Глава III
ГОСТИ ИЗ ПРОШЛОГО

Отец Алкес сидел на своем обычном месте, справа от стола Грельфи, машинально складывая бумаги в аккуратную стопу. Получалось это у него плохо — иные, порыжевшие от старости, покоробились, завились трубочками по углам, но он не обращал внимания. Кажется, главе Багряной палаты просто хотелось занять чем-нибудь руки.

Грельфи привычно очищала коротким кинжалом сургуч с горлышка «Кабаньей крови» высшего качества, бормоча свое обычное присловье:

— Ты так не смотри, светлый король, не за казенные деньги куплено, за свои. Жалованье ты по доброте своей душевной мне положил достаточное, так что могу позволить, и никакого вреда для дела не будет от малого стаканчика, только мозги прояснит.

— Золотые слова, — сказал Сварог без улыбки. — А потому налейте и мне… Отец Алкес?

— Пожалуй, — отозвался монах, перестав, наконец, возиться с непослушными бумагами.

Приятный аромат выдержанной «Кабаньей крови» распространился по комнате. Двое мужчин слегка пригубили, старуха Грельфи воробьиными глотками себя не ограничила.

— Ну что тебе сказать, светлый король… — протянула она, отставив наполовину пустой стакан. — Вот уж не думала, что вживую придется столкнуться с этими тварями. Давненько не появлялись, я уж думала, в свое время начисто извели всех рукодельников, или, верней говоря, рукоблудов. Последний раз про них моя бабка слышала в молодости, а уж с той поры годков пронеслось…

— Совершенно верно, — кивнул отец Алкес. — Последний раз таковой мастер попадал в Багряную палату около девяноста лет назад, — он положил руку на бумаги. — Здесь полные протоколы расследований и допросов… а также составленный по всем правилам и утвержденный королем приговор о сожжении на Монфоконе. Их всегда сжигали, ваше величество, эти забавы числились среди самых богомерзких.

— В чем там дело? — спросил Сварог.

Ответила Грельфи:

— Это, светлый король, где-то даже и не черная магия, а наука, — по своему обыкновению она произнесла последнее словечко с некоторым насмешливым пренебрежением. — Только и черной магии там хватает. Этакая помесь науки с магией. Случались такие вещи. Наука — она, по большому счету, дура безмозглая. И равнодушная, что ли. Ее с одинаковым успехом можно пришпандорить и к злому делу, и к доброму… Короче говоря, такие создания были известны с незапамятных времен. Мужчина с женскими причиндалами зовется «белинь», женщина с мужскими — «белина».

— А зачем они нужны? — спросил Сварог с некоторым недоумением.

— Как это — зачем? — словно бы даже изумилась Грельфи. — Исключительно для особо пресыщенных развратников, которые на этом свете перепробовали все, что только возможно. Ни для чего другого они и не годятся, в жизни не слышала о каком-то другом их предназначении. Судя по той сценке, что ты мне показал, у герцога в замке — классические белины. Человек с грязной фантазией два десятка способов придумает, как их использовать. Там в бумагах отца Алкеса много чего про них прописано, а я, уж прости великодушно, подробно эту мерзость описывать не буду. Все это противу природы человеческой…

— И откуда они берутся? — спросил Сварог.

— А это уж отец Алкес на ученый манер лучше расскажет, — сказала Грельфи. — Я о них только слышала то и се, да и то из десятых уст, с приукрашиваниями и преувеличениями, а у отца все в бумагах записано, в Багряной палате с них подробные допросы снимали, когда меня еще и на свете не было, да и отца тоже…

Сварог повернулся к монаху, тот положил руку на верхний лист, но к глазам не поднес — видимо, хорошо изучил.

— Пришлось изучить подробнейшим образом, ваше величество, — сказал отец Алкес, словно угадав невысказанный вопрос Сварога. — Никогда не думал этим заниматься, казалось, с ними давно покончено, но бумаги сохранились — у нас почти ничего не списывается в архив. Иногда то, что считалось давным-давно исчезнувшим, появляется вновь… Я постараюсь дать полное и в чем-то, к стыду науки, наукообразное объяснение. Люди, занимавшиеся этим, с позволения сказать, ремеслом издавна именовались Черными Алхимиками. Или Черными Швецами. Потому что, в отличие от других алхимиков, не искали философский камень, эликсир бессмертия и прочие манившие алхимиков тинктуры, зелья и снадобья. Занимались исключительно тем, что сами они называли «шитьем». И в самом деле, шили всевозможных живых существ, не обязательно тех, которых вы нам показали. Самые диковинные и омерзительные комбинации из разнообразных живых существ, не только людей… впрочем, эти комбинации порой состояли из разных частей человека и неразумных живых существ. По сравнению с некоторыми белини и белины — безобидные цветочки… Использовавшиеся уже не для утонченного разврата, а всевозможных злых дел, в первую очередь членовредительства и убийств. Представьте себе очаровательную девушку, в некотором месте снабженную натурально гадючьей пастью со змеиными зубами и ядовитыми железами. В которой невозможно непосвященному заподозрить убийцу — и потому некий владетельный граф, чьей смерти с нетерпением дожидаются неразборчивые в средствах наследники, приглашает ее в свою спальню, ни о чем не подозревая. Я говорю о реальном случае. Или, например, безобиднейший кролик, подаренный на день рождения ребенку — старшему в роду обладателю титула и майората при наличии родственника, жаждущего заполучить и то, и другое. Да мало ли было таких «сочетаний»… Иногда изначально предназначенных для убийства. Иногда — всего лишь для изощренного разврата, как белини, белины и немало других разновидностей — порой представлявших собой омерзительную помесь животного и человека. Иногда, гораздо реже, их мастерили исключительно для развлечения знатных особ — мяукающие зайцы, черепахи, способные вылезать из панциря, и тому подобные, безобидные, по сути, монстры. Вот только, что бы ни мастерил Черный Швец, свои главные способности он получал от нечистой силы. И…

— Минуту, — поднял ладонь Сварог. — Мне нужно кое-что обдумать…

Ассоциации не нужно было долго искать — они подворачивались сами собой. Практически тем же самым занимался Ледяной Доктор — отвратительные гибриды людей и животных, а то и растений. Не похоже на простое совпадение. Вот только аппаратура, которую он для этого использовал, как раз и находилась в том здании, что сгорело дотла — потому что к соответствующим службам она не попала. Да, очень похоже…

— Продолжайте, отец, — сказал Сварог. — Как они этого добивались? Только заклинания или что-то еще?

— Заклинаниям меньше всего отводилось места, хотя и они присутствовали. Черные Швецы использовали самые настоящие лаборатории — со множеством устройств и приспособлений, утвари, большого количества всевозможных химикатов и металлов, подопытных животных и подопытных людей. Все это занимало очень много места, — отец Алкес вымученно улыбнулся: — С одной стороны, это порой помогало в разоблачении. Обычный черный колдун довольно легко может сбежать, прихватив мешок с книгами или магическими принадлежностями. Черный Швец свою немаленькую лабораторию на плечах не унесет, понадобилось бы изрядное количество повозок, целый обоз. С другой стороны, есть места, где можно долго скрывать от посторонних глаз самую большую и сложную лабораторию Черного Швеца… например, в огромном и богатом замке этого герцога, где достаточно и места в подвалах, и верных слуг, приученных держать язык за зубами, и золота, чтобы улаживать какие-то… шероховатости. А потому с давних пор к услугам Черных Алхимиков прибегали люди, не стесненные в средствах, обладавшие нешуточной властью. И денег требуется немало, и необходимо достаточно большое здание, где можно обеспечить должную секретность. В особенности если замаскировать это… заведение под обычную алхимическую лабораторию, блажь родовитого скучающего аристократа. Вы же знаете, есть разновидности алхимии, не связанные с черной магией, ими дозволяется заниматься практически каждому — при условии получения свидетельства о благонадежности от Багряной палаты. Мы, конечно, стараемся контролировать такие занятия, но все объять не в состоянии. В наших архивах зафиксировано два случая, когда Черных Алхимиков держали у себя два короля в разных государствах — в этих случаях было еще труднее работать, как вы понимаете.

— И для чего короли их использовали? — криво усмехнулся Сварог.

