14
Гвен

Когда мы приземляемся в Уичито, уже наступает вечер и солнце склоняется к горизонту. Холодно, ветер несет предчувствие близкого снега, хотя небо все еще чистое. Я помню такую погоду: она означала, что нужно купить побольше дров для камина и соли для посыпки ступенек и «переобуть» машину в зимнюю резину. Едва выхожу из самолета «Ривард-Люкс», у меня возникает ощущение, будто я брежу или ненароком оказалась совсем в другом отрезке своей жизни. От запаха здешнего воздуха у меня кружится голова.

Мой телефон жужжит. На время полета я отключала его, и он только что подцепился к новой роуминговой сети. Проверяю его и вижу эсэмэску, гласящую: 911.

Она от Ланни.

Еще там обнаруживается голосовое сообщение от Хавьера, но я не трачу времени на то, чтобы выслушать его. Останавливаюсь прямо на бетоне полосы, в двух шагах от самолета, и набираю номер дочери. Меня подташнивает, и я испытываю прилив ложного облегчения, когда слышу, как она говорит:

– Алло?

– Солнышко, что не так? – спрашиваю я. В ответ – тишина. – Ты меня слышишь? Ланни? Алло!

– Ты сука, – заявляет она и прерывает звонок. Мгновенно. Я решаю, что нас разъединили, а потом мне в голову приходят куда худшие вещи. Это совсем на нее не похоже. Она говорила холодно. Зло. По-другому. И она никогда не называла меня так. Никогда.

Сэм, спускающийся по трапу, замедляет шаг, потому что видит выражение моего лица. Мы лишились той близости, которая была между нами до того, как мы поднялись на лифте в Башню из Слоновой Кости, но он, похоже, не может не встревожиться.

– Что такое? – спрашивает он. – Дети?

Я снова звоню. Ланни принимает звонок, но не говорит ничего. Я слышу шум, как будто телефон передают кому-то другому, а потом голос Хавьера произносит:

– Гвен?

– О, слава богу, у вас все в порядке? Я получила сообщение, а Ланни…

– Да, послушай. Тебе нужно вернуться сюда. – Голос Хавьера тоже звучит неправильно. Мне в голову приходит тошнотворная мысль о том, что он говорит с приставленным к его голове пистолетом, что их всех взяли в заложники, что Мэлвин Ройял стоит рядом с ними и слушает каждое слово нашего разговора. Возможно ли это? Да. До ужаса возможно.

– Хавьер, если ты говоришь под принуждением, просто назови мое имя один раз.

– Ничего подобного, – отзывается он. Это звучит резко и зло, но не тревожно. – Твои дети хотят получить кое-какие ответы. Я тоже хочу получить эти ответы. Ясно? Когда ты будешь здесь?

– Я не понимаю. Что случилось? Ради бога, скажи, вы все в порядке?

– Да, – отвечает он. Я не знаю, верить ему или нет. – Возвращайся сюда.

– Я… – Я понятия не имею, что происходит. – Я вернусь. Завтра к полудню. Я сейчас далеко, на это потребуется время. – Гадаю, не будет ли Ривард против, если я угоню его самолет, чтобы вернуться обратно.

– Ладно, – говорит Хавьер. И теперь я отчетливо слышу, что голос его звучит совсем не так, как голос того человека, на которого я оставила своих детей. Как будто случилось нечто, заставившее его передумать относительно всего вообще.

– Завтра, – обещаю я, и он вешает трубку, не прощаясь. Сэм уже стоит рядом со мной и хмурится. Я смотрю на него и прячу телефон в карман.

– Что-то не так. Мне нужно вернуться к Хавьеру завтра.

– С детьми всё в порядке?

– Я… надеюсь, что да. Мне не кажется, что их заставили позвонить, на это ничто не указывает.

Я всерьез раздумываю, не позвонить ли Коннору, чтобы проверить, не окажется ли он более разговорчивым, однако решаю не делать этого. Какой-то глубинный инстинкт подсказывает мне, что это плохая идея. «Просто сделай свое дело, а потом сможешь вернуться к ним. Хватит столько думать».

Экипаж самолета провожает нас профессиональными улыбками, однако терять время не намеревается. Пока мы разговариваем, трап втягивается наверх, люк закрывается, и самолет выруливает на дорожку, ведущую к ангару. Мы с Сэмом направляемся к маленькому терминалу. Проходим через стеклянные двери, и у меня снова возникает сильнейшее чувство дежавю. Я помню, что была здесь: встречала свою мать, прилетевшую, чтобы повидать своих маленьких внуков. Потом провожала ее в обратный путь. Это было до того, как все изменилось и жизнь превратилась в бесконечный сюрреалистический кошмар.

Ковровое покрытие внутри терминала по-прежнему то же самое.

На стоянке такси скучает одна-единственная машина. Сэм подходит к ней, наклоняется к водительской дверце и дает указания, которые я не слышу. Я вслед за ним влезаю на заднее сиденье, и машина рывком стартует с места. Таксист не особо разговорчив, и это хорошо.

Сэм передает мне папку, которую достал из конверта во время полета. Я не спрашивала, что в ней, потому что не хотела давить на него. Я по-прежнему этого не хочу, но должна спросить.

