Глава 13. Обратно в Азию
В первых числах июня 1908 года Лыкову телефонировал барон Таубе и велел срочно явиться в Генеральный штаб. Голос у Виктора Рейнгольдовича был такой, что сыщик не стал задавать вопросов, а коротко сказал:
— Сейчас буду.
— Приходи к Снесареву, мы с ним ждем тебя.
Пока шел, коллежский советник размышлял. Ясно, что новости плохие. И касаются они, скорее всего, Николая. Он не получал от него писем уже месяц. Вдруг начальство снова послало подпоручика в опасную командировку? Под чужим армянским именем, в чужие горы. А там его разоблачили и арестовали…
Лыков зашел в кабинет Снесарева с дурными предчувствиями, но пытался не показывать вида.
— Здорово, шпионы! — сказал он с порога.
— Добрый день, — угрюмо кивнул хозяин кабинета.
Видать, дело совсем плохо, подумал гость. Он сел и приготовился к худшему.
Разговор начал генерал Таубе:
— Алексей Николаевич, ты знаешь об истории с дуэлью твоего сына и одного англичанина?
— В общих чертах. Но ведь дуэль не состоялась.
— Что именно тебе известно?
— Британский офицер, лейтенант… минуту… Джон Алкок. Правильно вспомнил?
— Правильно.
— Во! — делано обрадовался сыщик. — Знать, не всю память мне поленом вышибли.
— Каким поленом? — не понял Снесарев.
Генерал-майор желчно объяснил подполковнику:
— Да Алексей Николаич у нас осенью отличился. Очень умно поступил: подрался один с семерыми. Чуть ему там голову поленом не отбили.
И вновь обратился к товарищу:
— Расскажи все, что знаешь об этой истории.
Лыков слово в слово пересказал то, что услышал от сына десять месяцев назад.
— Значит, он не сообщил по команде, что получил в Кашгаре картель от Алкока? — уточнил Снесарев.
— Нет. Николай сказал: зачем беспокоить начальство, если ничего не произошло.
— Плохо дело, — констатировал Андрей Евгеньевич. Таубе согласно кивнул.
— Теперь вы скажите мне: что случилось? — жестко потребовал сыщик.
Генерал-майор сел напротив Лыкова, сочувственно посмотрел на него и начал:
— Лейтенант Джон Алкок найден мертвым в окрестностях города Джаркента. Убит выстрелом в сердце. В кармане у него лежало письмо Николая, что он принимает вызов.
— Где нашли тело?
— На берегу речки Усек, в двух верстах от города.
— Ну и что? — рассердился Лыков. — Вы полагаете, Николай застрелил англичанина и скрыл это? Чушь!
— Конечно, мы так не думаем, — мягко ответил барон.
— Мы даже не допускаем! — с жаром добавил подполковник. — Но это мы с Виктором Рейнгольдовичем. А военное начальство вполне допускает. Подпоручик Лыков-Нефедьев помещен под арест, ведется дознание. Тем более что британское правительство весьма категорично настаивает на вине Николая Алексеевича. Для них все ясно, улики налицо.
— Какие к черту улики? Письмо? Если бы Николай действительно шлепнул Алкока, то первым делом забрал бы его из кармана убитого. Этого британцы не понимают? Они, что, совсем идиоты?
— Алексей, успокойся, — остановил сыщика Таубе. — На такой аргумент всегда могут возразить, что твой сын волновался, спешил покинуть место преступления и позабыл о компрометирующей его бумаге. Или его спугнули. Так ведь?
— Ну…
— Косвенных улик предостаточно. Старая ссора. Вызов, который уже имел место в Кашгаре. Николаю теперь очень вредит, что он вовремя не сообщил о нем по команде. Более того, он и про второй вызов, полученный в Джаркенте, не донес, ответил согласием через голову начальства.
— А какое дело начальству до этого? Поединки ведь разрешены в армии.
— Разрешены, — согласился Таубе. — Но не тайные. Есть приказ по военному ведомству номер сто восемнадцать от тысяча восемьсот девяносто четвертого года. Он так и называется: «Правила о разбирательстве ссор, случающихся в офицерской среде». Там все регламентировано. Николай должен был сообщить о вызове суду общества офицеров своего батальона. Если суда нет, он имеется не во всех частях, то командиру. Но он этого не сделал. Дал согласие, обсуждал условия через секундантов, а начальство не известил. Почему? Теперь к этому факту за уши что угодно можно притянуть. В том числе и умысел на убийство в обход честного поединка.
