронвин за руку, развернул ее лицом к себе:

— Ты случайно не думаешь взяться за зубочистку, которую ты называешь мечом, и сражаться с рыцарями, а?

— Я не собираюсь прятаться в подвале вместе с Фрейей. У меня не меньше причин драться с рыцарями, чем у любого человека из Отряда. — Бронвин знала, что Хасим рано или поздно попытается взять на себя роль ее защитника, потому что его дружба с ее братом повелевала ему позаботиться о ее безопасности.

— Они разрубят тебя на куски в одну минуту, не посмотрят, аристократка ты или нет. Эти гады идут сюда не за тобой, они собрались на войну, хотят вторгнуться на земли раненов и подчинить их себе. — Хасим говорил совершенно серьезно.

Каменный Пес, шагавший немного впереди, остановился у одной из немногих оставшихся дверей, которые вели в подземелье. Он услышал, что Бронвин и Хасим разговаривают, и обернулся к ним.

— Я вам случайно не мешаю? — насмешливо спросил он. — Я знаю, что вы, двое чужаков, без любовного воркования никак обойтись не можете, но все равно поторопитесь, будьте вы неладны.

Аль-Хасим рассмеялся и игриво шлепнул Бронвин. Мгновение спустя она развернулась и ударила его кулаком в лицо. Каменный Пес разразился хохотом, а Хасим отшатнулся и пощупал окровавленную губу.

— Если бы Бром это увидел, он бы тебя убил, — с улыбкой пригрозила она. — И я убью, если ты еще раз прикоснешься ко мне.

Каменный Пес не спеша приблизился к Хасиму:

— Надеюсь, ты закончил свои ухаживания. Хоррок — человек терпеливый, но он и правда велел вам поторапливаться.

Они спустились в подземный лабиринт и быстро прошли через опустевший подвал. В центральном помещении в корзинах лежали чистые тряпицы, бинты и прочие средства для помощи раненым, но никакой мебели здесь не было.

Хасим и Бронвин вошли в комнату Хоррока следом за Каменным Псом и услышали, как капитан Отряда Призраков разговаривает с кем-то негромким, мягким голосом. Он держал на коленях раненский туманный камень, и во взгляде его была глубокая озабоченность.

— Подожди, — сказал он, — ко мне пришли друзья… постарайся не плакать, хорошо? — Хоррок редко выражал эмоции, и Бронвин поразила эта картина.

Каменный Пес остановился в дверях, а Хоррок жестом велел Бронвин и Хасиму подойти. Когда они сели за деревянный стол, стоявший посередине комнаты, Бронвин услышала детский плач. Похоже было, что плакала девочка, она негромко всхлипывала и что-то неразборчиво говорила, туманный камень плохо передавал ее слова.

— Хасим, у меня здесь одна твоя подруга… и она говорит, что расскажет все только тебе, — произнес Хоррок с выражением недоумения на лице. — Все мои отпрыски уже взрослые, и я, по-моему, разучился разговаривать с маленькими детьми. — Он положил камень на стол и сказал: — Пришел Аль-Хасим.

— Аль-Хасим! — радостно воскликнул ребенок сквозь слезы.

— Кто это? — прищурился Хасим.

— Ингрид Слеза, — был ответ, и Хасим с Бронвин переглянулись.

— Ингрид, что случилось? — ласково спросил каресианец. — Как ты достала туманный камень отца?

Девочка снова расплакалась, и Бронвин, наклонившись, увидела смутное изображение. У Ингрид были черные волосы и голубые глаза; по ее лицу струились слезы.

— Я не знаю, что делать, — жалобно всхлипнула она. — Скажите, что мне делать. Они убивают людей топорами, я не смогла найти Алахана и спряталась, только сперва забрала камень. — Она говорила быстро, невнятно.

— Ингрид, немедленно успокойся! — резко произнес Хасим. — Мне нужно, чтобы ты рассказала, что случилось. Сделай глубокий вдох и начни сначала. Ты можешь сделать это ради меня?

На Бронвин произвело впечатление то, как Хасим разговаривал с маленькой девочкой.

Дочь Алдженона Слезы помолчала, несколько раз громко шмыгнула носом и вытерла лицо рукавом синего платья.

— Отец уплыл несколько недель назад на корабле. С ним было очень много людей, и они отправились спасать дядю Магнуса. Я спряталась, когда они разговаривали, они не знали, что я слышу, но я слушала и услышала все.

Хоррок откинулся на спинку стула. Бронвин решила, что он рад новости об отплытии Алдженона, но волновался насчет того, что происходит во Фредериксэнде.

— Хорошо, и что было потом? — мягко спросил Хасим.

Ингрид снова расплакалась и заговорила:

— Вчера появились воины из Джарвика и начали убивать людей. Они вломились к нам в зал, разрубили кресло отца, искали меня, но не смогли найти, поэтому сожгли наш дом и громко распевали про нового верховного вождя. — Она снова говорила неразборчиво, и Хасим тряхнул головой, пытаясь понять смысл слов ребенка.

— Люди из Джарвика, что они затеяли? — пробормотал Хоррок, ни к кому конкретно не обращаясь; с каждой минутой его тревога росла.

— Ингрид, возьми себя в руки, я не позволю им причинить тебе вред, — как можно более убедительно произнес Хасим, — но ты должна сосредоточиться. Представь, что ты верховный вождь, а Фредериксэнд — твой город. Представила?

Ингрид кивнула и сразу перестала плакать, и ее большие голубые глаза смотрели на Хасима с надеждой.

Каресианец взял в руки туманный камень и попытался изобразить улыбку.

— А что произошло с твоим отцом?

Ингрид, пытаясь подавить слезы, отвела взгляд, прикусила губу и снова шмыгнула носом.

— Тот большой человек, который ногой перевернул его кресло, кричал, что отец сейчас на дне моря кракенов. Но это же ложь, да? Это не может быть правдой. Отец — самый сильный человек в мире, никто и ничто не может его убить. — В голосе ее слышалось отчаяние, Ингрид ужасно хотелось, чтобы кто-нибудь сказал ей, что ее отец жив-здоров.

Хасим, Бронвин и Хоррок мрачно переглянулись, но никто не произнес ни слова. Бронвин заметила, что Хоррок старается подавить гнев, а Хасим сам готов был разрыдаться, когда снова заговорил с Ингрид.

— Где ты сейчас, волчонок? — спросил он.

— Я спряталась в часовне человека-монстра. Вряд ли люди с топорами будут искать меня здесь. Мне нужно найти Алахана, он, наверное, знает, что делать. — Поговорив с Хасимом, она немного успокоилась, однако по-прежнему не могла толком описать мрачные события, происходившие во Фьорлане.

— Человек-монстр? — переспросил Хоррок.

— Так она называет Самсона Лжеца, — ответил Хасим, не отрывая взгляда от облачного камня, — это потомок Гигантов, который живет во Фредериксэнде.

Бронвин было известно о потомках Гигантов, людях, в жилах которых текла кровь богов, но она никогда не видела ни одного из них. Предполагалось, что в Тор Фунвейре они вымерли, хотя иногда рассказывали истории о странных существах, наполовину людях, которые прятались в пещерах или высоко на горных перевалах.

— А ты знаешь, что это был за большой человек? — спросил Хасим у Ингрид. — Тот, который сказал, что твоего отца… нет. — Он произнес последнее слово шепотом, боясь, что Ингрид снова начнет плакать.

— Да, я видела его с отцом до того, как уплыли корабли. Его зовут Рулаг Медведь. Он, по-моему, вождь или военачальник, но Вульфрик и Халла сказали, что он придурок. Он и про тебя плохие вещи говорил. Сказал, что ты просто шпион, но я за тебя заступилась.

Хасим улыбнулся девочке:

— Мне повезло, что у меня есть такие друзья, как ты, волчонок. — Он пристально смотрел в туманный камень, и Бронвин поняла, что каресианец отчаянно соображает, что же теперь сказать девочке.

— Если Алдженон мертв… — заговорил Хоррок, — мне даже не хочется думать о том, что произошло с флотом драккаров в море кракенов. Медведю наверняка пришлось перебить тысячи воинов, чтобы добраться до верховного вождя. — Он говорил очень тихо, чтобы девочка его не услышала.

— Ингрид, ты знаешь, что случилось с Вульфриком? — спросил Хоррок.

— Он уплыл с отцом на борту «Молота Фьорлана». Он ведь ни за что не дал бы им убить отца, правда?

Внезапный шум напугал девочку, и она отвернулась от Хасима.

— Кто-то пришел. Я слышу, как они спускаются по лестнице.

— Ингрид, быстро найди место, где можно спрятаться! — властным тоном приказал Хасим.

Раздался какой-то грохот, и в тумане, окутывавшем лицо Ингрид Слезы, Бронвин различила огромную фигуру, прошедшую мимо, с молотом невероятных размеров. Ингрид спряталась за спину огромного существа, и оно обняло ее одной рукой, словно желая защитить.

— Самсон, не дай им убить ее! — закричал Хасим, узнав Самсона Лжеца.

Изображение затуманилось; в часовне появились другие люди, они напали на Самсона. Слышны были пронзительные крики Ингрид, она выронила туманный камень и скрючилась в углу. Все трое могли видеть, как потомок Гигантов с ревом размахивал молотом, проламывая черепа предателям из Джарвика.

Затем изображение пропало — случайный удар топора разбил туманный камень на куски.

Хасим взревел и швырнул стул через всю комнату, и тот сломался, ударившись о стену.

— Я скормлю этих ублюдков троллям, как я их ненавижу! — закричал он. — Она всего лишь ребенок. — Он кричал, глядя на темный туманный камень и жалея о том, что воины, пришедшие за Ингрид, не могут его слышать. — Это не честь… ведь ваш Рованоко требует от вас чести, предатели, мерзавцы…

Хоррок поднялся, схватил Хасима за плечи и как следует тряхнул его.

— Возьми себя в руки, Хасим, не то я швырну об стену тебя, — произнес он своим обычным ровным тоном.

Хасим тяжело дышал, глаза его гневно сверкали, он медленно, безвольно опустился на стул.

— У нас большие неприятности, капитан, — тихо сказал он.