– Сначала домой или в офис? – Уже почти пять часов, и, в зависимости от рабочего графика, Саффолк может быть еще на работе, или уже дома, или на полпути между двумя этими точками.

– Сначала попробуем офис. Мне нравится заставать людей врасплох на работе. В присутствии начальства они вряд ли попытаются нас убить.

Сухой юмор Сэма – это именно то, что мне сейчас нужно. У меня ощущение, что я падаю с высоты без парашюта. Стараюсь не смотреть в окно машины, потому что всё, мимо чего мы проезжаем, связано с воспоминаниями о моей прежней жизни. Парк, где я когда-то гуляла с детьми. Магазин, где я купила свое любимое платье.

Ресторан, куда водил меня Мэлвин на последнюю годовщину нашей свадьбы.

Во рту у меня пересыхает, а когда я пытаюсь сглотнуть, в горле щелкает. Сейчас я жалею о том, что не выпила больше воды на борту самолета. Мы с Сэмом еще не говорили об этом, но вряд ли Саффолк будет особо сопротивляться; он не похож на человека, готового к подобному. Я просто хочу выполнить то, чего требует Ривард, и не дать никому больше увидеть эту запись. Не знаю, можно ли верить в то, что Ривард сдержит свое обещание купить это видео и воспрепятствовать его распространению, но другого выбора у меня нет. И не важно, что оно поддельное. Какое это имеет значение, если видео выглядит настоящим даже для меня, словно я подавила воспоминания о том, что на нем запечатлено? Люди говорят, что «камеры не лгут», однако камеры могут лгать. И когда они это делают, то могут разрушить жизнь.

Поездка по адресу, который Сэм назвал таксисту, оказывается короткой, и мы останавливаемся у здания в деловом районе – выглядит он вполне процветающим. Он застроен многоэтажными офисными зданиями, однако «Имэджинг солюшнс», судя по всему, оказывается небольшой конторой, находящейся в длинном бизнес-центре. Я расплачиваюсь с таксистом из своего значительно похудевшего бумажника и вслед за Сэмом вхожу в здание.

Внутри резко пахнет химическими веществами и озоном. Под ногами простое полукоммерческое ковровое покрытие без подложки; регистрационная стойка сделана из пластика «под дерево», стены увешаны разноцветными плакатами, вещающими о различных услугах печати и копирования. Я слышу за стеной треск и рокот аппаратов; открытый дверной проем слева ведет в рабочую зону. В стену вмонтирован ряд стеклянных панелей, и сквозь их водянистую полупрозрачную поверхность я вижу людей, движущихся по соседнему помещению.

Дверь снабжена колокольчиком, который звякает, когда мы входим, и за стойкой возникает молодой человек, вытирая на ходу руки. На нем белая рубашка с короткими рукавами и черный галстук, и даже стрижка его выглядит скучно-традиционной, родом прямиком из пятидесятых годов.

– Здравствуйте, – говорит он. – Чем могу быть полезен?

– Мы ищем Карла Дэвида Саффолка, – отвечает Сэм.

Молодой человек улыбается:

– Да, конечно, но сейчас он на работе, а в рабочую зону посетители не допускаются…

– Я не посетитель, – прерываю я его. – Я его сестра. У нас срочное семейное дело.

– Да-да, конечно. Хорошо, позвольте, я позову его…

– Я пойду с вами, – заявляет Сэм и, когда менеджер отворачивается, шепчет мне: – Зайди с обратной стороны на случай, если он вздумает сбежать.

– Надеюсь, всё в порядке, – говорит менеджер. – Мистер…

– Саффолк, – небрежно врет Сэм. – Я его брат. А вы…

– Дэвид Робертс, ассистент менеджера.

– Хорошо. Спасибо, мистер Робертс.

Робертс откидывает на петлях часть стойки, и Сэм вместе с ним проходит за угол. Как только они скрываются из виду, я выбегаю за дверь и мчусь по переулку к торцу здания, потом огибаю угол и оказываюсь с обратной стороны. Вдоль нее выстроились мусорные контейнеры и погрузочные люки, и я бегу дальше, отсчитывая расквартированные здесь конторы. К счастью, на большинстве задних дверей висят таблички с названиями. Найдя «Имэджинг солюшнс», я замедляю шаг. У погрузочного люка сейчас нет ни одной машины.

Раздвижные ворота гаража закрыты, так же как и прочная металлическая дверь рядом с ними, но едва я дохожу до подножия лестницы, как дверь с грохотом распахивается и из нее выскакивает пухлый белый мужчина лет сорока с лишним. Как и Робертс, он одет в белую рубашку с короткими рукавами и черным галстуком, но, в отличие от ассистента менеджера, явно не соблюдает аккуратность, и над поясом его брюк виднеются размазанные черные полосы тонера. Вид у него бледный и безумный, а когда он видит, что я стою у лестницы, преграждая ему путь, глаза его широко распахиваются. Он резко разворачивается, но уже слишком поздно. Из двери позади него выходит Сэм, прикрывает за собой дверь и говорит:

– Карл, давайте отнесемся к этому разумно…

Я не успеваю даже выкрикнуть предупреждение, хотя вижу, что сейчас будет. Саффолк бросается на него. Сэм уклоняется с ловкостью матадора, и тот пролетает мимо, спотыкается, шатается… и с паническим воем падает с крыльца.

