План Шлиффена

Исторически Бельгия и Голландия входили в состав Священной Римской империи германской нации. После Восьмидесятилетней войны Семь Соединенных (Северных) провинций Нидерландов получили независимость, в то время как Бельгия и Люксембург остались под управлением испанских Габсбургов.

Далее боевые действия на территории Бельгии почти не прекращались. Ее делили между собой Франция и Священная Римская империя – то в лице Испании (Испанские Нидерланды), то в лице Австрии (Австрийские Нидерланды), активно вмешивались в ее судьбу Англия и Голландия. С 1792 года территорией Бельгии владеет Французская республика, затем – империя Наполеона.

В 1805 году, перед Аустерлицем, Наполеон, желая создать у «трех императоров» преувеличенное представление о своей слабости, спросил адъютанта русского царя князя П. Долгорукого про условия мира:

«– Как, и Брюссель я тоже должен отдать? – тихо спросил Наполеон и так же тихо продолжил: – Но, милостивый государь, мы с вами беседуем в Моравии, а для того, чтобы требовать Брюссель, вам надо добраться до высот Монмартра».

До высот Монмартра союзники сумели добраться в 1814 году, и по решению Венского конгресса Бельгия была включена в состав Нидерландов, где, однако, не прижилась: к этому времени Голландия была протестантской кальвинистской страной, а в Бельгии преобладали франкоговорящие католики.

В 1830 году в Бельгии происходит своя «славная революция», в результате которой британский виконт Генри Палмерстон, на тот момент министр иностранных дел в правительстве лорда Грея, сымпровизировал независимое и нейтральное бельгийское государство, не без оснований полагая, что нейтралитет фландрского побережья – в интересах Великобритании.

С этого момента Англия последовательно выступает в защиту нейтралитета Бельгии. Обмолвка Наполеона III, который был не прочь присоединить к империи эту территорию, экономически связанную с Францией и населенную по преимуществу франкоговорящим населением, привела к явно пропрусской позиции Великобритании в войне 1870–1871 гг.

Вечный нейтралитет Бельгии был гарантирован Россией, Великобританией, Францией, Австро-Венгрией, Германией. Были все основания полагать, что нарушение его со стороны Германии будет воспринято Англией как «казус белли».

Но, по мнению Шлиффена, во-первых, Великобритания при любом «раскладе» вела бы антигерманскую политику, а во-вторых, он просто не видел другого выхода.

А. фон Шлиффен проектировал войну короткую, яркую, победоносную и очень рискованную. Запредельный риск был естественным следствием стратегического положения Германии, которая в своих колебаниях между юнкерской и грюндерской позициями, оттолкнула старых союзников и не приобрела новых. Как сказано в одном романе-фэнтези: «– Ты хочешь поставить на кон свою жизнь? // – Она уже давно на кону».

Война на два фронта. Маневр по внутренним линиям. Сначала сосредоточиться против Франции. Ошеломляющий удар семью восьмыми всех наличных сил страны.

Одна армия остается против России. Плюс все силы Австро-Венгрии. Германская и австрийская армии разделены «польским балконом» и не могут организовать взаимодействие. Шлиффен понимает, что германские войска в Восточной Пруссии в этой ситуации будут разбиты и, скорее всего, двойным ударом с востока и юга в общем направлении на Кёнигсберг.

Но на это русским понадобится время.

Все операции на востоке ведутся только ради выигрыша времени. Контрольное решение Шлиффена – нанести короткий удар по внутреннему флангу одной из русских армий, повернуться против другой, сражаться, стараясь запутать противника, пока остаются силы. Потом отступать за Вислу, удерживая крепость Кёнигсберг. Русским понадобится время, чтобы выиграть сражение, занять провинцию, обложить Кёнигсберг. Лишь после этого они смогут форсировать Вислу. «Мне нужно, чтобы Восточный фронт удержался 6–8 недель, самое большое – 3 месяца».

За то время Австро-Венгрия, вероятно, будет разбита. По мнению Шлиффена, это не имело большого значения: «Судьба ее решится не на Буге, а на Сене». На направлении главного удара.

Итак, на востоке Шлиффен жертвует всем: провинцией, союзником, в конечном счете – армией. Все это – во имя решающей победы на западе, где, как уже говорилось, действует 7/8 наличных германских сил и куда направляются все резервные и эрзац-резервные части, которые только удастся сформировать по ходу войны.

Эти силы разделены на три группы: Левое крыло, Центр, ударное Правое крыло.

Левое крыло действует в Эльзасе и Лотарингии. А. Шлиффен сильно сомневался, что французы окажутся столь глупы, чтобы наступать там, но на это все-таки немножко надеялся, представляя себе уровень национальной паранойи. «Этим наступлением французы окажут нам любезную услугу», – говорил старый фельдмаршал.

Эльзас и Лотарингия сдавались им, как и Австрия, и Восточная Пруссия. Но французские войска, продвигаясь по этой территории, ничему, с точки зрения Шлиффена, не угрожали и только напрасно теряли время.

Центр является шарниром, «осью маневра». Его задача – стоять на месте, опираясь на великолепную крепость Мец. Здесь Шлиффен вполне солидаризируется со старшим Мольтке, который и Лотарингию-то требовал у Бисмарка только ради этого города-крепости.

А в правом крыле Шлиффен сосредотачивает 5/6 сил Западного фронта, то есть 73 % всех военных возможностей Германии. Это крыло наступает на Бельгию, на 20-й день мобилизации занимает Брюссель, к 22-му дню выходит к Шельде и уничтожает бельгийскую армию, а к 24-му дню пересекает франко-бельгийскую границу.