— Еще косвенная улика — то, что пуля попала лейтенанту точно в сердце, — добавил Снесарев.
— Почему это улика?
— Подпоручик Лыков-Нефедьев — чемпион Туркестанского военного округа по стрельбе из револьвера и винтовки.
— Он, что, один во всем Джаркенте мог попасть в сердце? — с раздражением выкрикнул коллежский советник. — Там целый стрелковый батальон стоит.
— У других не было мотива.
Таубе встал, обошел стул и положил Лыкову руки на плечи:
— Леша, успокойся. Никто, кроме пары кретинов, не подозревает Николку в таком бесчестном поступке. Но ему нужно помочь. Единственный способ — это найти настоящего убийцу. Напряги голову, ты же у нас сыщик. Ну? Какие есть мысли?
Алексей Николаевич с трудом унял злость. Виктор прав, нужно не истерику разводить, а действовать. Он сказал:
— В таких делах в первую очередь проверяют алиби.
— Военный следователь пытался. Но вышла заминка. Николай не смог его доказать.
— Отчего? Что он делал в день убийства?
— Будто бы встречался с агентом в урочище Каргалы.
— Почему будто бы?
— Потому что никто не может этого подтвердить. Агент исчез, его не могут найти. С Николаем был его денщик…
— Павел Балашов? — обрадовался Алексей Николаевич. — Вот же свидетель. Он умный, я его помню. Николай хотел оставить его после увольнения из армии при себе, для секретных дел.
— Рядовой Балашов найден мертвым, — огорошил сыщика Снесарев. — Заколот кинжалом на берегу того же Усека.
Лыков возмутился:
— Это же очевидная подтасовка! Вы, что, не видите? Свидетелей убрали, письмо из кармана «забыли» вытащить. Все подстроено.
— Ты берешься объясниться с английским посланником? — хлопнул ладонью по столу Таубе. — Тот рвет и мечет, требует наказать убийцу их офицера. Каковым является, по его мнению, Николай.
— Об этой ситуации сегодня доложили государю, — бесцветным голосом сообщил Снесарев.
Коллежский советник помолчал, обдумывая услышанное. Плохо дело, раз дошло до самого верха. Ребята с Певческого моста охотно отдадут британскому льву на съедение строптивого подпоручика из далекого городка. Который, тем более, однажды уже провинился. Жалко, что ли? И не тем жертвовали ради дружбы с Уайтхоллом.
— Я могу поехать туда и подключиться к дознанию? — спросил он у военных.
— Официально — нет, поскольку замешан твой сын, — ответил Таубе. — А неофициально мы с Андреем Евгеньевичем именно это и хотели тебе предложить.
— Неофициально — это как?
— Без привычной тебе бумаги, что все чины МВД обязаны оказывать содействие.
— И что я так дознаю? Полиция отправит меня куда подальше. У нас не любят пускать в свои дела посторонних.
Снесарев сказал:
— Полиция, может быть, и отправит. А военные помогут. Будете взаимодействовать со следователем, который ведет дело. Алексей Николаевич, выслушайте меня, пожалуйста, внимательно.
Лыков подобрался:
— Валяйте, бейте.
— Мы, разведка, тоже убеждены, что ваш сын стал жертвой провокации. Конечно, все было подстроено! Это же очевидно. Но работали умные люди, и обвинения веские. Узнается почерк серьезной секретной службы. Вопрос — чьей?
— Англичане? — сразу предположил сыщик.
— Россия только что подписала с ними договор, зачем портить отношения в такой момент? — возразил Таубе.
— Мы с Виктором Рейнгольдовичем уже спорили на эту тему, — пояснил коллежскому советнику подполковник. — Я считаю, что англичане первые в очереди подозреваемых. Потому как договор договором, но им хочется побольше выторговать в свою пользу. И дискредитировать нашу разведку на востоке, обвинить русского офицера в таком злодеянии им очень кстати.
— Да чем же? — воскликнул барон. — Слишком смелое допущение. Мы нужны им как союзники в будущей войне. Для чего ссориться из-за пустяков, когда на кону такая важная задача?
— Пустяки — это мой сын? — злым шепотом поинтересовался Лыков.
— Для международной политики, Леша, мы все пустяк. Любым могут пожертвовать при определенных обстоятельствах.
— Хорошо, вернемся к рассуждениям.
