Глава 26

На другой день я пересказала все, что узнала от экономки, Янису. Северянин, в чем я успела убедиться, научился хорошо прятать собственные чувства, но сейчас ему не удалось скрыть огорчения. Я его понимала – с такой любовью к землякам ему непросто было узнать, что бабушка лучшего друга почти наверняка приложила руку к тому, что молодую хальфданку обвинили в колдовстве и жестоко казнили, не позволив счастливо жить с любимым человеком или вернуться на родину.

– Больше о ней в замке ничего не слышали, – со вздохом добавила я, подавив порыв ласково коснуться плеча мужчины. Почему-то подумалось, что моего утешения Янис не принял бы. – И говорить о случившемся госпожа Ортензия строго-настрого запретила.

– Ты не выяснила, как ее звали? – спросил колдун.

– Не сообразила спросить! – покаялась я. – Но еще не поздно уточнить. Конечно, бабушка Луиджи помнит о запрете старой герцогини, но она благодарна мне за внука, потому и сделала исключение.

– Не только по этой причине, – отозвался собеседник. – Кажется, она считает тебя будущей замечательной хозяйкой замка. Красивой и великодушной.

– Однако… если она узнает… Если они все узнают… – выдохнула я, невольно представив себя на месте той несчастной молодой женщины, которую полюбил предыдущий герцог. Как ее сюда занесло из Хальфдана? Или отец Себастьяна сам побывал в северной стране и привез оттуда невесту? – Если о моем даре станет известно госпоже Ортензии, та недолго думая сдаст меня охотникам за колдуньями. Сомневаюсь, что эти люди полностью покончили со своим ремеслом. И тогда…

– Не думай про всякие ужасы, – сказал Янис. – Я не оставлю тебя в беде и не позволю, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое. И Себастьян тоже.

– У нас с древности считается, что представителям мужского пола не дано колдовать, – вспомнилось мне. – Потому и преследовали только женщин… – Женщин красивых и ярких, как звезды. Они не могли скрыть свой свет от похотливых и завистливых глаз. – Но есть же ты. Так почему бы не допустить, что и в нашей стране когда-то жили или живут сейчас мужчины с колдовским даром?

– Все может быть, – согласился со мной хальфданец, и лицо его стало задумчивым. – Но тебе лучше не забивать этим голову. Чем меньше ты знаешься с другими колдунами, тем ниже вероятность того, что тебя выведут на чистую воду.

– Себя ты считаешь исключением? – улыбнулась я.

– Я ведь твой наставник, – напомнил Янис. – Меня тебе надлежит слушаться. Что еще интересного рассказала экономка?

– Ничего, – снова помрачнела я, оживив в памяти разговоры о брачных обрядах. – Какие-то глупости. И еще… не волнуйся, я ни словом, ни взглядом себя не выдала.

– Что ж, поверю на слово. Хорошего дня! А я пойду, проведаю твоего мужа.

Разговор с хальфданцем немного поднял настроение, которое тотчас же упало, стоило узреть сухопарую фигуру Ортензии де Россо. Она явилась в библиотеку, зная, что я нередко провожу там время. Я не ожидала, что пожилая женщина снова захочет побеседовать со мной, особенно учитывая, что за завтраком она не сказала мне ни слова, но сразу догадалась, что разговор ничего хорошего не предвещает.

– Тебе нужно сшить платье и сорочку для первой брачной ночи, а Себастьяну новый костюм. Можно, конечно, заказать полный гардероб, раз уж мой внук надумал ехать с тобой в столицу, чтобы представить королю. Однако, если окажется, что ты нарушила клятву верности, никакой поездки не будет, так не лучше ли пока сэкономить?

Я стиснула зубы. После услышанного вчера от экономки бабушка Себастьяна вызывала у меня не только неприязнь и безотчетный страх, но и более глубокие чувства. Я почти ненавидела Ортензию за то, как она поступила с женщиной, на которой собирался жениться отец Себастьяна, прежний герцог де Россо. Да, его супруга и мать наследника рано покинула мир живых, но неужели он не имел права снова вступить в брак? И неужели та молодая женщина из Хальфдана не могла рассчитывать на безопасность в стенах замка, куда ее привез жених, наверняка давший обещание, что будет любить и заботиться о ней?

После рассказов Яниса я не сомневалась в том, что хальфданки предпочитают выходить замуж по любви, а не по принуждению. Подобная участь постигла лишь нареченную короля Арнальдо, помолвку с которой решено было заключить по политическим соображениям.

Теперь я точно знала, что само по себе обладание колдовским даром не является злом. Его сделали таковым людские фантазии. Ведь не просто так говорится, что у страха глаза велики. Все свои беды, включая ухудшение погоды и плохой урожай, люди предпочитали сваливать на колдуний. Они осуждали женскую красоту, считая, что она прельщает демонов. Но скверный характер ни сейчас, ни в прежние времена не находился в прямой зависимости от внешности. А колдовство… Его можно обернуть как во зло, так и во благо, и лишь от того, кто родился с этим даром, зависит, как он им распорядится.

Но Ортензия де Россо считала иначе. Она терпела в замке Яниса, потому что тот однажды спас Себастьяну жизнь, но при этом упорно подозревала его. Сначала в шпионаже, потом в том, что он предавал герцога, тайно развлекаясь со мной.

– Я могу отказаться от сорочки и платья? – осведомилась у герцогини. – Так вы сэкономите еще больше. Не правда ли?