Он падает на спину, и удар оглушает его; Саффолк все еще лежит, когда мы оказываемся рядом с ним. Не похоже, чтобы он пострадал, и, когда Сэм протягивает ему руку, чтобы помочь подняться, он принимает ее.

– Ничего не сломали? – спрашивает Сэм. – Как ваша голова?

– В порядке, – отвечает Карл. – Я в порядке. Я… – Шок проходит, и он осознаёт, в какой ситуации оказался. Отступает назад, заметно хромая, и мы с Сэмом переглядываемся, когда Саффолк неловко, припадая на одну ногу, пытается удрать от нас – словно в замедленной съемке. Я окликаю его:

– Эй, Карл! Послушайте, лучше сдавайтесь. Не вынуждайте меня прострелить вам колено.

Саффолк оборачивается. Лицо у него серое, и он впервые смотрит на нас по-настоящему внимательно – на каждого по очереди. Когда переводит взгляд на меня, выражение его лица меняется. Оно становится злобным, словно некий демон явил себя из глубин его существа. Лоб Саффолка багровеет. Он опускает подбородок, и холодная радость в его глазах вызывает у меня желание отступить прочь. Но я этого не делаю.

– Ты, – негромко произносит он. – Ты – его сучка.

А потом кидается на меня, и поскольку я так и не отступила, то ему без труда удается до меня дотянуться. Я полагаю, что он намерен сбить меня с ног, и я к этому готова.

Но я не готова к полномасштабной убийственной атаке.

Его руки смыкаются у меня на горле, и Саффолк без малейших колебаний начинает давить изо всех сил. Это не игра и не неуклюжая попытка. У него есть опыт, и он твердо намерен убить меня. Мое рациональное мышление рассыпается под напором ослепительного приступа паники. Я чувствую, как Саффолк с силой отрывает меня от земли, чувствую боль, удушающую панику легких, пытающихся втянуть воздух, и это лишает меня способности мыслить вообще.

Я слышу в ушах шепот – такой отчетливый, как будто говорящий стоит рядом со мной. «Вот так ты и умрешь, Джина». Голос Мэлвина. Мне кажется, что это уже длится целую вечность. Я пытаюсь бороться, освободиться, пытаюсь напрягать мышцы шеи, чтобы противостоять сокрушительной хватке, но знаю, что это только продлит мою агонию.

Снова слышу голос Мэлвина: «Чтобы задушить кого-нибудь, требуется много времени. По меньшей мере три или четыре минуты. Может быть, больше».

Это кажется вечностью, но я понимаю, что прошли считаные секунды. Вижу, как Сэм наносит Саффолку сильные удары по почкам, но тот даже не замечает этого. Ярость стала для него броней.

«Стреляй в него, – хочу крикнуть я Сэму. – Ради бога…»

Пальцы моих ног скребут по какой-то твердой поверхности. Мои пальцы, судорожно хватающие воздух, натыкаются на что-то мягкое. Кажется, я пыталась добраться до его глаз, но это не глаза, это губа, и я вонзаю в нее ногти и тяну, выкручивая изо всех сил. На меня обрушивается громовой рев… но его руки не разжимаются.

В глазах темнеет. Я слышу, как хрустят, сминаясь, ткани моего тела, как оно начинает умирать…

А потом я вдруг падаю. Мои дергающиеся ступни ударяются о землю, но колени подламываются, и я опрокидываюсь назад, втягивая ртом обжигающий, но невероятно сладкий воздух.

Сэм подхватывает меня.

Я ударяюсь о его грудь, и он обхватывает меня руками, поддерживая в вертикальном положении, пока я не смогу стоять сама, но сейчас я могу лишь втягивать в легкие воздух и выталкивать его обратно, хотя это больно. Когда потребность моего тела в кислороде оказывается удовлетворена, начинаю вникать в окружающую обстановку.

Карл Саффолк лежит на земле, на голове у него кровоточащая рана. Рядом с ним валяется обрезок водопроводной трубы.

Сэм ударил его достаточно сильно, чтобы наконец-то пробиться сквозь скорлупу его ярости.

– Гвен, ты можешь дышать? – спрашивает меня Сэм. Голос у него испуганный. Я ухитряюсь кивнуть, хотя уверена, что через пару дней синяки у меня на шее станут черными. Сглатываю. Похоже, ничего не сломано. Если б Саффолк сумел раздавить мне гортань или сломать подъязычную кость, мне уже ничто не помогло бы. И, кажется, он почти сделал это.

Ворота черного хода отъезжают в сторону, и на крыльцо вываливается толпа работников в белых рубашках – как мужчин, так и женщин. Они во все глаза смотрят на нас. Робертс пробирается через эту толпу с телефоном в руке.

– Да, немедленно! – говорит он. – Я требую, чтобы полиция приехала немедленно, на одного из моих сотрудников напали…

– Э-э, сэр, все было совсем не так, – возражает кто-то из служащих конторы. – Это он напал на нее!

– Я всегда говорил, что у него неладно с головой, – заявляет другой, и многие кивают. – Он какой-то мутный и жутковатый.