— Вернемся, — охотно подхватил Снесарев. — Я остаюсь при том мнении, что англичанам выгодно иметь козырь в запасе. Вопрос с Монголией до конца не урегулирован. Кроме того, им не нравится русская активность в Персии. Чем не вариант? Нажать на наших безвольных дипломатов, использовав ситуацию, которую сами же и создали. И получить желаемое.
Таубе нехотя согласился:
— Ну… Так могло бы быть…
— Еще как могло, если знать неразборчивость наших друзей с Альбиона, — поднял указательный палец подполковник. — Взять хотя бы Гулльский инцидент.
— А что с ним не так? — насторожился Алексей Николаевич. — Мы выставили себя на посмешище, расстреляв из пушек рыбацкую флотилию. Чуть до войны с Англией не дошло. Сами же мне в тот раз излагали.
— Да, и случай у Доггер-банки сыграл британскому правительству на руку. Как только не обзывали Рождественского, даже бешеным псом и сумасшедшим. Требовали вернуть корабли назад, а самого адмирала судить международным судом.
— И?
Снесарев скривился:
— Офицеры сразу пяти наших кораблей отчетливо видели два миноносца. Которые, прикрываясь рыбаками, подошли на расстояние торпедного выстрела. По ним и велся огонь. А помните, в газетах писали о том, что вызвало самое сильное возмущение британцев? Будто бы один наш миноносец оставался на месте до утра, но не оказал никакой помощи пострадавшим рыбакам. Нарушив тем самым правила поведения на море.
— Что-то припоминаю.
— Так вот, Алексей Николаевич. Наших миноносцев при эскадре в тот момент не было. Ни одного. Они все находились за двести миль от места инцидента.
— А кто же тогда болтался среди шхун?
— Вражеский миноносец, участвовавший в атаке. Наши корабли попали в него, он чинил машину и устранял повреждения, после чего скрылся.
— Так кто это был в конце концов?
— Японский корабль с японским экипажем, который приютили и подготовили англичане.
— Точно ли так? — усомнился сыщик. — Мы сами признали свою вину и заплатили огромный штраф. Зачем же признавались?
— Тогда Россия воевала с Японией. И не могла себе позволить поссориться еще и с Великобританией. Кроме того, многие детали стали известны позже. Русское правительство спешило посыпать голову пеплом, лишь бы быстрее замять инцидент.
Лыков подавленно молчал. Таубе добавил к словам подполковника еще несколько фактов:
— Есть много свидетельств того, что в районе Доггер-банки нашу эскадру дожидались боевые корабли без опознавательных знаков. О том же предупреждала Заграничная агентура вашего Департамента полиции. А история с транспортом «Камчатка»? Он отстал от эскадры, а потом сообщил по радио, что окружен восемью неизвестными миноносцами. Они кружат со всех сторон, торпед не пускают, но имитируют атаку. После чего стал требовать указать ему местоположение эскадры. «Камчатке» резонно ответили, что сначала надо оторваться от противника, иначе транспорт приведет на хвосте всю свору. Несмотря на это, от имени транспорта еще раз требовали сообщить координаты главных сил! Открытым текстом, без шифра. Потом выяснилось, что «Камчатка» таких радиограмм не давала. А кто же тогда их послал?
Все трое помолчали, потом генерал-майор сказал:
— Пожалуй, я соглашусь с Андреем Евгеньевичем. Это вполне могут быть англичане. Там давние традиции русофобии. Особенно среди тех британцев, которые живут в Радже. На самом острове англо-русское соглашение приняли хорошо. Лишь тори недовольны, но они в оппозиции, им полагается быть недовольными всем, что делает правительство. А в Англо-Индии форвардисты орут дурью, как ишаки на привязи. В то же время пожертвовать для провокации жизнью своего офицера — это что-то новое.
— Отнюдь, — возразил Снесарев. — У Доггер-банки погибли два британских рыбака.
— Все равно надо допускать и другие версии. Например, японскую.
— А германскую? — спросил Лыков. — Николка говорил мне, что фанатичные исламисты лезут к нам через Турцию. А из-за их спин выглядывают германские каски с шишаками.
— Германская версия маловероятна, — возразил старший делопроизводитель. — Далеко для них, там у немцев пока нет необходимых ресурсов. Это ведь надо иметь людей, открыть как базис консульство или торговое представительство. Требуются деньги на агентуру, время, чтобы ею обзавестись… Мы бы знали.
— А китайцы?