Оба сели за стол, и Бронвин увидела, как выражения различных чувств сменяются на их лицах. Хасим по-прежнему дрожал от гнева, но в то же время он глубоко задумался. Хоррок переводил пронизывающий взгляд с предмета на предмет, словно перебирая возможности. Сама Бронвин боролась с отчаянием. Если флот драккаров погиб, ее родина останется в руках рыцарей, а Ро Хейл им не удержать. В последние недели люди иногда выражали надежду на то, что воины из Фьорлана придут на юг и выгонят рыцарей со Свободных Земель раненов. Такое уже случалось однажды, давно, когда люди ро в последний раз попытались подчинить раненов. Люди Фьорлана были жестоки и страшны в бою, они были более могучими воинами, чем простые жители равнин из Свободных Отрядов, и даже Хоррок видел в них основную надежду на победу.

— Через какое время Йохан Длинная Тень с Алым Отрядом сможет добраться сюда? — спросил Хасим после нескольких минут молчания.

— Он сказал, что они отправятся в путь сразу после того, как мы закончим разговор… это было четыре дня назад. Если они будут скакать день и ночь, все равно у них уйдет не меньше недели. — Хоррок пожал плечами. — Теперь нечего рассчитывать на помощь из Фьорлана, так что…

— Плохо наше дело, — подсказал Хасим, но замечание это не могло принести практической пользы.

— Да, плохо наше дело, — согласился Хоррок. — Либо Рулаг Медведь сошел с ума, либо он больше жаждет власти, чем мне казалось. Ему мало того, что он силой захватил Джарвик, теперь этот негодяй вообразил, что сможет стать верховным вождем.

— Медведь когда-то был приятелем Халлама Певайна, верно? — спросил Хасим.

Хоррок кивнул:

— И до сих пор им остался, насколько мне известно. Певайн помог ему захватить и удержать Джарвик. Чувство чести у обоих одинаковое.

Бронвин догадалась: Хоррок и Хасим считали, что здесь имел место какой-то заговор, который привел к гибели Алдженона Слезы и скоро приведет к захвату Ро Хейла.

Хоррок закивал каким-то своим мыслям, словно решил, каким образом действовать.

— Придется уходить, — произнес он. — Мы успеем уложить провизию и боеприпасы и выбраться из этой ловушки уже к закату. Мы пойдем на восток и соединимся с Йоханом и Алым Отрядом.

Время тянулось мучительно долго, пока члены Отряда Призраков лихорадочно собирали пожитки и грузили в тележки продукты и боеприпасы. Известие о смерти Алдженона и предполагаемой потере флота драккаров быстро распространилось по городу, и Бронвин отметила явную перемену в поведении раненов. Прежде они упрямо верили в то, что, если смогут удержать Ро Хейл в течение одного-двух дней, помощь придет, сначала от Алого Отряда, затем с севера, и рыцари Красного ордена будут отброшены на юг. Но сейчас, глядя в их лица, она видела мужчин и женщин, боявшихся за собственные жизни и понимавших, что одним им здесь никак не выстоять.

Хаффен все еще хотел остаться и не присоединился к остальным в сборах и подготовке к бегству. Вместо этого он стоял на крепостной стене, словно молчаливый часовой, и вглядывался в просторы Травяного Моря. Хоррок заверил людей, что Хаффен пойдет в арьергарде отступающего отряда, ему просто нужно время для того, чтобы смириться с идеей отступления после того, как он настроился на битву. Ранены были упрямыми и стойкими, и Бронвин видела, что никому из них не хочется уходить, никому не нравится то, что сражаться не придется. Свободный Отряд не мог даже надеяться на равный бой с армиями Тор Фунвейра, поскольку уступал им в боевом опыте, снаряжении и тактике, но ранены обладали неукротимым нравом, что делало их страшными в бою. И когда люди Отряда Призрака прощались со своим домом, тяжелее всего им было осознать, что они вряд ли когда-нибудь вернутся обратно. Кроме двухсот пятидесяти воинов, в Отряде Призраков насчитывалось примерно четыреста человек — стариков, женщин и детей, которые не могли сражаться, — в основном они и занимались подготовкой к эвакуации Ро Хейла.

Большую часть дня Хасим молчал, помогая грузить продукты и оружие в телеги для долгого пути на восток. Когда Бронвин смотрела на него, ей казалось, что он с трудом сдерживается, чтобы не расплакаться, настолько его потрясла возможная смерть Ингрид Слезы. Каресианский проходимец часто говорил о своей любви к Фредериксэнду и семье Слезы — к своему другу Магнусу, верховному вождю Алдженону и его детям. Молодой воин Алахан и развитая не по годам Ингрид были для него чем-то вроде семьи. От большинства каресианцев его отличало то, что его не беспокоили северные холода, и он предпочитал еду и напитки Фьорлана пище своей пустынной родины.

Быстро приближался закат, когда Бронвин с Каменным Псом и Фрейей помогали одному старику подняться по лестнице из подвала.

— Я прожил здесь всю жизнь, — бормотал старик. — Если бы я был моложе на несколько лет, я бы показал этим проклятым рыцарям, что такое Отряд Призраков…

— Я уверен, они бы сразу сбежали, вопя от ужаса, — довольно невежливо перебил его Каменный Пес, подхватив старика под руки и подводя к пустой телеге, стоявшей в центральном дворе.

Рядом находилось несколько десятков повозок, нагруженных всевозможными пожитками и припасами. Конечно, Ро Хейл представлял собой развалины, но в то же время являлся домом для нескольких сотен людей, и Бронвин ощутила печаль, глядя на их вещи. Она заметила не слишком чистого игрушечного медведя в корзине рядом со старой свирелью и потертой лошадкой-качалкой. Другая телега была нагружена столами и стульями из подземных комнат, а третья — завалена одеждой и постельным бельем.

Во многие телеги лошади были уже запряжены, на козлах сидели возничие, и все выглядело так, словно жители действительно покинут город на закате. Семьи собирались вокруг своих повозок, и хотя большинство явно с горечью оставляло дом, Бронвин чувствовала некий дух общности, который позволял им сохранять бодрость, когда они заворачивались в плащи и готовились к бегству во владения Алого Отряда.

Ближе к воротам ждали воины Отряда Призраков. Все были одеты в кольчуги и вооружены топорами, молотами и короткими охотничьими луками. Говорили мало, только иногда отпускали шуточки насчет Красных рыцарей.

Хаффен по-прежнему дежурил на крепостной стене над башней, хотя фигура его была едва видна в сумерках. Он стоял спиной ко двору, и Хоррок сказал своим людям, что Хаффен останется на часах до самого последнего момента. Бронвин подумала, что этот момент стремительно приближается, и увидела, как Хасим поднимается по лестнице к Хаффену.

Они помогли старику сесть в повозку, и Бронвин смотрела на Хаффена и Хасима, ждала, когда они спустятся и наконец будет дан сигнал к отступлению. Однако вместо этого они начали что-то обсуждать. Хаффен указывал на юго-восток, Хасим напряженно вглядывался в серые сумерки.

Внезапно Хаффен резко развернулся и осмотрел двор. Взгляд его остановился на Хорроке Зеленом Клинке, который стоял среди повозок.

— Хоррок, поднимись сюда.

В его голосе слышалась тревога.

Члены Отряда прекратили разговоры и вытянули шеи, чтобы получше разглядеть Хаффена. Капитан Отряда Призраков с озабоченным видом отошел от повозок и поднялся по каменным ступеням. Бронвин тоже оставила Каменного Пса и направилась следом за капитаном; вскоре после прибытия в бывшую крепость она решила, что должна знать обо всем, что происходит. Девушка по-прежнему оставалась аристократкой и чувствовала: самое меньшее, что она может сделать, это выслушать других и, если сумеет, дать совет.

Хоррок заметил, что она идет вслед за ним, но ничего не сказал. Когда они очутились на крепостной стене, Бронвин взглянула на погружавшееся в сумерки Травяное Море и вздохнула с облегчением: никакой непосредственной угрозы видно не было: ни лагерных костров, ни каких-либо других признаков приближения вражеской армии.

— Мы готовы уходить, Хаффен. В чем дело? — спросил Хоррок.

Хаффен все еще указывал на юго-восток, примерно в том же направлении, откуда две недели назад появилась Бронвин.

— Смотри туда, на опушку рощи, — обратился Хаффен к своему капитану.

Хоррок облокотился на крепостную стену.

— Ты уверен в том, что просто не ищешь причин остаться? — спросила Бронвин у Хаффена, стараясь говорить легкомысленным тоном.

Он сердито уставился на нее и ответил:

— Взгляни сама, Бронвин, и скажи, видишь ли ты что-либо под деревьями.

Она остановилась рядом с Хасимом и всмотрелась в сумерки. Роща была очень далеко, и в сгущавшейся темноте девушка едва могла различить деревья, которые слегка раскачивались на ветру.

В очередной раз подул ветер, и Бронвин показалось, что в темноте мелькнуло нечто блестящее — тусклая серебристая поверхность, которой было совершенно не место среди деревьев. Все трое невольно наклонились вперед, и у Бронвин перехватило дыхание, когда она заметила между стволами закованного в латы рыцаря верхом на коне. В следующую секунду рыцарь скрылся, но, быстро взглянув на остальных, девушка поняла по их лицам, что они тоже его видели.

— Да поможет нам Рованоко, — произнес Хаффен. — Это рыцарь Красного ордена.

Ветер усиливался, ветви деревьев качались все сильнее. Люди не сводили взглядов с рощи и вскоре заметили еще одного рыцаря, затем еще одного, а потом, когда на рощу налетел особенно сильный порыв ветра, вдалеке стала ясно видна целая колонна врагов.

Они молчали мгновение, затем Хоррок резко развернулся и шагнул к парапету, обращенному в сторону двора.

— Люди! Бежать поздно… Красные рыцари пришли, и мы должны сражаться за нашу землю.

Он помолчал несколько мгновений, а те, кто стоял внизу, ошеломленно смотрели на него со страхом в глазах.

— Будьте сильными, друзья мои! — крикнул Хоррок. — Сильными ради наших сыновей и наших дочерей… если нам суждено погибнуть на этой земле, защищая ее. Мы заставим тех, кто отнимет у нас жизнь, запомнить ночь, когда они сражались со свободными людьми Отряда Призраков.

