Глава 4
Полиция на место преступления прибыла к тому времени, когда музей уже открылся для посетителей. Инна Карловна распорядилась, чтобы все службы работали в своем обычном режиме. Таким образом, кассы продавали билеты. И по залам поодиночке или организованными группами бродили люди.
– Убийство не может являться проблемой для работы музея. Преступление совершено в служебных помещениях. Полиция пройдет наверх также по служебной лестнице. А к тому времени, когда понадобится вынести тело, мы что-нибудь придумаем, чтобы не пугать народ.
Прибывший дознаватель размышлял недолго.
– Убийство! – тут же вынес он свой вердикт. – У вас в музее произошло убийство! И как это случилось?
– Это вы нам скажите! Затем вас и вызвали!
– Удар нанесен холодным оружием и с огромной силой. Затылочные кости черепа рассечены. Также удар пришелся на заднюю часть шеи. Похоже на то, что одним этим ударом ему собирались начисто снести голову.
Услышав это, Ксюша тут же сняла все подозрения с Инны Карловны и Глеба Михайловича. Девушке стало даже как-то неловко. Поторопилась она обвинить старичков в убийстве Вени. А того не подумала, что не под силу им уже такими тяжелыми саблями махать.
Но тут помощник дознавателя произнес:
– Есть один момент, который непонятен. Сабля внушительных размеров, да еще кривая. Спрятать под одеждой ее невозможно. Значит, принесший ее человек сознательно шел на риск, что саблю у него заметят и впоследствии обвинят в убийстве именно его.
– Да, много тут есть непонятного. Но будем разбираться. В первую очередь скажите, у кого из сотрудников музея был мотив? Кто из коллег мог желать зла жертве?
– А мне кажется, – снова вмешался помощник, – что искать надо не в музее, а где-то еще!
– Почему? Все указывает на то, что убийство совершено кем-то, кто хорошо ориентируется в музее, его сотрудником!
– Вот именно. Все указывает на кого-то из сотрудников, значит, искать убийцу надо вне стен музея. Он специально запутывал следы, чтобы мы начали искать среди сотрудников, в то время как настоящий убийца получит фору и скроется.
Это заявление помощника дознавателя очень понравилось всем, кто его слышал. Просто бальзам на душу. Убийца где-то там, далеко за стенами музея. Единственным, кто был недоволен, оказался сам дознаватель.
– Разговорился тут! – буркнул он сердито. – Умный стал! Выучили тебя на свою голову! Но ничего, следователь приедет, он тебя мигом окоротит.
Следователь приехал, но не один, а вместе со следственной бригадой. Были тут и фотограф, и эксперт, и еще куча непонятных людей, которые начали рыскать по музею в поисках улик. Что это были за улики, сказать не брался никто. А потому предположения строились самые невероятные. Говорили, что вчера утром, когда Веня был еще предположительно жив, к нему пришел некий посетитель. Незнакомец был высок и худощав, но он был мужчиной, и мужчиной молодым, а стало быть, имел в руках достаточно сил, чтобы при желании прикончить Веню.
Но какой у него был для этого мотив? И где искать этого высокого худого незнакомца?
– И снова возвращаемся к исходному, где чужак взял саблю?
Впрочем, с саблей разобрались неожиданно быстро. Оказалось, что ее в кабинет директора никто не приносил. Она находилась там изначально. И принес ее туда не кто иной, как сам Иван Петрович, намеревавшийся использовать ее описание для своей научной работы. Директор обладал одной особенностью, о которой все вокруг знали. Ученая мысль то приходила к Ивану Петровичу, то удалялась, то возвращалась вновь. Обычно получалось, что посетившее Ивана Петровича яркое озарение оказывалось недолгим. И он откладывал задуманное до той поры, когда дельная мысль, образумившись, вернется к нему вновь.
Так получилось и с турецкой саблей. Пока Иван Петрович добывал ее из фондов, прошло несколько дней. Вдохновение его за это время угасло. Но возвращать саблю назад ученый не стал, рассчитывая, что через недельку-другую, когда он все хорошенько обдумает, вдохновение вновь вернется и он сможет дописать нужный ему отрывок, во всем блеске и великолепии использовав описание этой сабли.
