Глава 1
Мать
Розга и обличение дают мудрость; но отрок, оставленный в небрежении, делает стыд своей матери.
Книга Притч Соломона 29, 15
Все начинается с матери. В прикладном психоанализе я всегда начинаю с динамики отношений между матерью и младенцем. Мелани Кляйн, австрийская исследовательница английского происхождения и основательница детского психоанализа, принадлежавшая к поколению Фрейда, разработала свою революционную теорию, наблюдая за отношениями между матерями и маленькими детьми. Впоследствии она дополнила свои идеи и вписала их в контекст, помогающий психоаналитикам находить в записях отголоски этих ранних взаимоотношений. В модели Кляйн взаимодействие между матерью и младенцем определяет отношение взрослеющего человека к собственной личности, к другим людям и окружающему миру. Это отношение развивается в течение всей жизни и оказывает глубокое воздействие на психологический склад и психическое здоровье.
Неудивительно, что анализ Кляйн вносит свой вклад в длинный список прецедентов и протоколов, для которых Дональд Трамп представляет уникальный случай и даже выступает в роли ниспровергателя основ. О ранней биографии Трампа и его матери написано меньше, чем о любом другом президенте США в современной истории. Скудость этих сведений побуждает многих наблюдателей спрашивать, как человек мог развить в себе такой темперамент и тем более – стать президентом. Нехватка биографических подробностей придает дополнительный смысл вопросам, занимавшим многих из нас в 2017 году, например: «Что произошло?», «Как мы дошли до этого?» и, наконец, «Как он мог попасть туда?».
Остается надеяться, что будущие историки и биографы более пристально изучат жизненный путь Трампа, особенно годы его становления, повлиявшие на развитие характера, лишенного необходимых качеств для должности, которой он так упорно добивался. Как сторонник модели Кляйн я надеюсь на первостепенное внимание к отношениям Трампа с матерью, что позволит получить новые ценные сведения о его психологическом развитии.
Подход Кляйн помогает выявить динамику отношений в раннем детстве. Она влияет на способность взрослого человека к сопереживанию и состраданию, к ответственности за свое поведение, и особенно к умению признавать свое деструктивное или жестокое поведение, не возлагая вину на других. Лишь встретившись лицом к лицу со своими разрушительными фантазиями и поступками и обуздав их, человек обретает способность по-настоящему любить других людей. Иначе его оправдания всегда выглядят фальшивыми или притворными. Этот недостаток помогает понять, почему Трампу так удобно обманывать других, преувеличивая свои возможности до немыслимого предела, но почти не сознавая своих границ.
Это самообман, за который ему в конце концов придется заплатить, а многие американцы уже расплачиваются. Один из критериев пребывания в моей психиатрической клинике, безоговорочно понимаемый и открыто обсуждаемый с пациентами, – осознание собственного садизма. Претенциозность Трампа и его потребность во внимании – это бесконечные попытки компенсировать боль узнавания самого себя и одновременно ее отрицание. Крайне маловероятно, что он захочет узнать, какие психические процессы сделали его таким, каков он есть сейчас.
Тем не менее, несмотря на сознательные или умышленные попытки Трампа увильнуть от своего прошлого, у нас достаточно информации о его матери и их отношениях. Она проливает свет на потенциальный источник того, что мы теперь называем «особым характером Трампа». Если бы Дональд Трамп вошел в мой кабинет как пациент, то после первого очевидного вопроса (о котором я расскажу позже), я бы захотел узнать побольше о его раннем детстве. Я бы внимательно прислушивался к этим рассказам в поисках намеков на умение формировать долговременные отношения и терпеливо относиться к помехам и разочарованиям. Кроме того, мне захотелось бы узнать, какими своими качествами он больше всего гордится. Увы, не имея такой возможности, мы обращаемся к тому, что он и другие люди говорили и писали о его матери Мэри Трамп. Только так мы поймем, каким образом ее материнское поведение повлияло на дальнейшую склонность Трампа ко лжи, хвастовству, хулиганским манерам и нежеланию брать на себя ответственность за эти и другие отклонения от норм поведения.
Портрет Мэри Трамп, который можно составить по доступным источникам, нельзя считать полным и сравнивать с подробным описанием Стэнли Энн Данхем Обамы или Барбары Буш. Но имеющихся данных хватает, чтобы создать четкое представление о ней как о человеке и о матери Дональда Трампа. Оно уступает в деталях описаниям личности Фреда Трампа – отца Дональда, которого он называет величайшим учителем в своей жизни, – но собранные фрагменты укладываются в динамику отношений между матерью и сыном и наводят на соображения о том, что сделало его таким, как есть.