В словах его слышалось убеждение, и Бронвин видела, что людей охватили дурные предчувствия, страх и одновременно растущая жажда крови.

— Мы будем защищать крепость. Уберите со двора повозки. Старики, женщины и дети пусть спрячутся в подземелье, — приказал капитан. — А вы, — он указал на боевых братьев Отряда, — убивайте любого, кто попытается проникнуть за стену.

— По местам, — спокойно скомандовал Хаффен.

Внизу началось движение, и люди торопливо бросились выполнять распоряжения Хоррока. Телеги быстро убрали под навесы в северной части руин. Женщины, дети и те, кто не мог сражаться, отправились вместе с Фрейей Холодные Глаза в подземные помещения, а воины, собравшиеся во дворе, побежали к деревянным укреплениям.

— Иди с Фрейей, — велел Хасим Бронвин, когда они стояли на крепостной стене.

— Ты знаешь, что я не пойду прятаться, зачем ты просишь меня об этом? — раздраженно произнесла она.

Он устремил на нее жесткий взгляд:

— Потому, что ты наследница Ро Канарна и не имеешь права умереть от меча какого-нибудь рыцаря. — Он был абсолютно серьезен, и Бронвин поняла по его голосу, что он действительно озабочен ее безопасностью.

— Несите метательные топорики, положите по связке в каждой удобной точке двора! — кричал стоявший поблизости Хаффен. — Каменный Пес, ты будешь здесь, со мной.

Бронвин подошла к Аль-Хасиму поближе, чтобы никто не слышал ее слов:

— Я знаю, тебе небезразлична моя жизнь, каресианец. Хотя уверена, что в основном ты боишься разгневать моего брата… но все равно я понимаю, что ты опасаешься за меня.

— Пожалуйста, иди с Фрейей, — мягко произнес он, протянув руку, чтобы взять ее ладонь.

Бронвин невольно убрала руку.

— Не надо, — сказала она. — Ты разволновался, увидев рыцарей, и у тебя мозги размягчились. — Она улыбнулась этому каресианскому проходимцу — человеку, оказавшемуся вдали от родины, который собирался сражаться вместе с раненами за клочок не принадлежавшей ему земли. — Если последние несколько недель нас чему-то и научили, то только тому, что выжить можно всегда, и не важно, при каких обстоятельствах.

— Это не развлечение, Бронвин, — произнес он, печально глядя на нее. — Это война. Я тоже раньше не участвовал в войне. Я всегда всеми силами старался этого избежать. — Он снова протянул к ней руку. — Оглянись вокруг… посмотри на Хаффена, на Хоррока, на этих людей там, внизу… к утру все они будут мертвы. Если ты спрячешься в подвале с женщинами и детьми, тебе могут оставить жизнь.

Они стояли несколько мгновений, молча глядя друг другу в глаза. Потом Бронвин отвернулась и вдруг заметила вдалеке нечто яркое. Хасим по-прежнему держал ее за руку, и она вдруг обнаружила, что ей нравится чувствовать тепло другого человека. Вместе они подошли к парапету, чтобы посмотреть на юг.

— Хаффен, рыцари собираются нас бомбардировать, — сказал Хасим через плечо.

Сообщил он об этом спокойно и мрачно, и когда Бронвин пригляделась, то увидела несколько тяжелых катапульт, заряженных огненными снарядами.

Хаффен громко выругался, подняв голову к небу, затем скомандовал:

— Прячьтесь! Катапульты!

Люди, находившиеся во дворе, бросились под прикрытие каменных стен.

Небо озарилось огнем, несколько катапульт выпустило снаряды в сторону крепости. Бронвин, широко раскрыв глаза, смотрела, как огненная точка все увеличивается; затем снаряд с грохотом пронесся у нее над головой. Хоррок, появившись у них за спиной, схватил их и потащил за крепостные стены.

— Берегись! — закричал капитан Отряда Призраков.

Люди как раз успели разбежаться по укрытиям; первый пылающий камень рухнул во двор, разнеся на куски оставшиеся повозки и осветив руины Ро Хейла. За первым последовало еще несколько снарядов, деревянные конструкции во дворе вспыхнули, укрепления начали рушиться, похоронив под собой людей. В горящей одежде они метались, пытаясь найти воду, или катались по камням, чтобы потушить огонь. Основная часть деревянных сооружений еще была цела. Воины Отряда припрятали бочки с горючей смолой в разных местах двора, готовясь к нападению рыцарей, и теперь спешили убрать их подальше от огня.

Затем со стороны Травяного Моря донеслись сигнал рога и рев множества глоток — это рыцари начинали наступление.

— Занять места, — спокойно приказал Хоррок и, вытащив из чехла двусторонний топор, зашагал вдоль крепостной стены.

Хаффен обернулся к Бронвин и Хасиму:

— Ну что ж, вы готовы к смерти?

Хасим и Бронвин обменялись долгими взглядами, и только в этот миг она поняла, что он по-прежнему сжимает ее руку в своей.

Люди Отряда Призраков скрывались за укреплениями, а горящие камни снова и снова со стуком обрушивались на внешние стены и восстановленные ворота. Бронвин и Аль-Хасим скрылись в сторожевой башенке над воротами, вместе с ними здесь находились Хаффен и еще десяток воинов Отряда. Рыцари наступали строем через равнину с южной стороны, их было человек пятьсот, и Хасим понял, что это авангард армии. Рыцари Красного ордена выкрикивали вызывающие слова, обращаясь к противнику, и стучали эфесами длинных мечей по своим красным нагрудникам. Катапульты подкатили ближе, но зажигательными снарядами больше не стреляли. Вместо этого катапульты заряжали огромными камнями, предназначенными для того, чтобы разрушить стены и сломать ворота.

Никто не предлагал сдаться, и Бронвин поняла, что рыцари просто намеревались очистить Ро Хейл от раненов и использовать его в качестве базы. Они не стали окружать руины, но и ранены не предприняли попыток к бегству. У рыцарей имелись боевые лошади, и они могли легко догнать любого, кто попытался бы бежать из города. Она подумала было посоветовать капитану сдаться, но по лицам окружавших ее воинов поняла, что они собираются оставаться в укрытии лишь до тех пор, пока не представится возможность сойтись с врагом в рукопашную.

У них не было ни катапульт, ни артиллерии, чтобы ответить на бомбардировку, и Хоррок приказал своим воинам спрятаться и сохранять терпение. Рыцари не увидят основных сил раненов, и Хоррок надеялся на то, что они войдут в город, не подозревая о том, что их здесь ждет. Он прикидывал, как нанести наибольший ущерб авангарду рыцарей и выиграть время для того, чтобы беженцы с повозками успели отступить через северный выход — Фрейя отвела туда основную часть детей, женщин и стариков через подземные коридоры.

Во дворе горели остатки разрушенных укреплений и телег, тут и там лежали мертвые тела. Терпение явно не числилось среди добродетелей Свободных Отрядов, и люди буквально дрожали от возбуждения и предвкушения схватки, ожидая рыцарей в своей каменной ловушке.

Стена содрогнулась — еще несколько валунов ударило в укрепления, и Бронвин спряталась за парапетом. Хасим был рядом, он заслонил ее своим телом, в руке он держал ятаган.

Затем снизу раздался треск дерева, и главные ворота Ро Хейла распахнулись внутрь. Рыцари Красного ордена разразились беспорядочными выкриками, послышался звук рога — сигнал к атаке. Все как один, пятьсот рыцарей пришпорили лошадей и поскакали к открытым воротам.

— Спокойно! — крикнул Хоррок, когда авангард образовал достаточно узкую цепочку для того, чтобы войти в ворота. — Пусть каждый выберет себе цель, и цельтесь как следует… После первого метания должны быть убиты пятьдесят человек.

Ранены, скрывавшиеся за высокими деревянными укреплениями, приготовились к атаке. В руках у каждого воина было по два метательных топорика, и примерно сто боевых братьев из Отряда Призраков получили задание метать топоры. Их задачей было уничтожить как можно больше рыцарей, чтобы вторая группа раненов смогла катить бочки с пылающей смолой навстречу всадникам. Если это не заставит рыцарей отступить, третья часть отряда, в которую входили Хасим, Хоррок, Хаффен и Бронвин, должна была вступить в ближний бой с противником.

Хоррок поднял топор, приготовившись к бою, и крикнул:

— Еще не время!..

Рыцари были уже у южной стены и резко развернулись, направляясь к воротам.

— Еще не время!.. — снова взревел Хоррок, а рыцари уже добрались до ворот и начали въезжать во двор. — Еще нет!.. — в последний раз крикнул он, повысив голос, чтобы его услышали за стуком копыт и звоном доспехов.

Люди ро заполнили внутренний двор. Бронвин была поражена числом рыцарей. Пятьсот воинов Красного ордена в полном боевом вооружении въехали во двор и рассеялись, выполняя четко отработанный маневр. В руках у них сверкали обнаженные длинные мечи.

— Пора! — возгласил Хоррок, выпрямился во весь рост и повернулся лицом к авангарду рыцарей.

Спустя мгновение после его команды первый залп топориков обрушился на захватчиков. Ранены, все как один, поднялись из своих укрытий, расположенных высоко над землей, и с вызывающими криками швырнули в рыцарей сотню топоров.

Руины старой крепости словно ожили: воины Отряда Призраков выплеснули свой долго сдерживаемый гнев на людей ро. Крики были оглушительными, и Бронвин не слышала голосов ро из-за воплей защитников, но со своего наблюдательного пункта хорошо видела двор; видела, как острые словно бритва метательные топоры вонзались в тела людей и лошадей.

Требование Хоррока насчет пятидесяти убитых было почти выполнено: топоры сносили людям головы, отрубали конечности, калечили и убивали лошадей.

— Это земля Призраков! — заревел Хаффен, стоявший на стене над воротами, и поднял над головой топор. — Пока мы живы, вам ее не захватить.

Рыцари не ожидали такого жестокого отпора, но быстро пришли в себя, и Бронвин увидела, что их капитан, спрятавшись за круглым щитом, отдает приказ атаковать деревянные укрепления.

Последовал второй залп. На этот раз защитники целились вернее, и немало черепов было расколото стальными топорами Отряда Призраков.

— Отлично, ребята! — кричал Хаффен из сторожевой башенки. — Покажите этим ублюдкам, как сражаются ранены.

