О, нет-нет-нет
Она не хотела подслушивать. О, нет-нет-нет! Это вышло случайно. Кристина не виновата.
Просто пришла спросить у Даниэлы, нет ли какой работы. Быть может, посидеть с детьми? Или приготовить еду? Или перетаскать что-нибудь куда-нибудь? Кристина на любую работу готова, Даниэла знает.
Но тут она стучала, а никто не открывал. Так долго не открывал, что Кристина от досады ударила ногой, и дверь сама распахнулась. Тогда и решила зайти внутрь и посмотреть, что там происходит. Быть может, Даниэла попросту не слышит? Занята чем-нибудь? Ничего же плохого не случится, если Кристина войдёт.
Хотя она знала, что обязательно случится. С её-то везучестью трудно ожидать чего-то другого. Но любопытство оказалось сильнее.
В прихожей никого не было. И на кухне. Она уже осматривала гостиную, когда услышала голоса от входной двери. Случилось то самое, чего боялась, – хозяева вернулись. Сейчас зайдут внутрь, увидят Кристину и начнут браниться. А если там Теодоро – а судя по голосу, так и есть, – то можно ещё и попасть под взбучку. Кулаки у Теодоро крепкие…
О, нет-нет-нет!
Кристина оглядела гостиную. Куда же ей спрятаться? Где переждать опасность? Под диваном мало места, да и пыльно. Наверняка она чихнёт в самый неподходящий момент, и… нет, нельзя под диван. Как назло, шкафов никаких нет, в которые можно поместиться. А что, если…
Когда голоса и их обладатели вошли в гостиную, Кристина пряталась за шторой. Вжалась в стену и молилась всем святым, чтобы опасность миновала быстрее. Ведь она ничего плохого не сделала. Ведь ничего не украла и не взяла. Ведь она просто хотела…
– Так ты говоришь, она занята?
– Отправилась навестить мать. И детей забрала. До вечера не появятся, тут путь неблизкий.
– И ты думаешь, что тебе это сойдёт с рук?
– Нас никто не видел. Никто не узнает. А если кто что подумает… пусть сначала докажет.
Кристина обхватила рот руками, чтобы ни одна нелепая фраза, ни один вздох не выскочил. Не с Даниэлой вернулся домой Теодоро, а с Мелисой – дочерью плотника. Той, что при виде Кристины всегда ухмылялась так нагло и вызывающе, словно знала что-то постыдное.
– Какой ты всё-таки кобель, – со смешком произнесла Мелиса. – Теодирино Кобелино. Почему бы тебе не взять такую фамилию?
– Что-то ты слишком разговорчивой стала.
Послышалось шуршание одежды. Затем стон. Щёки Кристины горели от обиды за Даниэлу и от стыда за то, что хочется выглянуть и хоть краем глаза посмотреть, что же там происходит.
– И всё-таки, Тео, есть ли хоть одна юбка, которую ты пропустил в нашем городишке? Только не надо говорить мне, что я единственная и неповторимая… эй!
Лёгкий шлепок. Что это? Пощёчина? Кристина сглотнула и зажмурилась изо всех сил. Однако прошли буквально пара секунд, как она тут же открыла глаза. Чёрный холст за закрытыми веками оставлял слишком много пространства для фантазии.
– Говорю же, слишком ты разговорчивая, – голос у Теодоро дрожал. – Пойдём наверх, пока ты не начала читать мне нотации о супружеской верности.
– Нет уж… нет… да… не храни… храни мне.
Голос Мелисы вдруг взлетел на пару тональностей выше. Каждая фраза произносилась с придыханием. Слова пробивались сквозь толстую портьеру и кружили вокруг Кристины. Она хотела бы заткнуть уши, но боялась убрать ладонь с губ. Уж очень тесно внутри становилось дыханию и словам. Того и гляди выскочат.
Но вот голоса стали всё тише. Поднявшись наверх, они превратились в нечто невнятное, потеряв часть магической силы. Из Кристины словно в один момент вытащили стержень, и она, обмякнув, сползла вниз по стене.