Следователя такое отношение возмутило до крайности:
– Это что же получается, холодное оружие у вас просто по полкам валяется? Без всякого присмотра?
– Ах, да бросьте вы! – презрительно отмахнулась от его нападок Инна Карловна. – При желании убить можно и обычным кухонным ножом. Просто тут преступнику под руку подвернулась сабля. Если бы Иван Петрович забыл в шкафу кухонный нож, вы бы не стали его за этот поступок критиковать?
– Кухонный нож – это одно, а боевая, извините, сабля – это совсем другое. На ней кровь многих людей, может быть, она забрала десятки или даже сотни живых душ. Она так и жаждет испить новой крови.
– Да вы романтик, как я погляжу.
Но следователь на лесть не поддался:
– И вы оставляете такой опасный предмет без присмотра? Безобразие! Я буду вынужден возбудить еще одно уголовное дело о халатности!
Следователя удалось умиротворить с помощью заваренного специально для него кофе и длинного рассказа о научных заслугах Ивана Петровича, виновного в появлении сабли в своем кабинете.
Тем не менее заведомое присутствие орудия убийства непосредственно на месте преступления здорово затрудняло следствие. Теперь получалось, что убийца мог совершенно незаметно заскочить в кабинет Вени, прикончить его и уйти незамеченным. А за утро в кабинете побывало немало народу. И сейчас следствию предстояло выяснить, кто был тот последний, после ухода которого Веня плотно затворился и на все попытки его выудить отвечал уже записанным на диктофон голосом.
Сам диктофон также привлек к себе внимание следователя. Кроме отпечатков пальцев последнего, кто держал диктофон в руках, следователь пожелал узнать и другие детали, касающиеся этой вещицы:
– Попытайтесь выяснить, кем, когда и где был приобретен этот диктофон.
Получивший такое задание оперативник заметно скис. Если проверять все салоны, торгующие такого рода техникой, включая интернет-магазины, то можно потратить на это всю свою жизнь, а концов так и не найти.
Сотрудников музея попросили опознать диктофон.
– Это заметно помогло бы в нашем расследовании.
Но никто не признался в том, что знает владельца диктофона. Сама Ксюша, когда очередь дошла до нее, очень внимательно оглядела диктофон. И что-то шевельнулось в ее памяти. Где-то она видела похожее устройство. В руках у кого-то из посетителей. Но у кого?
– Я видела такой в зале.
– Вы уверены? Другие сотрудники сказали, что всем желающим прослушать аудиоэкскурсию выдаются устройства аналогичного вида, но все же несколько иные.
Ксюша кивнула. Да, на кассе музея можно было приобрести так называемый аудиогид, тоже диктофон с записанной на него экскурсией. Но там были простенькие черные коробочки, без электронного табло и множества кнопочек. Собственно, кнопок на аудиогиде было всего две. Пуск, он же стоп, и перемотка. Никаких наворотов. Все просто и функционально, чтобы любой, кто пожелал бы послушать экскурсию, смог бы обращаться с аудиогидом без всяких проблем.
А это устройство было куда сложней. Например, так с ходу сама Ксюша бы нипочем не разобралась, что тут нажимать, чтобы сделать запись. И все же она была уверена, что видела это устройство именно у кого-то из посетителей.
Она долго морщила лоб, стараясь вспомнить, а потом воскликнула:
– Да это же было у него!
– У кого?
– У того подозрительного типа с бородкой, который крутился в музее накануне дня убийства.
– Вы можете его описать? Вы хорошо его разглядели?
– И не я одна! Позовите Василия Михайловича – нашего охранника, он тоже его видел!
Василий Михайлович подтвердил:
– Да, Ксения Николаевна первой обратила внимание на этого человека. Уж чем он показался ей подозрительным, не знаю. С виду так совсем приличный мужчина. Одет скромно, но по виду интеллигентный человек. Но что долго перед каждой витриной стоял, это правда. Я и то уж под конец стал его подозревать невесть в чем. Рядом встал, постоял, послушал…
– Послушали? Он что-то говорил?