Что же нам известно о Мэри Трамп? Ее относительно скромное место во вселенной Трампа побудило Майкла Круза из Politico назвать ее «призраком, блуждающим по обширной публичной истории Трампа, совершенно картонным персонажем». В статье «Тайна Мэри Трамп», опубликованной в ноябре 2017 года, Круз добавляет некоторые важные подробности к портрету матери президента и акцентирует внимание на редких и невнятных упоминаниях Дональда о ней.
В 2017 году, отмеченном резкими нападками на иммиграционную политику, журналисты вспомнили, что Мэри Энн Маклеод – восемнадцатилетняя беженка и младшая из десяти детей – прибыла в Нью-Йорк из сельской глубинки Шотландии в 1930 году. После шести лет работы няней и горничной, в том числе в богатой семье с Лонг-Айленда, она вышла замуж за Фреда Трампа, застройщика и организатора проектов в сфере недвижимости. Семья начала расти в 1937 году. За старшей дочерью Марианной последовал Фред-младший, родившийся в 1938 году, Элизабет – в 1942 году и Дональд – в 1946-м. К 1948 году, когда родился пятый и последний ребенок Роберт, Трампы переехали в самый большой дом на самом большом участке примыкавшей к Квинсу территории Jamaica Estates, и Мэри наняла свою первую горничную из Шотландии. Рождение Роберта было тяжелым и сопровождалось опасным для жизни кровотечением, инфекциями и хирургическими операциями. Мэри потребовались годы на восстановление сил; ее здоровье было подорвано. Тем не менее она активно участвовала в жизни преуспевающего торговца недвижимостью, управляла домом, занималась волонтерской и благотворительной деятельностью. Она раскатывала по Квинсу в розовом «Роллс-ройсе» с престижными номерами, собирая мелочь из стиральных машин в прачечных самообслуживания, установленных в зданиях ее мужа. Она находилась рядом с мужем – по слухам, известным волокитой – до самой его смерти в 1999 году и через год присоединилась к нему в могиле.
Лишь встретившись лицом к лицу со своими разрушительными фантазиями и поступками и обуздав их, человек обретает способность по-настоящему любить других людей.
Дональд Трамп удивительно мало говорил о своей матери, кроме известных фактов ее жизни. Считается, что она оказала на него далеко не такое сильное влияние, как отец. Круз приводит в Politico слова бывшего сотрудника аппарата Белого дома о том, что любые изображения матери Трампа «напрочь отсутствовали» в его офисе в «Трамп Тауэр». Единственным портретом на его столе была фотография отца, которая первые несколько месяцев висела на стене за его столом в Овальном кабинете, пока к ней не прибавился портрет матери. Это согласуется со словами бывшего партнера по бизнесу и близкого друга семьи, утверждавшего, что «Трамп благоговел перед своим отцом… и держался холодно с матерью». Дошло до того, указывает Круз, что Трамп неправильно написал ее девичью фамилию в своей книге 2009 года «Думай, как чемпион».
Самое убедительное объяснение отсутствия Мэри Трамп в памяти ее сына и в его мыслях – ее отстраненное отношение к сыну на раннем этапе его жизни. В статье Круза, которая считается самым подробным описанием роли матери в жизни Трампа, Мэри Трамп редко появлялась рядом с Дональдом в его детские годы. По словам Круза, это подтверждали и друзья детства Трампа. Марк Голдберг, именуемый «старинным приятелем», рассказывал, что отец Трампа «часто находился рядом и наблюдал за их играми», в то время как мать «не одобряла такого общения». Друг его брата Фреда по имени Лу Дройш говорил, что соседские дети «редко встречали миссис Трамп», хотя «постоянно видели домработницу». Этот факт особенно показателен, так как до брака с Фредом Трампом Мэри сама долго была домработницей, и, возможно, рассматривала материнские обязанности как некое поручение, которое можно переложить на чужие плечи. Поскольку Мэри была десятым ребенком в семье, то также вероятно, что ее больше опекали старшие сестры и братья, чем собственная мать.