– Хорошо, хорошо, успокойтесь! – призывает Робертс. Лицо у него красное, он явно не в своей тарелке. – Пусть полиция разбирается…

– Возвращайтесь по местам, уважаемые! – вмешивается низкий бодрый голос, и я оглядываюсь в сторону переулка и вижу – кто бы мог подумать! – Майка Люстига, направляющегося к нам. На нем фэбээровский бронежилет и ветровка, служебный жетон выставлен напоказ; в тусклом предзакатном свете он сияет словно настоящее золото. Позади него с каменными лицами шествуют два других агента самого грозного вида. Все они в солнечных очках, чтобы защитить глаза от лучей низко стоящего солнца. – Закрывайте дверь и расходитесь по местам. Спасибо вам за содействие. Никому не расходиться по домам. Я оставил агентов у парадного входа. Просто сидите тихо.

Он говорит с такой неслыханной уверенностью, что Робертс без единого возражения загоняет своих подчиненных в контору и закрывает за собой раздвижную дверь. Я вижу, как он с любопытством выглядывает в окно, все еще сжимая в руке телефон. Вероятно, снова звонит в местную полицию.

– Черт возьми, сынок, хорошо ты его приложил, – говорит Майк, присаживаясь на корточки рядом с Саффолком. Тот стонет и шевелится. – Надо осмотреть его, прежде чем делать еще что-нибудь.

– Поверь мне, лучше сперва надеть на него наручники, – отзывается Сэм.

– На этого типа?

– Он едва не задушил Гвен до смерти, – объясняет Сэм. – Вот почему мне пришлось огреть его трубой.

Майк переводит взгляд на меня, и его лицо на несколько секунд застывает. Потом кивает:

– Ладно. Наручники, потом ближайший травмпункт, потом ближайшее полевое отделение. Никому ничего не говорить, пока мы не начнем запись. Джентльмены, осмотрите всё, до чего он здесь дотрагивался. Компьютеры, принтеры, рабочий стол – каждую вещь. И везите к нам, мне нужно это всё. Если менеджер начнет возмущаться, позвоните мне.

Я бросаю на Сэма отчаянный взгляд и хрипло шепчу:

– Но Ривард хотел, чтобы мы…

– Знаю, – говорит тот. – Я передал Саффолку письмо Риварда. Он прочитал его и бросился бежать. Больше мы ничего не можем сделать.

– Что за письмо ты ему передал?

Сэм достает из кармана небрежно вскрытый конверт. Лист бумаги, лежащий внутри, совершенно и абсолютно чист.

Присутствие федерального агента позволяет нам попасть в травмпункт без очереди и немедленно пройти осмотр у врача, который устанавливает, что со мной всё в порядке, не считая боли, распухших голосовых связок, ссадин… ну и шеи, которая еще пару недель будет выглядеть так, словно я выжила после повешения. Он полагает, что мне повезло остаться в живых. Я тоже так считаю.

Рентген и компьютерная томография головы выявляют у Саффолка легкое сотрясение мозга – полученное то ли во время его падения с крыльца, то ли от удара, нанесенного Сэмом. Но, как бы то ни было, госпитализация ему не требуется, и полчаса спустя мы сидим в безликой комнате для допросов в местном офисе ФБР. Прежние дни бронированных стеклянных стен, прозрачных только с одной стороны, миновали. Нынче дешевле установить в помещении множество камер, которые будут снимать разговор с различных углов.

Нас в допросную не приглашают. Мы – я, Сэм и один из наших сопровождающих – размещаемся в комнате наблюдения, где фэбээровский техник позволяет нам узреть на экране, как Люстиг сидит в допросной напротив Карла Саффолка. Он примерно полчаса болтает о том о сем, внушая тому ложное чувство безопасности, а потом переводит взгляд на камеру и говорит:

– Не будете ли вы так добры показать мистеру Саффолку ту видеозапись, о которой шла речь?

Техник в комнате наблюдения, который до этого удостоил нас взглядом лишь для того, чтобы проверить наши пропуска посетителей, нажимает какие-то клавиши, и плоская телевизионная панель в допросной начинает что-то показывать. Я не могу разобрать, что это, однако эта же запись крутится сейчас на отдельном экране здесь, в студии. Я никогда не видела того, что зафиксировано в этом файле, однако мне сразу же очевидно, что это нечто… ужасное. И знакомое.

Это видео снято в гараже Мэлвина еще до того, как была сломана стена. До того, как его тайны выплыли наружу. Я узнаю́ всё, вплоть до плетеного овального коврика на полу.

На коврике стоит девушка со связанными руками, на ее шею наброшена петля из металлического троса, и на какое-то жуткое мгновение я возношу Господу благодарность за то, что на сей раз это не сестра Сэма. Мне кажется, это сломило бы его.

Камера крупным планом показывает лицо девушки, и Люстиг ставит запись на паузу. Красивая блондинка с огромными глазами, полными мольбы и ужаса. Я узнаю́ ее. Это четвертая жертва моего мужа, Анита Джо Марчер.

– Время от времени наши люди натыкаются на какое-нибудь реально жуткое дерьмо, – обращается Люстиг к Саффолку. – Мы все знаем о детском порно – и да, мистер Саффолк, мы изъяли все ваши телефоны, планшеты и компьютеры, рабочие и домашние. Мы намерены распотрошить все, на чем оставлены ваши цифровые следы. Этот корабль обогнул весь земной шар. Ясно?