— Для всех трех разновидностей — убийство, разврат, безобидные забавы… В одном случае короля удалось отстранить от власти, признаться, не вполне этичным способом — использовав честолюбивого наследника, по его мнению, засидевшегося в наследных принцах, и его сообщников, достаточно серьезных заговорщиков. Но так уж сложились обстоятельства, что поступить иначе было просто нельзя. В другой раз все вскрылось после внезапной, но совершенно естественной смерти короля — Черный Швец и его подручные не успели сбежать, лабораторию обнаружили в подвалах, начальник тайной полиции проявил расторопность и действовал очень грамотно… Однако кое-кто из тамошних созданий — понятно, те, что обладали человеческим разумом, — успел ускользнуть, и я не уверен, что тогда переловили всех. Впрочем, сами по себе они были не так уж опасны, смертны, как обычные люди… Да и порой при разных обстоятельствах невольно выдавали себя. Все это есть в бумагах, ваше величество. Вы — человек крепкой душевной закалки, но на ночь лучше не читать. Да, Черные Алхимики — не все, но некоторые — умели еще изготовлять разные премерзкие зелья, уже чисто для убийства. Человек, например, начинал неудержимо стареть, юноша в считанные месяцы превращался в дряхлого старца и умирал от старческих немощей. Или начиналось неудержимое кровотечение — сквозь стенки кровеносных сосудов, через поры кожи. Смерть в этих случаях вообще случалась через считанные дни. Да много чего еще… И еще одно, очень важное обстоятельство. Так и не выяснено, каким образом, но иные Черные Швецы каким-то образом ухитрялись ускорять ход времени. Это звучит невероятно, но есть примеры с неопровержимыми доказательствами. Скажем, один Черный Швец вырастил для своего покровителя-магната классическую белину за полгода — из конкретной деревенской девочки, ее потом опознали родители. За полгода. Были и другие случаи, позволяющие утверждать совершенно точно: некоторые из Черных Швецов умели ускорять время…

Черт знает что, в сердцах подумал Сварог. Ускорение времени, невероятные гибриды людей и животных, белини и белины… Где был Гаудин с его восьмым департаментом? Где были другие имперские спецслужбы? Огромные лаборатории, основанные на какой-то неведомой науке, смешанной с черной магией… И ведь мы ничего не узнали бы, не окажись Вердиана тверда характером и не бросься она бежать из замка в неизвестность… А о чем мы еще не знаем?

— Великолепно, — сказал он, кривя губы. — Всего в нескольких конных переходах от моей столицы, в полу-сутках езды — такой вот гадюшник. Хотя… Вовсе не обязательно ведь, что этих тварей делают у него в поместье, верно? Мог он их у кого-то купить?

— Безусловно, и такое возможно, — сказал отец Алкес. — Многие именно что покупали. Но рынок, где торговали такими вот… всегда был самым тайным из всех черных рынков, какие только есть. Вы сами понимаете, обстоятельства… В общем, это мало что меняет. Покупателя такого всегда немедленно брали под самое пристальное наблюдение. А Черных Алхимиков преследовали особо безжалостно и целеустремленно. Опять-таки из-за обстоятельств. Обычный черный маг, даже сильный, все же приносил гораздо меньше вреда. А эти были, как выражается кое-кто из наших молодых, заточены на убийство. Даже Белые Лисы — я, кстати, считаю, что иные из них уцелели до сих пор, — гораздо менее опасны. В конце концов, у них всего-навсего — орудия убийства, выглядящие безобидными дамскими безделушками. Создания Черных Алхимиков гораздо более трудноуличимы и опасны…

Он чуточку замялся. Старуха Грельфи тут же подхватила, уставив на Сварога костлявый палец:

— Отец у нас, хоть и руководит Багряной палатой, все же — служитель божий, и ему неловко толковать об иных мирских вещах. Ну, а мне можно напрямки. Вот скажи, светлый король, много ли мужчин, приведя в спальню красотку, предварительно раздевают ее догола и обследуют чуть ли не с лупой? По легендам, были особенно боявшиеся покушений короли, так у них имелись особые люди, которые каждую новую бабу изучали так, что она и бусинку не могла спрятать, не говоря уж о заколках и тому подобных штучках Белых Лис. Но это было так давно, что сказками стало. Нынче времена просвещенные… Ну кто станет?

— Да мало кто, думаю, — сказал Сварог.

Он вспомнил, как в свое время специально раздел Литту при свете и осмотрел, якобы любуясь, как мог тщательно. Но там было совсем другое — он опасался именно что какой-нибудь смертоносной, но безобидной на вид безделушки из арсенала Белых Лис. Действительно, жутковато. Красотка утром уходит как ни в чем не бывало, а короля находят уже захолодевшего, погибшего несомненно от укуса ядовитой змеи — и никак не связывают это с очередной постельной игрушкой его величества. В лучшем случае долго ищут по всему дворцу змею — мало ли какие чудеса случаются, могла и заползти, или подбросил кто-то…

— Конечно, нужно немедленно взять под наблюдение, — сказал он. — У вас уже есть какие-то соображения, отец Алкес?

Интагара он не позвал по очень простой причине. Вернее, по двум. Во-первых, у него все равно не было агентуры в поместье герцога, а во-вторых, сыщики отца Алкеса не просто подготовлены столь же хорошо — учитывая специфику службы, владеют кое-какими навыками по обнаружению черной нечисти и противодействию таковой. Им и карты в руки.

— Разумеется, ваше величество, — кивнул отец Алкес. — У меня было достаточно времени до вашего возвращения. И должен вас огорчить: у меня пока что нет ни соображений, ни тем более плана действий. Все из-за специфики места действия: обширное сельское поместье, окруженное герцогскими владениями. Не те места, где может даже короткое время отираться кто-то посторонний. Правда, не так уж и далеко пролегает Большой Тракт, но это ничего не меняет, почти невозможно придумать убедительную причину, по которой путник съехал бы с тракта и повернул в герцогские владения. Купцы приезжают редко, и в замок их никогда не пропускают, управляющие с ними всегда встречаются в одной из деревень на границе герцогских земель. Странствующих монахов без церемоний гонят прочь, — он грустно покривил губы. — Что само по себе никаких подозрений не вызывает: увы, так поступают многие спесивые магнаты, не имеющие никакого отношения к черной магии, зато бравирующие безбожием… В гости к нему ездит считанное количество дворян — главным образом соседи, такие же анахореты, только добровольные. Люди светские подобных герцогу опальных вельмож объезжают десятой дорогой. В городе работать было бы значительно легче: во дворец знатного человека, подобного герцогу, часто съезжаются многочисленные гости, и среди них не так уж трудно найти человека, который согласится помогать. Да и ввести в такой дом своего человека под видом слуги довольно легко: из городских дворцов знати слуги частенько бегут, по самым разным причинам: проворовался, проштрафился, спутался со смазливой служанкой, и оба отправились искать лучшей доли. Крепостных порой манит волюшка-воля. Слуги, служанки, секретари в богатые дома требуются почти всегда. И явившихся искать места не подвергают столь уж скрупулезнейшей проверке. Здесь же — почти невозможно работать. К чему я веду? Вы, ваше величество, располагаете не в пример большими возможностями — уже не в качестве короля. То, на что моим людям потребуется много времени и немало усилий, вы в состоянии проделать гораздо быстрее и легче, — и он послал Сварогу выразительный взгляд. — К тому же Черные Алхимики — первостепенный предмет интереса некоторых имперских учреждений. Правда, о них и там подзабыли уже, но, насколько мне известно, циркуляры и предписания на их счет не отменены, как не имеющие срока давности…

Он был совершенно прав. Возможностей у Сварога несравненно больше. Причем речь идет не о имперских. Наблюдательные системы Велордерана гораздо совершеннее тех, которыми располагают имперские спецслужбы. Всего-то — полететь в Хелльстад, поставить задачу Золотым Обезьянам и праздно сидеть у экранов с чашечкой кофе под локтем. Какая-то пара часов — и немаленький замок герцога будет при полнейшем неведении его обитателей осмотрен изнутри от флюгеров до подвалов. А все, что там найдется необычного, — моментально зафиксировано и заснято. Ничьей санкции на это не требуется — Сварог в Хелльстаде занимался многим, не испрашивая ничьих санкций. А если там все же лаборатория, которую следует брать силами имперских служб, санкцию Сварог получит в два счета…

— Вы совершенно правы, отец Алкес, — сказал Сварог. — Я это проделаю легко и быстро. Утруждаться нисколечко не придется…

И чуточку удивился: на лице монаха вместо ожидаемого облегчений явственно отразилось что-то вроде сожаления.