Когда соседские дети приходили в гости, Мэри Трамп обычно не появлялась перед ними, в отличие от Фреда, если он был дома. «Он проявлял гораздо больше желания немного поиграть с нами, чем его жена», – вспоминает Голдинг. Другой друг детства рассказал Крузу, что иногда «появлялась горничная с тарелкой сэндвичей-канапе», «похожих на те, что подают на вечеринках с коктейлями», добавляет Лу Дройш, мальчиком часто бывавший в доме Трампов. Товарищи по играм, которых приглашали остаться на ужин, отмечали, что «трапезы выглядели торжественно, хотя еда была довольно простой». Когда родители присутствовали на них вдвоем, бо́льшую часть времени говорил один из них. «Фред держался строго и хотел, чтобы все рассказывали ему, как прошел их день», – сказал Крузу Пол Ониш, другой товарищ Дональда. «Что касается матери Трампа, то она почти все время молчала».
Дональд, как и его братья и сестры, внешне мирился с отчужденностью матери. «Они хорошо отзывались о своей маме; во всяком случае, я не слышал ни одного дурного слова, – говорит Дройш. – Но она не общалась с детьми, когда их друзья находились поблизости». Другой друг детства вспоминает, что Трамп часто говорил о своем отце – например, называл его «королем» и «бандитом». Но Дональд «никогда не упоминал, есть ли прозвище у его матери. Он вообще ничего не говорил о ней; ни единого слова».
Есть мнение, что слабое присутствие матери Дональда в жизни детей объясняется ее нездоровьем. Предположение о том, что Мэри предпочитала не показываться на глаза товарищам своих детей из-за плохого самочувствия, выглядит правдоподобно. Но Круз описывает ее жизнь после выздоровления как «деловую рутину», включающую «участие в волонтерской деятельности», «дамские ленчи» и поездки по сбору денег в прачечных самообслуживания, принадлежавших ее мужу. Иными словами, нехватка жизненных сил не была причиной ее скрытности в домашней жизни.
Биограф Гленда Блэр описывает примечательную историю, которая выделялась бы на общем фоне, даже если бы не содержала редких подробностей семейной жизни Трампов. Работая над биографической книгой «Трампы», Блэр обратилась к старшей сестре Дональда, Марианне Трамп Барри. Та рассказала ей, что во время болезни матери ее отец «однажды вернулся домой и сказал, что она вряд ли выживет… но я должна по-прежнему ходить в школу, а он позвонит мне, если что-то изменится. Вот так: ходить в школу, как будто ничего не случилось!». Такое распоряжение Фреда, обращенное к собственной дочери, говорит о его бесчувственности. Вместе с тем оно подразумевает, что отсутствие Мэри в семейной жизни стало привычным еще до того, как она почти полностью и по собственному желанию отстранилась от нее. Это также свидетельствует о непреклонной деловой этике Фреда, заслонявшей все остальное. Никакие обстоятельства не давали детям повода для выражения тревоги или беспокойства – и особенно не могли стать поводом не ходить в школу. Фред с неизменным подозрением относился к потенциальным лентяям. Марианна только закатывала глаза, с пренебрежением вспоминая строгие требования отца.
Мэри сама долго была домработницей, и, возможно, рассматривала материнские обязанности как некое поручение, которое можно переложить на чужие плечи.
Если Мэри Трамп была так равнодушна к своим материнским обязанностям, как описано в этих историях, то ее холодность должна была сказываться на детях до конца их дней. Как могут помнить читатели, знакомые с моими предыдущими книгами, негативное влияние недостаточной материнской заботы отражается на всей последующей жизни человека.
Отношения между матерью и младенцем создают модель детского внутреннего мира, влияющую на все его будущие отношения с людьми. Мать – первый объект сосредоточенного внимания младенца, и когда он чувствует ее нежную заботу и близость, то воспринимает ее как любящее продолжение самого себя. Позитивные ощущения ребенка от грудного вскармливания – мы пользуемся им как метафорой материнства, независимо от способа вскармливания, – формируют его способность подключаться к источнику любящей заботы, жизненно важной для дальнейшего самоуважения. Но и негативный опыт оказывает долгосрочное влияние: лишенный внимания младенец видит в груди источник дискомфорта, а рассеянная или равнодушная мать становится причиной раздражения.
Ребенок не понимает, что он получает удовольствие и расстройство от одной и той же груди. У него формируются две примитивные, но отдельные ассоциации с двумя разными образами матери. Одна – это хорошая грудь/хорошая мать; теплые отношения с ней помогают бороться с фрустрацией. Другая – плохая грудь/плохая мать, которая сама служит источником фрустрации и не помогает ребенку бороться с ней. Ребенок видит свою изначальную ценность в образе хорошей матери, а неконтролируемые негативные чувства проецирует на плохую мать.