Бронвин и Аль-Хасим по-прежнему скрывались за парапетом, хотя прятаться было уже не столь необходимо — капкан захлопнулся. Бронвин могла разглядеть сквозь дым катапульты на равнине, южнее крепости, но, как только рыцари вошли в город, обстрел прекратился.

Два залпа метательных топориков убили и покалечили более сотни рыцарей, и по двору бегали лошади без всадников. Рыцари, которых не задело, но под которыми убили коней, неуклюже поднимались на ноги.

— Подожжем этих гадов! — приказал Хоррок со своей позиции на лестнице.

Из-за баррикад и заграждений, расположенных на уровне земли, полетели пылающие факелы, а вторая волна Отряда Призраков открыла деревянные люки, и воины покатили на Красных рыцарей тяжелые бочонки и бочки. У всех имелся длинный зажженный фитиль, несколько бочек разрубили топорами, чтобы ускорить распространение пламени.

Рыцари не смогли достаточно быстро отреагировать, и спустя несколько секунд их охватило пламя. Во дворе раздались пронзительные крики; перепуганные лошади вставали на дыбы и сбрасывали всадников. Одна из них случайно раздавила горящую бочку, и липкая смола разлилась по булыжникам двора; при этом загорелись рыцари, которые пытались подняться на ноги.

В отряде рыцарей возникли суматоха и беспорядок; люди размахивали руками, пытаясь погасить пламя. Бронвин поморщилась и отвернулась от жуткой сцены.

Деревянные заграждения облили водой, чтобы огонь не распространялся на сооружения раненов, и несколько рыцарей, пытавшихся забраться на укрепления, были моментально убиты защитниками. Капитан авангарда был еще жив и упрямо размахивал длинным мечом над головой, словно имитируя жест Хаффена.

— Все ко мне! — приказал он боеспособным рыцарям.

Менее половины из пятисот рыцарей еще могли сражаться, но многие из них лишились лошадей. Атака с помощью бочек лишила их возможности сразу же напасть на баррикады, но сейчас они перегруппировались.

— К оружию! — приказал Хоррок, приготовив свой топор с двумя лезвиями и спускаясь с крепостной стены на деревянные леса.

— Это он нам, — спокойно обратился Аль-Хасим к Бронвин. — Возьми. — Он протянул ей небольшой деревянный щит. — Ты скорее останешься в живых, если воспользуешься щитом, и поменьше размахивай своим ножичком. — Он кивнул на ее короткий меч.

— После вас, — усмехнулась Бронвин, сделав глубокий вдох.

Хаффен, находившийся поблизости, уже бежал по крепостной стене, чтобы присоединиться к капитану. Другие воины Отряда, вооруженные разнообразными тяжелыми топорами и молотами, быстро двигались к внутренним укреплениям, и Бронвин видела у тех, кто метал топоры, длинные копья.

Когда она вышла из сторожки, кое-что привлекло ее внимание, и она замерла.

— Хасим! — вскрикнула она. — Посмотри!

Далеко на укрытой туманом равнине, позади катапульт, над Травяным Морем поднималось облако пыли. Бронвин видела, как приближается огромное количество лошадей. Их было слишком много, их невозможно было сосчитать. Над головами рыцарей на вечернем ветру развевались два штандарта. На одном изображался белый орел Ро Тириса, а на другом — зловещий пурпурный скипетр священнослужителей-аристократов. Бронвин выругалась про себя, когда в виду Ро Хейла показалась основная часть королевской армии.

Хасим подошел к ней и взглянул на армию ро, наступавшую через Травяное Море.

— Да хранит нас Джаа. Их так много… Хоррок! — крикнул он. — Похоже, к нам пожаловал сам король.

Если капитан Отряда Призраков его и услышал, он не подал никаких признаков намерения изменить свой план. Вместо этого он присоединился к третьей волне защитников и начал рубить рыцарей, пытавшихся взять штурмом укрепления.

— Пойдем, им нужна помощь.

Хасим схватил Бронвин за руку и повел вниз по каменным ступеням на внутренние укрепления.

Стиснув рукоять короткого меча, она почувствовала, что ее пальцы дрожат. Ей приходилось убивать прежде, в туннелях Ро Канарна, когда они с Хасимом спасались бегством, но сейчас все ей виделось иначе — это был бой, и Бронвин знала, что не принесет никакой пользы, если не сможет убить хотя бы одного вражеского воина.

Они спустились на баррикады и присоединились к защитникам крепости. Рыцари перегруппировались и пытались пробиться на деревянные бастионы. Однако это удалось немногим: длинные копья, которыми были вооружены метатели топоров, мешали рыцарям приблизиться, но Бронвин решила, что это всего лишь вопрос времени.

Капитан рыцарей по-прежнему сидел на коне, отдавая приказания солдатам, и на лицах людей ро была написана решимость; они вспомнили о своем профессионализме и боевых навыках. Они рубили деревянные люки, находившиеся на уровне земли, и несколько раненов, которые поджигали шнуры от бочек, погибли от ударов длинных мечей, протыкавших доски и проникавших в щели между ними.

— Открыть люки! — приказал капитан рыцарей, напрягая голос, чтобы перекричать шум сражения.

Бронвин оказалась на краю баррикады; внизу рыцари пытались прорвать оборону. Она встретилась взглядом с одним из воинов ро; человек, покрытый ожогами, разъяренно рубил доски. Мгновение спустя в грудь ему вонзилось копье, и он рухнул на булыжники мостовой. Другой человек занял его место, к нему присоединился еще один, и они продолжили крушить люк.

Хасим появился рядом с Бронвин, держа в руках копье, и, закряхтев от усилия, пронзил одному из противников грудь. Кровь забрызгала других рыцарей, и снизу донесся поток гневных оскорблений.

А в следующую минуту рыцари швырнули один из уцелевших бочонков со смолой наверх, на деревянные укрепления. У Бронвин перехватило дыхание, когда бочонок угодил на леса почти рядом с ней, буквально взорвался и два ранена полетели вниз, во двор. Пламя начало быстро распространяться, и она подняла руку со щитом, чтобы спастись от жара.

— Погасите огонь! — раздался крик Хоррока.

Несколько человек бросились к ведрам с водой, но липкая смола быстро растеклась на достаточно большой площади, и пламя распространялось все дальше.

С гневным ревом капитан Хоррок Зеленый Клинок спрыгнул с баррикады и стал первым человеком из Отряда, вступившим в непосредственную схватку с рыцарями. Одного он убил сразу, разрубив ему грудь могучим ударом топора, но к нему тут же бросились другие рыцари.

— Пора поразмяться, ребята, — объявил Хаффен и присоединился к своему капитану.

За ним последовали и другие. С криками «За Призраков!» они набросились на рыцарей Красного ордена, и вскоре большая часть третьего подразделения покинула укрепления и очутилась во дворе.

— Оставайся здесь, — приказал Хасим, бросая копье и вытаскивая ятаган и нож-крис.

— Не дождешься, — ответила Бронвин.

Он бросил на нее полный раздражения взгляд, но не стал спорить, и оба спрыгнули на землю.

— Тогда держись ближе ко мне. Руби по шее и голове и прикрывайся щитом.

Схватка, среди которой они очутились, была жестокой и отчаянной, многие ранены впадали в состояние боевой ярости и с невероятной силой рубились с рыцарями. Хаффен превратился в разъяренного зверя, и в уголках его рта выступила пена; он держал топор двумя руками, вертелся вокруг своей оси и убивал любого, кто осмеливался приблизиться к нему. Рыцари сначала попятились от ужасного человека с топором, но Бронвин видела, что в искусстве боя люди Отряда уступают Красным рыцарям.

Она заметила, как Мика Каменный Пес отчаянно бьется с молодым рыцарем, стоя спиной к стене. Неподалеку Хоррок сражался сразу с двумя людьми ро, и лишь его могучее телосложение и сила спасали его от смерти. В этот миг Бронвин столкнулась с каким-то рыцарем, который замахнулся на нее мечом. Машинально она подняла щит и едва не упала, такой силы был этот удар. За первым выпадом последовали второй и третий, и она почувствовала, что следующего она не переживет.

— Так с дамой не обращаются, мужлан! — крикнул Хасим, появляясь за спиной у рыцаря; одним движением он ловко перерезал врагу горло. — Я же сказал, держись ближе ко мне, — повторил он, помогая Бронвин подняться на ноги. — Я не позволю тебе умереть здесь.

Они сражались спина к спине, и оба полагались на проворство, чтобы уклоняться от выпадов рыцарей. Бронвин все чаще пользовалась щитом и лишь время от времени быстро наносила удар в лицо или шею нападавшему. Она выколола глаз одному, отрубила ухо другому, но и сама получила несколько незначительных ран. У Хасима дела шли лучше, он пока не был ранен и только что прикончил еще одного рыцаря метким ударом криса. Ногой отбросив мертвое тело, он оттолкнул в сторону Бронвин, когда на них устремился могучий рыцарь.

— Сражайся со мной, ты, сын каресианской шлюхи! — закричал рыцарь, опуская меч на голову Хасима.

Тот едва уклонился от меча, бросившись назад, и вонзил ятаган в бок рыцаря. Гигант вскрикнул от боли, но схватился за торчавший из его тела клинок и вырвал его из руки Хасима. Затем пнул каресианца, и тот покатился по земле.

— Бронвин! — крикнул он, когда рыцарь приблизился к молодой наследнице Канарна.

Рыцарь ро был настолько поглощен битвой, что не замечал раны, нанесенной ему Хасимом, и так же не обратил внимания на скользящий удар метательного топора.

— Пришло тебе время умереть, Черный Страж! — дико оскалившись, произнес рыцарь.

Но, занеся меч над головой для смертельного удара, он вдруг замер, и глаза его полезли из орбит — в затылок ему вонзился кинжал. За широкими плечами рыцаря мелькнула Фрейя Холодные Глаза. Она повернула кинжал в ране, чтобы убедиться в том, что рыцарь мертв, а когда выдернула, тот повалился на камни.

— Фрейя… — выдохнула Бронвин, быстро вскакивая на ноги и не зная, как выразить благодарность.

— Успокойся, молодая госпожа, и просто будь осторожнее. — Женщина-воин улыбалась, но по ее лицу текла кровь, и девушка поняла, что она сражалась так же яростно, как все остальные.