— И вы, конечно же, заберете все дело к себе? — спросил отец Алкес все так же чуть сожалеючи. — Как подпадающее под категорию «имперских преступлений»?

— Вам бы тоже хотелось участвовать? — догадался Сварог.

— Признаться, да, — не без смущения ответил отец Алкес. — Я, конечно, понимаю, что сколько-нибудь существенного вклада внести не в состоянии… Однако все мы люди и ничто человеческое нам не чуждо… Я всю жизнь только слышал о Черных Алхимиках, последнего схватили еще до моего рождения… по крайней мере, так считают на земле… Даже если там нет лаборатории, только эти создания и их покупатель, невероятно хотелось бы принять участие…

— Примете, — твердо сказал Сварог. — Мое слово. — В конце концов, дело происходит на земле, возможно, в будущем это знание Багряной палате пригодится… — Я ведь обязан думать и о земных интересах, как земной король… — он открыто улыбнулся. — И вообще, кто знает, вдруг да и понадобится ваше содействие?

…Так и случилось: часа через полтора он с чашкой кофе у локтя сидел перед экраном, а у соседнего манипулировал клавишами и кнопками Золотой Обезьян под номером восемь. Сварог распорядился начать наблюдение с высоты не менее лиги — хотел воочию взглянуть, что собой представляют владения опального герцога.

Действительно, случайному путнику сюда пробраться невероятно трудно, практически невозможно: замок окружен даже не парком, настоящей лесной чащобой югеров в двадцать, вокруг разбросаны деревеньки, поля, дорог много, сущая паутина, но все они, сразу видно, так сказать, местного значения — либо соединяют деревни друг с другом, либо ведут от них в герцогский замок (наверняка подвозят съестное и вообще все необходимое, такие поместья ведут сущее натуральное хозяйство, из города доставляют лишь отсутствующие в сельской местности деликатесы и хорошие вина).

«Глаз» опускался неспешно, словно идущий на посадку воздушный шар. С внешним миром поместье, вообще весь этот район, соединяет одна-единственная дорога, упирающаяся в Большой Тракт. Вердиана, надо полагать, скакала вон там… и вон там… а потом вырвалась за пределы герцогских владений…

Что ж, предки герцога пошлой бедностью не страдали, замок они давным-давно выстроили на широкую ногу: огромное главное здание из красноватого камня, с серой черепичной крышей, похожее сверху на затейливую буквицу какого-то из старинных алфавитов, вокруг чуть ли не целый городок строений поменьше, но тоже выглядевших отнюдь не убого — надо полагать, стандартный набор имения знатного магната: дома для слуг, кладовые, поварни, конюшни, каретные сараи и прочие атрибуты сытой богатой жизни. Парк вокруг дворца с мощеными дорожками и фонтанами как-то незаметно переходит в дикий лес. Сварог сердито сжал губы: вон тот кусочек леса, окруженный высокой каменной стеной, наверняка тот самый поганый Диснейленд, в котором чертов извращенец, напялив медвежью шкуру, гонялся ночью за девушками. Ну, развлекаться скоту осталось недолго. Даже если он всего лишь покупатель, дело, как объяснил отец Алкес, согласно действующим до сих пор старинным законам кончится Треугольной площадью. А своим правом на королевское помилование Сварог в жизни не воспользуется. Так что Вердиана без малейших усилий станет молодой богатой вдовой. И не в богатстве дело — к нему она, в общем, равнодушна. Просто этой ночью она призналась Сварогу: пусть она выздоровела, пусть все отлично, но все равно у нее порой зябкие мурашки пробегают по спине, когда она вспоминает, что этот скот живехонек-здоровехонек и как ни в чем не бывало пребывает в роскоши и покое, предаваясь прежним удовольствиям… И еще она всерьез опасалась, что герцог рано или поздно устроит на нее покушение.

Вот это (в чем со Сварогом всецело соглашались медики) не имело никакого отношения к психическим расстройствам вроде мании преследования. Угроза была вполне реальной — герцог пылал к сбежавшей юной супруге лютой ненавистью. И потерял слишком много: его отлучили от двора (где его предки блистали лет четыреста), отправили в ссылку, практически пожизненную (учитывая, сколько лет жизни осталось герцогу и сколько — Сварогу). Он лишился лучшего поместья «Медвежьей берлоги», родового дворца, каждый год должен выплачивать Вердиане кругленькую сумму. Одним словом, сразу и не скажешь, какой ущерб весомее — материальный или моральный, говоря казенными оборотами…

Разумеется, Сварог принял все возможные меры. Вердиану охраняли не хуже, чем коронованных особ. Положа руку на сердце, у этих предпринятых Сварогом мер, кроме благородной подоплеки — спасти жизнь немало претерпевшей молодой девушке, — была и, как в жизни частенько случается, и чистой воды прагматичная. Если герцога удалось бы уличить в подготовке покушения на жизнь супруги, никаких усилий не пришлось прилагать бы, чтобы отправить его на Треугольную площадь, к мастерам печальных церемоний и позолоченному мечу.

До сих пор тревожных звоночков не было: мерзавец и подонок далеко не всегда бывает глупцом. Герцог умен и коварен. Должен прекрасно понимать, что слежку за ним установят плотнейшую. Вряд ли откажется от мести, но спешить не будет, постарается сработать ювелирнейше — в конце концов Сварог и Интагар люди, а не всеведущие боги…

Позавчера люди Интагара принесли в клювиках интересные новости. В Латерану приехал некий маркиз из герцогских дворян — им-то, в отличие от герцога, никто не запрещал покидать поместья. Вердиана, когда Сварог вчера показал ей фото со своего компьютера, моментально этого субъекта узнала — один из полудюжины особо доверенных людей герцога, занимавшихся всевозможными грязными делами. Так что события, похоже, двинулись с мертвой точки.

А впрочем, подумал Сварог, это уже и не имеет особого значения. Уличенный в связях с Черными Алхимиками герцог, как любой другой на его месте, прямо-таки автоматически получит билет в один конец — то бишь на Треугольную площадь. Главное — раздобыть улики, а уж потом…

— Дальнейшие приказания, командир? — вырвал его из задумчивости бесстрастный голос сидевшего одесную Золотого Обезьяна. (После некоторых раздумий Сварог и им, не мудрствуя лукаво, велел обращаться к нему именно так.)

Спохватившись, он уставился на экран. «Глаз» словно бы висел на высоте первого этажа в точке, откуда просматривался весь длинный фасад замка с помпезным главным входом, островерхими башенками по углам и слегка траченными столетиями каменными фигурами мифологических чудовищ, шеренгой восседавших у подножия крыши от угла до угла.

Совершенно все равно, откуда проникать внутрь дворца — хоть через главный вход, хоть через любую каминную трубу. Но все равно следовало определить какую-то конкретную точку, когда имеешь дело не с людьми, а с роботами. Робот попросту не поймет команды «Да где угодно», ему необходима предельная точность формулировок…

Правда, долго голову Сварог не ломал: он просто-напросто указал на одну из стеклянных витражных аркообразных дверей, выходивших на опоясавшую второй этаж галерею — с черепичной крышей и вычурными каменными перилами. Какая разница?

Замок, галерея, ало-золотисто-синий витраж поплыли навстречу…

Полное впечатление, что раздалось пронзительное «Бан-н-н-н-н-г!».

Ерунда, конечно. Ничего подобного. Просто-напросто экран сплошь заволокло нечто вроде грязновато-серой паутины, образовавшей довольно правильный узор с черными точками в местах пересечения нитей.

— Непреодолимая преграда, командир, — столь же бесстрастно, как о любом другом событии, доложил Золотой Обезьян.

Удивления не было — скорее раздражение. Не размениваясь на эмоции, Сварог отдал новую команду. И еще одну. И еще. Потом на пару минут задумался, составляя в уме уже не короткий приказ, а обширную программу действий — с учетом личности подчиненного и образа мыслей его электронных мозгов.

Программа получилась толковая, Золотой Обезьян не попросил никаких уточнений. Вот только она, осуществляясь на продолжении квадранса, показала свою полную несостоятельность. Иными словами, хелльстадским средствам наблюдения проникнуть внутрь замка оказалось невозможно — ни через окна, ни через двери, ни через стену, подвальные окошки, трубы, крышу. Всякий раз непреодолимой преградой вставала эта самая паутина. Как когда-то в Горроте. Правда, там рисунок «преграды» был другой — как и той «преграды», что не позволяла орбиталам даров следить за Хелльстадом. Но суть та же — непреодолимая, несмотря на все возможные манипуляции, стена. Разве что выглядит иначе, незнакомо.