Сердце колотилось. Уши и щёки горели от прилившей крови. В животе разгорался пожар. Руки дрожали, а в ногах не было сил, чтобы встать.
«Я должна бежать отсюда. Быстрей, пока они меня не нашли. О, нет-нет-нет!»
Однако встать получилось лишь с третьей попытки. А когда Кристина отодвинула штору, то едва не потеряла силы вновь. Прямо перед ней, на полу возле дивана, лежала одежда. Юбки, штаны, бельё.
«Они разделись прямо здесь. Стояли недалеко от меня совсем голые…»
Кристина бросилась бежать, хотя ноги подкашивались. Пробежала мимо кухни, через прихожую и выскочила наружу. Остановилась возле двери и огляделась – вокруг не было никого.
Стараясь идти медленно и спокойно, она двинулась по улице. Навстречу попадались редкие прохожие, и большинство из них, как обычно, отворачивались при виде Кристины. Были и такие, кто ухмылялся. Но вскоре она обратила внимание, что многие смотрят на её руки.
Что такое? Они дрожат? Нужно успокоиться!
Кристина тоже опустила взгляд и увидела в руках огромный каравай хлеба. Где она взяла его? Должно быть, машинально прихватила с собой, когда бежала из дома Даниэлы.
«Они знают, что пекарь живёт в другом месте. Знают, что там ничего нет, кроме домов. Наверняка многие из них знают, что Даниэлы нет дома. Что они подумают? Зададутся вопросом, откуда я это взяла? Может быть, они не будут спрашивать?.. Ну почему? Почему со мной всё время что-то происходит? Я не хотела подслушивать, но подслушала. Я не хотела воровать, но своровала…»
Внутренний голос говорил, что эти преступления ничтожны в сравнении с тем, чем сейчас занимались Мелиса и Теодоро, но это помогало слабо. Молясь, чтобы всё поскорее закончилось, Кристина кое-как добрела до дома, закрыла двери и рухнула на кушетку. Хлеб она так и не выпустила. Комкала его в руках и заливала слезами. Отщипывала кусочки и отправляла в рот.
Так и уснула.
* * *
Проснулась Кристина поздним вечером. Солнце уже почти зашло, и лишь последние лучи проникали в дом, едва-едва освещая его. С улицы не доносилось ни звука.
Кристина села на кушетке и почти тут же принялась встряхивать платье на груди – крошки попали за пазуху. Избавившись от них, Кристина посмотрела на остатки хлеба. В желудке снова заурчало от голода, но она перенесла полузасохший каравай на кухню, завернула в тряпку и спрятала в шкаф. Ничего страшного не случится, если сегодня не поест, зато завтра будет чем позавтракать, а затем отправится к Даниэле…
Сон вернул Кристине хорошее расположение духа, и теперь она не боялась, что её обвинят в воровстве. Она всегда может сказать, что действительно отправлялась к Даниэле, но не затем, чтобы попросить у неё еды, а затем, чтобы поделиться своей. В благодарность за всё, что для неё сделали.
«Ну, а если меня спросят, откуда появился хлеб? – подумала Кристина. – Что я скажу в таком случае?»
Ответ следовало найти сейчас. С экспромтами дело обстояло неважно. Всё время получалась какая-нибудь глупость.
«Будь жива мать, я бы сказала, что навещала её и получила каравай в подарок». – Кристина вспомнила, что Теодоро говорил про Даниэлу.
Но её мать умерла больше пяти лет назад. Это знали все вокруг, поскольку она, в отличие от своей сестры, никуда из Эль Пунто не уезжала.
«Вот оно! Сестра!» – Кристина вцепилась в эту мысль, не отпуская. Она могла получить хлеб от тётки, которая приехала проведать свою племянницу. Самое малое, что она могла привезти с собой.