Саффолк ничего не говорит, однако кивает. Вид у него снова бледный, потерянный и совершенно беспомощный. Я пожалела бы его, если б не видела под его жалкой оболочкой яростного демона. Если б все еще не ощущала сокрушительную хватку его пальцев на моем горле.

– Так скажите мне, откуда вы взяли данное видео, – продолжает Люстиг. – Оно не соответствует вашим обычным извращенным вкусам.

– Я не знаю, – мямлит Саффолк. Но я опознаю́ то, как он опускает подбородок, то, как его глаза вспыхивают жестким мрачным блеском.

– Конечно же, не знаете. К слову сказать, ваши рабочие компьютеры чисты, но – вот забавно! – мы нашли это видео на USB-носителе в вашем рабочем столе. Вы иногда просматривали его на компьютере, когда в одиночку оставались на ночную смену, верно? Вы просто хотели держать его под рукой на тот случай, если вам станет скучно, Карл?

Подбородок Саффолка ходит вверх-вниз, словно он жует что-то, не разжимая губ, снова и снова. Он не моргает. И не отвечает.

– Может быть, вы пока не думали об этом, но либо вы отправляетесь в тюрьму по обвинению в хранении и распространении детской порнографии, либо начинаете играть в сотрудничество со следствием – так, будто от этого зависит ваша жизнь. И начинаете сейчас же, приятель. С этой минуты. Итак, откуда у вас это видео?

Саффолк неожиданно смотрит в сторону, потом поднимает взгляд на камеру.

– Она нас видит?

– Кто?

– Она.

Люстиг ничего не отвечает. Саффолк не сводит взгляд с камеры, и мне кажется, что я нахожусь в допросной, в полушаге от него.

– Ты долбаная сука, – говорит он. – Ему следовало убить и тебя тоже. Надеюсь, теперь он это сделает. Надеюсь, он заснимет все до последней секунды, потому что, если он это сделает, я заплачу́ за просмотр этого дерьма. Ты меня слышишь? Я заплачу́ за просмотр! – К финалу тирады его голос срывается на визг. Не знаю, почему он так сильно ненавидит меня, но эта ненависть обжигает мою кожу, словно кислота. Быть может, он просто поклоняется моему бывшему мужу и считает меня причиной падения Мэлвина.

Майк Люстиг не шевелится. Даже не поднимает бровь. Поза его остается открытой, свободной, расслабленной. Не знаю, как ему это удается. После того как визг умолкает, молчание тянется еще несколько долгих секунд, прежде чем Люстиг произносит:

– Когда закончите изливать свой гнев, дайте мне знать. Я могу подождать. Потому что знаете что? Не важно, кто еще в этом замешан, но здесь, в этой комнате, сидите вы, и только вы. Никого другого не ждет федеральная тюрьма строгого режима – только вас, если вы не начнете отвечать на вопросы. Так что скажите мне, где вы взяли это видео.

Саффолк молчит. Смотрит в стол. Демон вернулся обратно в свое логово, где-то глубоко внутри этого пухлого тела. Саффолк крутит пальцами, явно ощущая себя неуютно, и наконец произносит одно-единственное слово:

– «Авессалом».

– Угу, – отзывается Люстиг. – И?..

– «Авессалом» продал мне это видео. Я продаю товар им, они продают товар мне. Ну, понимаете, обменный рынок.

– Каким образом?

Саффолк приподнимает одно плечо, потом опускает, словно обиженный ребенок.

– Я заплатил биткойнами. Они дали мне ссылку.

– Значит, вы не участник «Авессалома». Вы – просто покупатель.

– И поставщик. – Он неожиданно улыбается Люстигу пугающей улыбкой. – У меня есть скидка.

– И что вы им поставляете?

– Вы сами знаете. – Саффолк снова пожимает плечами. – Ретушированные фото. Отредактированные видео. И все такое.

– Через некоторое время мы поговорим и об этом, однако пока давайте продолжим начатую тему. Кого вы знаете из «Авессалома»? – Снова пожатие плеч, и никакого ответа. – Вам знакомо имя Меррит ван дер Валь? Вы знаете его?

– Нет.

– Нейпир Дженкинс?

Я никогда не слышала ни одного из этих имен, но могу предположить, что Майк выдумывает их на ходу… или уже раскрыл нескольких участников «Авессалома» без нас. Это вполне вероятно.

– Нет.

– А как насчет Лэнсела Грэма?

Саффолк медлит, и это выдаёт его. Он не ожидает услышать это имя – и, конечно же, знает его. Мы все это понимаем. При звуке этого имени я вздрагиваю, однако продолжаю пристально смотреть на Саффолка.

– И его я тоже не знаю.

Он не может не знать. Из всех названных имен это явно прозвучало для него ударом колокола.

– Карл, вы меня разочаровываете. Мне известно, что вы знаете Лэнсела Грэма, потому что не покупали это чертово видео у «Авессалома» за биткойны. Вы получили его напрямую от Лэнсела Грэма, скопировав прямо с его жесткого диска. Вы же знаете, что мы можем проследить цифровые отпечатки, верно? Вы не дурак. Так что теперь пойдете в тюрьму за участие в преступном сговоре, хранение и распространение детской порнографии, и к тому же вам предстоит знакомство с пенитенциарной системой великого штата Канзас за сговор с целью убийства.