Хасим забрал свой ятаган у мертвого рыцаря и, схватив Бронвин за руку, потащил ее прочь.

— Дело не в Броме, понятно? Я не позволю тебе умереть здесь. — Он снова повторил эту фразу, и Бронвин почувствовала, что каресианский искатель приключений говорит искренне. — Я знаю, что прятаться ты не согласишься, но по крайней мере держись подальше от таких здоровенных ублюдков, как этот. — И он жестом указал на мертвого великана.

Бронвин кивнула и благодарно коснулась лица Хасима. Не говоря больше ни слова, они вернулись во двор. Трудно было сказать, на чьей стороне перевес, но Хоррок и Хаффен были еще живы и убивали направо и налево, хотя Бронвин больше нигде не видела Каменного Пса. Большая часть рыцарей остались без лошадей, обезумевшие животные либо кружили по двору, либо убежали в поле.

Следующие несколько минут тянулись ужасающе долго; из-за отрубленных голов и конечностей, луж крови двор крепости Ро Хейл стал похож на скотобойню. Бронвин держалась подальше от центра двора, они с Хасимом старались не отходить от стен. Хоррок выкрикнул вызов на бой капитану рыцарей, толпа на мгновение расступилась, и Бронвин увидела, что два капитана встретились посередине.

Люди с метательными топорами тоже не сидели сложа руки, и большая часть рыцарей была загнана в угол. Когда Хоррок схватился с капитаном рыцарей, сражавшиеся не могли не наблюдать за двумя командирами; каждый воин надеялся на победу своего. Даже Хаффен отступил к баррикадам, чтобы передохнуть несколько минут и вытереть с лица кровь и пот.

Хоррок сражался не так, как во время поединка с Вереллианом две недели назад; он прибегал к нечестным приемам, пинал рыцаря ногами, иногда наносил удар кулаком, чтобы тот потерял равновесие. Капитана рыцарей раздражало, что Хоррок дерется нечестно, но он ничего не мог с этим поделать; и вот на его латы обрушились удары топора. В нагрудной пластине появились вмятины, он парировал удары все более неловко и наконец после обманного выпада ранена потерял бдительность, и мощный удар топора, направленный сверху вниз, рассек его череп надвое.

Когда окровавленное тело капитана бесформенной массой повалилось на землю, оставшиеся Красные рыцари утратили боевой дух и начали беспорядочно отступать, и еще несколько их было убито во время бегства. Рыцари бросились к открытым воротам и устремились в Травяное Море, а люди Отряда Призраков подняли над головой оружие и издали громоподобные победные крики.

— Хватит орать, олухи! — заорал Хоррок. — Потушите наконец этот огонь и забаррикадируйте ворота. — Люди замерли на мгновение, уставившись на своего капитана. — Пошевеливайтесь!

И все разбежались выполнять его приказания.

Хаффен и другие воины подняли разрушенные ворота и с помощью копий заклинили в петлях, затем подперли их бревнами и обломками дерева. Несколько десятков человек по цепочке передавали ведра с водой, чтобы потушить горящие укрепления. Остальные повалились на землю в крайней усталости.

Хасим и Бронвин пробрались через залитый кровью двор к тому месту, где сидел все еще тяжело дышавший Хоррок.

— Это был всего лишь передовой отряд, — сказал каресианец.

Хоррок посмотрел на него с таким видом, как будто тот говорил о какой-то ерунде, но через мгновение слегка улыбнулся:

— Я знаю, но, по крайней мере, мы их ненадолго задержали. — Он поднялся и осмотрел укрепления и баррикады.

Бронвин видела, что лишь половина из них могла теперь обеспечить какое-то прикрытие и из-за пожара большой участок их полностью обрушился. Повсюду лежали тела убитых, и, несмотря на то что трупов ро было больше, чем трупов раненов, ее все равно потрясло количество погибших защитников.

— Мы не сможем удержать крепость, если они снова пойдут на штурм, — произнесла она, не успев обдумать свои слова.

— Это верно, — ответил Хоррок, — но им это неизвестно. — Он по-прежнему еще не отдышался, но Бронвин увидела в его пронизывающих синих глазах стальную решимость.

— Если я хоть что-нибудь понимаю в Красных рыцарях, — заговорил Хасим, — а мне кажется, что понимаю, то я не думаю, что они рискнут еще раз напасть открыто. — Он указал на ворота, которые Хаффен со своими людьми поспешно восстанавливал. — Если ворота покажутся им достаточно прочными, они попробуют иную тактику. Рыцарям не нравится проигрывать в схватке, и они не рискнут снова вломиться в крепость.

— И что, они будут продолжать бросать в нас камни? — мрачно спросил Хоррок.

Хасим кивнул:

— Возможно. Но, скорее всего, они окружат город и попытаются уморить нас голодом. У них достаточно воинов для осады, и теперь им известно, что мы готовы сражаться…

— Вообще-то у нас есть один человек, совет которого мог бы нам сейчас помочь, — вмешалась Бронвин, имея в виду сэра Уильяма из Вереллиана.

Хоррок и Хасим с сомнением посмотрели на нее.

— Хоть он и пленник, но он рыцарь Красного ордена, Бронвин, — возразил Хасим. — Вряд ли он станет помогать нам советом.

— Верно, но у него есть понятие о чести. Я полагаю, он все-таки поможет. В любом случае он будет хотеть, чтобы погибло меньше людей. — Она подумала и продолжила: — По крайней мере, он сможет сказать нам, что они собираются делать дальше.

Хасим улыбнулся:

— Значит ли это, что ты не доверяешь моим познаниям в рыцарской тактике?

Какой-то человек принес Хорроку миску с водой, тот умыл окровавленное лицо и несколько раз тряхнул головой.

— Твои знания могут быть обширны, Хасим, но все же на самом деле ты не рыцарь, — сказал он.

Его люди сновали туда-сюда по укреплениям, собирали метательные топорики, ремонтировали то, что можно было быстро починить, уносили из двора трупы.

— Каресианец, будь другом, сходи за нашим пленником, — произнес Хоррок. — Найди Каменного Пса и возьми его с собой… и не снимай с рыцаря цепей.

Аль-Хасим не был раненом и тем более не принадлежал к Отряду Призраков, но он отправился выполнять приказ Хоррока, помедлив лишь мгновение. Бронвин следила за ним, желая убедиться, что Каменный Пес жив.

— Ты хорошо сражалась, госпожа, — неожиданно сказал Хоррок. — Ты вся в крови, на твоем щите вмятины, и ты еще жива… я рад.

— Фрейе пришлось один раз спасать мою жизнь… И это верно, я еще жива. А многие из твоих людей мертвы, — печально ответила она, будучи не в силах отвернуться от двора, заваленного изувеченными телами.

Фрейя и несколько подростков из подвала пересчитывали мертвых и уносили пострадавших в безопасное подземелье. К телам мертвых рыцарей относились с уважением, но убирать их было некуда, и их просто сложили в стороне и развели примитивный погребальный костер. Хаффен по-прежнему изо всех сил старался укрепить ворота. Деревянные платформы могли служить как площадки для швыряния топоров, но в качестве баррикад они были уже бесполезны.

— Тебе следует подыскать оружие подлиннее, — неожиданно обратился к ней Хоррок.

— Не поняла… что ты сказал? — переспросила Бронвин.

— Щит — это хорошо, но тебе ведь нужно и атаковать врага, а с твоим коротким щитом и короткими руками это не слишком удобно.

Бронвин рассмеялась, услышав это откровенное замечание.

— Ты когда-нибудь сражалась топором? — спросил он.

— Брат учил меня обращению с мечом, но мне не приходилось убивать до того дня, как месяц назад мы бежали из Канарна, — тихо ответила она. — Мне никогда и в голову не приходило, что мне придется убивать людей. На свете есть много других вещей, о которых стоит подумать.

Хоррок прищурил синие глаза:

— Я однажды встречал Брома. Хладнокровный каналья, насколько я помню. — Он улыбнулся. — И ты такая же. Большинство людей мучаются после того, как убивают в первый раз. Тебе хоть бы что.

— На кону стоит многое… мой дом, мой народ, честь моей семьи… — Она опустила голову. — Пока Канарн занят врагами, я не могу позволить себе быть чрезмерно чувствительной.

Глава девятая
Брат Ланри в городе Ро Канарн

Когда Ланри отправился в свое ежевечернее путешествие в бывшую канцелярию лорда-маршала, только начинало смеркаться. Сэр Певайн предпочитал, чтобы священник приходил прежде, чем начиналась пьянка наемников. Даже с трезвыми было достаточно трудно иметь дело, но в пьяном виде они проявляли неуправляемую злобу. Ланри было очень нужно раздобыть еще воды и пищи. Люди Ро Канарна, которые оставались в своих домах во время битвы, страдали от голода. Наемники выключили насосы, подававшие воду в город, и пользовались контролем над распределением воды и продуктов для того, чтобы держать население в подчинении. Людям отказывали в самом необходимом, а сколько было тех, кто недавно лишился жилья и семьи…

— Фултон, поторопись, — обратился Ланри к бывшему содержателю таверны, который толкал тележку следом за ним. — Темнеет уже.

— А почему бы вам самому не толкать ее? — буркнул Фултон, на лбу которого выступили капли пота.

Ланри положил руку на его плечо и улыбнулся.

— Потому что я старый толстяк с больной спиной, и, если бы я толкал тележку, мы бы добрались до места только к завтрашнему утру, — пошутил священник.

Ланри старался сохранять бодрость духа, несмотря на то что город лежал в руинах; со дня смерти герцога Эктора люди смотрели на него как на своего защитника. Жестокости войны не могли вынудить его покинуть свой дом, а кроме того, будучи служителем Коричневой церкви, он мог не бояться пыток и смерти, которые ждали его сограждан. За последний месяц ему пришлось немало насмотреться и на то и на другое. Коричневые священники служили той стороне сущности Одного Бога, которая была связана с бедностью и милосердием, и Ланри посвятил жизнь заботе о жителях Ро Канарна. Он был единственным священником в городе, и сначала герцог Эктор едва терпел его присутствие. Ланри потребовалось много времени, чтобы убедить герцога в своих добрых намерениях, и сейчас, спустя двадцать лет после того, как он построил свою небольшую Коричневую часовню, в нем нуждались сильнее, чем когда-либо прежде.