Вот такие дела. Означает ли это, что герцог был как-то связан с Брашеро? Особенно если вспомнить странную схожесть иных имевшихся в его замке тварей с творениями Ледяного Доктора? Или случилось элементарное совпадение, и здесь что-то другое? Скажем, именно такую защиту умеют ставить Черные Алхимики? Нет, бессмысленно ломать голову, не имея должной информации…

Дальнейшие изыскания заняли более часа, но иначе было просто нельзя, к загадке следовало подойти со всей скрупулезностью, как ученые к экспериментам…

Результаты и выводы: в любое из многочисленных строений, расположенных вне дворца на территории поместья, можно было проникать совершенно свободно, видеть и слышать все происходящее внутри — от болтовни попивавших пиво свободных от несения службы лакеев до оживленного лирического общения молодого конюха со смазливой служанкой на ворохе соломы в углу денника; от деловитой суеты на поварне до маявшегося лютой скукой привратника у ворот. Недоступным оставался только сам дворец. А посему прямо-таки напрашивался логический вывод, отнюдь не притянутый за уши: в замке есть нечто, что герцог не хочет показывать постороннему глазу. Никто не вешает хитрый надежный замок на пустую кладовую…

Поразмыслив как следует, Сварог пришел к выводу, что эта нежданно-негаданно объявившаяся чертова «паутина» не усложняет, а облегчает ему задачу. Поскольку при ее обнаружении у него отныне полностью развязаны руки как в качестве начальника восьмого департамента, так и директора девятого стола. Есть законнейшие основания — более того, настоятельная необходимость — хоть сегодня же захватить замок силами всех подчиненных ему спецназов, повязать поголовно всех, кого там найдут, допрашивать их уже не на земле, а за облаками. Разумеется, после совещания с Канцлером, которому, как и Яне, следует немедленно доложить столь любопытные новости. Что до земли… Кажется, вполне разумным будет еще до доклада наверх поручить Интагару аккуратненько изъять этого маркиза так, чтобы его исчезновение осталось незамеченным и никому неизвестным. И немедленно вдумчиво порасспросить его о том, что, собственно, происходит в замке, и о некоторых созданиях, там обитающих — а также о персонах, кои там могут обитать. Один из доверенных мастеров по грязным делам, не первый год состоящий при герцоге, что-то да может знать. По крайней мере, о загадочных «девицах» он знает точно: перед отлетом из санатория Сварог, как ни противно было, просмотрел подробно кое-какие записи воспоминаний Вердианы — и в ходе одной из грязных игр маркиз обнаружился вместе с означенными «девицами»… Еще до выброски десанта на замок будет свидетель…

Велев Золотому Обезьяну прекратить наблюдение, от которого больше не было никакого толку — из ситуации выжали все, что возможно, — Сварог достал «портсигар», вызвал Интагара и поставил задачу. Интагар, как и следовало ожидать, попросил полчаса на обдумывание, планирование и точные расчеты предстоящего концерта, после чего обещал исполнить все в точности. Сварог, конечно же, эти полчаса ему предоставил — серьезные операции с бухты-барахты не проводятся…

Сделав себе еще кофе и закурив очередную сигарету, он задумчиво вертел «портсигар» на колене, прикидывая, с кем связаться в первую очередь — с Яной или с Канцлером. По всему выходило, что — с Канцлером, поскольку…

Лежавший на колене «портсигар» тихонько засвиристел, завибрировал, размерено замигал «самоцвет» на крышке. Сварог моментально проделал нехитрые манипуляции, отвечая на вызов.

На экране появился маркиз Оклер, стоявший где-то на морском берегу — за спиной у него уходила к горизонту лазурная морская гладь, поблескивавшая искорками солнечных зайчиков, — где бы он ни был, погода там стояла прекрасная, ясный солнечный день.

— Лорд Сварог, я со своими людьми сейчас на полуострове Тайри, на его «внешней» стороне… — сказал он и замолчал.

Лицо у него не выражало ни тревоги, ни тем более страха — но некоторое тягостное раздумье определенно присутствовало. Сварог давненько уж знал: «внешней» стороной полуострова Тайри именуется та, что обращена к открытому морю. «Внутренней», соответственно, — та, что совместно с континентом образует залив Скаури, где расположен Фиарнолл.

— Что-то случилось? — спросил Сварог.

— Да, вот именно, — сказал маркиз. — Конечно, следовало бы в первую очередь доложить Канцлеру, но он все еще на Нериаде, вы гораздо ближе… В конце концов, случай из тех, о которых следует незамедлительно ставить в известность все спецслужбы Империи. Я подумал и решил на свой страх и риск, что никаких Тревог объявлять пока не следует, не та ситуация…

— Что случилось? — повторил Сварог жестче.

— Если вы не заняты чем-то сверхважным, вам, по-моему, следует немедленно прилететь, — сказал Оклер. — Сейчас я дам картинку…

Он исчез с экрана, изображение дернулось, смазалось на миг — маркиз повернул свой передатчик. Сварог смотрел на то, что там появилось, лишь несколько секунд. Ни одного вопроса он не задал — все и так ясно, коли уж Оклер, исправный служака, назубок знающий все уставы, регламенты и параграфы, поступил именно так, то именно этого ситуация и требовала. Как требовала и немедленного прибытия туда Сварога.

— Мне до вас примерно квадранс полета на максимальной, маркиз, — сказал он, другой рукой гася в массивной пепельнице из резного оникса едва начатую сигарету. — Я в Хелльстаде. Когда взлечу, сообщу вам, дадите пеленг. А вы тем временем свяжитесь с Канцлером. В общем-то вы правы: никаких поводов для тревог…

Резко отодвинул кресло, встал и направился к выходу, пряча в карман «портсигар». Действительно: не видно пока что поводов для тревог. Всего-навсего очередная загадка, возможно, долгого времени на разгадку и не требующая…

За время полета он тщательным образом изучил все материалы по полуострову Тайри. В этом не было ровным счетом никакой надобности — но не хотелось четверть часа просидеть бездельником, пока виману-самолет ведет автопилот. Да и земному королю полезно знать как можно больше о своих землях — мало ли как, когда и где пригодится. Заниматься этим систематически не хватало времени, а перелеты, особенно долгие, идеально подходили…

Он узнал, что полуостров Тайри природой во многом обделен. Большая часть земель — сухая и каменистая, непригодная ни для пашен, ни для пастбищ. Меньшая часть — песчаные земли, как нельзя лучше подходящие для картошки (по этой причине дворянство иронически именует братьев по классу, сохранивших там имения с крепостными, «картофельными господами»).

По вышеупомянутым причинам те самые каменистые земли почти что и не заселены. Жизнь кипит только на морском берегу — там множество рыбацких деревень, ремесло это позволяет и сытно жить, и даже порой неплохо заработать. Примерно две трети рыбаков — фригольдеры, а остальные — переведенные на оброк крестьяне немногочисленных дворян, тех, у кого не нашлось достаточно денег, чтобы перебраться в более комфортные места (о чем, впрочем, они и не жалеют особенно — оброк идет приличный). Хватает и шаланд-баркасов прибрежного плаванья, но немало и двух категорий «рыбаков открытого моря», уходящих в океан кто на сто, кто на пятьсот морли. А некий маркиз, получивший после смерти тетки в Сноле немаленькое наследство, не уехал отсюда, а построил немаленькую «плавучую мастерскую», большую флотилию, бороздящую океан. Посмеиваются и над ним, прозвав «рыбьим маркизом», но маркиз, человек оборотистый, и в ус не дует, уверяя, что зарабатывает гораздо больше, чем если бы взялся хозяйничать в доставшихся в наследство теткиных имениях. И нисколечко не лукавит: «плавучие мастерские», Сварог и до того знал, ловят (и частью на борту же солят, вялят и коптят) рыбу самых дорогих, деликатесных пород — а ее косяки держатся обычно далеко в открытом море.

(И еще одна пикантная деталь, о которой не знало спесивое дворянство, но знал вездесущий Интагар — у маркиза давненько уж состояла в любовницах красавица-русалка из ближайшего подводного города. На докладе об этом марьяже Сварог наложил резолюцию «Оставить без внимания» — поскольку никакого нарушения законов не усматривалось, а под шпионаж никак не подходило — подводные жители за сухопутными не шпионят, разве что собирают по мелочам информацию, главным образом в портовых кабаках, чтобы знать, что делается на земле и чем там живут.)