– Я никого не убивал!

– Запускайте второе, – говорит Майк, глядя в камеру. Техник, сидящий чуть поодаль от меня, снова нажимает клавиши, и на экране начинается новое видео. Та же обстановка, но слегка отличающаяся от прежней, поскольку помещение куда более тесное. Я понимаю, что эта запись была сделана в подвале хижины в холмах над Стиллхауз-Лейк. В охотничьем домике Лэнсела Грэма, где тот воспроизвел обстановку камеры пыток Мэлвина… и на этой записи тоже присутствует девушка.

Девушка с татуировкой в виде бабочки – первая, кого Грэм убил и бросил в озеро, чтобы обвинить меня в ее убийстве. У меня перехватывает дыхание, потому что я помню, как видела ее в Нортоне. Она сидела в кафе чуть поодаль от меня и Ланни, когда мы лакомились тортом; обычная улыбчивая милая девушка.

На этом видео я наблюдаю ее последние ужасные минуты на этом свете.

Когда становится понятно, что запись произвела впечатление, техник останавливает ее, и я осознаю́, что меня бьет дрожь. Отворачиваюсь, чтобы не видеть замершего кадра с лицом девушки.

Майк Люстиг произносит все тем же спокойным голосом:

– На этом видео Лэнсел Грэм убивает свою первую жертву, и тайминг говорит мне, что вы переписали этот файл на ту же самую флешку до того, как была убита вторая девушка. Так что – да, сговор с целью убийства, Карл. Не думаю, что вы еще раз увидите когда-нибудь экран компьютера, если только мы не научимся подключаться к Интернету при помощи одного лишь мозга. Разве что вы захотите поговорить со мной.

Саффолк дрожит, я это вижу. Он садист и трус и чертовски хорошо знает, что все эти обвинения можно запросто обратить против него; и, вероятно, не только эти.

А еще он опасен. То, как он бросился на меня, то, как недрогнувшей рукой душил меня, говорит мне, что это не первый раз, когда он пытался кого-то убить. И это вполне может быть первый раз, когда ему это не удалось.

– Я не знаю ничего об «Авессаломе», – говорит наконец Саффолк, и Люстиг вздыхает и начинает покачиваться на стуле. – Разве что пару имен, и это всё! Просто имена. Сетевые ники, даже не настоящие имена. Грэм заключал со мной побочные сделки, только и всего. У него и у меня были… общие интересы. Мы обменивались видеозаписями. Я не знал, что это он убивал тех девушек! Я думал, что он получил эти файлы от кого-то еще.

– Ну конечно, вы не знали… Начнем с сетевых ников. – Люстиг кивает, подталкивая к Саффолку стопку бумаги и фломастер. – И выкладывайте всё остальное, что можете вспомнить, дабы спасти вашу задницу от срока в федеральной тюрьме – начиная от двадцати пяти лет и до пожизненного. Потому что я с высокой точностью могу предсказать, насколько приятным будет для вас этот отдых. И вы наверняка тоже можете.

Проходит полчаса, прежде чем Майк получает полную картину того, что насобирал Саффолк, не считая фото и видео, которые он поставлял на рынок «Авессалома». Он любил очень специфические виды ужасов: подробные съемки пыток и убийств. Реальные съемки без спецэффектов. ФБР всегда официально заявляло, что таковых не существует, однако для меня не было сюрпризом то, что они все-таки есть и что в «темной сети» для них отведено особое место.

Отвратительный сюрприз заключается в том, что «Авессалом» занимается этим, равно как и детской порнографией. Их развлечение троллингом в Интернете – именно развлечение: хобби, которое помогает им привлекать и идентифицировать потенциальных клиентов. Психопаты опознаю́т психопатов, а потом кучкуются по своим конкретным предпочтениям. Это зло многослойно и многоуровнево, а в сердцевине его таится одно – бездушная, расчетливая жадность.

По словам Саффолка, Мэлвин Ройял был хорошим поставщиком. Пока еще занимался делом, он заснял все свои преступления, а впоследствии «Авессалом» нашел для них рынок сбыта. Я испытываю омерзение – но не изумление. На суде были представлены лишь фотографии, найденные при обыске, однако в гараже обнаружилась видеокамера – но ни кассет, ни цифровых записей.

Что действительно пугает меня, так это то, что если подлинный видеоархив Мэлвина начал всплывать сейчас, это делает фальшивку, связывающую меня с его преступлениями, еще более достоверной. Несомненно, будет официальное расследование – вероятно, Майк даже возглавит его, – и в конце концов меня оправдают.

Но я уже знаю, что признание тебя невиновной в преступлениях ничего не значит для большинства людей… и еще меньше значит, если у них есть нечто осязаемое, способное убедить их в обратном.

– Да, Мэлвин Ройял продавал эти гадости напрямую «Авессалому», – говорит Саффолк Майку. – Для каждого нового видео они запускают платный показ, а потом продают скачивания. Тысячи скачиваний. Если это работает так же, как моя сделка с ним, ему платят биткойнами, до которых он может добраться откуда угодно. Но я не знаю точно. Говорю вам, я тут вообще причастен лишь с краешку. Просто покупатель.

Покупатель, который коллекционирует записи пыток и убийств невинных жертв. Меня тошнит, когда я вспоминаю, что эти руки прикасались к моей шее.

