Глава 7

Ждать не пришлось — До уже была на месте, когда Андрей шагал через широкую аллею, ведущую к больнице. Монументом был обычный обелиск, чёрный, безо всяких надписей и рисунков на гладкой отполированной поверхности. Никакой таблички на пьедестале, поясняющей, что это за памятник, никаких ободряющих посланий потомкам. Обелиск просто стоял, поблёскивая в тусклом свете Проциона, и всё.

До тоже стояла, опёршись о пьедестал и небрежно сложив руки на груди. Вместо армейского бронекостюма она надела такой же чёрно-белый комбез, как и у Ре, даже пистолет на бедре выглядел точно так же. Андрею пришлось напомнить себе, что это совсем не та девушка, которая целовала и ласкала его в конце прошлого цикла, да и с той, вообще говоря, стоит быть поосторожней.

— Что ты наплёл Ми? — без обиняков спросила До, когда Андрей остановился в нескольких шагах от монумента. Голос её был по-прежнему холоден.

— Наплёл Ми? — искренне удивился Андрей.

— Ты получал результаты анализов, — спокойно пояснила женщина, шагнув к нему. — Глупая и бессмысленная затея, и предложила её Ми. Значит, на самом деле она хотела о чём-то поговорить с тобой. Так что не отнекивайся. Рассказывай.

Сопротивляться было бесполезно.

— Да, в общем-то, ничего существенного, — Андрей говорил чистую правду, и это слегка успокаивало. — Рассказал немного о ресторанах Фрейи, ну и как мы в них ходим. Потом спросил, кто вы такие. Ноты то есть.

Она нехорошо прищурилась.

— Вы ведь клоны, да? — начал было Андрей, и в тот же миг До без замаха врезала ему под дых.

От неожиданности пилот даже не сразу осознал, что произошло. Второй удар пришёлся в ухо, третий должен был разбить губы, но Андрей всё же сумел сориентироваться и заблокировать его, войдя в клинч. Секунда — и оба они прижались плечами к холодному камню монумента, глядя друг другу в глаза.

Не сказав ни слова, До высвободилась и указала на стоявшую у обочины машину. Андрей не протестовал — он занимался тем, что пытался восстановить сбитое дыхание. Била офицер метко, хотя и явно не в полную силу. У пилота даже потемнело в глазах — и не сразу он догадался поднять взгляд на небо. Процион закатывался за гигантский чёрный диск Финна. Начиналось очередное затмение.

Кто-то из прохожих оглянулся на них, но заметил чёрно-белый комбез и торопливо зашагал дальше.

И хотя нежелание До говорить на тему клонирования было более чем очевидным, Андрей знал, что не может просто так отступиться. После этически выверенного мира Фрейи он будто упал в холодную воду, встретив подопытных людей — живых объектов для исследования новых модификаций. Сомневаться в словах Ми не получалось, это было единственное объяснение. Но ведь одно дело — испытывать на людях новую ДНК-вакцину, до того уже многократно испытанную на животных, и совсем другое — лепить из них что-то новое со смутным результатом. Человечество уже достаточно обожглось на ординаторах, чтобы продолжать. У него имелся набор испытанных модификаций, изменяющих тело, но не разум, да и те больше не разрабатывались. Здесь ситуация была другой. Этика не сковывала работу учёных Клэр.

Хорошо это или плохо, Андрей пока не знал.

Куда они сейчас ехали, он тоже не знал. Здесь явно не любили привычные для Фрейи беспилотные автомобили — До вела машину сама. Дома Андрей и сам любил иногда порулить, на уровне этакого подсознательного желания управлять техникой, но в основном всё-таки пользовался роботизированным транспортом.

Одинаковые белые здания мелькали в окнах, и Андрей автоматически заметил ещё одну деталь, укрывшуюся от его взгляда во время пеших прогулок с Ре: здесь совсем не было рекламы. Нигде. Хотя что в том удивительного, если на Клэр нет денег?

— И всё-таки, — сказал он, тут же заметив, как побелели сжимающие руль пальцы До, — я понимаю, почему ты не хочешь говорить об этом. Но поверь, я смогу тебя понять.

— У вас на Фрейе все такие прилипчивые или это тебе одному умственную отсталость в инкубаторе не долечили? — мрачно спросила До, следя за дорогой.

— Ну, может, рука у инженера дрогнула, когда он мой геном правил, — усмехнулся Андрей, судорожно думая, как разрядить обстановку. — Слушай, я серьёзно. На Фрейе такие эксперименты прекращены — из-за этических проблем. А здесь — нет. Что с тобой сделали?

— Понятия не имею и знать не хочу.

— Врёшь, — Андрей буквально кожей ощутил её желание оторвать ему голову, но сделать это за рулём не позволяли ремни безопасности, и он беззастенчиво пользовался ситуацией. — Может, ты и не знаешь, но очень хочешь знать. Это нормальное любопытство. Я тоже очень хотел, когда был ребёнком. Но мне рассказали, а тебе — нет.