Так, прилетели… Сварог остановил самолет в воздухе, уардах в тридцати над деревней, чтобы немного осмотреться сначала.

Деревня большая, не из бедных — как сообщил компьютер, здесь в основном «сотняги», есть даже с полдюжины «пятисоток». Длиннющий деревянный причал пуст — ну конечно, все в море. Только справа сиротливо приютился двухмачтовый кораблик, судя по оснастке, из «сотняг». Должно быть, чинится — на палубе деловито суетятся десятка два рыбаков, кажется, реи меняют.

Почти посередине в причале зияет здоровенный пролом — ага, именно там эта тварь и вылезла из моря, от причала к деревне тянется четкий глубокий след, словно бы оставленный гигантской танковой гусеницей — очень похожий отпечаток. Несколько ближайших к морю домов разрушены — тварь двигалась по прямой. Но уардах в трехстах от моря ее остановили…

Слева, рядом с причалом, лежат на спокойной воде «Ящеры» Морской бригады — шестерка одноместных боевых и транспортник, раза в три их побольше. Жители сгрудились тесной толпой уардах в полусотне за деревней — причем не похоже, чтобы их специально туда отогнали, не видно ни оцепления, ни караульных. Видимо, насмерть перепуганные люди (главным образом женщины, дети и старики — мужчины почти все в море) ждут, когда Высокие Господа Небес изволят внести какую-нибудь ясность.

А теперь — главное. Оно… Среди развалин двух домов и их надворных построек замерла неподвижная туша — нечто овальное, на первый взгляд, длиной уардов в десять и шириной в три. Сплошь покрыто то ли панцирем, то ли чешуей из шестиугольных плиток, как и короткий толстый хвост. Цветом гораздо темнее вареного рака, скорее бурое, чем красное. Ага, по бокам передней части — где виднеется нечто напоминающее голову — два толстых щупальца с пучками более тонких и коротких на конце. Вокруг — несколько человек в синей с серебром форме Морской бригады, все при деле, все нацелились на чудо-юдо морское какими-то аппаратами, а один упер в бок блестящий шест с чем-то овальным на другом конце.

Сварог не был знатоком морской фауны — так, знал с дюжину самых распространенных, живущих главным образом у поверхности животных, как хищников, так и безобидных. Но был твердо уверен, что с этой непонятной тварью связана некая странность — иначе зачем здесь боевые машины и эксперты Морской бригады?

Решив, что увидел достаточно, повел самолет к восходной окраине деревни, где, глядя в небо, стоял прекрасно знакомый ему человек. Опустился уардах в трех от него, откинул лесенку и слетел на землю на морской манер — почти не касаясь подошвами ступенек, держа руки на перилах.

Оклер подошел и отдал честь. На его лице Сварог не увидел ни растерянности, ни тревоги — так что не похоже, будто случилось нечто из ряда вон выходящее.

— Вот такие у нас дела, лорд Сварог, — сказал маркиз опять-таки спокойно. — Объявилась вдруг тварюга… Орбиталы-наблюдатели сообщили нам практически сразу, и я отправился с группой. Пятый параграф… вы ведь его знаете?

Сварог кивнул:

— Конечно, по должности положено. Точнее, по двум должностям.

Да, такие вещи и начальнику восьмого департамента, и директору девятого стола полагалось держать в памяти. Существует длиннющая официальная бумага с сухим названием «Устав о поведении в случае обнаружения необычных явлений». Пятый параграф как раз и касается необычных явлений и необычных существ морского происхождения.

Со здешним океаном обстоит совершенно иначе, чем с морями-океанами покинутой Сварогом Земли. В отличие от земного, таларский в свое время, уже после Вьюги, в течение примерно полусотни лет был изучен вдоль и поперек, проведена своего рода инвентаризация всей морской флоры и фауны, вплоть до самых глубоководных (причины Сварогу как-то объяснил Канцлер — нужно было выявить и истребить то, что было не творением природы, а делом рук черных магов, некогда баловавшихся созданием разных морских чудищ, наперечет предназначенных не для добрых дел). «Продукцию» магов в конце концов выловили и истребили практически поголовно, а тех, кто появлением обязан был природе (она, как известно, и не добрая, и не злокозненная, вообще не существует в виде физического либо юридического лица) описали, классифицировали и занесли в обширные каталоги — от громадного гривастого крокодила до крохотного слепого рачка, обитающего на морском дне, на приличных глубинах.

Так вот, если в прибрежных селениях или городах объявлялись прекрасно известные науке морские твари, имперские службы не вмешивались, как бы твари ни буянили — считалось, это чисто земные дела, с которыми земные обитатели обязаны справляться своими средствами — не дети маленькие, обойдутся, Империя не обязана их опекать…

Всякое случалось. Пусть и редко, но порой гривастые крокодилы, морские змеи и пятнистые саламандры (хищники с земного крокодила размером) нападали и на рыбацкие лодки, и даже на небольшие корабли — главным образом оттого, что одряхлели или не могли гоняться за обычной добычей с прежней сноровкой из-за какого-нибудь калечества (как когда-то обстояло с индийскими тиграми, становившимися людоедами примерно в силу тех же причин). А особо наглые выползали на берег поживиться пасущейся скотиной, а то и человечинкой.

Зло было давнее и привычное, а потому на земле в таких случаях в общем, головы не теряли и в панику не приходили. Незваных гостей довольно быстро истребляли — именно в расчете на такие случаи жителям городов и деревень, расположенных не далее десяти лиг от моря, была давным-давно пожалованная королями привилегия держать дома холодное оружие любого вида (за использование «не по назначению» полагалась петля). Правда, иногда случалось и вмешиваться регулярным войскам, и даже с артиллерией — как было лет двадцать назад, когда по одному из необъяснимых капризов природы крабы-бокоходы размножились прямо-таки неимоверно — и хлынули на землю ордами в несколько сотен, причем в трех местах. Твари были серьезные: величиной с крупного волкодава, проворные, способные вмиг отстричь человеку руки-ноги, а то и перекусить пополам. И в обычных условиях, чтобы их добывать, от рыбаков требовалась нешуточная смелость — краб-бокоход человека нисколечко не боялся и никогда не ждал покорно, когда его проткнут острогой, защищался со всем усердием (и все равно их добывали во множестве — вкусное было мясо, считалось господским деликатесом, и платили на него приличные деньги). Ну, а уж когда на суше оказывалась орава экземпляров в триста, а то и пятьсот, голодных и лишенных всякого страха перед человеком — тут уж без армейцев с мушкетами и пушками было не обойтись…

Так вот, пятый параграф… Он как раз и касался напрямую необычайных, неизвестных прежде морских созданий. Вот в этом случае имперские службы реагировали прямо-таки молниеносно — ну, не любили в Империи неизвестного и непонятного… Так произошло и на сей раз — обнаружив, что очередной морской гость ни в каких каталогах не значится, орбиталы моментально посылали сигнал тревоги Серебряной бригаде — а после создания Морской бригады уже ей. Так что «бурого» ухлопали уже минут через двадцать после его неожиданного появления из моря.

— Мразь редкостная, — сказал Оклер, морщась. — Несомненный хищник — местные нам рассказали о сожранных…

— Жертв много? — спросил Сварог, вспомнив, что он еще и земной король.

— Вроде бы человек пять, — сказал Оклер. — Точно мы пока не установили — там главным образом женщины, детишки, старики, истерики, плач, не получается толковых разговоров… Пойдемте, посмотрим?

— Пойдемте, — сказал Сварог. — Нет, подождите-ка, маркиз…

Отделившись от толпы, к ним поспешал не особенно и сгорбленный старик — опираясь на толстую палку, но довольно проворно. Очень уж целеустремленно к ним спешил, так что следовало задержаться и узнать, в чем дело, — иногда от стариков бывает нешуточная польза: много повидали, много знают…

Так… Одет скромненько, но опрятно, довольно живописен — расчесанная седая шевелюра, столь же ухоженная бородища, на шее ремешок с какими-то фигурками, ракушками, кусочками янтаря, веточками розового и синего коралла, засушенными крабиками. На худых запястьях — браслеты в том же стиле, на лбу — ремешок с большим отшлифованным сердоликом.