– Бормотал. Поднесет диктофон ко рту и бормочет. Я уж его спросил, что это вы делаете? Тогда он мне объяснил, что интересуется жизнью фельдмаршала. И на диктофон записывает все, что видит перед собой на витринах. Я послушал, действительно описывал, что видел. И не просто, а с подробностями. Я и то, сколько работаю, наслушался уж наших гидов, а и половины того, что этот человек говорил, не знал.
– Ну, а диктофон у него был этот? Или какой-нибудь другой?
– К диктофону я не присматривался. Но вроде похож.
После этого внимание следствия к бородатому подозреваемому еще больше усилилось. К тому же, сопоставив описание худощавого мужчины, который утром в день убийства побывал в кабинете Вени, и описание странного посетителя из зала, накануне так долго бродившего по музею, полицейские пришли к неожиданному выводу, что это был один и тот же человек. Василия Михайловича и охранника, дежурившего утром в день убийства у входа, тут же отправили в отделение, выискивать на записях с камер видеонаблюдения самый выигрышный кадр, на котором был бы запечатлен подозрительный тип с бородкой.
Но Ксению внезапно охватили сомнения:
– Если человек явился в музей, замышляя убийство, то он мог предполагать, что видеокамеры зафиксируют его внешность.
– И что? – удивилась Кристина.
– Мог бы как-нибудь загримироваться. Парик там, очки, усы, бороду.
– Ты говоришь, что борода у него и так была.
– Что там та борода! Клинышком! Как у Луначарского. Такая бородка никак не поможет скрыть свою внешность.
Но Кристина считала, что Ксюша слишком забивает себе голову вещами, которые ее не касаются.
– Тебя в этом убийстве подозревают? Нет. Меня тоже нет. Ну, и занимаемся спокойно своими делами.
В том-то и дело, что Ксюша не могла спокойно ни работать, ни даже просто усидеть на месте. Ей словно бы в пятую точку воткнули шило. Стоило присесть, как тут же подмывало снова встать и куда-то бежать, что-то делать, как-то это дело расследовать. Особенно это чувство усилилось после возвращения обоих охранников из полиции.
– Портрет подозреваемого у нас есть. Засветился голубчик на многих кадрах. Считайте, что он уже пойман. Сейчас в программу его внешность внесут, мигом вычислят, кто он такой, где живет и чем занимается. Не прежние времена, когда можно было спрятаться.
– А если он залег на дно? Уехал или на квартире приятеля спрятался?
– Если уехал, все равно найдут. Если спрятался, то и тогда… Всю жизнь взаперти не просидишь. Есть и пить что-то надо. Выйдет.
А вот Ксении казалось, что зря она навела подозрения на этого человека. Мало ли, что диктофон похож. Может, это еще ничего и не значит. А полиция уже вон как на беднягу стойку сделала.
– Зачем ему было убивать Веню?
– Мало ли, о чем у них там разговор зашел. Мы же не знаем, что это за человек такой был.
Но, к удивлению многих, это выяснилось очень скоро. Отпечатки пальцев этого человека имелись на диктофоне в большом количестве. Также они были и в базе данных полиции. Услышав это, Ксюша огорчилась. Все-таки тип с бородкой оказался преступником. Хотя, возможно, с ним еще не все кончено? Если человек интересуется историей, ходит по музеям, может, у него еще есть шанс на исправление? Прекрасное, говорят психологи, врачует душу. Так, глядишь, и этот с бородкой приобщится к деяниям великих людей, проникнется их духом, а там и сам человеком станет.
– Почему сразу преступник? – удивился Георгий.
– Так ведь отпечатки…
И когда Ксюша поделилась с ним своими соображениями, объяснил:
– Мне оперативник сказал, что отпечатки были у них в базе данных просто потому, что этот Нарышкин сам их захотел там поместить.
– Как это?
И Георгий ей объяснил, что любой желающий гражданин может оставить свои отпечатки в базе данных. Ну, просто на всякий случай.
Но Ксюша по-прежнему недоумевала:
– Зачем это?