— И что же тогда сделали с тобой, поделишься? — её голос по-прежнему был угрюм, но пилот всё же отметил про себя маленькую победу: в До проснулось любопытство.

— Мне усилили синаптическую пластичность, — сказал он. — Способность обучаться новым навыкам. Ещё изменили структуру мышц, сделав их прочнее, и костей. Усилили регенерацию, стабилизировали общие функции организма, ну, типа кровообращения и чувства равновесия. Например, я могу очень долго бежать, сохраняя ровный сердечный ритм и дыхание. Это у нас обычное дело для тех, кого собираются готовить к экстремальным профессиям. Даже линия модификаций так называется: Extreme Works. Что именно перестроили, я запоминать не стал, да оно и ни к чему, это технические детали. Просто я теперь знаю себя самого. А ты говоришь, что не хочешь знать. Не верю.

До нажала на тормоз. Андрей глубоко вдохнул, ожидая бури, но женщина так и осталась сидеть в водительском кресле, и даже не повернула головы в его сторону.

— Знаешь, я сейчас очень хочу сделать две вещи, — медленно проговорила она. — Задушить тебя и заставить говорить дальше. И никак не могу понять, чего хочу больше. Это злит. Неимоверно злит. Я очень не люблю противоречивые желания.

— Я бы выбрал второе, — быстро ответил Андрей.

— Ещё бы. Зачем тебе это вообще нужно? Любой другой отступился бы сразу, едва получив по зубам. А ты упрям, как ординатор.

— Ну... — пилот задумался. — Это сложно объяснить. Раньше и я бы отступился. А теперь — нет. Понимаешь, со мной случилась история... с одним из членов моего экипажа... в общем, я теперь не знаю, как относиться к модификантам-мозговикам. Они — как люди, и всё-таки думают совсем иначе...

— Это не ответ. При чём тут я? Ты говоришь про ординаторов. Я — не ординатор.

— Тогда кто?

— Не знаю.

— Но хочешь знать.

Несколько секунд До молчала, затем тронула рычаг мощности, и машина плавно покатила вперёд.

— Да, — наконец сказала она. — Ну и сволочь же ты, Эндрю.

— Может быть. У тебя старая рана в уме, которую надо вскрыть и вычистить.

— Зачем, забери тебя космос? — не выдержала офицер. — Ты же на Ре запал, зачем тебе я?

— Я хочу понять, кто вы такие. Ноты. В конце концов, я тут больше никого не знаю, а ещё очень не люблю общаться с теми, кого не знаю досконально. Привычка. Космическая привычка. Когда летишь в консервной банке сквозь пространство, а на миллиарды километров вокруг ни души, это угнетает. Психологическая совместимость экипажа — главное, без этого никак.

— Мы не в космосе.

— Знаю. Говорю же — привычка.

До свернула на узкую улицу вглубь квартала.

— Я никогда не спрашивала у Архитекторов, что со мной сделали. Могу спросить в любую секунду, но это не тот вопрос, который я должна задавать.

— Странная логика.

— Единственно возможная. Я — инструмент, и выполняю поставленные задачи. Инструменты не задают вопросов. Даже корабельный ИИ спрашивает только нужную информацию, чтобы принять решение. Праздное любопытство ему недоступно.

— Ты — не корабельный ИИ, До.

— Вылезай, — вместо ответа бросила офицер.

Андрей медленно отстегнул ремни безопасности.

Здесь ничем не нарушалось угрюмое однообразие города. Здание, у которого остановилась До, напоминало административные корпуса центрума — такое же холодное, спокойное, мёртвое. Здесь не жили, а работали.

— Проходи, — велела До, указав на дверь. Разговор забылся, исчез, как если бы его и не было. До действительно была идеальным инструментом. Думающим, разговаривающим и даже чувствующим — и всё-таки она не задавала вопросов.

У крыльца не было ни стендов, ни вывески, ничего вообще, что обычно устанавливали на зданиях Фрейи. Может, дополненная реальность, может, просто табличка — но любой посетитель мог понять, куда пришёл. Здесь в этом не нуждались.

Мир за дверью тоже выглядел мёртвым. Вестибюль — пустой, с голыми стенами. Коридоры, уходящие от него в обе стороны...

— Наверх.

Глухой звук шагов Андрея тонул в пластиковых стенах, пока он поднимался на третий этаж. До молчала, он тоже не спешил открывать рот, и во всём корпусе стояла могильная тишина. На лестничной площадке пилот обернулся, ожидая указаний, и До махнула рукой вперёд.

Научно-технический институт, решил Андрей, изучая таблички на дверях. «Аналитический отдел», «Адаптационный отдел», «Отдел терраформинга». Только в институте никогда не бывает так тихо — по коридорам ходят сотрудники, в кабинетах слышны разговоры, телефонные звонки. Хлопают двери, шелестят компьютеры. А здесь — ни шороха.