Но почему же тогда тётка не зашла ни к кому больше? У неё-то хватало знакомых в Эль Пунто. Она наверняка прогулялась бы по городу, навещая тех, кого знала раньше. Скорее можно сомневаться в том, что тётка знала о существовании племянницы. Мать говорила, что они в своё время очень сильно поругались…
«Зато у тётки тоже могла быть дочь, – осенило Кристину. – И эта дочь ни к кому бы не заходила, кроме своей двоюродной сестры. Если бы она приехала в гости, то наверняка бы остановилась у меня. И привезла с собой еды. И…»
Что ещё «и», Кристина не придумала. Мысли переключились на сестру. Какой бы та могла быть? Наверняка смелой роковой красоткой, в противовес ей. Сильной и независимой. Такой, которая не ходит и попрошайничает работу и еду, а сама добивается всего. А если что-то не получается, то заставляет обстоятельства меняться.
Эта идея так захватила Кристину, что она позабыла обо всём другом и принялась фантазировать дальше. В её воображении образ вымышленной сестры всё больше и больше приобретал стройность, постепенно проявляясь из тьмы.
Статная, с прямой осанкой, со спокойными жестами, с рассудительным и чуть хриплым голосом. Волосы свободно струятся по плечам, смотрит прямо и смело. Она не идёт, а словно плывёт над землёй, и тонкое платье облегает фигуру, подчёркивая красоту.
Вспомнив о платье, Кристина бросилась к шкафу. Отодвинула в сторону свои обычные наряды и добралась до старых маминых, которые она постепенно перешивала под себя. Но и те оказались убраны в сторону, пока она не нащупала то самое платье, до которого в обычные дни боялась даже дотрагиваться.
То было платье, в котором мама выходила замуж. Светло-красное, почти розовое, с широкими рукавами, с вшитой лентой, поддерживающей грудь. Плотно сидящее на талии и струящееся вниз неровными лоскутами, похожими на языки пламени.
Кристина бережно сняла платье с вешалки и перенесла на кушетку. Стряхнула с неё остатки крошек и бережно опустила свою ношу, стараясь касаться аккуратно. Ткань походила на атлас – яркая, приятная на ощупь.
Нестерпимо захотелось его примерить. Она потянулась к застёжке собственного наряда, но тут же взгляд её упал на зеркало. Там царил ужас.
Замухрышка с опухшим лицом, потухшими глазами и беспорядком на голове. О, нет-нет-нет. Такая недостойна даже касаться этого платья.
И всё же надеть его так хотелось. Хотя бы попробовать. Сейчас ночь, никто не увидит, никто не станет поднимать на смех. Так почему бы и не сделать это?
Кристина нагрела воды для ванны. Тёрла себя мочалкой до изнеможения. Три раза промывала волосы, прежде чем они стали приятны на ощупь, а вода перестала окрашиваться в коричневый цвет.
Когда Кристина вышла, то тщательно расчесалась, высушивая волосы. Лёгкий ночной ветерок приятно холодил чистую кожу, приобретшую почти молочный оттенок.
Затем настал черёд косметики – тех крупиц, что также сохранились от матери. Чуть-чуть теней на глаза, едва-едва подчеркнуть брови, и помада на губы.
Нарядившись, Кристина подошла к зеркалу. Платье оказалось впору, но выглядело вульгарным и вызывающим. На лице застыло затравленное выражение. Стоит, сгорбившись, и переминается с ноги на ногу.
«Нет, она совсем другая, – Кристина вздохнула. – Я на неё ничуть не похожа».
Она отвернулась и двинулась к шкафу. Эксперимент окончился неудачей. Надо спрятать платье и действительно никому не показывать.
На первом шаге её осанка выпрямилась. На втором она чуть отвела голову назад. На третьем улыбнулась, сверкнув глазами. Когда дошла до шкафа, приподняла одну бровь, демонстрируя недоумение.
«Что это? Что происходит? Почему я чувствую себя как-то не так?» – мысли заметались в голове Кристины, которая вдруг осознала, что тело ей больше не подчиняется.