– Ну, предположим, упадешь на улице, потеряешь память, никто не будет знать, кто ты такой. А так пробьют тебя по базе и вернут твоим родным и близким.
Ксюше такой способ показался необычным. Что это за близкие такие, которые, потеряв родственника, не бегают по моргам и больницам, не ищут его, а спокойно себе дожидаются, когда им вернут его по отпечаткам пальцев. Ксюша даже представила, как между родственниками и врачами завязалась маленькая свара. Первые не хотели забирать потерявшего память мужчину с бородкой, но врачи совали им под нос лист с его отпечатками пальцев, и вид у них был торжествующий. Мол, не отопретесь теперь, голубчики. Забирайте, нам чужого не надо.
Хотя, с другой стороны, страна у нас большая, городов в ней много. И не факт, что тип с бородкой потеряется именно в своем городе. А вдруг в чужом? А если он вообще путешественник? Земля, она огромная. Если человек часто путешествует по всему миру, пожалуй, замучаешься его разыскивать, если где запропастится. Тут и отпечатки пальцев сгодятся.
Внезапно Ксюша с немалой долей досады поняла, что все ее мысли крутятся вокруг типа с бородкой. И дался же он ей! Тогда в зале она никак не могла заставить себя от него отлипнуть. Теперь в голову только он один и лезет. Что за напасть такая? Пора с этим делом завязывать!
И стоило Ксюше так решить, как она внезапно услышала:
– И как же его имя?
Это она спросила? Ну да, голос вроде бы ее. Но она же твердо решила больше не интересоваться этим типом. И вот на тебе! Снова спросила! Прямо беда какая-то.
– Петр Нарышкин его зовут.
Имя Ксюше понравилось. Петр – хорошее имя. А Нарышкин и вовсе фамилия знаменитая. Повезло же кому-то родиться с такой фамилией. Вот Ксюша, к примеру, с удовольствием носила бы эту фамилию. И, поймав себя на том, что мысленно она уже представляет свой паспорт с новой фамилией, Ксюша даже сплюнула.
– Ты чего? – удивился Георгий.
– Так этот тип достал! И откуда он на нашу голову свалился?
– Пока не знаем.
– Но ты думаешь, он может быть причастен к убийству?
– Соблазнительно было бы так думать. Кто-то посторонний проник в наш мирок, и бац! Прикончил нашего директора. Но все это выглядит очень уж чересчур.
– Почему, если найдется мотив…
– Мотив найдется скорее у наших старичков. Вот кто мечтал избавиться от Вени! Он всех их страшно нервировал. А уж после того, как из министерства пришел приказ о его назначении на должность директора… Ты бы это видела! На них и вовсе лица не было!
– Ты его видел?
– Кого?
– Приказ.
– Ну… слухи о том, что Ивана Петровича должны заменить на кого-то молодого, давно уже ходили. Вот только имени не называли.
– А что в приказе стояло имя Вени?
– Честно, не знаю, что там стояло. Приказ нам зачитала Инна Карловна.
Вот как? Честно говоря, Ксюша была уверена, что Веня сам озвучил на собрании свою новую роль в коллективе музея. Девушке почему-то казалось, что и собрание было инициировано самим Веней и группой его сотрудников. А теперь выясняется, что Инна Карловна лично зачитывала приказ.
– Иван Петрович тоже был на собрании?
– Да. И он подтвердил, что уходит на другую работу. Менее нервную, так он выразился. Ты же помнишь, он последние два года из больниц не вылезает. Врачи велели ему подобрать себе что-нибудь с меньшей нагрузкой. Так что о том, что у нас будет новый директор, мы знали уже давно. Просто не знали, что им окажется именно Веня. И вряд ли его кандидатура устраивала всех сотрудников.
В обеденный перерыв Ксюша ушла из музея. Она чувствовала, что ей просто необходимо прогуляться и проветриться. Все эти жуткие утренние события совершенно выбили ее из колеи. В таком состоянии работать она просто не могла. В голове крутились весьма далекие от ее профессиональных обязанностей мысли. Надо было срочно их чем-то заесть. Чем-то жирным, сладким и страшно калорийным, чтобы вся кровь прилила к желудку и мозг просто не смог бы дальше думать не о том, о чем нужно.