— Еще менее вероятно. У них отсутствуют настоящие секретные службы.
— Николай говорил, что это не так. Он дал мне прочесть несколько донесений полиции. Китайцы собирают сведения о дислокации войск.
— Это мелочи, — отмахнулся Снесарев. — Там прозрачная граница, кочевники пасут стада по обеим ее сторонам, торгуют в пятидесятиверстной беспошлинной зоне. Вот цинские власти и промышляют потихоньку шпионажем. Но убить английского офицера, подделать улики, казнить денщика и нашего агента… Это крупная и очень сложная операция. На такое способна лишь, скажем так, взрослая разведка. У Китая ее пока нет.
— Значит, или англичане, или японцы?
Военные кивнули.
— Но японцам это зачем? — не мог угомониться сыщик. — Мы ведь и с ними подписали договор?
— Да. В прошлом году Россия урегулировала обе свои давние проблемы на Востоке, — подтвердил Снесарев. — И с англичанами, и с японцами у нас теперь мир.
— Зачем же микадо осложнять отношения?
Таубе ответил за подполковника:
— Игра секретных служб — очень сложная вещь, дипломатам до нас далеко. Мы им и половины не рассказываем. Некоторые операции рассчитаны на годы, если не на десятилетия.
— Как с Буффаленком?
Лыков сболтнул — и тут же спохватился. Наш резидент в Германии, внедренный бароном много лет назад, был большой тайной для посторонних. Снесарев не имел дел с Западом, вряд ли ему полагалось знать такие вещи. Но Таубе и ухом не повел:
— Да, как с ним. То же самое сейчас может происходить с твоим сыном. Он очень удобная фигура для масштабной провокации — из-за ссоры с Джоном Алкоком. Кто-то решил использовать конфликт двух офицеров в свою пользу. Сидя здесь, мы долго будем выяснять, чьих это рук дело. Японцы вполне могут играть свою игру, это в их традициях. Ресурсы и люди у них имеются. И агентурная сеть осталась, еще с войны. Так что езжай, выручай Чунеева. Военное министерство будет тебе помогать… негласно.
— Негласно? Почему же?
— В английских газетах уже появились статьи об этом деле. Они прямо обвиняют подпоручика Лыкова-Нефедьева в умышленном убийстве Алкока. Русский-де испугался дуэли и избавился от противника бесчестным способом.
— Ну и что?
— В такой ситуации Редигер спасует, да еще Извольский на него нажмет. Военный министр нам сейчас не помощник. Он влюбился, как мальчишка, в дочь генерал-лейтенанта Холщевникова, барышню вдвое моложе его. Ее отец — тот самый Холщевников, бывший губернатор Забайкальской области, помнишь? Которого посадили в крепость за потачки революционерам в Чите в девятьсот пятом году. Жених выхлопотал для будущего тестя у государя прощение. И теперь старается быть святее Папы Римского, чтобы не дать повода к малейшему недовольству собой. Поэтому помогать тебе придется неофициально. Редигер сегодня уже сказал мне: пусть подпоручик признается. Скажет, что была честная дуэль, хотя и без извещения начальства… Ведь британец сам его вызвал. Тогда мы накажем Лыкова-Нефедьева максимально мягко. Год тюрьмы и отчисление со службы. Имена секундантов может не называть.
— Вот скотина! Николай должен сознаться в том, чего не делал? Зато это устроит министров. На судьбу моего сына им наплевать.
— Так и есть. Чего же ты хотел от наших министров? На такой должности это уже не люди, а функции. Как сложатся обстоятельства, так они и поступят. И скажут, что их вынудили интересы государства.
— Вот им! — сыщик сделал неприличный жест. — Найду настоящих виновных, и тогда держись…
— Только войну там не начните, Алексей Николаевич, — попросил Снесарев.
— Ради сына я никого не пожалею, — пригрозил Лыков.
Он немного успокоился. Помощь военных, даже негласная — большой плюс. В тех краях вся власть у военных, а полиция на подхвате.
— Давайте конкретику, — потребовал он. — Как покойный проник на русскую территорию? Опять без паспорта, пряча теодолит под полой и набив карманы мензулами?
— Нет, на этот раз Алкок въехал официально, с дипломатическим паспортом, в котором стояла отметка нашего консула в Кашгаре.
— А цель приезда?
— Знакомство с ирригационными сооружениями в Туркестане.
Лыков удивился:
— Мы начали показывать британцам наши сооружения? Это же стратегическая информация. Зачем оно нам?
