Война Ареса – война силы и хитрости (по материалам книги «Сумма стратегии»)

Французский план не был плох. Напротив, он был вполне на уровне своего времени. Только вот замысел Шлиффена это время опережал.

Германский фельдмаршал назвал свой главный труд «Канны», название броское – и вводящее в заблуждение. Оперативная схема, созданная в 216 году до н. э. Ганнибалом, предусматривала выигрыш обоих флангов противника, наступающего в центре. Шлиффен не видел ни малейшей возможности применить эту схему – для двойного охвата не было ни достаточных сил, ни достаточного пространства. К тому же не было никакой гарантии, что французы будут наступать в центре, где, кстати, находился Мец. Да и с эстетической точки зрения Шлиффен не признавал классических симметричных построений, которые считал, как минимум, неэкономичными.

Шлиффен действительно использовал опыт Пунических войн, но не сражение при Каннах, а марш-маневр Ганнибала в начале кампании. Карфагенский полководец шел из Испании по хорошо известной прибрежной дороге, но затем резко отклонился к северу, форсировал Рону в среднем течении и через Альпы вторгся в Италию, обойдя римские войска с фланга. Практически там случилась хоккейная или футбольная ситуация, когда защитники «проваливаются», и нападающий выходит один на один с вратарем. Ганнибал уже создал угрозу Риму, в то время как лучшие римские легионы защищали линию Роны. Их форсированный марш обратно закончился боем с перевернутым фронтом и полным разгромом.

В этой логике Шлиффен и выстроил свой план. Асимметричная операция с большим оперативным усилением, имеющая своей целью не фланговый охват – Шлиффен полагал, что такой охват легко парировать простым отступлением – а глубокий обход с созданием угрозы стратегическому тылу противника. То, что в процессе этого обхода французы теряли Париж, важнейший политический центр и транспортный узел, было даже не целью, а «бонусом». Такими же «бонусами» становились маасские крепости, Мобеж, порты на побережье Ла-Манша, Брюссель.

Операция стоит очень дорого (Австро-Венгрия, Восточная Пруссия, Эльзас), но развивается по нарастающей и обещает успех. Выход Франции из войны поставит Россию в тяжелое положение: она изолирована от оставшегося союзника (Англии) и должна сражаться с Германией и Францией в одиночку. При этом, чем успешнее будут продвигаться русские в Галиции и Карпатах, тем хуже для них, если только линия Вислы продержится планируемые Шлиффеном шесть недель.

План, конечно, демонстрирует принадлежность Шлиффена юнкерскому менталитету. Разгром Франции, с точки зрения юнкера, убедительно продемонстрирует русским, что Германия является сильнейшей европейской державой. Осознав это, Россия пойдет на «пристойный мир» – особенно же, если будет разбита в Польше и Галиции победоносными армиями, переброшенными на Восточный фронт после победы на Западе.

Но как разбить Великобританию? Для юнкера это не имеет значения. Англия не имеет сухопутных войск, а морская блокада после заключения мира с Россией бесперспективна. Англии придется заключить мир. В крайнем случае, можно будет что-то ей отдать ради этого: очередной Занзибар или униженную и разбитую Францию – ее долговременная оккупация в планы Шлиффена не входила.

Едва ли старый фельдмаршал до конца отдавал себе отчет в том, что даже после полного разгрома Франции и заключения мира с Россией положение Германии останется опасным и сложным. Что уже после победы придется пройти через совсем другую войну, причем результат этой войны будет зависеть от позиции самой слабой из Центральных держав – Италии, которая имела флот, способный после нейтрализации Франции создать Англии некоторые проблемы на Средиземноморье.

Впрочем, Шлиффен, по-видимому, считал поддержку Италии гарантированной. Во всяком случае, политическая задача сохранения военного и политического союза с этой страной проходила не по его «ведомству».

И здесь вновь играет свою роль германское двоевластие и раздвоенность внешней политики страны. Для юнкерства Италия не столько союзник, сколько обуза. Но для грюндеров она тоже не союзник, а скорее, конкурент в морских и колониальных делах. Австро-Венгрия же жизненно важна для сдерживания России, поэтому в перманентном конфликте Италии и Австро-Венгрии Германия обычно поддерживает австрийцев против итальянцев.

Впрочем, даже знай Шлиффен, что Италия изменит Центральным державам и перейдет на сторону противника, а Великобритания станет сражаться до конца, как в годы Наполеоновских войн, он едва ли изменил бы свой план.

Только полный разгром Франции давал Германии какие-то практические шансы вырваться из стратегического окружения. Ни в какой другой логике надежды не было вообще.

План Шлиффена стал лейтмотивом Первой мировой войны, да и начального этапа Второй. Этот план координировал действия Германии на Западе, Востоке и Юге во время отчаянного «тевтонского натиска», когда немцы были очень близки к победе. Этот план придал смысл и выстроил единое содержание для колоссального Генерального сражения, первые выстрелы которого прозвучали 5 августа 1914 года под Льежем, а последние – в середине января 1915 года под Кепри-Кеем в Турции.

С тех пор базовые идеи этого плана использовались в войнах и стратегических играх, при создании региональных и отраслевых стратегий. Асимметричный маневр, оперативное усиление, направленность против глубокого тыла, а не ближайшего фланга противника, геометрически согласованный рисунок операции, когда армии двигаются по геодезическим – линиям наименьшего времени, – все это можно применить к самым разным задачам. Например, к стратегии развития ядерной энергетики России.

Может быть, именно в плане Шлиффена нашла свое высшее воплощение древняя и классическая «война Ареса»: сочетание тактики, оперативного искусства и стратегии, «война силы и хитрости».