Майк заканчивает строчить свои заметки.

– Что-нибудь еще?

На экране Саффолк откидывается на спинку стула и говорит:

– Еще одно. – Смотрит в камеру и улыбается. Просто улыбается. Это жуткая, леденящая улыбка, и впечатление от нее усиливается тем, что пото́м он подмигивает. – Обязательно просмотрите до конца ту, первую видеозапись, которую показали мне, – ту, что сделана Ройялом. В самом конце вас ждет сюрприз.

Люстиг поднимается со стула и аккуратно придвигает его к столу.

– О да, я обязательно это сделаю, – уверяет он. – Но если вы думаете, что напоследок сможете повеселиться, наблюдая за мной, мечтайте об этом дальше. Вам некоторое время придется привыкать к одиночеству в запертой комнате. Можете назвать это предварительной репетицией остатка вашей жизни.

Через минуту он появляется в комнате наблюдения, кивает нам и сразу же обращается к технику:

– Радж, прокрутишь для меня?

– Можете посмотреть со стоп-кадра. Сейчас загружу, – отвечает техник. Он встревоженно смотрит на Люстига поверх наших голов. – Вы точно хотите это увидеть?

– Если я этого не сделаю, значит, не исполню свои обязанности. А ты видел все до конца?

Техник отводит взгляд.

– Я еще не закончил.

– Тяжелая работа, понимаю, – почти мягко говорит Майк. – Я закончу ее за тебя. Буду фиксировать тайминг по мере просмотра.

Радж, похоже, испытывает подлинное облегчение – я осознаю́, что это, должно быть, часть его работы. Просматривать один ужас за другим, сводя их к пикселям, свету, тени и звуку.

– Сейчас загружу до того места, где закончил фиксировать логи. Наушники рядом с монитором, сэр. Спасибо.

Когда Люстиг проходит мимо Сэма, тот ловит его за плечо:

– Эй, ты серьезно намерен играть в его игру?

– Должен, – отзывается Майк. – Поверь, мне до чертиков не хочется этого делать. Ждите здесь.

Мы ждем. Время от времени я посматриваю на Люстига. Это длится долго, и все это время в комнате царит почти полная тишина, только поскрипывают наши стулья и шуршит по бумаге ручка Люстига. Но примерно через полчаса вдруг раздается громкий скрежет, когда Люстиг резко отодвигается от маленького серого стола. Я поднимаю взгляд. Сэм тоже. Люстиг вскакивает на ноги, не снимая наушников. В этот короткий момент его лицо искажено от изумления. Он прошел закалку ужасом, яростью и жестокостью – так что же могло изумить его так, чтобы он не совладал с собой? Люстиг нажимает клавишу компьютера, срывает наушники и широким шагом подходит к нам. Ко мне. Берет меня за руку выше локтя и тащит к столу. Его ногти больно впиваются мне в кожу, и, когда я пытаюсь сопротивляться, он продолжает волочить меня. Все мои инстинкты бьют тревогу, и я подавляю желание ударить его – со всей силой, что у меня есть.

Я не позволяю людям обращаться со мной так.

Но он – агент ФБР, и я понимаю, что сопротивление лишь ухудшит ситуацию.

– Эй! – восклицает Сэм, но Люстиг не обращает на него внимания, продолжая волочить меня к компьютеру. Сэм идет следом за нами. – Майк, какого черта ты делаешь? Ты не можешь…

Голос его осекается, когда мы оба видим, что высвечивается на экране.

Меня охватывает острое, жгучее ощущение нереальности. Я снова чувствую головокружение и теперь даже рада, что Люстиг крепко держит меня за руку, не давая упасть. Потому что на экране, где застыл стоп-кадр, истекает кровью кричащая жертва. Стоящий перед ней Мэлвин протягивает руку за зловещего вида ножом.

И кто-то подает ему этот нож.

Этот «кто-то» – я. Вижу свой профиль. Я стою прямо перед камерой, возле стены, на которой развешаны ножи и молотки. Инструменты Мэлвина.

И улыбаюсь.

– Я арестовал бы тебя ко всем хренам прямо сейчас, – обращается ко мне Люстиг, – вот только у меня нет таких полномочий, а власти Канзаса уже оправдали тебя, мразина. А теперь садись и расскажи мне все, что знаешь о Мэлвине Ройяле. Немедленно.

Я цепенею. Я чувствую себя… пустой. Сажусь, не сводя взгляда с экрана. Со своего лица – с лица Джины Ройял. Говорить больно, но я заставляю себя сделать это.

– Это фальшивка, – говорю я ему. – Меня там не было. Меня никогда там не было. «Авессалом» подделал…

– Хватит с меня этих дерьмовых оправданий. – Люстиг фыркает, потом разворачивает мое кресло к себе и наваливается на подлокотники, приблизив свое лицо к моему. – Ты была там. Все то время, когда он забавлялся с жертвами, да? Я с самого начала сомневался в тебе, и поверь, меня нелегко облапошить. Рассказывай все, что тебе известно!

– Это не я! – кричу я ему в лицо, охваченная паникой и отчаянием. Этот хриплый, прерывистый крик болью вырывается из моего покалеченного горла. Боже, как больно… – Я ничего не знаю! Я не участвовала в этом!

