Глава 24

Последующие дни вереницей тянулись один за другим, складываясь в недели. Герцог поправлялся. Аларик, занимающийся его лечением, во время процедур никого не впускал в комнату, зато потом и я сама, и Янис, и Ортензия получали возможность навестить больного и провести с ним некоторое время. Мне не было известно, о чем Себастьян говорил с хальфданцем и бабушкой, но, когда наступала моя очередь сидеть с герцогом, я читала ему вслух, рассказывала, что происходит в замке, и всячески старалась развлечь и подбодрить. Может быть, целительского дара мне и не досталось, но я помнила, как вела себя сестра Николина, заботясь о захворавших девушках. Ее мудрые слова и теплая улыбка дарили надежду и уверенность в том, что все непременно будет хорошо.

В остальное время я занималась тем же, чем и в те дни, когда супруг отсутствовал. Учила маленького Луиджи и от души радовалась его успехам, которые становились все значительнее. Вышивала в своей комнате и находила в рукоделии неведомое прежде удовольствие, позволяющее почувствовать, что хоть что-то в мире в моей власти, и только от моего желания и мастерства зависит, какая картина появится на белом холсте.

Вернулись мы и к занятиям с Янисом. Я понимала, что, по мнению прислуги и Ортензии де Россо, уединяясь в беседке, мы совершаем что-то предосудительное, но сейчас гораздо важнее было овладеть своим колдовским даром, чем выглядеть хорошей и правильной в глазах окружающих. Ведь они ничего не знали, и надо было постараться, чтобы не узнали никогда.

О словах старой герцогини Янису я ничего не сказала. Постыдилась пересказывать сплетни прислуги, которые услышала Ортензия. Да и о ее подозрениях говорить не хотелось. Они представлялись мне совершенно беспочвенными. Ведь, будь Янис действительно шпионом, он не торчал бы в глуши так долго, а отыскал бы возможность подобраться к королю Арнальдо и государственным делам, вершащимся в столице Ирстании, а не тут, в провинции, где время казалось застывшим, как янтарь, а новости о происходящем в стране нередко доходили с большим опозданием.

Так, с опозданием, мы узнали, что нареченная его величества прибыла из Хальфдана, и скоро состоится помолвка. Себастьян получил приглашение, однако пока сомневался, что успеет к тому времени выздороветь. Отправленное королевским секретарем письмо извещало, что герцог может прибыть с супругой, но при мысли о новой встрече с Виенной де Кастеллано, которая наверняка явится на помолвку, у меня портилось настроение.

– Не волнуйся, – утешал меня Янис. – Думаю, Себастьян баронессе уже не интересен. Увидев его в тяжелом состоянии, она тут же сбежала.

– Но, когда она встретит его и поймет, что он здоров, как прежде…

– Уверен, она уже увлеклась другим мужчиной. Такие женщины не умеют хранить верность. Вот увидишь, баронесса испытывает силу своих чар на каком-нибудь бедолаге.

Не сказала бы, что слова колдуна сильно меня успокоили, но все же стало немного легче. Да и прочих забот хватало, поэтому времени на размышления о встрече с Виенной почти не оставалось. Втайне я надеялась, что один из поклонников женится на баронессе и она окончательно позабудет о герцоге де Россо.

После беседы с Ортензией мы обе сохраняли вежливый нейтралитет. Она осуждала меня – я понимала это по ее холодным взглядам и сухим отрывистым репликам, когда нам приходилось обмениваться ими – однако больше не пыталась высказать все, что думает. Я тоже помалкивала, смирившись с тем, что с единственной близкой родственницей мужа мне сблизиться не суждено. Чтобы не расстраивать Себастьяна, я ничего ему не говорила и не жаловалась на герцогиню. Он тоже больше не заводил разговоров о том, что я должна позаботиться о его бабушке. Это означало, что герцог пошел на поправку и перестал думать о смерти.

Аларик избегал разговоров и со мной, и с Янисом, но свое дело знал хорошо. Он вел себя скромно, не захотел переходить в другую комнату, ночевал и питался там же, где и прежде, со слугами. Кроме того, лишний раз не показывался на глаза Ортензии, которой не очень нравилось, что лечением внука занимается какой-то пришлый человек, да еще и наемник.

Все шло своим чередом, и однажды Себастьян, которому изрядно наскучило лежать в постели, смог подняться на ноги и сделать несколько шагов от кровати к открытой двери. Посмотреть на это сбежался весь замок. Я видела слезы радости на глазах людей и понимала, что они всей душой любят своего господина и дорожат им. На меня никто, кроме благодарной за обучение Луиджи экономки, так не смотрел. Я оставалась чужачкой, незнакомкой, однако не могла винить людей герцога за то, что они пока не признали меня своей.

– Физические упражнения весьма полезны, но так можно и переусердствовать, а это вредно, – пробормотал себе под нос хальфданец и направился к Себастьяну, чтобы поддержать его и помочь вернуться на ложе. Ортензия поморщилась, строго посмотрела на слуг, разгоняя их. Те разошлись по своим делам, а бабушка герцога повернулась ко мне.