Это примитивное восприятие приносит лишь временную пользу. Ребенок рискует сохранить искаженное восприятие мира, если не преодолеет такой упрощенный подход и не выйдет на следующий уровень понимания. Мать играет центральную роль в этом следующем этапе его развития, помогая превратить его тревогу и дискомфорт в более управляемые чувства. Ощущая эмоции младенца и реагируя на них соответствующим образом, мать возвращает ему его чувства в более приемлемой форме. Это приводит ребенка к ощущению своих эмоций, к субъективному усвоению материнской функции и переработке дурных чувств при сохранении связи с матерью.
На этом этапе здорового развития младенец сознает, что у него не две матери, а одна, которая иногда утешает его, а иногда огорчает. Оказывается, можно любить и ненавидеть одного и того же человека! Так рождается понимание неоднозначности вещей и того, что деструктивные ощущения, которые ребенок раньше проецировал вовне, на самом деле исходят изнутри. Осознание, что его ярость может ранить любимого человека, создает у ребенка озабоченность благополучием матери, а ее способность поддерживать тесную связь помогает ему регулировать свои пугающие чувства. Он учится понимать душевные состояния других людей и реагировать на них, создавая внутреннее представление о себе, которое зависит от уровня получаемой заботы и внимания. Развитие психической реальности у ребенка имеет долговременные последствия – оно наделяет его умением бороться с тревогой и беспокойством и сдерживать неприятные эмоции, когда этого требуют обстоятельства.
Однако существует ряд причин, по которым мать не ощущает дискомфорт своего младенца и не распознает его потребностей. Она может находиться в депрессии, часто отвлекаться на другие дела или отсутствовать. Иногда ребенок слишком активен для правильной интерпретации его потребностей или ему трудно воспринимать ее любящие усилия. Независимо от причины, когда мать и младенец не вовлечены в это жизненно важное взаимодействие, последствия для психологического развития ребенка могут быть очень серьезными. Его страх не излечивается, а пропасть между «хорошим» и «плохим» не сглаживается. Опираясь на примитивные и неэффективные инструменты для сдерживания своего беспокойства, но по-прежнему отчаянно желая избавиться от дурных и противоречивых чувств, он утрачивает способность к полноценному восприятию мира. Эмоционально несдержанный ребенок проецирует свои негативные чувства на все вокруг. Он опирается на компенсаторные механизмы для защиты идеализированного представления о себе и своем внутреннем мире. Лишенный неоднозначности и населенный нереальными персонажами его мир остается чрезвычайно упрощенным, что ставит под угрозу развитие важных аспектов его личности.
Согласно Мелани Кляйн, отношения между младенцем и внешним миром закладывают основу личности. Ребенок, который не в состоянии обрести внутреннюю целостность, сталкивается с плачевными последствиями в зрелом возрасте – их признаки я ищу у своих пациентов. Неполноценное, расщепленное мировоззрение проявляется в сознании взрослого человека легко распознаваемыми признаками фрагментированного состояния ума. Такой человек наполняет свой мир злыми карикатурами, рассматривает себя как жертву, а не как агрессора или гонителя. В его идеализированном представлении о себе нет места ответственности, что порождает ощущение своей непогрешимости. Взрослый человек, погрязший в примитивных младенческих схемах разделения хорошего и плохого, чрезмерно упрощает свой мир, рассматривая его в черно-белых красках, разделяя на друзей и врагов. Он сводит действительность к эпической битве между добром и злом, хорошим и плохим, победителями и проигравшими. Я десятилетиями наблюдал эти симптомы заторможенного психологического развития у своих пациентов. Теперь мы видим их в личности нашего президента Дональда Трампа.
Оказывается, можно любить и ненавидеть одного и того же человека! Так рождается понимание неоднозначности вещей.
Поскольку Трамп мало говорит о своей матери и о ее присутствии в его жизни, трудно ждать от него оценок ее метода воспитания. При отношении Трампа к миру в целом, он не стал бы вслух критиковать свою мать, так как это говорило бы плохо о нем самом, чего он, естественно, старается избегать. (Это также сделало бы его уязвимым перед чужой критикой, а он очень не любит занимать оборонительную позицию.) С другой стороны, если бы мать осыпала своего среднего сына любовью и лаской, то он, без сомнения, предал бы этот факт огласке хотя бы для создания собственного позитивного образа.