Ага, вот ты у нас кто… Классический гриот — деревенский колдун с морской спецификой. Не так уж редко попадаются откровенные шарлатаны — причем многие как сыр в масле катаются благодаря умению устраивать мастерские фокусы (что и в местах, расположенных далеко от моря, — не редкость). Однако, по достоверным данным, есть и кое-что знающие, кое-чем владеющие. Знания и умения не особенно серьезные, но все-таки… И в имперских спецслужбах, и в земной тайной полиции о них есть очень интересные материалы — какое, к черту, шарлатанство…

Так что Сварог терпеливо ждал. Добравшись до них, старец — глаза умные, пронзительные, по-молодому ярко-серые — склонился перед Сварогом, протянув свободную руку к земле. Он явно намеревался отдать земной поклон, но был уже не в состоянии выполнять такие упражнения.

— Не утруждайте себя, почерс, — сказал Сварог королевским тоном.

Старик с трудом выпрямился и, глядя вполне осмысленно, молодо, сказал звучным баритоном:

— Приветствую вас в наших убогих местах, светлый король…

Сварог пока что не делал никаких выводов. Это вовсе не обязательно настоящий гриот, опознавший Сварога посредством тех самых умений. В конце концов, и в таком захолустье попадаются портреты или бюсты Сварога Барга — скажем, в провинциарии, где старик мог бывать. Есть еще и портреты Сварога, которыми торгуют на ярмарках. Лубки для простого народа, но сходство порой передают довольно точно, хотя встречаются и фантазийные (Сварог даже шутки ради коллекционировал одно время, собрал с полсотни, целую стену украсил в Латеранском дворце, а потом наскучило, перестал).

— Это чудище из янтаря, ваше величество, — сказал живописный старик. — Значит, как всегда, нужно ждать Большой Беды. Они всегда были предвестниками Большой Беды. Так что будьте наготове, светлый король…

Его глаза вовсе не горели никаким таким фанатическим огнем, как у иных полубезумных пророков, о которых Сварог читал, его голос звучал ровно и спокойно, словно старик говорил о самых что ни на есть бытовых вещах: виды на очередной улов, починка сетей… И это, вот закавыка, как-то располагало к нему и никак не позволяло зачислять во что-то вроде сельского юродивого (которых Сварог, в отличие от пророков, несколько раз лицезрел своими глазами).

— О чем вы, почерс? — спокойно спросил Сварог.

— У меня не получится так подробно и учено, как у этого молодого человека, — сказал старик, указав на Оклера. — Он сможет гораздо лучше. Главное, я вас предупредил, ваше величество… Разрешите уж удалиться? Посидеть тянет, ноги совсем плохие…

Сварог кивнул. Старик поклонился и пошел к столпившимся поодаль односельчанам, упираясь палкой в каменистую землю не со столь уж и старческой дряхлостью.

— Интересно… — задумчиво сказал Оклер. — Пожалуй что, не шарлатан, а настоящий гриот. У меня есть агентура кое в каких портах — по должности положено. А главное внимание — Стагару. Так что давно убедился: вокруг морского колдовства, как водится, кружит немало небылиц, но оно есть. Узнать в вас короля он мог… ну, скажем, видевши ваш портрет. А вот того, что я подробнее и лучше него могу рассказать о чудовищах из янтаря, обычный человек знать никак не мог. Да, это несомненный гриот, надо будет взять на заметку, у меня на них картотека, как и на многое другое, связанное с морем…

— И что же это за чудовища из янтаря такие? — спокойно спросил Сварог.

— Рассказывать придется довольно долго… Может, сначала вы взглянете на эту тварь вблизи, пока ее не увезли наверх ученые? Или она вам неинтересна?

— Вовсе даже наоборот, — сквозь зубы сказал Сварог. — Не могу я пренебречь тварью, которая нагрянула на мои земли и напала на моих подданных… Что-то у вас вид, полное впечатление, стал чуточку виноватым. Верно?

— Простите уж, мой король… — сказал Оклер. — Я ведь, вашими милостями, еще и земной дворянин, так что… Это эгоизм, конечно, так думать, но я чуточку рад, что оно выползло здесь, а не на нашем Сегуре.

— Да ладно, — сказал Сварог. — По-человечески понятно, я бы тоже радовался, выползи оно, скажем, в Лоране — и даже не чуточку… Пойдемте?

Они зашагали по широкой улице меж добротных домов, как две капли воды похожих на домовладения зажиточных крестьян — да, небедная деревня… Правда, со своей спецификой: нет ни хлевов, ни огородов. Из живности только собаки да домашняя птица — создания, которые могут прожить и на этих бесплодных землях, потому что человек прокормит.

Когда они оказались уардах в двадцати от исполинской бурой туши, на Сварога нахлынула сильная, густая волна — если рассудить не вонь, но крайне неприятный запах — оттого, что он казался настолько чужим, не похожим ни на что знакомое, вообще словно бы не принадлежащий этому миру. Сварог невольно поморщился.

— Ох, простите, я не подумал… — сказал Оклер, двумя пальцами достал из нагрудного кармана черный решетчатый диск размером с серебряный сестерций, протянул Сварогу. — Положите в карман. Это, упрощенно объясняя, респиратор.

Сварог опустил диск в карман — и моментально перестал ощущать какие бы то ни было запахи, любые. Он заметил, что людей в синем вокруг чудища осталось наполовину меньше, да и оставшиеся, такое впечатление, уже работают без прежнего прилежания, словно работа подходит к концу.

Обошел тварь кругом, переступая через поломанные балки, черепицу и тому подобные следы разрушения. Повернулся к неотступно сопровождавшему его маркизу:

— Что-то я не вижу на нем никаких следов… Инфразвуком били?

— Ну да, — кивнул Оклер. — Чтобы биологи не ныли потом, что им привезли ошметки. Оказалось, и на него инфразвук отлично действует. Правда, времени это отняло чуточку больше, чем следовало бы. То ли у него, как порой с животными случается, сердец более одного, то ли панцирь какое-то время защищал…

Оглядевшись, Сварог подобрал с земли обломок бруса длиной примерно в уард и без малейшей брезгливости — и не такое приходилось проделывать — сильно постучал по шестигранным пластинам, оказавшимся при ближайшем рассмотрении размером с тарелку. Ну да, судя по глухому костяному стуку, это действительно была не чешуя, а панцирь, наподобие черепашьего, только гораздо толще.

Подошел к тому, что с некоторой натяжкой можно было назвать головой. Собственно, головы как таковой не имелось — просто впереди часть туши словно бы срезана, широкая пасть ощерилась двумя рядами изогнутых желтых клыков, а выше — буркалы (нисколько не заслуживавшие звания глаз), с кулак величиной, мутно-серые, потухшие, числом четыре. Сварог невольно чуточку передернулся.

— Мерзость какая, — сказал он с чувством. — Пойдемте? Расскажете, что имел в виду старик. Вон там даже присесть можно…

Они присели на серый, нагретый солнцем камень неподалеку от крайнего дома — сразу видно, чертовски старый, вросший в землю, выщербленный, но все же сразу позволявший судить, что это дело человеческих рук. Некогда камень, близкий формой к обычному брусу, был довольно тщательно отесан. И более всего походил на единственное, что осталось от стоявшей здесь во времена почти былинные древней крепости — видывал Сварог нечто подобное.

Он закурил и вопросительно глянул на Оклера.

— Подобные твари не впервые появляются, всякий раз разные, — сказал маркиз. — У них есть длинное научное название — ученых ведь хлебом не корми, только дай приспособить к чему угодно длинное научное название, без этого им и жизнь не мила… Есть там и слова «неизвестной природы» — потому что за восемьсот лет так и не доискались, откуда они берутся, в то время как им совершенно не положено быть… Ну, а земные книжники и люди вроде этого гриота их еще в старые времена прозвали «чудищами из янтаря». Вам доводилось видеть куски янтаря с замурованной в них разной живностью вовсе уж древних времен… собственно, из тех периодов, которые книжники именуют «до начала времен»?

— Конечно, — сказал Сварог. — И не только здесь. Там, откуда я… пришел, тоже хватало такого янтаря.

Подробностями семейной жизни он делиться не стал, хотя они были совершенно приличными. Пару месяцев назад Яна всерьез увлеклась коллекционированием янтаря с древней живностью. Сама она ни о чем таком не просила, но чего не сделаешь для очаровательной супруги, крайне терпимо относившейся вдобавок к иным его выходкам. Пришлось поставить задачу Интагару, и в сжатые сроки появился целый отдел тайной полиции, прочесывавший антикварные лавки и надзиравший за янтарными месторождениями.