«Успокойся, – раздался в голове голос, похожий на её собственный, но в то же время другой. Рассудительный и чуть хриплый. – Теперь мы вместе, сестра. И я не дам тебя в обиду».
* * *
По Эль Пунто шагала королева в струящемся платье. Её чёрные волосы развевались от лёгкого ветерка. На губах играла чуть высокомерная улыбка, которая тем не менее смотрелась уместно. Она приковывала взоры людей, а когда они, осмелев, поднимали взгляд и встречались с глазами королевы, то тут их настигал выстрел судьбы.
Никто не мог устоять против этого взгляда – манящего, дразнящего, обещающего многое и вместе с тем утверждающего, что у тебя нет ни малейших шансов. Молодой, взрослый, старик – все мужчины вздрагивали от подобного взора, ведь он проникал в самую душу. Женщины, стоило им взглянуть на прекрасную богиню, появившуюся из неизвестности, склоняли головы. Они не смирились бы, будь она им ровней, красивей или богаче. Но когда ты встречаешь госпожу и повелительницу, воплощение собственного недостижимого идеала, к которому всегда мечтала приблизиться… какое чувство это может вызвать, кроме восхищения? Как можно завидовать и ревновать к совершенству?
Всё то время, пока королева неторопливо шла по улице, она не только притягивала взгляды, но и собирала следом за собой людей. Каждый вдруг решил, что его дела могут подождать до тех пор, пока он не узнает, кто же это такая и куда она направляется. Конечно, можно всё узнать парой часов позже, но куда привлекательней быть очевидцем, чем слушателем.
Однако пока никто не спешил задавать вопросы. Королева словно бы плыла над землёй, а жители Эль Пунто двигались следом. И вот, возле лавки пекаря, она вдруг остановилась. Некоторое время стояла, закрыв глаза, и вдыхала аромат свежеиспечённого хлеба. Исчезнув на минуту внутри, она вскоре появилась с румяным багетом в руках. Богиня оглядела толпу и неожиданно озорно им подмигнула.
– Потрясающий хлеб! – сказала она, отщипнула кусок от багета и отправила его в рот.
Когда она прожевала и сглотнула, вся толпа повторила это движение. У нескольких в животе заурчало. Кто-то громко икнул, чем породил неконтролируемый стихийный хохот, который звучал излишне нервно, если задуматься.
Как бы то ни было, когда королева двинулась дальше, лишь половина пошла следом. Вторая нагнала их чуть позже, и у каждого из них в руках было по багету, караваю или булке – у пекаря разобрали остатки товара. Все как один отщипывали маленькие кусочки и отправляли в рот.
– И ведь действительно вкусно! – говорили люди друг другу. – И как это мы раньше не замечали? Со стороны оно всегда видней.
Всё больше и больше людей присоединялось к толпе. Уже половина населения городка – почти двести человек! – шли сейчас следом за незнакомкой. Не исключая и пекаря, который закрыл лавку раньше обычного.
Так толпа постепенно дошла до конца улицы. И остановилась следом за королевой возле дома… Кристины?
Недоумённые взгляды пробежали по лицам собравшихся. Здесь ведь нет ничего вкусного, полезного и даже просто приятного. Здесь живёт всего лишь Кристина, так почему же…
Под эти мысли королева скрылась внутри дома. Толпа оторопела и несколько минут переглядывалась, а после – перешёптывалась. Наконец решено было выбрать парламентёра. Им оказался Теодоро. Кристина часто ходит к его жене и клянчит работу, так почему бы именно ему не спросить, что здесь происходит.
На стук в дверь открыла Кристина. Растрёпанная, отчего-то чумазая, в ободранном наряде, с заискивающим взглядом. Контраст с королевой был столь разителен, что все собравшиеся содрогнулись от омерзения.
– Где она? – спросил Теодоро. – Та богиня, что вошла сюда. Кто она такая и что ей здесь надо?