Однако Мэри так же редко присутствует в рассказах сына, как и в мемуарах его современников о семейной жизни Трампов. Даже ее фотография в Овальном кабинете, которую он с опозданием добавил к портрету своего отца, как будто появилась там из чисто эстетических соображений логики и симметрии. Когда Трамп пишет о своей «очень традиционной» семье в книге «Искусство заключать сделки», он называет мать «превосходной домохозяйкой», что едва ли похоже на слова любящего сына. Далее он продолжает: «Это не означает, что она постоянно играла в бридж или разговаривала по телефону. У нее было пятеро детей, и помимо заботы о нас, она готовила еду, убиралась, стирала, штопала носки и занималась благотворительной работой в местной больнице». Опять-таки, ничто в этом портрете не указывает на любящую и поддерживающую личность в его жизни. (Кстати, действительно ли ей приходилось стирать, штопать носки или даже готовить еду при таком обилии слуг? Мы этого не узнаем, пока не заговорят близкие родственники: Марианна, Элизабет или Роберт.) И – разумеется, невольно – в описании Трампа звучит мысль, что «безупречные домохозяйки» не имеют никакой власти. Возможно, это объясняет, почему много лет спустя его роман с Марлой Мэплз совпал с началом предпринимательской деятельности Иванки в гостиничном бизнесе.
Вот самый подробный и красноречивый эпизод рассуждений Трампа о своей матери.
«Оглядываясь назад, я понимаю, что частично унаследовал свое чувство артистизма и умение показать себя от моей матери, – пишет он. – Она всегда была склонна к драматизму и импозантности». Драматизм, умение показать себя и импозантность вряд ли можно рассматривать как признаки материнской любви и внимания в воспоминаниях сына. Когда ребенок жаждет любви, он часто имитирует поведение отстраненного отца или мать в качестве способа удержать родителя рядом. Это помогает росту и развитию, без которого внутренний мир ребенка был бы еще более пустым и унылым. В то же время он может – и я полагаю, это происходит на самом деле – отождествлять себя с качеством, которым его мать действительно обладала, то есть с ее отчужденностью. Иногда Трамп выглядит удивительно отстраненным, чередуя активное общение с интервьюерами с почти полной отрешенностью. Отождествление с родителем, который причиняет травму, – механизм, защищающий от его осуждения. Думаю, Дональд поочередно отождествляет себя с самыми неприятными качествами своих родителей: материнской отрешенностью и тираническими требованиями отца. Так или иначе продолжение его рассказа подтверждает влияние, оказанное на него: «Я до сих пор помню, как моя мать, шотландка по происхождению, весь день неподвижно сидела перед телевизором и наблюдала за коронацией королевы Елизаветы. Она была зачарована пышностью и великолепием происходящего, самой идеей королевской власти и гламурности. Я также помню, как мой отец нетерпеливо расхаживал вокруг и говорил ей: «Ради всего святого, Мэри! Выключи телевизор, с меня хватит. Это всего лишь шайка виртуозных мошенников». Но мать даже не смотрела на него. В этом смысле они были полной противоположностью. Моя мать любила пышность и великолепие, в то время как отец был очень приземленным человеком и превыше всего ценил эффективность и компетентность». При этом Дональд косвенно признает, что его отец умел распознавать «виртуозных мошенников» и не находил их особенно приятными или достойными подражания.
Этот рассказ замечателен своей конкретностью, которая редко встречается в детских воспоминаниях Трампа о матери. Он дополняет представление о Мэри Трамп как о рассеянной и поглощенной собой женщине, для которой «пышность и великолепие» происходящего на экране телевизора гораздо важнее, чем внимание к членам семьи. Более того этот эпизод появляется в разных описаниях Трампа, демонстрируя его значение для молодого Дональда. В одном из них мать даже сравнивает его апартаменты в «Трамп Тауэр» с Версалем, а отец говорит об отвратительной природе обмана, который стоит за этой иллюзией. Высказывания родителей одновременно подтверждают и осуждают роль мошенника-виртуоза, которую играет их сын, – он никогда не сможет обеспечить матери ту пышность и великолепие, к которому она стремилась.