— Научно обоснованной версии до сих пор нет, — сказал Оклер. — Самая правдоподобная, как говорит профессор Марлок, — они неким загадочным образом попадают к нам с Соседних Страниц. Нечто вроде того случая, когда открылись некие врата, и к нам ворвались очаровательные пиратки из некоего Коргала… ну, вы эту историю знаете лучше меня, вы ведь были даже не очевидцем — участником… В общем, у нас нет научно подтвержденных версий. Книжники очень быстро выдвинули свою: все эти твари — здешние. Они много, много лет спали в некоем янтаре, подобно всем этим ящеркам-бабочкам, которыми торгуют антиквары. А потом отчего-то проснулись… — он ухмыльнулся. — А вот дальше… Как частенько случается и с земными учеными, и с нашими, объяснений предлагается десятка два, самых разных, и автор каждого уверен, что только он прав, но никто ничего не в состоянии доказать… Ни мы, ни они. Правда, у нас есть одно-единственное небольшое преимущество: мы точно знаем, что это невероятно древние твари, считавшиеся вымершими. Правда, это ничему не помогает и ничего не объясняет…

— Так, — сказал Сварог. — Давайте-ка с самого начала и по порядку. Чувствую, история длинная…

— Да, это тянется больше восьмисот лет… Собственно говоря, началось гораздо раньше, но когда именно, мы не знаем. Почему-то подробно описывать эти случаи и сохранять туши стали только восемьсот лет назад — но в одном из первых отчетов мельком упоминается, что «такое случается далеко не впервые». Самая старая известная нам книга, в которой впервые упоминаются чудовища из янтаря, написана более трех тысяч лет назад, это установлено точно. Никто не знает, почему всерьез за изучение тварей взялись только восемьсот лет назад — ну, мы с вами не юные кадеты, прекрасно знаем, что бюрократическую логику даже самых серьезных контор порой постороннему понять невозможно… В общем, так получилось. Сегодняшняя тварь — девятая по счету. Трех палеонтологи идентифицировать так и не смогли… впрочем, это можно объяснить и тем, что в их распоряжении сейчас — бренные окаменевшие останки далеко не всех разновидностей древней фауны. Зато остальных шестерых они определили влет — как и этого красавца, практически в минуту, — он кивнул в сторону деревни. — Разумеется, есть длиннющее научное название. А если без него — древний морской хищник, обитавший на небольших глубинах и вымерший не позднее полумиллиона лет назад, еще во времена, когда наши предки бегали по Сильване в шкурах и с каменными топорами, а здесь обитали Изначальные…

Сварог вспомнил Землю — точнее, одну из любимых книжек своего детства. Ученый мир считал, что рыба целакант вымерла миллионы лет назад — а потом оказалось, что вымирать она и не думала, все это время обитала не на таких уж больших глубинах, в таких количествах, что местные афроамериканцы прозаически торговали ею на базаре, как какой-нибудь селедкой, а колючую шкуру пользовали вместо наждачной бумаги. Были и другие подобные примеры…

— Послушайте, — сказал он. — А не могло ли все же оказаться так, что считавшиеся вымершими древние животные все же сохранились где-то в укромных уголках? В моем мире был не один случай…

Оклер прищурился:

— А насколько в вашем мире был изучен океан?

— Честно говоря, поверхностнейшим образом, — вздохнул Сварог.

— Вот видите. У нас все обстоит совершенно иначе. Вы ведь в силу обеих ваших должностей должны знать, что в свое время океан был форменным образом прочесан?

(Сварог кивнул.) Ну вот… Буквально прочесан самым тщательнейшим образом. Ни одно не то что крупное животное вроде этого, а и совсем мелкие тварюшки не могли не остаться незамеченными. Я говорил со специалистами. Они заверяют, что науке неизвестны не то что бессмертные, но и чрезвычайно долго живущие представители фауны. Отсюда вытекает: чтобы сохраниться столько лет, нужно воспроизводство особей, а это требует их изрядного количества. Они клянутся честью и научной репутацией: сохраниться где-то в потаенном уголке эти твари никак не могли — потому что в нашем мире нет таких потаенных уголков. И потом… Как я уже говорил, твари всякий раз разные. И в один потаенный уголок наука категорически не верит, а уж в девять… Наука порой заблуждается, но, по-моему, сейчас не тот случай — я давно освоился в должности, груду материалов переворошил… Они приходят откуда-то из других миров… или, если поверить на слово книжникам, долго спали в некоем янтаре, а потом неизвестно почему проснулись…

— Ну ладно, — сказал Сварог. — Не будем углубляться в дебри, где точных доказательств нет, а есть лишь гипотезы, версии и предположения… Давайте о конкретике: как, почему… Тьфу! — он улыбнулся чуть смущенно. — Конечно же, «почему» никто не знает. Думаю, значительно лучше обстоит с «как»?

— Да, вот именно. Итак… Как я уже говорил, девять «явлений». Причем сегодняшнее буквально выламывается из существующей статистики… да, вот так. Кое-какие статистические данные имеются. Твари всегда появлялись раз в столетие. Не в тот же самый день, не в тот же самый месяц, но непременно — раз в столетие. Частота появлений хаотична — это может быть начало века, середина, конец, другие периоды. Но до сегодняшнего дня присутствовала железная закономерность — раз в столетие. Естественно, эту закономерность только выявили, а объяснить не могут. Да, человеческие жертвы случались не всегда: в четырех случаях их удавалось обнаружить еще в море, довольно далеко от берега. Троих прикончили, четвертого по настоятельным просьбам ученых взяли живьем, силовыми полями. И никакой ясности это не внесло: очередное морское животное, считавшееся вымершим чуть ли не миллион лет назад. Прожило в аквариуме лет двадцать, потом сдохло, скорее всего, от старости… А сегодняшний случай… Понимаете, если можно так выразиться, лимит для нашего столетия уже выбран. Предпоследняя тварь объявлялась несколько лет назад, в первое десятилетие нашего века. Впервые за восемьсот лет — второе…

— А что старикан имел в виду под Большими Бедами?

— И это — сложный вопрос… — протянул Оклер. — Книжники старых времен, как ни грызлись по другим деталям, сходились в одном: появление «чудовища из янтаря» непременно предвещает какую-то большую беду. Не то чтобы непосредственно сразу — но Большая Беда обязательно грянет…

Сварог с любопытством спросил:

— И что, никто не пытался это проверить научными методами? Той же статистикой? Сопоставлением событий?

Оклер усмехнулся словно бы с некоторой печалью:

— То-то и оно, что пытались. Уже на моей памяти, когда я еще служил в Серебряной бригаде, лет сорок назад. Один молодой эксперт загорелся и в нерабочее время занимался этим месяца полтора. Именно что сопоставлял даты и события. В семи случаях из восьми и в самом деле после появления твари случалось что-то, заслуживавшее именования Большой Беды. Извержение вулкана, считавшегося, как и все таларские, беспробудно спящим тысячи лет. Погибли два городка и дюжина деревень, число жертв составило более двадцати тысяч — лава, каменный дождь, облака удушливых газов… Знаменитый Великий Пожар в Андилатене. Человеческих жертв было, в общем, немного, но большой, красивый и богатый город выгорел начисто, за триста лет так и не вернулся к прежнему состоянию. На Таларе он считался третьим по красоте после Латераны и Сегулы. Погибла картинная галерея, которую снольдерские короли — те из них, кто всерьез интересовало искусством, — собирали лет четыреста, вторая по величине и количеству древних книг и рукописей, порой уникальных, библиотека. Да много чего еще… Наконец, Гаримфельская война — она считается самой долгой и кровопролитной войной столетия. Ну, и еще пять случаев, подходящих под ту же категорию. Я не буду рассказывать подробно — проще сбросить вам все материалы… на что вы безусловно имеете право по службе. Никакой закономерности на сей раз нет — временной интервал после появления очередной твари и до очередной Большой Беды колебался от нескольких дней до нескольких недель и нескольких месяцев…

Сварог невесело усмехнулся:

— Судя вашему тону и выражению лица… Что-то мне вещует: начальство и научные круги гипотезу не приняли?