— После подписания договора отношения вроде бы улучшились, и наверху решили, что ряд прежних ограничений надо снять.
Снесарев пробурчал:
— Я был против. Начальник Генерального штаба тоже. Но нам объяснили нашу недальновидность. Живем стереотипами, не принимаем новых веяний и все такое прочее.
— Понятно. Кто ведет следствие на месте?
— Помощник прокурора округа подполковник Штюрцваге, — ответил, заглянув в бумажку, Таубе.
— Что он за человек и как поставил дело?
— Отсюда не видать. Езжай и сам погляди. Скажу только, что Штюрцваге все объяснили. Армия не верит в виновность подпоручика Лыкова-Нефедьева, и его обязанность — снять с него тяжкое обвинение.
Алексей Николаевич повеселел:
— Вот молодцы военные! А кто именно объяснил, ты?
— Как бы я смог? Я же далеко. Нет, это сделал начальник штаба Туркестанского военного округа генерал-майор Рихтер. А Мищенко добавил перцу.
Лыков знал, что у Туркестанского округа только что обновилось руководство. Командующим назначили знаменитого Павла Ивановича Мищенко, прославившегося в русско-японской войне. Популярный генерал, кавалер Георгиевского креста, он был на слуху. Про Рихтера сыщик прежде не слышал. Его друг пояснил:
— Гвидо Казимирович — тоже достойный человек, по тылам не отсиживался, был начальником штаба Первого Сводного стрелкового корпуса. Имеет золотое оружие «За храбрость».
— И Гвидо заступился за неизвестного ему подпоручика?
— Военная выручка. А тут еще Извольский начал давить на Мищенко, требовать Николкиной крови. Думал, получится как с Редигером, а налетел на боевого генерала. Павел Иванович министра иностранных дел послал подальше. А Рихтер, который непосредственно курирует разведку, прочитал донесения Лыкова-Нефедьева и телеграфировал мне. Выдающийся офицер с огромным кругозором, почему мы его маринуем в подпоручиках? Я объяснил и, воспользовавшись случаем, попросил не принимать поспешных решений. Так что можешь рассчитывать на помощь окружного штаба.
— У Николая был помощник из казахов, правая рука, — вспомнил Алексей Николаевич. — Надо с него начать.
— Ты имеешь в виду киргиза Ганиева?
— Да, Ботабай Ганиев. Правда, он казах, а не киргиз.
Снесарев замахал руками:
— Николай Алексеевич и меня затравил своими поправками. Какая разница? Главное, что он верный человек. Ганиев находится под арестом как возможный соучастник преступления. И вообще…
Подполковник вздохнул и посмотрел на сыщика своими прищуренными глазами:
— Вся разведывательная служба встала у нас в Джаркенте. Надо или срочно снять подозрения с подпоручика Лыкова-Нефедьева, или найти ему замену.
— Лучше снять подозрения, — заявил сыщик.
— Вот ты этим и займись, — Таубе поднялся, давая понять, что говорить больше не о чем.
— Погоди. Письма-то хоть дадите? По вашей линии. Кто сейчас губернатор в Семиреченской области? Твоего приятеля Ионова попросили вон?
— Увы. Он поссорился с Переселенческим управлением, которое отнимает земли у туземцев и раздает нашим пьяницам. В прошлом году был назначен новый губернатор генерал-лейтенант Покотило. Я его не знаю совершенно.
— Значит, к нему рекомендаций не будет, — констатировал Лыков.
— Из Ташкента напишут по моей просьбе, я им телеграфирую, — утешил его барон. — По линии МВД сам действуй. Как поедешь в Джаркент?
— Командировку мне никто не даст, но я возьму отпуск на полтора месяца для поправки здоровья. В голове после встречи с поленом гудит, и все такое… Ну, господа, пойду собирать вещи. Маршрут такой: сначала Ташкент, потом Верный и оттуда уже в Джаркент.
Таубе сказал, пожимая приятелю руку:
— Поспеши. Я позабочусь о том, чтобы в штабе округа сделали все как надо.
Снесарев добавил:
— По моей линии тоже все организуем. Запомните фамилию: Тришатный. Капитан, начальник разведывательного отделения штаба Туркестанского военного округа. Это непосредственный начальник Николая Алексеевича, умный и порядочный человек. Смело имейте с ним дело, он вашего сына в трудную минуту не бросит… Успехов вам!