Он отталкивает мое кресло, и оно откатывается назад, ударяясь о стену с такой силой, что я едва не вылетаю из него. Я встаю, готовая сопротивляться, но Люстиг не делает ни шага в мою сторону. Просто пристально смотрит, потом отворачивается и идет прочь. Радж смотрит на нас, приоткрыв рот от удивления.

Сэм тоже не подходит ко мне. Вид у него спокойный и даже бесстрастный – до того мгновения, пока он не хватает со стола монитор и не запускает им в стену. Аппарат разлетается искрами и кусочками битого пластика, и Радж протестующе вскрикивает, резко поднимаясь со стула.

– Сэм! – восклицаю я и тут же жалею об этом, потому что взгляд, который он бросает на меня, пронзает насквозь. Убивает меня. Я гадаю, не собирается ли он завершить то, что начал Саффолк.

Люстиг останавливается в дверях кабинета и обращается к Раджу:

– Не выпускай ее из этой комнаты, пока я не вернусь. Ясно?

Он выходит. Радж кивает и берет себя в руки. И преграждает мне выход.

Я чувствую себя загнанной дичью. Объектом охоты. Горло мое жжет, и, сглотнув, я ощущаю привкус крови.

Сэм тоже направляется к двери. Я хочу окликнуть его, но сейчас боюсь это сделать. Радж не дает ему пройти, пока Сэм не говорит – сейчас его голос звучит совершенно неузнаваемо:

– Он сказал, что она должна оставаться здесь. Не я.

Радж неохотно делает шаг вбок, и Сэм уходит. Я остаюсь наедине с техником и разбитым монитором. В комнате пахнет озоном. Радж не смотрит на меня. Я вижу, что он нервничает; он следит за мной краем глаза, на случай, если я решу что-нибудь сделать, и кадык его подергивается. Но я не шевелюсь. Просто стою в оцепенении. Я не знаю, что еще могу сделать.

Майк Люстиг открывает дверь. Вид у него угрюмый и сердитый, и Радж с признательностью усаживается обратно на свой стул.

– Можешь идти, Джина, – говорит Люстиг. Он выплевывает слова, словно куски чего-то несъедобного. Я больше не Гвен Проктор для него. – Но не думай, что можешь расслабиться. Тебе недолго гулять на свободе. А теперь выметайся из этого здания, пока я не сделал чего-нибудь, о чем потом пожалею.

Рядом с ним стоит другой агент с каменным лицом, и я понимаю, что он должен сопроводить меня на выход. Сейчас мне все кажется нереальным. Я гадаю, что они будут делать, если я просто потеряю контроль над собой и начну кричать. Наверное, все равно выволокут меня наружу. Я не принимаю сознательное решение уйти отсюда; просто делаю это.

Внезапно я оказываюсь в коридоре, за пределами темной комнаты наблюдения. Агент держит меня за локоть – твердо, но не грубо. Он ведет меня куда-то, снимает мой пропуск посетителя и выводит меня в вестибюль, где агент, сидящий за стойкой, принимает у него этот пропуск. Оба они выжидающе смотрят на меня.

Я не понимаю, куда должна теперь идти. Что должна делать.

Наконец до меня доходит, что они ждут, пока я уйду, поэтому я прохожу в двери, которые автоматически запираются за мной. Уже темно, солнце давно село, дует холодный ветер. Я стою, ничего не понимая, и мне кажется, что я потерялась во времени и в пространстве. Это Уичито. Я ездила на машине по этим улицам. Ходила за покупками в торговый центр, который сейчас виднеется в отдалении. Заправляла автомобиль на бензоколонке на углу.

Меня не должно здесь быть.

Невероятность всего, что только что случилось, захлестывает меня, и я, шатаясь, отхожу к одному из толстых бетонных блоков, охраняющих подход к огромному вестибюлю здания. Блок недостаточно низкий, чтобы можно было сесть на него, но я прислоняюсь к нему и сползаю на корточки, дрожа и хватая ртом воздух. Прошлое обрушивается на меня со всеми его запахами, красками, ощущениями и ужасами. Может ли это быть правдой, возможно ли такое, что я когда-либо участвовала в деяниях Мэлвина, что я бывала в нашем гараже до того дня, когда всё рухнуло? Могла ли я помогать ему и забыть обо всем этом?

Быть может, я сошла с ума?

Не знаю, сколько времени я так сижу. Наверное, несколько минут, но они тянутся словно часы, а потом я слышу шаги – кто-то идет ко мне. На мгновение мне кажется, что это Мэлвин. «Вот так всё и закончится», – думаю я.

Но потом человек проходит под уличным фонарем, и я вижу, что это Сэм. Он не прикасается ко мне, но он здесь. Взгляд его устремлен на здание за моей спиной.

– Поднимайся, – говорит он мне. – Я говорил с Ривардом. Самолет ждет. Он высадит нас в Ноксвилле. Я отвезу тебя к Хавьеру.

– А потом? – спрашиваю я хриплым шепотом.

Он не отвечает. И не ждет меня. Я выпрямляюсь и ковыляю ему вслед – потерянная, но благодарная за то, что кто-то указал мне путь прочь из этого кошмара.

Я никогда больше не вернусь в это место.

Я осознаю́, что шепчу эти слова точно молитву.