Он улыбнулся про себя, вспомнив, как взял свою тяжелую палицу с железным наконечником и присоединился к гвардии герцога, защищавшей город. Он почувствовал некоторое смущение, когда ему действительно удалось ударить какого-то Красного рыцаря дубиной по голове, и втайне надеялся, что тот остался жив. Ланри не был воином, но он знал, что его долг — сражаться за свой дом вместе с другими мужчинами Канарна.

Они провезли тележку через главную площадь, по направлению к канцелярии лорда-маршала, окна которой выходили на пристань. Певайн убил маршала и занял каменное здание канцелярии, вел себя, словно герой-победитель, и время от времени судил тех, кто ему не нравился. Рыцарь-наемник казнил столько людей, что Ланри даже не хотел вспоминать об этом, и сейчас в заботах священника нуждалось меньше половины прежнего населения города. Они по-прежнему ждали от него помощи, но в душе ему хотелось плакать над ними, над тем, что пришлось перенести его народу. Он видел, как дети умирали от голода; в городе не хватало чистой питьевой воды, началось распространение заразных болезней. Певайн ежедневно выдавал священнику некоторое количество воды, но его едва хватало на сто человек, и Ланри пришлось установить очередность получения воды для горожан. Если человек получал воду сегодня, назавтра ему приходилось обходиться без нее. Священник очень жалел их, но благодаря такой системе большинство людей пока оставались в живых.

— А что, если просто подождать, пока они не напьются и не вырубятся, и тогда набрать еды столько, сколько нужно? — предложил Фултон, когда они приблизились к башне Мирового Ворона.

— Интересная мысль… но тогда будь добр, расскажи мне, что происходит с тобой на следующий день после большой попойки? — ответил Ланри, стараясь говорить терпеливо.

— Просыпаешься с головной болью… я, по крайней мере.

— А теперь подумай: что сделают эти люди, когда они «проснутся с головной болью» и поймут, что мы украли у них пищу и воду?

Трактирщик поразмыслил над этими словами.

— Наверное, они отправятся нас искать, — признал он.

— Терпение сейчас для нас — основное оружие, друг мой, — мягко сказал Ланри и положил руку на плечо Фултона, чтобы его утешить. — Запомни мои слова: скоро ты снова сможешь открыть свою таверну.

Ланри старался сохранять оптимизм в разговорах с жителями Канарна и даже заходил настолько далеко, что выражал надежду на возвращение молодого лорда Бромви в качестве освободителя. Однако на самом деле Коричневый священник был близок к отчаянию и знал, что бесполезно цепляться за эту жалкую надежду.

Они завернули за угол, и впереди показался каменный дом канцелярии. Прежде здесь царило оживление, находилось несколько отличных таверн и небольшой рынок для торговли рыбой. Сейчас окна всех зданий были заколочены, либо их разобрали на дрова, и единственные признаки жизни наблюдались только в самой канцелярии, которая превратилась в импровизированный кабак и штаб-квартиру наемников Певайна. Во всех окнах горел свет, и даже за полквартала слышались голоса и были видны шнырявшие туда-сюда люди. Наемников было слишком много, чтобы все могли найти ночлег в этом здании, и поэтому на площади перед ним был устроен примитивный лагерь. Люди грелись у небольших костров, передавая друг другу бутылки краденого вина и рассказывая неправдоподобные истории о своих сексуальных подвигах. Ланри узнавал лица насильников, убийц и воров — людей, которые, как стервятники, питающиеся падалью, жили за счет жителей Ро Канарна уже больше месяца. За исключением примерно десятка людей, которые патрулировали город, здесь можно было найти всех, и Ланри до боли стиснул челюсти, готовясь пройти мимо них.

— Просто опусти голову и ни на кого не смотри, — бросил он через плечо Фултону, который волновался все сильнее.

Их сразу заметили, и Ланри расслышал несколько непристойных замечаний в свой адрес — мерзкие шуточки насчет их с Фултоном мужских способностей и неприличные жесты, смысл которых Коричневый священник не вполне понимал. Грязные, заросшие лица с неприятными ухмылками обратились к ним. Ланри вежливо улыбался, зная, что эти люди его не тронут, но боялся за Фултона и велел ему держаться как можно ближе к себе.

— Тебе чего нужно, старый педераст? — рявкнул беззубый наемник, охранявший вход в канцелярию маршала.

Часто именно этот человек встречал брата Ланри, когда тот по вечерам приходил за продуктами. Наемник был невежей и, без сомнения, происходил из нищей семьи, если у него вообще была семья; но брат Ланри все равно улыбался при мысли, как он врезал бы дубиной по роже этому кретину.

— Я прошу прощения, вы ко мне обращаетесь? — рассеянно переспросил Ланри.

— Ты же знаешь, что я с тобой говорю, паршивый жрец! — произнес наемник привычным агрессивным тоном.

— И вы знаете, что мне нужно, давайте не будем продолжать этот бессмысленный разговор. — Ланри бесстрастно взглянул на наемника и, небрежно махнув рукой, велел ему отойти. — Я пришел не для того, чтобы разговаривать с вами… Мне даже смотреть на вас неприятно, так что убирайтесь прочь с дороги, — добавил Коричневый священник.

Фултону едва удалось подавить смешок, а наемник смутился, подтвердив предположения Ланри насчет своих умственных способностей; однако он все же отошел, и священник с трактирщиком направились к открытым дверям.

— Как вам это удается? — шепотом спросил Фултон, на губах которого появилась нервная улыбка.

— Потому что эти люди недостойны ничего, кроме презрения и удара мечом, мой дорогой Фултон, и они настолько тупы, что даже не понимают, как они отвратительны. — Он остановился, обернулся и взглянул на трактирщика с безмятежной улыбкой. — Но мне хотелось бы думать, что они все же понимают, что заслужили оскорбления.

Ланри снова двинулся вперед, а Фултон в недоумении поспешил за ним.

Когда-то двери канцелярии маршала были распахнуты настежь целый день и любой гражданин Канарна мог свободно войти сюда. Но с тех пор, как сэр Певайн захватил это здание, он выставил охрану снаружи и впускал только тех людей, которых сам желал видеть. Ежедневные просьбы о пище, воде и жилье раздражали рыцаря-наемника, и он убил нескольких людей, жаловавшихся на то, что их винные склады разграблены и сожжены. После этого дверь уже никому не открывали. Брат Ланри был единственным гражданином Ро Канарна, которого сэр Певайн соглашался терпеть, и то лишь потому, что получил приказ не трогать священника.

Когда Ланри и Фултон вошли, то чуть не задохнулись от невыносимой вони; несло дрянным вином и блевотиной, и они невольно прижали руки к носам.

— Они хоть иногда моют здесь пол? — прошептал Фултон.

— Примерно так же часто, как моются сами, — ответил Ланри, — а это, судя по их виду, событие из ряда вон выходящее.

Дверь вела в помещение старой ратуши Ро Канарна — просторный зал с высоким потолком, который прежде использовался для различных целей: как рыбный рынок, место собраний и заседаний городского совета. Рыбаки больше не выходили в море, и зал превратился в ночлежку для наиболее доверенных лейтенантов Певайна. Они расположились вокруг на краденой мебели, пили краденое вино и ели краденое мясо. Все эти люди были по национальности ро, но принадлежали к самым низшим слоям общества — наймиты, убивавшие по приказу того, кто им платил, которые нашли способ удовлетворять свои кровожадные инстинкты, стремление грабить, насиловать и делать это относительно законно. Ланри понимал, что на войне понятие преступления несколько размыто, но все равно надеялся на то, что однажды вся эта мразь ответит за свои преступления.

Они прошли через коридор, мимо небольших групп наемников в черных доспехах, большинство из которых были уже пьяны почти до бесчувствия, и поднялись по главной лестнице к Певайну, обосновавшемуся на втором этаже. Никто больше не обращался к ним, и Фултон, казалось, несколько успокоился, когда основная масса наемников осталась позади.

Трактирщик остановился на верхней ступеньке, и Ланри увидел на лице друга выражение изумления и гнева.

— В чем дело, Фултон? — спросил священник.

— Этот человек… — ответил тот, дрожащей рукой указывая на огромного бородатого верзилу, развалившегося на скамье перед дверьми Певайна. — Это он, тот самый, который… забрал Беллу.

Ланри вспомнил веселую, жизнерадостную жену Фултона. Она была кухаркой и работала с мужем в их таверне. В ночь сражения наемник вломился к ним в дом, и Белла попыталась убить его кухонным ножом. Но вместо этого он утащил ее в загон для пленников на городской площади. Фултон в это время находился в Коричневой часовне и увидел свою жену лишь несколько дней спустя — ее изнасиловал, а потом обезглавил тот самый человек, с которым она пыталась бороться. И он сейчас лежал, гогоча над какой-то непристойной шуткой, у дверей своего хозяина.

Ланри прикоснулся к плечу Фултона, пытаясь успокоить его.

— Если ты погибнешь сегодня, мой друг, никому от этого не станет легче, — прошептал священник. — Просто отвернись, не смотри на него.

Фултон беззвучно заплакал, но кивнул и послушался совета Ланри, прекрасно понимая, что слова Ланри мудры.

Они прошли мимо убийцы, который едва взглянул на них, занятый разговором с другим наемником, и брат Ланри постучал в дверь Певайна.

— Я занят, — тут же послышался ответ.

— Он занят, брат, — повторил наемник. — Отвали и приходи позже.

— Если я приду позже, мне все равно скажут, что он занят, — произнес Ланри, призвав на помощь все свои запасы терпения. — Одно и то же происходит каждый день. Нельзя ли просто миновать этот обычный ритуал и перейти к основной части, чтобы я мог вернуться в церковь с пищей и водой?

Наемник расхохотался и хлопнул Ланри по спине.

— Ты прав, жрец, — хмыкнул он и сам постучался к Певайну. — Халлам, это твой Коричневый священник.

Последовала небольшая пауза, затем недовольный голос из-за двери произнес:

— Ладно, Ланри, заходи.

Ланри вежливо улыбнулся наемнику, взял Фултона за руку, чтобы тот не отставал, повернул дверную ручку и вошел в кабинет маршала.

