Глава 6. В чертовой пасти
Утром 15 августа на улицах Семипалатинска появился новый персонаж. Дед лет семидесяти, с крестом и медалью на ветхом армяке бойко ковылял от дома к дому. Стучал в ворота, снимал шапку и просил дворников позволить поговорить с жильцами. Во многих домах дворников не было в заводе, выходил кто попало, и тогда дед сразу начинал свое «Христа ради». Ветеран азиатских походов был вежлив, гундосил ласково и удалялся без скандала, если ему отказывали. Чаще всего так и происходило. Русское население жило небогато, у татар дома много приличнее, но их Христовым именем не проймешь… Кое-как старик насобирал целковый. Сунулся в два-три особняка, к купцам, но оттуда его прогнали.
Попрошайка отправился на Ново-Базарную площадь, и здесь ему повезло больше. Когда он закончил обход торговых рядов, сборы приблизились к трем рублям. Утомившись, дедушка решил перекусить. Однако, узнав, какие цены в харчевнях, ушел в расстройстве. Кто-то подсказал бедолаге, что такому, как он, лучше снести свои гроши в пивную «Милый дом» у казачьего форштадта. Ветеран доковылял туда и нашел, что и здесь дорого. Хозяин, сам отставной фейерверкер, дал совет:
— Ступай-ка ты в «Беловодье». Хуже места нет во всем городе, но и дешевле тоже нет.
Дед расспросил дорогу, выпил на дармовщинку пива и двинулся по адресу. Он прошел насквозь всю казовую часть города и Харчевный ряд. Позади, на значительном удалении, так же неспешно тащились дрожки с угрюмым туземцем на козлах и пьяненьким русаком в веснушках за седока. Наконец дедушка добрался до бедняцкого поселка. Отыскал пивную, снял картуз и осторожно переступил порог.
— Здравствуйте, добрые люди. Говорят, у вас тут недорого.
— Это кто же тебя сюда послал? — удивился буфетчик, мужик с проваленным носом сифилитика и большими красными кулаками башколома.
— Да в «Милом доме» баяли.
— И ты, старый дурень, перся сюда через весь город?
— Так тово… Дешево у вас, говорят. Али фейерверкер меня обманул? Они все такие, это не мы, пехота.
Буфетчик только сейчас разглядел награды и смягчился.
— Ладно, проходи. Вижу, ты заслужил, а не просто так. Сядь в уголке и отдохни. Пожрать получишь задарма, а пиво надо оплатить.
— Мне бы чаю, добрый человек. Пивом если токмо кто угостит. Обычно угощают, уважают старость. Я передохну здеся, а ежели захотят про боевые походы послушать, так и до пива доберусь. А?
Хозяин поставил перед стариком блюдо с моченым горохом, колбасные обрезки, жареное легкое. Дополнил хлебом и стаканом чая и потерял к посетителю всякий интерес. Тот поблагодарил, вытянул уставшие ноги в теплых бурках и принялся за угощение, посматривая по сторонам.
В пивной было шумно, хотя и малолюдно. Из соседней комнаты слышался стук шаров и матерная ругань — там играли на бильярде. Народ вокруг был лихой наружности, не то воры, не то дезертиры. А может, забирохи, кто их разберет. Никто не обращал на ветерана внимания, и он пригрелся и даже чуток подремал. А проснулся через час от громкого топота. Открыл глаза и просительно улыбнулся:
— Про походы желаете послушать?
Перед ним стоял, раскачиваясь взад-вперед, крепкий парень в гимнастической рубахе без погон. Руки он держал в карманах.
— Здрасьте! Это что за хрен?
— Я тово… кушаю тут. Христовым именем. А за пиво, говорят, надо платить. Может, послушаете, как мы Кокандское ханство покоряли? Понравится ежели, то и угостите старика.
Парень молчал и с подозрением разглядывал чужака. Потом грубо спросил:
— Ты откудова здесь взялся?
— Пошамать пришел. Ноженьки уже тово…
— А че именно сюда пришел?
— Дешево у вас.
— Это кто сказал, что дешево?
Буфетчик крикнул от стойки:
— Жильда, чего пристал к деду? Макар ему сказал, из «Милого дома». Всегда он ко мне всякий сброд отсылает. Иди, тебя Яков Севастьяныч уже спрашивал.
На его голос из бильярдной вышли двое: детина с тупым лицом, ростом чуть не с сажень, и мужик лет сорока, кучерявый и ухватистый.
— Что за шум, а драки нет? — спросил мужик, быстро и внимательно оглядывая ветерана.
— Да вот явился черт веревочный, — ответил Жильда. — Ходит кто ни попадя. Выгнать бы дурака.
— Яков Севастьяныч, тока мигните, тут же спроворим, — пробасил великан.
— Погоди, Дутый, разобраться надо.
Жоркин сел напротив незнакомца, тщательно изучил его: руки, бороду, глаза, волосы, награды. Тот смотрел ласково, по-стариковски улыбаясь.