Оказавшись в своем любимом маленьком кафе, находящемся совсем близко от музея, всего-то и нужно было, что перейти через дорогу, Ксюша взяла себе чашечку кофе и булочку со взбитыми сливками, густо посыпанную сверху сахарной пудрой. Обычно девушка избегала всяких таких жирностей для поддержания стройности фигуры. Но сегодня Ксюше было не до изгибов талии. Весь ее организм требовал сладкого, а мозг так тот просто взрывался, так ему хотелось закинуться сладеньким.
– Один раз можно, – утешила саму себя Ксюша, насыпая в крохотную чашечку один пакетик сахара за другим.
Выпила она свою порцию до обидного быстро. Что за наперстки такие! Раз – и в чашке снова пусто! Ксюша с недоумением повертела чашечку в руках. И, поняв, что не удовлетворена, заказала себе еще латте. Тут порция была уже побольше, растянуть ее можно было на весь обеденный перерыв. Щедро насыпав на белую шапочку корицы, Ксюша вернулась к столику и взялась за пирожное. Отлично! Лучше не придумаешь. Сливки были нежными, корочка хрустящей. Казалось бы, жизнь должна наладиться, но почему-то на душе у Ксюши лучше не становилось. Сто раз испытанное средство сегодня не помогало. И почему бы это?
Поедая сливки, Ксюша смотрела в окно. Это был ее любимый столик, и при возможности девушка всегда занимала именно его. Прелесть этого столика заключалась в том, что он стоял у самого окна, из которого открывался вид на всю улицу. И даже кусочек стены музея был виден. И ведь накануне убийства Ксюша тоже зашла сюда. Забежала после работы, чтобы перехватить чего-нибудь вкусненького и тем утешиться. В тот вечер она была крайне огорчена поведением своего коллектива.
Она так сдружилась с этими людьми, можно сказать, сроднилась с ними. Они казались ей самыми лучшими, самыми умными, знающими и замечательными. И понимание того, что и они не без греха, давалось Ксюше с огромным трудом. Осмысление того, что ее любимые коллеги замыслили подлость, требовало немалых затрат энергии. И в тот вечер Ксюша тоже заглянула в кафе, взяла чайник с чаем и большой кусок «Наполеона» и села за свой столик. И потом, поедая восхитительное пышное пирожное, прослоенное нежнейшим кремом, прощалась со своими иллюзиями насчет своих коллег.
Почему Ксюше вспомнился сейчас именно этот эпизод из ее жизни? Что-то в нем заключалось особенное! Рука девушки с зажатой в ней ложечкой замерла в воздухе. А сама она напряглась, всей своей кожей ощущая, что сейчас может вспомнить нечто очень важное.
– Так-так, – пробормотала Ксюша. – И что же в тот раз было?
Она чувствовала, что это важное касалось именно ее пребывания в кафе. Ни поездки домой, нет, это важное случилось в тот момент, когда она сидела у окна и смотрела на улицу, на машины, на прохожих и…
– Вспомнила!
Ксюша сама не заметила, что выкрикнула это вслух. Лишь увидев, что все вокруг внезапно посмотрели на нее, Ксюша поняла свою оплошность.
– Извините, – пробормотала она, уткнувшись почти самым носом в свои сливки.
Ксюша была стеснительна. И сейчас покраснела так, что казалось, еще немного, и кожа у нее на голове вспыхнет. Но когда она снова подняла голову, никто уже на нее не смотрел. И девушка получила возможность нормально поразмыслить. Итак, что же она видела тем вечером, сидя в кафе? А видела она того самого тощего типа с бородкой клинышком, который так раздразнил любопытство девушки еще в музее. Видимо, даже его любознательности имелся свой предел. А возможно, посетителя спугнул Василий Михайлович, который после слов Ксюши не отходил от него ни на шаг.
Так или иначе, мужчина с бородкой вышел из музея и вновь попался на глаза Ксюше.
«И что же он делал?»