– Вы что-то хотели? – осведомилась я вежливо.

– Себастьян поправляется. Думаю, вы с ним уже достаточно долго откладывали самое необходимое. Сразу же, как только он будет в состоянии выполнить супружеский долг, проведешь с ним ночь, и, если выяснится, что ты изменяла супругу, понесешь суровое наказание.

Я смотрела на пожилую женщину и чувствовала отвратительный горький привкус во рту. Если только что меня переполняла радость от того, что герцог пошел на поправку, то сейчас возникло иное чувство. Проводя немало времени с Янисом и Себастьяном, я привыкла к тому, что меня воспринимали, может быть, и не наравне с мужчинами, но как кого-то, к чьему мнению можно прислушаться. Однако Ортензия де Россо снова дала понять, что я слишком рано расправила крылья, ведь она смотрела на меня с одной точки зрения – я должна стать матерью ребенка, мальчика, который однажды унаследует все.

– Мой внук едва не погиб, так и не успев обзавестись сыном, – подтвердила мои мысли собеседница, должно быть, принявшая молчание за смирение. – Страшно представить! Наш род остался бы без наследника!

– И… кому бы досталось имущество герцога? – полюбопытствовала я.

– Дальним родственникам, – презрительно бросила Ортензия, и по ее интонации я поняла, что эти родичи, кем бы они ни были, ей не по душе. – Седьмая вода на киселе! Тут же налетели бы, как воронье, а тебя, милочка, учитывая, что ваш брак не консуммирован, в лучшем случае отправили бы туда, откуда ты явилась!

– А в худшем?

– Кто-нибудь из родственников женился бы на тебе, прельстившись твоим смазливым личиком. Но не спеши задирать нос! Красота быстро проходит, попомни мои слова!

Я молчала, хотя чувствовала, как закипаю от возмущения. Мне следовало сжать зубы и сдерживать себя, ведь в противном случае я могла наворотить таких дел, которые не получилось бы списать на сквозняк или другую случайность. Янис не раз предупреждал, что обнаружить способности к колдовству проще, чем скрыть их. На кону стояла моя жизнь, и разоблачить себя – означало неминуемо погибнуть. Вспомнив уроки наставника, я сделала глубокий вдох и уже собиралась, извинившись, скрыться с глаз герцогини, но собеседница вновь заговорила.

– Распоряжусь, чтобы начинали приготовления, – пробормотала себе под нос бабушка мужа, окинув меня недовольным взглядом. – Хоть ты мне и не по нраву, мой внук что-то в тебе нашел, раз надумал взять в жены. Пусть сам убедится, что ему следовало прислушаться к моему мнению!

– Да вам никто не понравится! – выпалила я, не успев прикусить язык, и тут же пожалела о своем порыве. – Даже если бы богиня счастья и благополучия спустилась с небес, притворившись обычной девушкой, вы и в ней отыскали бы недостатки! Не вам решать, когда мы… когда Себастьян и я…

Не закончила фразу и, понимая, что не выдержу, бросилась прочь. Слезы застилали глаза. Я не замечала, куда бегу, пока не уперлась носом в дверь, которая обычно всегда была закрыта. Однако сейчас я забыла про это обстоятельство и толкнула ее обеими руками. Удивительное дело! Дверь поддалась, открылась, и я оказалась в комнате, где никогда прежде не бывала.

Никогда прежде? Но почему это место показалось таким знакомым? И выцветший гобелен на стене с изображением цветущего вишневого сада, и изъеденное молью покрывало на неширокой кровати, и плотно сомкнутые занавески на окне, опускающиеся до самого пола.

Нахмурившись, я попыталась вспомнить нашу с герцогом и хальфданцем прогулку по замку. Кажется, мне сказали, что за дверью пустая комната, которой не пользуются, да и ключ давно потерян. Однако комната вовсе не пустовала и, несомненно, когда-то была жилой.

Ощущение, что вещи или пейзажи кажутся знакомыми, посещало меня и раньше, однако никогда оно не было таким сильным, как здесь. Я словно возвратилась туда, где провела месяцы, если не годы. А еще, когда я находилась в запертой до этого комнате, меня накрыло тоской и горечью из-за несбывшегося и невозвратного. От этого еще сильнее захотелось плакать. Плакать беззвучно, накрывшись с головой одеялом, ни в чем не видя и не находя утешения.

Что тут происходит? Почему именно со мной? Ведь я всего лишь хотела найти свое место в мире…

Должно быть, меня искали, но в ту минуту меня не волновало, что обо мне подумают обитатели замка. Добравшись до кровати, не обращая внимания на щекочущий ноздри запах пыли, я забралась на покрывало с ногами. Уткнулась лицом в колени, чувствуя, что ткань платья становится влажной от слез, которые неудержимо текли по щекам, оставляя вкус соли на губах.

Я не помнила, чтобы когда-нибудь прежде бывала в замке де Россо, но совпадений стало чересчур много, и я уже не могла их игнорировать. Янис говорил, что воспоминания могут вернуться сами, а потому не нужно их поторапливать. Однако можно ли этому верить?..