«На внешнем поясе участок Бельфор – Верден почти неприступен, участок же Мезьер – Мобеж – Лилль – Дюнкирхен укреплен только с промежутками и пока почти совсем не занят. Здесь мы должны сделать попытку прорваться в крепость, – пишет Шлиффен и продолжает: – Если это нам удастся, то обнаружится второй пояс, или, по крайней мере, часть его, а именно примыкающая к Вердену позиция за р. Эн, Реймс и Ла Фер. Эта часть пояса может быть обойдена с севера. Строитель крепостей имел в виду наступление южнее Маас-Самбра, но не считался с наступлением севернее этой линии рек».

Итак, к 24-му – 25-му дню мобилизации французы обнаруживают, что им угрожает не только фланговый охват у Вердена, но и глубокий обход. Они будут вынуждены импровизировать контрманевр в условиях критической нехватки времени. А Шлиффен с каждым днем усиливает свою операцию постоянным склонением обходящего крыла к западу: «Равнение направо, и пусть крайний правый коснется плечом пролива» (Ла-Манш). При этом ширина фронта охвата растет, следовательно, плотность войск падает, тем более что придется какую-то часть их оставлять для контроля коммуникаций и обложения того же Мобежа. Вот для чего Шлиффену нужны корпуса эрзац-резерва. Правое крыло не только изначально очень сильно, оно еще и непрерывно усиливается по мере нарастания операции.

К 35-му дню немецкие войска выходят на уровень Сены, их встречает сильная крепость Париж. Ее блокируют эрзац-корпуса, а первоочередные соединения форсируют почти не охраняемую Сену гораздо ниже Парижа.

Французская армия оказывается в критическом положении. Если она сражается за Париж, ей угрожает расчленение и окружение. Если она сдает Париж, политические и экономические последствия неисчислимы, но, главное, в руки немцев попадает важнейший железнодорожный узел Франции. С этого момента французы, по сути, утратят возможность быстрого маневра войсками.

А немецкое наступление продолжается. «Грабли», прочесавшие Бельгию и Северную Францию, поворачивают к востоку-юго-востоку, отбрасывая французскую армию, все части которой находятся в движении, к этому времени уже совсем беспорядочном, на их же восточную линию крепостей. Там скучившиеся остатки армии будут принуждены к бою с перевернутым фронтом, который, если все пойдет нормально, ибо «знать победу можно, сделать же ее нельзя», быстро превратится в бой в окружении.

Решающая битва на линии французских восточных крепостей будет продолжаться с 48 по 63-й день мобилизации. Затем можно будет начать переброску войск на восток.

Конечно, в действительности все обстояло не так просто – иначе план Шлиффена не был бы сверхрискованным. Во-первых, бельгийцы тоже строили крепости, причем Антверпен при необходимости мог спрятать внутри линии фортов всю бельгийскую армию, тем более что целиком блокировать его с суши было невозможно. Это означало, что придется выделять часть сил против Антверпена и устья Шельды, что ухудшало геометрию операции.

Еще более важной была Маасская линия крепостей – Льеж и Намюр. Эти скелетные крепости не могли продержаться долго, но весь план Шлиффена был рассчитан по дням, и даже кратковременное сопротивление фортов, контролирующих ключевые переправы через Маас, было недопустимо.

Форты надо было быстро брать, и Шлиффену пришлось пойти на создание временной армии из одних только частей мирного времени, которая начинает свои действия сразу же по объявлении войны, не дожидаясь завершения мобилизации. По всем расчетам, к началу наступления Правого крыла она должна была взять Льеж, но ценой больших потерь – притом в лучших кадровых войсках. Осадной армии требовались сверхтяжелые осадные орудия, и они должны быть готовы к действиям сразу же, то есть до мобилизации основных сил.

Кроме того, превратности истории сделали начертания германо-бельгийской границы очень неудобными для Шлиффена. Большую часть этой границы закрывал так называемый Маастрихтский аппендикс – вытянутый к югу вдоль течения Мааса длинный и узкий кусочек голландской территории.

Сама по себе Голландия никакой ценности для плана Шлиффена не представляла, но этот «аппендикс» стоил так дорого, что ради него можно было решиться нарушить еще и голландский нейтралитет. Дело в том, что иначе армии Правого крыла при развертывании мешали друг другу и после пересечения бельгийской границы должны были наматывать лишние десятки километров на марш к северу. Между тем им и так нужно было очень быстро пройти огромное расстояние. Нейтралитет Голландии стоил в плане Шлиффена нескольких дней развития маневра, и эти дни могли оказаться решающими.

Далее, тормозить наступление Правого крыла могли бельгийские или французские арьергарды. Чтобы справиться с этим, А. Шлиффен включил в состав своих корпусов тяжелую артиллерию, таким образом, оперативный план оказал прямое и непосредственное действие на структуру и боевое расписание войск – случай, вообще говоря, беспрецедентный.

Наконец, дивизий первой линии на столь пространственно широкий маневр банально не хватало, и Шлиффен решился на революционную по тем временам меру, включив в состав активных армий резервные корпуса, то есть солдат старших возрастных категорий, отцов семейств, давно отвыкших от военной муштры.

И после всех этих экстраординарных мер, шансы на успех не превосходили 50 %, а исполнение плана критически зависело от владения всего одной железнодорожной линией.

А. Шлиффен не дожил до начала войны, а с поста начальника Генерального штаба он был уволен по старости и болезни еще в 1905 году. Умирая в новогоднюю ночь 1911 года, он говорил в бреду: «Об одном только я вас прошу: сделайте мне сильным правый фланг…»