– Она ушла принимать ванну. Это моя двоюродная сестра. От тётки Антонины, которая уехала из Эль Пунто тридцать лет назад. Сестра решила посмотреть, где раньше жила её мать.
Слова тут же разлетелись по толпе. Старики вспоминали, что Антонина и сама была чудо как хороша, хотя и сбежала из Эль Пунто совсем молоденькой, так что никто распробовать не успел. И надо признать, хорошо, что сбежала, раз она умудрилась родить такую прелестную дочь.
– Как её зовут? – спросил Теодоро. – Твоя сестра, как её имя?
Кристина задрожала вдруг. Взгляд забегал.
– Хуанита Мария Антуана.
– И как долго она будет принимать ванну?
– Я… не знаю.
– Так передай ей, что мы бы хотели с ней познакомиться. Слышишь? Пусть приходит в гости… ну да, ко всем сразу не получится. Но мы можем устроить праздник! Карнавал, на котором она будет гостьей. Пусть приходит сегодня вечером. Слышишь?
– Да, слышу…
– Вот и передай! Обязательно! Не забудь!
– О, нет-нет-нет, я не забуду. Я передам.
Идея с карнавалом, спонтанно родившаяся в голове Теодоро, так понравилась собравшимся, что прямо во дворе дома Кристины стихийно образовалась группа по подготовке к празднику. И первым же её решением стал временный запрет на издёвки над Кристиной. А то вдруг сестра обидится и на праздник не придёт?
А между тем сама Кристина, которую наконец-то оставили в покое, склонила голову ещё ниже и аккуратно закрыла дверь дома, заперев её на оба замка. И лишь тогда наконец-то дала волю хохоту, что душил её всю дорогу. Смеялась так безудержно, что даже слёзы выступили из глаз.
«Вот видишь, сестра, – сказал голос в голове, – я же говорила, что всё получится. Не беспокойся, веселье ещё не закончено. Нас ждёт карнавал!»
* * *
Королева шла на карнавал, и всё больше и больше разрасталась её свита. Старики и молодые, богатые и бедные, красивые и уродцы – она не делала различий для них. Армия поклонников и сопровождающих ширилась, и к тому моменту, когда они достигли празднества, все неженатые мужчины, от подростков до глубоких старцев, едва способных передвигаться, шагали следом.
«Что ты хочешь, чтобы я заставила их сделать? – спрашивала сестра у Кристины – Петь гимны в нашу честь? Преклоняться? Ползать на коленях и целовать наши ступни? Ты только скажи. Поверь, они целиком в нашей власти».
Кристина молчала. Она не хотела смертей и преклонений. О, нет-нет-нет. Ей хватало и этого неприкрытого обожания, что лучилось в каждом брошенном взгляде.
И вот они вступили на праздник – королева вечера и её свита. Под фанфары и аплодисменты. Усыпанные со всех сторон рисом и конфетти.
Королеве поднесли кубок с вином. Она пригубила и нашла напиток превосходным, о чём тут же объявила. С громогласным рёвом собравшиеся накинулись на выпивку, хотя никто не испытал и толики ожидаемого вкуса. Проглотили, словно воду.
Подали нежнейшее мясо, нарезанное ломтиками, пропитанное специями, вымоченное в лучшем уксусе, – она съела кусочек и, мило облизав пальцы, улыбнулась. И новый рёв. И толпа в едином порыве похватала закуски с блюд, отправляя их в рот. Каждый воображал, что испытывает такое же наслаждение, и при этом ни один не замечал истинного вкуса. Даже повар, который провёл весь день в приготовлении мяса, напитав его по старинным рецептам, и тот сжевал мясо, будто листок бумаги.
– Ну а где же танцы? – спросила королева.
И тотчас оркестр грянул музыку. Слегка запинаясь и где-то проваливаясь, но он повёл весёлую песню, а все вокруг замерли в ожидании, кого же выберет королева на первый танец.
– Вы пока танцуйте, – сказала она. – А я посмотрю, кто чего стоит.