— Угадали, — столь же невесело ответил маркиз. — Ученые заявили, что восемь случаев — слишком мало для выведения закономерности. Лучше бы двадцать восемь, и совсем хорошо — сто двадцать восемь. Говорили, что за эти восемьсот лет произошло десятка три событий, подходящих под категорию Большой Беды, но никак не связанных с появлением тварей — и в этом был свой резон… Напомнили, что — уже гораздо позже, касательно последнего случая — это появление твари не вызвало ничего, отдаленно напоминавшего бы Большую Беду. Парню сломали карьеру в научном отделе Серебряной бригады. Мы и тогда были хорошо знакомы, и сейчас поддерживаем дружеские отношения. Он сейчас работает в Технионе у профессора Марлока — но, по мнению некоторых, далеко не на той должности, какой заслуживает. Можете с ним встретиться, если хотите.

— Посмотрим… — сказал Сварог. И сразу же вспомнил Каниллу, те причины, по которым ее выставили из Лицея. — Ваш друг был слишком горяч, а? Слишком рьяно отстаивал свою гипотезу? Так, что сановитым ученым мужам это категорически не понравилось?

— Значит, вы что-то знали? — удивленно вытаращился на него Оклер.

— От вас первого слышу, — сказал Сварог, и криво усмехнулся. — Просто немного знаком с поведением в подобных ситуациях сановитых ученых мужей — и здесь, и за облаками. Стандартно себя ведут сановитые ученые мужи. У меня в Трех Королевствах сидит за колючей проволокой один такой корифей науки — не стал размениваться на интриги, подослал к «молодому и горячему» наемных убийц. Я вам как-нибудь потом расскажу, если вам будет интересно. А сейчас… Что там в одном случае из восьми, когда никакой Большой Беды так и не случилось?

— Это предпоследний, — сказал Оклер. — В шестом году, за два неполных года до вашего появления здесь. Ровным счетом ничего Большого не произошло. — Он широко улыбнулся: — Нельзя же считать Большой Бедой ваше появление здесь? По-моему, как раз наоборот. Наконец вы появились через два года после твари. Интервал меж тварью и Большой Бедой никогда не затягивался так надолго. Самый длинный — семь с лишним месяцев. Так что скептики, увы, в чем-то и правы: ничего не произошло…

— Не произошло… — медленно повторил Сварог.

Некая заноза засела у него в подсознании. Шестой год текущего столетия определенно с чем-то ассоциируется. Если, подобно тому парню, сопоставить даты…

— Маркиз, — сказал он, чувствуя, как внезапно пересохло в горле. Когда именно появилась та, предпоследняя тварь?

— Числа я, простите, точно не помню. Но месяц могу назвать со всей уверенностью: фион. Кажется, конец фиона… впрочем, можно сделать запрос, если вам нужно точное число.

— Не стоит, — сказал Сварог.

По спине у него прошел легкий холодок. Конец фиона пять тысяч пятьсот четвертого года. Это на земле ничего не произошло. А вот за облаками… Через несколько недель, в Квинтилии, на Сильване с Яной едва не произошло нечто, безусловно положившее бы начало тому, что заслуживает названия Большой Беды — с непредсказуемыми последствиями и для нее самой, и для всей Империи. Вот только знают об этом считанные люди — имеются в виду те, кто остался на свободе в прежнем своем состоянии. Десятка три знающих из тех, кто попроще, свободы никогда уже не увидят. Значит, вот так. Девять из девяти, а не восемь из девяти…

— Лорд Сварог… — с некоторой тревогой произнес Оклер. — Что такое? У вас вдруг лицо стало… не знаю, как и назвать.

— Да так, глупости, — сказал Сварог насколько мог естественнее, моментально придав лицу выражение полного спокойствия. — Просто мелькнула одна шалая догадка… Точнее даже, тень догадки, которую еще нужно обдумать, чтобы не выглядеть потом дураком. Что ж, интересная тема. Правда, нет причин заниматься ею всерьез и немедленно. Пока что никакой особенной угрозы для Талара — и уж тем более для Империи. Я кое с кем поговорю, чтобы мне подобрали все старые книги, где говорится о тварях и Больших Бедах…

— Нет никакой необходимости, лорд Сварог, — живо ответил Оклер. — Граф Себедер — тот самый мой добрый знакомый, что связал тварей с Большими Бедами, — в свое время собрал абсолютно все книги, о которых вы говорите. И перевел в электронный вид. Архиву Серебряной бригады они оказались не нужны ввиду известного финала этой истории, но все материалы, я точно знаю, Себедер держит в своей библиотеке. Не думаю, чтобы пришлось его особенно уговаривать сбросить вам копии. Это гораздо проще. Хотите, я сразу же с ним свяжусь, когда покончу со всем этим, — он мотнул подбородком в сторону деревни.

— Вы бы мне сделали большое одолжение, — сказал Сварог.

Оклер махнул рукой:

— Я всего лишь смогу вас хоть чуточку отблагодарить за все, что вы для меня сделали… Ага! — радостно воскликнул он, уставясь в небо. — Летят ученые мужи, видите виманы? Значит, все кончится самое большее через полчаса, и я тут же свяжусь с Себедером. В успехе уверен заранее — у меня до сих пор остается впечатление, что он и сейчас охотно бы к этой теме вернулся, а уж когда он узнает, что этим заинтересовались вы… Наверное, лучше будет отослать все на ваш компьютер в девятом столе?

Он ничего не стал добавлять, но, судя по тонкой улыбке, вполне разделял чуточку ироническое отношение к восьмому департаменту, в последнее время возникшее среди некоторых серьезных людей.

— Еще лучше будет отправить все на мой компьютер в Латеранском дворце, — сказал Сварог. — Я сейчас лечу туда, там и останусь до завтра — дела накопились…

— Как скажете! — с энтузиазмом выпалил Оклер.

…Когда самолет взлетел на автопилоте и взял курс на Латерану, Сварог откинулся на мягкую спинку кресла и, как частенько в минуты тягостных раздумий, включил Тарину Тареми.

Кто-то мог не верить, но ему и в самом деле успокаивал нервы этот голос с легкой неповторимой хрипотцой…

Нельзя сказать, что он отнесся к появлению непонятного чудища совершенно равнодушно — но и особой тревоги не испытывал. Не видел поводов. Все зависит от того, откуда смотреть на события — с поверхности земли, с холма, с высокой горной вершины…

И как король королей, и как глава двух имперских спецслужб, он не усматривал во всей этой тянувшейся во семьсот лет истории глобальной угрозы, всепланетного катаклизма вроде Шторма или Вьюги (кстати, нужно наконец посмотреть сохранившиеся материалы по Вьюге, вдруг да отыщется нечто полезное). Даже если допустить, что правы были старинные книжники — и пользовавшийся их трудами граф Себедер — и всякое появление Чудища-из-янтаря непременно влечет за собой Большую Беду — все дело в масштабах, если можно так выразиться. Большая Беда, да, безусловно — но никак не глобальная катастрофа. И потом, ничего нового. Извержения вулканов и прежде случались, и в паре случаев — как моментально подсказал ему получивший соответствующий запрос компьютер — жертв и разрушений было даже больше, чем в том, что последовало за появлением чудовища, вымершего до начала времен. Гаримфельская война была самой долгой и кровопролитной исключительно для своего столетия — но не для пяти последних тысячелетий. Великий Пожар в Андилатене — опять-таки не уникален, случались и побольше, лет пятьсот назад из-за лесных пожаров практически полностью выгорела целая провинция — восемь городов, десятка четыре деревень, верфи и мельницы, пороховые склады и лабазы купцов, речные корабли. Исполинский марен, когда-то буквально сровнявший с землей немаленький портовый город Арчелат (около сорока тысяч погибших, убытки оценивались в миллионы ауреев золотом) тоже был не единственным. Так обстояло и со всеми прочими трагедиями. Уникальным был разве что случай с Яной.

Одним словом, нет причин бить в колокола и поднимать на ноги многочисленные рати гвардейцев и сыскарей. Еще и потому, что невозможно предсказать, когда и где грянет очередная Большая Беда, что она такое будет…

Есть гораздо более серьезные причины пусть не для тревоги, но для самого скрупулезного расследования с участием немалого количества как таларских, так и имперских сил, самых серьезных контор. Замок герцога Латери. Загадочное гнездо всего-то в сотне лиг от Латераны. Явственно обозначившийся след Черных Алхимиков, о которых успели подзабыть и считали вымершими или, подобно множеству черных таларских колдунов, сбежавшими в неизвестные другие миры. Нечисть отнюдь не мелкая, занимает одно из первых мест в «черных списках» как Багряной Палаты, так и имперских спецслужб. К тому же — замок недоступен для хелльстадских систем наблюдения (и для имперских тоже, Сварог из педантичности проверил). Вот на что в первую очередь следует бросить все силы…