В другом эпизоде «Искусства сделки» Трамп пишет: «Забавно – моя мать всю жизнь была домохозяйкой, но тем не менее я часто назначал женщин на высокие должности, и они числились среди моих лучших сотрудников. Обычно они работают гораздо эффективнее, чем мужчины». Помимо очевидного проявления сексизма, Трамп невольно указывает на подсознательную природу своих чувств к матери, говоря о женщинах, которых он назначал на высокие должности, несмотря на то что его мать была домохозяйкой. Не ясно, как одно связано с другим, но очевидно, что пытаясь похвалить своих сотрудниц, он мимоходом задевает свою мать. Здесь есть также намек на собственнические чувства: работавшие у него женщины называются «моими лучшими сотрудниками». На первом месте снова выступает функция, а не иные качества. Мать предстает в образе уважаемой женщины (чего их отец требовал от своих детей), но не имеет веса и рассматривается в лучшем случае как своеобразная прислуга. Подсознательно это подкрепляет детское отрицание зависимости, потребности в тепле, заботе и любви. Его мать практически неотличима от домохозяйки и представляет собой скорее функцию, нежели личность. Говард Стерн обратил внимание на нечто подобное, когда Трамп рассказал ему, что женитьба на Мелании привела его бизнес к процветанию. «Ты говоришь о ней как о талисмане, а не о человеке», – заметил Стерн.
Отождествление с родителем, который причиняет травму, – механизм, защищающий от его осуждения.
Сотрудницы Трампа – не единственные женщины в его жизни, которых он сравнивает с матерью. «Отчасти мои проблемы с женщинами происходили из-за того, что мне приходилось сравнивать их с моей бесподобной матерью, Мэри Трамп, – пишет он в «Искусстве возвращения». – Моя мать чрезвычайно остроумна». Люди, которым доводилось наблюдать за Трампом вблизи, не удивляются тому, что он считает свою мать «бесподобной» и «остроумной». Такие оценки – часть его общей защитной стратегии, скорее всего, восходящей к детским попыткам бороться с тревогой и неуверенностью с помощью крайних суждений о других людях. Разумеется, быть «бесподобной» и «невероятно остроумной» – не то же самое, что быть любящей и заботливой матерью. Самый реальный результат сравнения других женщин с матерью – проблемы Трампа с женщинами.
Книга «Искусство возвращения» полна неточностей, когда речь заходит о Мэри Трамп. Круз перечисляет многочисленные банальности, произносимые Трампом и отмечает, что «в интервью последних десятилетий президент называл свою мать «фантастической», «потрясающей» и «очень теплой», а также «создательницей домашнего уюта, которая любит свое дело». В телевизионном шоу с Мартой Стюарт Трамп сказал, что его мать «восхитительно готовила мясной пирог»; в своем любимом Twitter отзывается о ней как о «замечательном человеке» и «великой красавице». Круз отмечает: во время предвыборной кампании 2016 года Трамп дополнил свое заявление о том, что «никто не уважает женщин больше, чем я», утверждением: «моя мать была величайшим человеком. Поверьте, самым великим из всех». Диковатым заявлением о своем уважении к женщинам и привычной просьбой «поверьте мне» Трамп посылает отчетливые сигналы о том, что любые его высказывания о матери отличаются от его подлинных чувств, если не противоположны им.
Круз также цитирует общие слова о материнской мудрости, которые Трамп выкладывал для своих подписчиков в Twitter не менее семи раз за два года: «Совет от моей матери, Мэри Маклеод Трамп: верь в Бога и будь верен себе». С моей стороны, было бы чрезмерной софистикой заключить, что если вера в себя – то же самое, что вера в Бога, то значит, он и есть Бог? Круз также приводит интервью для лондонской «Санди Таймс», где Трамп сказал репортеру: «Ценности, которые она мне дала, – это очень сильные ценности… Я хотел бы следовать им полностью, но, очевидно, мне этого не удалось». Этот момент смирения и кажущейся самокритики вызывает вопрос, какие именно материнские ценности он имел в виду. Игнорировал он их или отвергал? А может быть, он думал о неосторожном и красноречивом поступке своей матери, о котором было рассказано в 1990 году в журнале «Вэнити Фэйр»? Тогда она спросила у своей невестки: «Что за сына я родила на свет?»