Священник пересек его и остановился перед письменным столом. Певайн изображал сейчас кого-то наподобие военного губернатора — хозяина Канарна, только рангом пониже, чем сэр Риллион, который ясно дал понять, что ему нет дела до населения. Рыцари Красного ордена были более благородными и по-своему более добрыми к людям, чем наемники. Однако Ланри не видел ни одного из них с того дня, как крупные силы прошли через город две недели назад, и ему приходилось общаться только с Певайном и его ублюдками.

— Значит, ты за едой и водой, Ланри? — спросил Певайн и демонстративно зевнул.

— Именно так. Я был бы очень признателен, если бы вы выдали немного больше, чем вчера, — ответил священник.

— Сколько получишь, столько и получишь. — Певайн злобно взглянул на Ланри. — У меня количество припасов ограничено, а мои люди тоже должны есть и пить.

— Но ваши люди могут взять пищу и воду, когда захотят, а мои вынуждены распределять на несколько дней то, что вы выдаете нам. Люди умирают от голода и болезней, Певайн.

Вопрос был серьезный, ведь теперь, когда герцога не стало, Ланри отвечал за жизнь и здоровье горожан.

Наемник рассмеялся, как будто Ланри сообщил ему нечто забавное:

— Значит, кучка вонючих крестьян немного похудеет… подумаешь, проблема!

Ланри стиснул челюсти и ощутил внезапное желание помыться, оказавшись дома. Общаться с таким отвратительным негодяем ежедневно было весьма и весьма нелегким испытанием.

— Если вы уничтожили половину населения, это еще не означает, что остальным не надо есть и пить, — сказал Ланри как можно более спокойным тоном. — Мы можем обойтись без вина, рыба и мясо остались в далеком прошлом, но хлеб, крупа и вода необходимы для выживания… сэр рыцарь.

Певайн обошел письменный стол и остановился перед братом Ланри. Рыцарь был очень высокого роста, и от него исходил неприятный запах. Священник даже заподозрил, что Певайн специально не моется, чтобы производить особенно мерзкое впечатление.

— Не надо относиться к жизни так серьезно, Ланри. Почему бы нам не открыть с тобой бутылочку вина и не позвать симпатичных крестьянских шлюх; хоть пару часов получим удовольствие от того, что мы мужчины. — Улыбка Певайна была не менее отвратительна, чем его вонь.

— Прежде всего я служитель Коричневого ордена. Когда-нибудь позднее я наверняка вспомню, что я мужчина. Но сейчас нельзя ли мне, с вашего позволения, получить продукты? — спросил Ланри, позволяя себе выдать охватившее его раздражение.

Фултон по-прежнему смотрел в пол; время от времени он морщился от страха и нетерпения, но в основном лицо его было бесстрастным, и он не издавал ни звука. Певайн до сих пор не обращал на него внимания, но сейчас он вопросительно взглянул на Ланри.

— Твой друг, я вижу, нервничает. Может быть, он составит мне компанию и вспомнит о том, что он мужчина? — Наемник подошел к Фултону. — Как насчет поразвлечься, человечек?

Ланри отстранил Фултона и решительно встал перед Певайном, который устремил на него злобный взгляд.

— Если вас не затруднит… мы очень спешим, — вежливо произнес он.

— Хорошо! — раздраженно рявкнул рыцарь-наемник. — Вы все такие деловые, церковники. Идите за мной.

Ланри вздохнул немного свободнее, когда Певайн повернулся к боковой двери. Внешние стены канцелярии маршала были из камня, но внутри он представлял собой сеть деревянных лестниц, которые вели в различные бункеры для зерна и склады продуктов. В мирные времена эти хранилища использовались для засолки и копчения мяса и рыбы, а также для того, чтобы запасать продукты на зиму — зимы в Канарне были долгими и суровыми. Сейчас этими складами пользовались для того, чтобы контролировать голодавших жителей.

Ланри и Фултон последовали за Певайном к боковой двери, спустились по лестнице; через два пролета начинался туннель. Он проходил под территорией порта Ро Канарна и представлял собой один из нескольких входов в подземные хранилища, построенные отцом герцога Эктора для защиты от воров и сбережения продуктов. Раньше за них отвечал лорд-маршал, а поскольку деловая активность народа процветала, за последние несколько лет здесь было собрано несколько крупных урожаев зерна.

В конце туннеля виднелось несколько деревянных лестниц, которые вели на улицы. У входа слонялись наемники, якобы охранявшие склады, а сами в это время напивались до бесчувствия.

— Все отлично, босс, — сказал один из солдат Певайну вместо приветствия.

Рыцарь не обратил на него внимания и жестом велел Ланри подниматься по ближайшей лестнице.

— Мы что, не пойдем на склад? — удивился священник.

— Нет, — ответил Певайн. — Я подумал и приказал своим парням приготовить ваши продукты заранее. Таким образом, тебе не придется завистливо разглядывать пищу, которую не имеешь права брать. — На губах его снова заиграла гнусная ухмылка, и Ланри ощутил приступ тошноты. — Видишь ли, брат, — продолжал рыцарь, с покровительственным видом положив руку на плечо священника, — ты должен знать свое место. Здесь я главный, и так оно и дальше останется. Понял меня?

Ланри не отвел взгляда и, стиснув зубы, улыбнулся.

— А если припасов, которые приготовили ваши люди, окажется недостаточно?

— Тогда твои горожане останутся голодными. Твое дело — следить за тем, чтобы они проявляли терпение, брат. Ведь вы, Коричневые подонки, занимаетесь именно подобной белибердой, а? Любовь к ближнему и прочее?

Певайну любовь к ближнему была знакома не больше, чем доброта и честь, и Ланри снова оказался вынужден прикусить язык, чтобы не нагрубить наемнику.

Понимая, что у него не осталось больше сил разговаривать с этим ублюдком — а Ланри начинал думать, что слово это самое подходящее, — священник поднялся по деревянной лестнице и снова очутился на улице. Фултон полез за ним, и они вдохнули вечерний воздух Канарна. Они находились немного в стороне от пристаней, над ними высилась башня Мирового Ворона. Ланри посмотрел вверх и произнес про себя молитву Бритагу, раненскому богу удачи и мудрости, а затем его оттолкнул в сторону Певайн, поднявшийся из подземелья.

В стороне, под охраной троих наемников, были сложены несколько бочек и мешков. Ланри прикинул, что такого количества продуктов едва хватит на пятьсот человек и уж никак не будет достаточно для двух тысяч голодных людей, которые ждали его.

— Певайн, это все? — не оборачиваясь, воскликнул Ланри.

— Все, — ответил тот. — Кроме того, ты можешь обращаться ко мне «сэр рыцарь».

— Очень хорошо. Этого недостаточно для того, чтобы поддерживать жизнь, и я смиренно прошу дать мне больше… сэр рыцарь. — Ланри понимал, что его долг перед жителями Канарна стоит выше его личных чувств.

— Возвращайся завтра в то же время, и поглядим, может, я дам тебе еще буханку-другую, — ответил Певайн, и трое наемников захихикали.

— Фултон, прикати тележку. Я подожду здесь, — обратился Ланри к трактирщику.

Его друг торопливо ушел, его подавляло присутствие рыцаря-наемника.

Когда Фултон добрался до крыльца, где оставил повозку, Певайн обернулся и взглянул в лицо брату Ланри.

— Отлично, теперь мы можем поговорить без этого горожанина. Я хочу сделать тебе предложение, — заговорщическим тоном произнес Певайн.

— Не думаю, что ваше предложение меня заинтересует, сэр рыцарь, — ответил Ланри, слегка поклонившись.

— Подожди отказываться, пока не узнаешь, в чем дело. — Певайн расплылся от уха до уха, и от его дыхания Ланри начало мутить. — Возможно, жизнь для тебя полегчает. В конце концов, не вижу причин, почему бы нам с тобой не стать друзьями.

— Я мог бы привести несколько причин, сэр рыцарь, но ни одну из них не рискну упомянуть вам в лицо.

Ланри говорил почти грубо, однако ему не хотелось заходить слишком далеко. Характер у Певайна вспыльчивый, и, если его как следует разозлить, он может наплевать на приказ Риллиона и убить Коричневого священника точно так же, как убивает простых горожан.

— Ты не дурак, жрец, — сказал рыцарь, не обращая внимания на завуалированное оскорбление. — И должен благодарить небо за то, что я здесь распоряжаюсь и еще довольно долго буду распоряжаться. Зачем же нам ссориться? Я уверен, брат Ланри сможет стать богатым человеком… если заведет друзей в нужных местах.

Ланри снова улыбнулся, на сей раз глядя Певайну прямо в глаза. Рыцарь был могучим человеком, ростом на целый фут выше священника, но Ланри не боялся смерти, мечи и доспехи не страшили его.

— Вы… особенный человек, обладающий особенными навыками, сэр рыцарь. А скромный священнослужитель вроде меня не думает о богатстве и высоком положении. Мы предпочитаем получать в качестве вознаграждения благодарность нашей паствы. — В душе Ланри нравилось разыгрывать карту благочестия; на лице Певайна появилось недоуменное выражение, словно наемник просто не мог понять, как человек может не интересоваться деньгами.

— Должно же быть что-то такое, чего ты желаешь, священник. Ваш устав разрешает спать с женщинами? — спросил он, приподнимая брови с похабным выражением лица.

— Да, нам разрешено жениться, — ответил Ланри. — Но только после того, как наша работа по служению Одному будет завершена, а у меня еще много дел.

Фултон появился из-за угла канцелярии маршала, таща за собой тележку. Прежде чем он успел подойти достаточно близко, Певайн шагнул к Ланри и прошептал:

— Ну хорошо, жрец, я все понял. Только запомни, что Эктор мертв, Бромви мертв и у тебя остался только я. Так что пора тебе уже к этому привыкнуть.

— Бромви?.. — повторил Ланри; он не слышал, чтобы сына Эктора схватили и тем более убили. — Вам это известно наверняка?

— Это всего лишь вопрос времени. За молодым лордом охотятся Пурпурные священники. Ему крышка, даже если он попросит помощи у своих мерзких друзей. Поэтому если госпожа Бронвин не пожелает вернуться в город, то дом Канарна исчезнет с лица земли, — злобно добавил он.