Ксюша напрягла свою память, и откуда-то из ее закоулков к ней пришло воспоминание о том, как мужчина дошел до своей машины, сел в нее и уехал. Но что это была за машина, Ксюша не могла припомнить, хоть убей. Ни номера, ни марки, ни модели девушка не помнила. Она лишь помнила, что цвет был какой-то приятный для глаза, цвет ее любимого кофе с молоком. И еще она помнила, что машина была небольшой и компактной, но в то же время и нарядной. Девушка, будь ее воля, не отказалась бы прокатиться на такой машинке.
Наверное, будет очень приятно сидеть на мягких креслах, слушать негромкую музыку, льющуюся из динамиков, и чувствовать рядом с собой тепло мужского плеча.
«И о чем я только думаю!»
Ксюша обвела глазами пространство кафе. Интересно, есть у них видеокамеры? Раньше это была редкость, но сейчас ими обзавелись почти все поголовно. Она подошла к Сереже-баристе. Они были в приятельских отношениях, поэтому Ксюша надеялась на его помощь.
– Да, у нас есть камеры, – подтвердил парень, – но все они находятся внутри помещения. Сама понимаешь, происходящее снаружи нас мало волнует. Улица в этом месте слишком узкая, чтобы мы могли выставить свои столики. Вот грузинам в ресторане, тем повезло. С их стороны улица пошире, и несколько столиков легко там помещается, и в летний сезон они на этом делают хорошую выручку.
Ксюша взглянула, куда указывал ей Сережа. И как это она не сообразила сама, что идти в первую очередь нужно к соседям? Интересующая девушку машина стояла через дорогу, как раз напротив небольшого, но уютного грузинского ресторанчика. Ксюша кинулась туда. Она не рассчитывала на успех. Кто она такая, чтобы ей позволили взглянуть на запись видео, даже если она у них и ведется. Для этого нужно иметь какую-нибудь официальную бумагу из полиции, прокуратуры или откуда-то оттуда. А у нее ничего. Один лишь голый интерес.
Но оказалось, что сотрудники ресторана уже были в курсе случившегося у них в музее. Неудивительно. Ресторан находился неподалеку. Цены в нем были вполне доступные, а кавказская кухня традиционно считалась одной из лучших в стране. Поэтому посетителей из числа сотрудников музея в ресторанчике всегда было много. Ксюше тоже доводилось бывать тут пару раз. И она могла засвидетельствовать, что даже в кризис эти ребята сумели удержаться на плаву, установив баланс между экономией и вкусом. Впрочем, итальянские или французские сыры повара этого ресторана никогда в своей кухне и не использовали, поэтому для них вроде как ничего и не изменилось.
– Заходи, заходи! – воскликнула официантка, едва Ксюша появилась у них на пороге. – Ну, рассказывай! Мы уже знаем, что у вас нового директора убили! Глеб Михайлович сегодня харчо покушать заходил, он и рассказал. Ах! Совсем молодой был, да?
Ксюша хоть и удивилась, что у Глеба Михайловича был аппетит в такой ситуации кушать суп-харчо, но кто она такая, чтобы осуждать? Сама-то вон как на сладкое накинулась. А Глеб Михайлович мужчина, может, его от волнения на мясное потянуло. И Ксюша охотно поделилась всем, что ей было известно об убийстве.
И, закончив, осторожно прибавила:
– Вероятно, убийца мог накануне оставить свою машину возле вашего ресторана. Я видела, как он в нее садился.
От ее слов все пришли в большое смятение. Но когда Ксюша заикнулась, чтобы они показали запись полиции, смятение вроде как еще усилилось. Ксюша не понимала, в чем его причина, пока Белла – официантка из зала – не объяснила ей:
– Помочь мы готовы. Вот только с полицией… мы того… не очень. Понимаешь, придут, начнут копать, как да что. А у нас многие ребята без оформления работают. Да я и сама документы который месяц сделать не могу.
– А вы мне покажите эту запись! Я номер машины перепишу, а про вас ни гу-гу.
– Обещаешь?
– Клянусь!
Услышав, что полиция к ним не сунется, все тут же расслабились.
– Когда это было? Вчера?