В другой дискуссии о ценностях своей матери Трамп невольно дал читателю возможность заглянуть в свою внутреннюю жизнь. В разделе «Вопросы и ответы» книги о самосовершенствовании «Думайте по-крупному: пусть это случится в вашей жизни в бизнесе», опубликованной в 2007 году, Трамп фактически признает, что его воспитание – особенно отношения с отцом – породило душевное состояние, которое он сам называет «легким помешательством». Отвечая на вопрос о самом лучшем совете, который дали ему родители во время взросления, Трамп сказал: «Они давали мне разные советы. Моя мать была поистине великой домохозяйкой и всегда говорила мне: «Будь счастлив!» Она хотела, чтобы я стал счастливым человеком. Отец лучше понимал меня и однажды сказал: «Я хочу, чтобы ты стал успешным человеком». Он был очень сильно мотивирован на успех. Я говорю про легкое помешательство потому, что отец очень жестко подталкивал меня вперед. Он был жестким, но хорошим человеком. В сущности, он был добр и поощрял меня всегда делать то, что мне действительно нравится. Теперь я успешен и счастлив, и в конце концов достиг того, чего хотели мои родители».
Трамп фактически признает, что его воспитание – особенно отношения с отцом – породило душевное состояние, которое он сам называет «легким помешательством».
Здесь Трамп проявил более яркую способность к самоанализу, чем обычно. Хотя он не раскрывает свои нравственные ориентиры, но доволен выполненными обещаниями. Ему пришлось быстро пойти на попятную в описании своего отца вместо подробного рассказа о том, как этот «жесткий человек» повлиял на него, и в каких вещах его отец придерживался особенно категоричных взглядов.
Как мы уже видели раньше, Трамп раскрывает больше, чем собирается, в нехарактерно искренние для него моменты самоанализа. Вероятно, самое впечатляющее его признание – в том, что отец лучше понимал его, чем мать. Трамп высказал сходную мысль биографу Тому О’Брайену, которому он также сказал: «Отец был более тесно связан со мной». Судя по всему, Трамп в какой-то мере осознавал свое неуважение к матери. Круз приводит цитату из интервью с Чарли Роузом от 1992 года, где Трамп говорит: «Один из моих юридических советников сказал: “Всегда рассчитывайте на вашу мать”. Знаете, наверное, я использовал мать в своих интересах. Я никогда не ценил ее по-настоящему…»
Ребенок, который чувствует себя непонятым или не связанным с матерью, достигает зрелого возраста с большими пробелами в психологическом развитии. Это и есть очевидная патология Трампа: его общеизвестная претенциозность, потребность в постоянном подтверждении того, что его обожают и считают необыкновенно успешным. Когда человек ощущает себя неправильно понятым, страдает его способность понимать других. С другой стороны, это помогло Трампу отточить свое умение «читать» людей, что стало компенсацией за материнское непонимание. Полагаю, что единственным человеком в жизни Трампа, который действительно знал его – за исключением его первой жены Иваны, – был его отец. Он видел великую силу своего сына, как и его склонность к нарушению норм, которую можно проследить от ранних отношений с матерью.
Если Мэри Трамп проявила равнодушие к младенческим попыткам Дональда наладить с ней контакт и до сих пор далека от его воспоминаний и мыслей, – то многие его современные позиции можно интерпретировать как неспособность к восприятию неоднозначности и сложности этого мира, к человеческому сочувствию и сопереживанию. Ребенок должен быть уверен, что его любят, чтобы осмелиться излить свое раздражение на любящего человека. Только так он может выразить свои чувства во всей их полноте. В противном случае он уходит от сложностей и нюансов и даже от понятия неоднозначности. Это характерно для Трампа: он может положительно отозваться о человеке, а на следующий день высказать о нем резко отрицательное мнение. Впрочем, ему трудно делать это, если он пытается оценивать кого-то, кто напоминает его собственного отца. Тогда он видит хорошее со всех сторон.
Даже одержимость Трампа своим имиджем берет начало в его детстве. При нормальной, здоровой динамике отношений ребенок смотрит в глаза матери, когда она кормит его грудью или из бутылочки. Он видит свое отражение в ее глазах и чувствует, как его любовь сливается с ее любовью. Они разделяют это чувство в «гармоничном взаимодействии», описанном многими психоаналитиками, наблюдавшими за отношениями между матерью и младенцем в первые месяцы жизни.