Наконец До толкнула одну из дверей в самом конце коридора — мельком Андрей отметил, что на ней был только номер, без подписи. Происходящее ему не нравилось всё больше, в первую очередь потому, что пилот ничего не понимал, а До не желала объяснять. С другой стороны, вряд ли от неё стоит ожидать чего-то неприятного. Нет смысла ехать для этого космос знает куда.

— Садись и жди, — приказала До, набирая что-то на экране смартбрасера. Андрей молча подчинился, оглядывая кабинет, в котором оказался.

Пыльная, затхлая комната. Сюда никто не заходил уже много, много лет. Пыль покрывала компьютерный стол, полки с какими-то коробками, кушетку у стены. На какой-то миг Андрей задумался, зачем в кабинете кушетка, но ответ пришёл почти сразу — точно такие же он видел в отделениях, где работали ординаторы.

Она напоминала стоматологическое кресло. Такое, в которое буквально ложишься и долгое время не шевелишься, пока медицинский робот делает всё необходимое. Разве что здесь не было никаких зловещих устройств — только системный блок, из которого к креслу тянулся пучок проводов. Шесть разноцветных штекеров, таких же мёртвых, как и всё остальное. Когда-то сюда приходил человек, ложился в кресло и вонзал их в гнёзда нейрошунта на шее, получая полный доступ к ресурсам компьютера. Это не было похоже на стандартное мыслеуправление, доступное любому — с таким мог работать только ординатор. Он не управлял компьютером, он думал с его помощью, преобразовывая мысли прямо в цифровые данные и многократно опережая любую обычную пару человек-устройство.

Что ж, хоть что-то. Уже прогресс.

— Зачем мы пришли сюда? — спросил Андрей, не надеясь на ответ. Но До холодно взглянула на него и сказала:

— Встретиться с одним человеком.

— Но почему здесь?

— Потому что он работает в этом здании.

— Но комната...

— Не знаю. Спросишь у него, если захочешь.

Значит, всё-таки здание не пустое, подумал Андрей. Кто-то здесь бывает хотя бы изредка.

— Где сейчас Ре? — спросил он. — Почему за мной прислали тебя?

— Она занята.

Информативно.

— Ты всегда такая неразговорчивая?

— А ты всегда такой болтун? — До смерила его взглядом.

— Нет. Только когда попадаю на незнакомую планету, где все молчат, как рыбы, и даже в Сеть не выйти, потому что доблестная служба безопасности её заблокировала. Почему, кстати? Думаете, я рассекречу какие-нибудь страшные тайны вашей системы?

— В открытом доступе ты не узнаешь ничего, что не положено знать. А вот смутить людей разговорами можешь. Это вынужденная мера.

Ну вот, подумал Андрей, ещё одна маленькая победа: До не послала его подальше, а заговорила.

— Неужели всё так плохо? — спросил он, но ответа получить не успел.

Дверь открылась.

Посетитель был без охраны — на Фрейе, пожалуй, никто из высших чинов так себя не вёл. Посетитель был стар — Андрей никогда ещё не видел людей, настолько старых внешне. Да, современная медицина творит чудеса по сравнению с тем, что было когда-то, но время всё равно берёт своё. Организм не приспособлен нести на себе тяжесть веков. Стареет кожа, пусть даже микрохирургия восстанавливает её функции, а косметическая медицина давно научилась исправлять пигментацию. Стареют суставы, и их приходится заменять на искусственные. Наука продлевает жизнь, но не может поддерживать её до бесконечности.

А этот человек, пожалуй, застал ещё цивилизацию старой Земли, да и там уже считался пожилым.

— Доброго утра, мистер Комаров, — негромко сказал он, перешагивая порог.

— Утра? — тупо повторил Андрей, пытаясь понять, что тот имеет в виду. Ах да, начало цикла... но ведь сейчас только середина..

Утро. Ну конечно. Там, за окном, Процион ушёл за громаду Финна, но будь дело на Фрейе, начало цикла было бы именно утром.

Он почти успел забыть, что это такое.

— Утра, — повторил гость. Или доброго цикла, как говорят у нас на Клэр.

— Доброго, — медленно выговорил Андрей, вставая. Этот человек, напомнил он себе, не местный, пусть даже он и создал это общество. С ним надо иначе.

— Меня зовут Эдмунд Келлер, — гость протянул руку, и пилот осторожно пожал её, ощутив сталь под перчаткой из синтетической кожи. Имя показалось Андрею знакомым, он уже встречал его раньше. Но память молчала, и Келлер ответил сам: — Я напрямую занимался работами по генетической модификации человека. Ещё до того, как улетел сюда, и даже до того, как люди улетели на Фрейю.

Тогда Андрей вспомнил. Трудно по-настоящему забыть человека, возглавившего список аргументов в обсуждениях научной этики.

Трудно забыть человека, создавшего первых ординаторов.