– Нельзя, – бросила собеседница. – Обряды требуют, чтобы молодожены надевали совершенно новую одежду. Но никто ведь не говорил, что твой наряд будет дорогим.

Должно быть, Ортензия хотела уколоть меня этими словами, однако мне после жизни в обители не привыкать было к скромным вещам. Даже наоборот – роскошь пугала, я не знала, что с ней делать, и боялась ненароком испортить дорогостоящие вещи. Но бабушка моего мужа этого не понимала.

– Надеюсь, ты не станешь жаловаться Себастьяну, – продолжила она. – Ему сейчас нельзя волноваться. Да и с чего тебе быть недовольной?

– Не беспокойтесь, – буркнула я, еще раз напомнив себе о предупреждении Яниса. – Я ничего ему не скажу. Да и действительно, с чего бы?

Ничего не ответив, Ортензия де Россо поджала губы, направилась к выходу из библиотеки и почти столкнулась с Луиджи. Мальчик не ожидал застать тут хозяйку замка и лишь каким-то чудом умудрился не врезаться в нее на бегу и не наступить на юбку. Я подозревала, что мои уроки с внуком экономки Ортензии не по нраву, но герцог их одобрил, так что запретить нам заниматься она не могла.

– Простите за опоздание! – выпалил Луиджи, когда мы остались наедине.

– Прощаю, – отозвалась я. – Но по замку все-таки лучше не бегать, и не стоит шуметь. Мы ведь не хотим навлечь на себя чей-то высочайший гнев, правда? – добавила, прижав палец к губам и покосившись на дверь.

Мальчишка захихикал с видом заговорщика. Я улыбнулась в ответ. Камень, оставшийся на душе после разговора с бабушкой Себастьяна, исчез и унес с собой неприятное ощущение, вызванное тем, как – и о чем! – она со мной говорила. Постаравшись выбросить недавнюю беседу из головы, я направилась к полке с нужными для урока книгами. Мелькнула мысль, что, возможно, не такая уж и плохая наставница из меня получилась бы, если бы настоятельница разрешила остаться в обители.

Луиджи нетерпеливо потянулся к раскрытым страницам. Подобной жажды знаний я никогда не видела. Мальчик жадно впитывал все, чему я его учила, хорошо запоминал и тянулся к новому, как былинка к солнцу. А ведь наверняка в знатных семьях с лихвой хватает лодырей и ротозеев, с которыми не могут справиться нанятые родителями гувернеры. Выходит, прав Себастьян, и вовсе не происхождение определяет, каким окажется человек.

Даже удивительно, что, несмотря на воспитание, данное Ортензией, мой супруг отличался прогрессивными воззрениями. Да и баронесса де Кастеллано таких мыслей явно не одобрила бы. Зато Янис был единомышленником герцога во всем.

За обедом и ужином старая герцогиня держала нейтралитет. Я с ней тоже старалась лишний раз не заговаривать. Недостатка в общении я не испытывала, да и бабушка Себастьяна не стремилась к тому, чтобы наши отношения стали более теплыми. Должно быть, уже почти не сомневалась в моей неверности мужу. Ни я, ни хальфданец, по ее мнению, не заслуживали доверия.

А ночью мне приснился сон. Я находилась в замке, но мне предстояло немедленно покинуть его. За мной приехали. Приехали, чтобы забрать, заключить в темницу, а потом зачитать приговор и сжечь на костре. Я видела страх на лицах слуг. Даже Луиджи смотрел на меня с ужасом в широко раскрытых глазах.

Янис сказал, что они с герцогом сумеют защитить меня. Но никого из них не было рядом. Лишь Ортензия де Россо стояла передо мной и указывала на дверь. На ее лице не было страха, как у остальных. Казалось, что она хочет воскликнуть: «Я так и знала!»

Я проснулась в холодном поту, с дрожью во всем теле и странным привкусом пепла на губах.

Днем прибыла портниха – та самая, что шила одежду для Виенны, пока баронесса жила здесь. Немолодая, но наверняка поднаторевшая в своем ремесле женщина сняла с меня мерки и показала нам с Ортензией несколько образцов тканей. В выборе я не участвовала. В глазах портнихи промелькнуло удивление, но она никак не прокомментировала тот факт, что была выбрана ткань не самого лучшего качества. Да и фасон, насколько я могла судить, не отличался изысканностью.

Можно было подумать, что Ортензия де Россо поставила себе цель сделать меня как можно более непривлекательной для супруга в первую брачную ночь. И платье, и сорочка нехитрого покроя едва ли могли соревноваться с роскошными одеяниями, которые носила Виенна де Кастеллано. Украшений, кроме ленты для волос, также не предусматривалось.

– Несложный заказ, – произнесла портниха, когда бабушка моего мужа удалилась. – Быстро управлюсь. Да и фигурка у вас, ваша светлость, просто загляденье! А что наряд небогатый выйдет, так об этом не печальтесь. Мужчины в уме стоимость одежек не подсчитывают, им совсем не это важно. Истинный бриллиант и в скромной оправе хорош. А дешевый камушек и в золоте не блестит.

– Значит, вы считаете меня бриллиантом? – ответила я, наблюдая за ловкими движениями умелых рук.

– Само собой, ваша светлость, у меня на женскую красоту глаз наметан! А чтобы талию подчеркнуть, я вам поясок сделаю. Под цвет глаз.