Но иногда эта важнейшая связь недостаточно развита, к примеру, потому что мать часто отвлекается или ребенок слишком подвижен, чтобы удерживать ее взгляд. Тогда младенец получает недостаточно материнского внимания и вырастает в зрелого человека, жаждущего внимания от других людей. Довольно легко наблюдать развитие этой динамики между Трампом и его равнодушной матерью. Глубина его нынешней потребности во внимании и одобрении становится более понятной, если рассматривать ее как проявление стремления, возникшего в раннем детстве.
Неустойчивая связь между матерью и младенцем приводит к неспособности усвоить родительскую любовь достаточно глубоко для подлинного самоуважения и чувства собственного достоинства в зрелом возрасте. Таким образом, дефицит здорового самоуважения у Трампа парадоксальным образом делает его зависимым от внимания других людей, особенно средств массовой информации, к которому он стремится, компенсируя утрату заботливого материнского взгляда в младенчестве. Такие психологические запросы выводят отношения между Трампом и СМИ за пределы его контроля и способности вырваться из порочного круга. Не в силах понять и признать свою психологическую потребность в их восхищении, подтверждении или утешении, он с пеной у рта отрицает правомерность и значимость критических высказываний в прессе. Когда СМИ рисуют неприглядную картину его личности, он воспринимает критику как посягательство на свои полномочия. Это возрождает ранние дисгармоничные отношения с матерью, поэтому Трамп реагирует с негодованием, пренебрежением или угрозами. Он настолько зависим от прессы, что ему приходится заверять себя в обратном и сражаться со всеми, кто сомневается в его мнении.
Чрезмерно острая реакция Трампа на отзывы в прессе наводит на мысль о другом решающем этапе развития младенца. После того как ребенок начинает придавать субъективный характер утверждающей силе материнского взгляда, он сталкивается с силой другого взгляда, который принадлежит ему самому. Французский психоаналитик Жак Лакан описал «зеркальный этап», в котором младенец вступает в контакт с собственным отражением. Но то, что он видит в зеркале, как будто обладает большей целостностью, чем он может осознать или физически испытать в хаотическом новорожденном состоянии. Отраженный образ закладывает основу идеальной личности, к достижению которой люди обычно стремятся на протяжении всей жизни и неизменно обнаруживают, что не могут достичь идеала.
Ребенок, который сталкивается со своим отражением без благотворной поддержки любящего материнского взгляда, гораздо болезненнее воспринимает расхождение между своей реальной и идеальной личностью. Этот разрыв еще сильнее выражен у младенца с беспокойными и даже гиперактивными наклонностями, которые, как мы могли убедиться, Дональд Трамп проявлял в детстве.
Проблемы Дональда в его нескончаемом поиске идеального «я» значительно осложнились, когда образ его идеальной личности стал транслироваться в миллионы американских домов. Его назойливая бравада затрудняет оценку, поскольку он слишком часто требует подбадривания и успокаивающих заверений. Но в то же время его многочисленные твиты отражают претенциозную фантазию о том, что будучи президентом США он может говорить и делать все что хочет, где хочет и когда захочет. В своих твитах он бесцеремонен, как подросток, поглощенный собой и мечтами о своей власти над миром; он не застенчив, но ему нужно регулярно смотреться в зеркало, убеждаясь в своем величии.
Однако в наши дни, когда Дональд Трамп смотрит в зеркало, он видит нечто совершенно иное. Сетевые комментаторы с энтузиазмом говорили об этом в 2017 году, и любой человек, знакомый с личным стилем Мэри Трамп, уже понимал, что когда Дональд Трамп смотрит в зеркало, то видит… свою мать. Или, по крайней мере, ее волосы. Любой наблюдатель сразу же понимает, что волосы Дональда Трампа выглядели бы иначе без его сознательного намерения и усилий. Предприимчивые ищейки в прошлом году распространили в Интернете десятки фотографий. Они лучше всяких слов говорят о том, что прическа Дональда Трампа отличается таким же демонстративным пренебрежением к солидности и натуральному цвету, как и стиль, который предпочитала его мать. Невысказанный вопрос: «Эй, что у вас с прической?» мог бы стать первой репликой в гипотетическом сеансе психотерапии. Но лучше было бы сформулировать его так: почему Трамп носит прическу, так похожую на укладку его матери, которая, по его же словам, плохо понимала его? Может быть, он все еще надеется вернуть силу материнского взгляда, которого ему не хватало в младенчестве? Или это лишь одна из попыток Дональда Трампа заручиться поддержкой своего отца? Как мы вскоре убедимся, Трамп долго пытался заслужить одобрение отца с весьма неоднозначным результатом.
