Люблин-Холмская операция: сражение у Томашова 31 августа

На фронте 5-й армии наступил кризис операции. На севере разрыв с 4-й армией продолжал расширяться, причем 25-й корпус даже не обозначил наступление на Краснослав и фактически продолжил отход к Холму. Девятнадцатый и 5-й корпус полуокружены, боеприпасы заканчиваются, и их невозможно доставить далее Грубешова, от которого до линии фронта 35 километров «ничейной земли». Выход корпусов из боя возможен только по километровым гатям, проложенным через болота.

Плеве не имел никаких резервов, кроме двух казачьих кавалерийских дивизий, которые он и направил на выручку 19-му корпусу – задача, для кавалерии совершенно непосильная. Она была бы непосильна и для пехоты.

Импровизированный кавкорпус ночью прорывает линию неприятельского охранения (9-я кав. дивизия) и устраивается на ночлег практически в расположении 2-го австрийского корпуса. Утром этот корпус начал очередную атаку на позиции корпуса Горбатовского. Не говоря худого слова, конники атаковали австрийские артиллерийские позиции, а приданные казакам батареи открыли огонь с тыла по наступающей пехоте, которая попросту разбежалась (что-то удалось собрать вечером километрах в 15–20 к северу). Обрадованный 19-й корпус вернул потерянные за ночь позиции, укрепив свой фланг. Удалось продвинуться вперед и 5-му корпусу. Семнадцатый корпус дельной помощи центральным корпусам не оказал, достаточно было и того, что он отбил наступление противника и даже на 2–3 километра сместился к западу.

Положение на левом фланге армии Плеве начало ощутимо меняться: южнее 3-я армия Рузского развивала успешное наступление на Львов, 31 августа ее присутствие начало ощущаться в тылах группы Иосифа-Фердинанда.

К вечеру Плеве ничего не знает об успехах казаков и готовности южной группы корпусов не только сражаться, но и перейти в наступление. Зато он получает известие о катастрофе в Восточной Пруссии, окружении центральных корпусов 2-й русской армии и о самоубийстве ее командира Самсонова.

В ночь на 1 сентября Плеве приказывает всей 5-й армии отойти на три перехода – к линии Холм – Новгород-Волынский. Ауффенберг выиграл сражение и получил почетную приставку «Комаровский» к своей фамилии. Кстати, совершенно напрасно. В Томашевском сражении Ауффенберг «завелся»: он наплевал на стоящие перед армией стратегические задачи во имя оперативной цели – окружения центральных корпусов 5-й армии. Ради этого он потребовал помощи от Данкля, смещая наступление 1-й армии с ее северного на южный фланг. Ради этого он связал боем группу Иосифа-Фердинанда, подставляя ее при дальнейшем развитии операций под фланговый удар. Ради этого он поддерживал боевое напряжение в районе Комарова, безоглядно тратя свою пехоту. В последние дни августа он думал только о том, как «наказать» 19-й и 5-й корпус и полностью игнорировал текущую обстановку на других участках гигантского сражения. И даже в этом, в «наказании» выдвинутых и полуокруженных российских дивизий, Ауффенберг, в конечном итоге, не преуспел.

Люблин-Холмская операция: прорыв на Травники 28 августа–1 сентября

Мы оставили генерала Эверта в момент отхода к Люблину. Четвертая армия находилась в неважном состоянии, но австрийцы вели преследование достаточно медленно, поэтому оперативная конфигурация постепенно восстановилась. На правый фланг армии вышел 18-й корпус, который завязал бои с группой Куммера и принудил ее перейти к обороне. Четырнадцатый корпус, хотя и с трудом, удержал свои позиции. С 29 августа центр тяжести сражения смещается к югу, где 5-й и 10-й австрийские корпуса атакуют 16-й и гренадерский корпуса русских, пытаясь одновременно еще и продвинуться к Краснославу для оказания содействия 5-й армии: увлечение Ауффенберга сложной и длительной операцией на окружение начинает оказывать негативное воздействие на армию Данкля, усилия которой раздваиваются.

Галицийская битва 1 сентября

Тридцать первого августа на фронте Эверта также наступает кризис. Его левофланговые корпуса скованы неприятельским наступлением и не могут удержать своих позиций, в то время как обозначился охват левого фланга 4-й армии. Двадцать четвертая австрийская дивизия, двигаясь в оперативной пустоте, разделяющей две русские армии, заняла в ночь на 31-е Краснослав, откуда повернула на Люблин. Утром она разгромила внезапной атакой 82-ю дивизию, а к ночи вышла на железную дорогу Люблин-Холм, захватив станцию Травники.

Эверт обратился в Ставку с требованием поставить 4-й армии задачи на случай оставления ей Люблина.

Общие результаты

На 1–2 сентября оперативная ситуация на Восточном фронте была гораздо лучше, нежели рассчитывал Шлиффен. Победа Люденфорфа под Танненбергом обезопасила Восточную Пруссию. Кризис аналогичного масштаба случился в районе Люблина, и пока что австрийцы владели инициативой на северном участке своего фронта.

Львов еще держался.

Сюжет шестой: Кризис

…Задержать мы их смогли только у частокола. И то ненадолго. Муравьев-мирмидонцев и саламинцев Аякса спасала теснота. Луки тут были почти бесполезны, а против копий, секир и боевых булав еще можно было продержаться. Какое-то время, конечно… Смуглые копьеносцы дрались молча и так же молча умирали. Но чаще умирали мы.

Мой щит был пробит уже в двух местах, но я не отходил, высчитывая в уме мгновения. Еще одно, еще… Белокурый должен успеть, должен выстроить войско до того, как эти вырвутся на Фимбрийскую равнину, как откроются Скейские ворота (а ведь откроются!) и мы окажемся в капкане, в мешке, в котле…

(…) Давний, страшный напев звучал над проклятой Фимбрийской равниной. Эмбатерия, песня смерти – песня победы. (…) Тяжелый железный крик обрушился словно с самих небес. И похолодел я, узнав голос, который мне никогда не забыть, – голос Атрея Великого.

А. Валентинов. Диомед сын Тидея

Согласимся с Барбарой Такман: в первых числах сентября немцы очень близко подошли к победе. На Западе они перешли Сомму, Уазу и Марну, приближались к Парижу. В Восточной Пруссии была окружена 2-я русская армия, ее командующий 30 августа застрелился. В Галиции русские армии потерпели поражение в Люблин-Холмской операции и были отброшены к Люблину.

Обе стороны чувствовали приближение решающих событий. В ближайшие дни должна была определиться судьба Парижа и Франции на Западе, и перспективы развития операций на Востоке, где германо-австрийские войска владели инициативой везде, кроме южного участка фронта.

Кризис на обоих театрах военных действий произошел практически одновременно.