– Нет, позавчера вечером.
И охранник Саша нашел для нее нужный отрезок записи.
– Вот! Вот та самая машина, которая мне нужна!
К сожалению, машина стояла так, что регистрационный номер был не виден.
– Подождем, пока водитель сядет за руль. Может, в движении что-нибудь разглядим.
И они разглядели! Все увидели! И номер! И марку машины! И ее модель!
– Ребята! Спасибо! Выручили!
«Хёндай Грета». Номер их региона. Ксюша чувствовала себя победительницей. Теперь можно было и в полицию бежать. Девушка поклялась сотрудникам ресторана, что она про них не станет упоминать. Но ведь можно похвастаться, что это она сама такая глазастая, все увидела, все запомнила, да еще и записала.
Она уже собиралась уходить, когда охранник Саша остановил ее:
– Может, тебе водителя еще и по базе данных пробить?
– А можно?
– Легко.
В базе данных такая машина имелась. Вот только хозяином машины значился совсем никакой не Нарышкин, а некая гражданка Филиппова Татьяна.
– Сожительница, наверное, – предположил Саша. – Купила, а водить доверила любовнику.
Почему-то слышать про любовника было неприятно. Но Ксюша решила не отступать. Машина была та самая, номера тоже, и девушка вознамерилась нанести визит этой Татьяне Филипповой.
– Давай сюда ее адрес!
И, записав, помчалась назад в музей. Первоначальным порывом Ксюши было сразу и прямиком пойти к следователю. Вот только когда девушка вернулась в музей, то выяснилось, что сотрудники полиции уже закончили все свои дела.
«Отчалили и труп с собой забрали!»
Это радовало, но теперь получалось, что Ксюше нужно где-то ловить следователя. Куда-то бежать, разыскивать. А между тем адрес Татьяны Филипповой, который она получила от Саши, был совсем рядом.
«Улица Фурштатская… Это же рукой подать!»
И потихоньку в душе у Ксюши зрело решение наведаться к мадам Филипповой и поговорить с ней по душам о том, что затеял ее сожитель. Никакого страха Ксюша не испытывала. Ну, запутался человек, надо ему помочь, пока он еще круче дел не наворотил.
«Сразу же скажу ей, что все в музее знают, куда я пошла. Это чтобы у них с Нарышкиным не возникло желания меня прикончить. Потом предложу этому Нарышкину сдаться. Это для него единственный выход. Все равно его поймают. А если он явится с повинной и сам чистосердечно во всем признается, ему это зачтут на суде».
Почему-то Ксюше хотелось, чтобы тип с бородкой вышел из этой истории с наименьшими потерями. Как-то не был он похож на злостного преступника. И взгляд у него был такой хороший. Умный и в то же время светлый. Конечно, возможно, что Ксюше это просто показалось или настроение у Нарышкина в тот момент было возвышенное, но все-таки девушке было дико представить, чтобы этот человек озверел до такой степени, что схватил саблю и зарубил ею постороннего человека. Да еще гнусно напал со спины! И какой у него мог быть мотив против Вени? Никакого!
И Ксюша двинулась в путь. О своем намерении самостоятельно выйти на подозреваемого она никому не сказала. Ясное дело, ее стали бы отговаривать. И чего доброго, вовсе бы никуда не пустили. А Ксюше казалось очень важным самой побеседовать с Нарышкиным прежде, чем до него доберется следователь. Но о безопасности все равно надо подумать.
С этими словами девушка сунула в сумочку небольшой сверток, в котором лежал флакон духов. Это был подарок, который Ксюша получила на 8 Марта от одного из своих поклонников и все эти месяцы собиралась кому-нибудь его передарить. Сокрытая в красивом, оформленном в восточном стиле флаконе сила была поистине убийственной. Ксюша прыснула на себя из этого флакона лишь однажды, но потом долго не могла отдышаться.
В случае если Нарышкин или Филиппова поведут себя агрессивно, можно будет прыснуть на обидчика из флакона. Запах у этих духов был такой терпкий и яркий, что нападавший пожалеет, что собирался причинить Ксюше зло.