— Это мы еще посмотрим, сэр рыцарь, — ответил Ланри и отвернулся, чтобы погрузить скромные припасы на свою тележку.

Обратный путь в Коричневую часовню был печален. После того как они оставили позади канцелярию маршала, на пустынных улицах их окружила гнетущая тишина. Фултон молчал, сосредоточившись на том, чтобы тяжелая тележка не перевернулась на неровной мостовой. Груз был сегодня легче, чем в предыдущие дни, и Ланри признался себе, что так жители Канарна долго не продержатся. Певайн больше не выдавал им ни перевязочных материалов, ни лекарств, а Ланри не был лекарем и мог оказать лишь самую примитивную помощь раненым или людям, страдавшим от недоедания. Ночь предстояла тяжелая, и улучшений в их положении не предвиделось; дальше должно было стать только хуже.

Коричневая часовня Канарна располагалась на главной городской площади, которая прежде была оживленным местом, заставленным многочисленными лотками. Сейчас площадь представляла собой нечто среднее между строительной площадкой и полем боя; повсюду валялись обломки дерева, виднелись остатки погребальных костров, и идти следовало осторожно, чтобы не споткнуться и не поскользнуться. Загоны, в которых когда-то держали непокорных горожан, были пусты. Основная часть населения сидела по домам, не желая давать наемникам повод для дальнейших проявлений жестокости. Те, кто лишился дома во время битвы или в последующие недели, жили в подвале Коричневой часовни; прежде он использовался как хранилище, а теперь был набит бездомными людьми.

— Этого мало, — сказал Фултон, нарушив молчание, когда они приблизились к дверям церкви. — У нас две беременные женщины, несколько десятков детей и стариков, и я уже не знаю, сколько раненых и истощенных людей. Мы не можем вечно питаться овсяной кашей, сушеными фруктами и водой.

— Я знаю, — просто ответил Ланри.

Коричневый священник остановился перед входом в свою церковь и, повернувшись лицом к Фултону, обнял его одной рукой за плечи:

— Ты помнишь турнир, устроенный по случаю восемнадцатого дня рождения лорда Бромви?

Фултон слегка наморщил лоб, словно пытаясь вспомнить, и медленно кивнул в ответ.

— Насколько я помню, было очень весело, — продолжал Ланри. — Герцог Эктор всем разрешил участвовать. Даже я попытался вступить в поединок с Бромом. Проиграл, конечно, но он был так добр, что не смеялся надо мной.

Фултон слабо улыбнулся, вспоминая этот эпизод, произошедший пять лет назад.

— А я на поединке сбил Хааке с коня, — припомнил он, — но до сих пор уверен, что стражник мне просто поддался.

— Ты помнишь, что сказал герцог Эктор, когда раздавал награды? — спросил Ланри.

Фултон покачал головой, и Ланри похлопал друга по плечу. Глядя на полуразрушенный, пустынный Канарн, Коричневый священник произнес:

— Братья и сестры, друзья и родичи мои, мы представляем собой единый народ Канарна, народ, твердый духом, гостеприимный и добрый. — Эти слова застряли у Ланри в памяти, и он часто вспоминал их, особенно в последний месяц.

— Твердость духа и доброта нуждаются в топливе, то есть в воде и пище, — рассмеялся Фултон.

— Пожалуй, но давай все же не будем забывать слова старого герцога и попытаемся растянуть эти продукты на возможно большее время, ладно? — И, по-прежнему держа Фултона за руку, он повел его к двери.

В Коричневой часовне царила тишина, и оба вздохнули с облегчением, почувствовав себя в безопасности за ее стенами. Люди обернулись к вошедшим, и Ланри заметил на их лицах слабые улыбки. Скамьи были составлены у стен и превращены в импровизированные койки, и самые слабые и нуждающиеся люди нашли себе здесь дом. Внизу, в подвале, жили те, кто лишился крыши над головой, — мужчины, женщины и дети, дома и лавки которых были разграблены и сожжены.

Кузнец по имени Карахан и его беременная жена Джесмин сидели ближе всех, и Ланри заметил тревогу на лице человека, увидевшего скромно нагруженную повозку.

— Другая тележка у вас осталась на улице? — спросил Карахан.

— К сожалению, нет. Похоже, сегодня вечером у сэра Певайна нет особенной охоты творить добро, — ответил Ланри, улыбаясь Джесмин, которая тяжело ворочалась на неудобной, жесткой скамье.

— А лекарств что, тоже нет? — воскликнул кузнец. — У нас почти закончился лечебный корень, а колики все сильнее и сильнее.

Ланри покачал головой и заметил, как огорчилась Джесмин. Лечебный корень был болеутоляющим средством, недорогим и весьма распространенным, но, поскольку единственная аптека в городе была уничтожена, Певайн забрал себе все запасы этого лекарства, и теперь оно ценилось дороже золота.

— Возможно, мне удастся найти немного у себя наверху, но это последние остатки; потом придется терпеть, пока наемники не выдадут нам еще. Ведь у меня есть и раненые, которым лекарство тоже нужно.

Ланри просто ненавидел отказывать кому-то в лекарствах. Долгом Коричневых священников была равная забота обо всех людях, и решать, кто больше других нуждается в болеутоляющем, являлось одной из самых неприятных обязанностей Ланри.

— Фултон, — обратился он к трактирщику, — Карахан поможет тебе раздать то, что мы привезли. Сначала распределите пищу среди самых истощенных, потом тем, кто вчера ничего не получил. Если останется что-нибудь, распределите, как обычно. То же самое и с водой.

Фултон кивнул и жестом велел кузнецу следовать за собой. Брат Ланри прошел мимо скамей, занятых людьми, и приблизился к лестнице, ведущей наверх, в его комнату. Люди радостно оживились, ожидая своей порции крупы и воды. В конце нефа стояли бочки для дождевой воды, принесенные с улицы, и он заметил, что запасы ее были совсем жалкими.

— Можно помолиться о спасении душ, а можно о дожде, — обратился он сам к себе, поднимаясь по деревянным ступеням. — Не знаю, о чем лучше.

Он открыл низкую дубовую дверь, которая вела в его спальню. Удобств у священника было мало: все свое постельное белье и одежду он уже раздал нуждающимся — но эта тесная комнатка была ему необходима как убежище от царившего вокруг отчаяния.

Брат Ланри, Коричневый священник, служитель Одного Бога, скинул с себя плащ и тяжело опустился в старое кресло-качалку. На столике справа от него стояла масляная лампа и лежала глиняная трубка. Позволив себе несколько минут посидеть спокойно, Ланри набил трубку табаком со сладким запахом и поднес спичку к чаше трубки. Он развернул кресло к окну, открыл ставни и, раскачиваясь, глядел наружу на темный город-призрак, лежавший внизу. Он глубоко затянулся и попытался придумать, как бы еще поднять дух жителей. Недели, прошедшие после взятия города, тянулись бесконечно. Да, народ Канарна вынес больше, чем могли вынести обычные люди, под властью сначала рыцарей Красного ордена, а теперь — отвратительных наемников сэра Халлама Певайна.

Попыхивая трубкой, Ланри вдруг почувствовал, что за спиной у него кто-то стоит, и начал оборачиваться. Ему помешала рука, которая легла ему на плечо; вторая рука зажала ему рот. Его держали не слишком сильно, неизвестный хотел лишь помешать священнику обернуться.

— Кто бы ты ни был, ты пробрался сюда совершенно бесшумно. За это тебя можно похвалить, — сказал Ланри. — У меня ничего нет и красть нечего, так что боюсь, если ты влез ко мне с этой целью, то будешь разочарован; могу порекомендовать бывшую канцелярию маршала. Все ценное, что осталось в этом городе, собрано у Певайна. — И, отодвинув руку пришельца со своего рта, он поднес к нему трубку.

— Ты бы, Ланри, лучше окно закрывал на щеколду, — произнес знакомый голос, и, услышав его, священник резко развернулся.

— Милорд Бромви! — воскликнул Ланри, и на его морщинистом лице отразилось ликование. — У меня нет слов… — Священник вскочил и стиснул молодого лорда в объятиях.

— Полегче, брат, — сказал Бром. — Ты плохо выглядишь, и мне бы не хотелось, чтобы ты поранился о мои доспехи.

Ланри посмотрел на свой живот, который сильно уменьшился в объеме.

— Да, я уже месяц сижу на вынужденной диете, — улыбнулся он.

Лорд Бромви из Канарна сильно изменился: он стал как будто выше ростом, в волосах появилась седина, во взгляде — жесткость, и на лице виднелось несколько новых шрамов. На нем были кожаные доспехи, укрепленные пластинами из прочного дерева, что придавало им странный вид. Ланри обрадовался, увидев литое изображение Бритага, Мирового Ворона, на рукояти меча Брома — символ дома Канарна, — герцог Эктор подарил этот меч сыну на шестнадцатилетие. Удивительно было снова встретиться с молодым лордом, и еще удивительнее было то, что Брому удалось сохранить свой длинный меч, оружие аристократов, которое Черным Стражам носить запрещалось.

— Вы вернулись с армией? — спросил Ланри, и это была шутка только наполовину.

— Нет, зато у него есть я, — произнес чей-то голос из темного угла.

— Кто это?.. — спросил священник, и на свет выступил смуглый кирин.

Он был ниже ростом и худее Брома, на плечи свисали длинные черные волосы. На спине у него висел длинный лук, а на поясе — катана.

— Рам Джас Рами. Приятно познакомиться, брат Ланри, — произнес кирин, протягивая руку. — Я сейчас представлю вас остальным нашим друзьям, но они немного стесняются, поэтому ждут снаружи.

Ланри был озадачен тем, что лорд Бромви появился в сопровождении кирина, явно наемного убийцы, но тем не менее пожал ему руку. «Сейчас нам нужны любые союзники», — подумал священник.

— Сколько сотен друзей пришли с вами? — спросил он.

— Сорок воинов… не считая нас двоих, — сказал Бром, — но у нас есть план.

Назад: Часть вторая

Дальше: Глава десятая Халла Летняя Волчица во владениях Отряда Призраков

Глава девятая Брат Ланри в городе Ро Канарн

Глава восьмая
Госпожа Бронвин в руинах Ро Хейла

Глава девятая
Брат Ланри в городе Ро Канарн