— Ну-ка открой рот.
— Ась?
Атаман увидел гнилые зубы и успокоился.
— Откуда ты здесь?
— Из Павлодара приехал, в ночь.
— Из Павлодара? А к кому?
— Так к сыну я пробираюсь, в Каменогорский. Он у меня там служит. При горных инженерах, хорошие деньги вырабатывает. Пока тепло, надумал сходить, а то зимой больно-то не походишь.
— Вижу, медаль у тебя за Коканд. Был там?
— Довелось.
— Где служил?
Дед отложил хлеб и с достоинством ответил:
— В Первом Туркестанском стрелковом батальоне.
— Кто командовал батальоном?
— Их высокоблагородие подполковник Гарновский.
— А кто был твой ротный командир?
— Дозвольте полюбопытствовать, вы для чего спрашиваете? А то в шею гнать грозитесь пожилого человека. Я тут кровь проливал, а этот…
Он задрал голову и с обидой посмотрел снизу вверх на стоящего рядом гиганта.
— Вымахал с голубятню… Не боюсь я тебя. На войне отбоялся, иди куда шел. Мне хозяин тут сидеть дозволил.
«Иван» озадаченно огляделся по сторонам. Потом сказал с укоризной:
— Жильда, Дутый, вы пошто старика обидели?
И обратился к дедушке уже другим тоном:
— Скажи, в какой роте служил-то? Брательник у меня тоже в Первом батальоне состоял, и тоже в Коканд и Ходжент ходил. Может, вы вместе воевали?
— Как фамилия брательнику? — сразу же оттаял ветеран.
— Жоркин, Леонтий Жоркин.
Дед пожевал губами, подумал.
— Эх, память… Не помню. Я был третьей роты, капитана Больстрема. Так себе был капитан, прости Господи. Не называл брат такую фамилию?
— Да вроде нет…
— А кого называл? — И стал загибать пальцы: — Никитин-третий, Оголевский, Бутаков, Лосев — это капитаны. Еще штабс-капитаны ротами командовали: Семенцов, Дауэр, Канонерский…
— Во! — обрадовался бандит. — Канонерский, точно!
— Это девятая рота, одна из лучших была. В сражении под Махрамом контузило штабс-капитана Канонерского пулей из карамультука. Но он остался в строю!
— Да, и Леонтий об том рассказывал. У него такая же медаль была, как у тебя. Вот я и заинтересовался. Не обижайся.
И крикнул буфетчику:
— Мишка, угости дедушку пивом за мой счет. Он с моим брательником покойным в одном батальоне служил.
Громилы потребовали пива в бильярдную и опять принялись гонять шары. К ветерану больше никто не приставал. Через час Жильда ушел, а двое других остались. Посторонние играть не осмеливались. Лыков сидел и думал. Скоро стемнеет. В конце улицы стоит экипаж с Ганиевым и Балашовым, через тридцать семь минут к ним присоединится подпоручик Лыков-Нефедьев. Посидеть еще полчаса, отлучиться вроде бы до ветру, взять подмогу и нагрянуть. Он войдет первым, убедится, что бандитов по-прежнему двое. Даст сигнал и…
Вдруг Алексей Николаевич подумал: а чего он ждет? Если их только двое. К ночи сойдется вся банда, и тогда их без крови не взять. А почему не попытаться сейчас? Самое время. Его в пивной не то что не боятся — даже не замечают. Мысль была неожиданная. Чем больше думал над ней сыщик, тем больше она ему нравилась.
Нечего откладывать! Он бесшумно поднялся и двинулся за ширму. Дутый сидел к нему спиной и считал мелочь. Жоркин стоял вполоборота и набивал гильзу табаком.
От страшного удара в ухо богатырь полетел на пол. «Иван» выронил папиросу:
— Отец, ты чего?
Лыков левой рукой приложил его в скулу, несильно. Поймал на лету, приподнял и прижал той же левой к стене. Правой обыскал карманы с одного бока, переменил руку и залез в другие. Бросил на стол финку и браунинг, разжал пальцы. Жоркин сполз на пол.
— Ну, дурни, айда со мной.
— А?..
Коллежский советник понял, что идти бандиты не смогут. Он обыскал лежавшего без сознания Дутого, отобрал еще одну финку. Рассовал трофеи по карманам. Тут «иван» начал приходить в себя. Пришлось добавить ему еще раз.
Сыщик выбрался из бильярдной, неся бандитов под мышкой так, что их ноги волочились по полу. Из-за стойки удивленно смотрел буфетчик.
— Не умеют пить, а пьют, — осуждающе пояснил «ветеран». — На холодок их надо.
Пока он пробирался к выходу, никто из посетителей не остановил его. Иные косились с недоумением, однако не вмешивались. На улице уже темнело. Тяжелый бугай с каждым шагом все сильнее оттягивал питерцу руку. Наконец Лыков добрался до дрожек и свалил в них свою ношу:
— Принимайте пленных.