С такой скоростью расхватали мужчины свои пары, что некоторые даже осознать не успели, как их кружат в танце. Замужние и незамужние – все девушки и женщины оказались разобраны. Оркестр играл, не останавливаясь, а пары всё кружились и кружились. Пыль взмывала в воздух и оседала на танцорах. Перемешивалась со струившимися по лицам ручейками пота. Заполняла всё вокруг призрачной дымкой, от которой чесалось в носу и слезились глаза.
А королева продолжала смотреть с лёгкой улыбкой. Глубоко внутри себя она спрашивала: «Ну, кого бы ты выбрала? Посмотри, как они стараются. Не бойся, сестра, выбирай любого. Каждый из них пойдёт, кто бы с ним рядом сейчас ни находился».
Кристина молчала, затаившись. Привычная нерешительность сковала разум, не давая сосредоточиться.
«Ну хорошо, – поняла её сестра. – Раз так, то выберу я сама, чтобы разом избавить тебя от предубеждений и лишней стеснительности».
И лишь только королева сделала шаг вперёд, как оркестр замер, а пары остановились. Сотни глаз устремились на королеву карнавала. Затаив дыхание, люди ждали, что сейчас случится.
– Теодоро, – сказала королева, – иди сюда.
Десятки вздохов разочарования и один крик радости грянули одновременно. Теодоро отпустил руки жены, не взглянув на неё. Даниэла посмотрела ему вслед с грустной усмешкой, но не подумала возражать.
Зато другая фигура выросла на пути избранника. Мелиса встала, уткнув руки в бока, и преградила Теодоро путь. Она стояла спиной к королеве, но даже так выражала презрение.
Однако Теодоро взмахнул рукой, не глядя. Мелиса вскрикнула и упала с отметиной на лице. А избранник королевы подошёл к ней, поклонился и протянул руки.
– Музыка! – закричала королева.
И тотчас вновь грянул оркестр. И пары опять закружились, образуя круг, внутри которого танцевали королева и её верный слуга, не смеющий отвести взгляд от лучистых глаз.
«Ты – мой, – говорили эти глаза. – Ты сделаешь всё, что я велю. Пойдёшь туда, куда я прикажу. Станешь тем, кем мне угодно».
«Я – твой, – отвечал взгляд Теодоро. – Возьми меня и сделай всё, что ты хочешь. Укажи мне путь и мою роль».
Так они танцевали, не останавливаясь. Мелодии сменялись, а люди продолжали кружиться. Немногие выдерживали этот темп. Люди падали на землю без сил. Застывали, тяжело дыша в изнеможении. Засыпали прямо тут, желая восстановить силы.
Вскоре вокруг королевы и её избранника никого не осталось. Лишь они вдвоём продолжали танец, и Теодоро выглядел ничуть не более усталым, чем его спутница.
А потом не выдержал оркестр. Инструменты взвизгнули и замолкли разом. Королева огляделась – все лежат без сил, кроме них с Теодоро.
– Вот и славно, – сказала она и потянула избранника за собой. – Пойдём. Нам есть чем заняться.
«Ты довольна, сестра?» – спросила мысленно королева, ведя Теодоро, словно молодого послушного бычка.
Кристина молчала. Она никак не могла поверить, что всё происходит на самом деле.
* * *
Одежду они принялись срывать друг с друга ещё с порога. Поначалу Теодоро ещё сохранял некое благоговение, двигаясь медленно и осторожно, но постепенно пожар разгорелся. Всё уверенней он срывал облачения с королевы. Всё сильней его губы впивались в неё. И вскоре уже не королева вела его, а он нёс её в спальню.
Скорее, быстрее, всё дальше и дальше к закономерному финалу этого вечера. К награде, которая ему обещана и уготована.
Но тут королева вдруг забилась в его руках. Уже почти обнажённая, она завизжала и принялась вырываться. Разгорячённый Теодоро не обращал внимания и всё тащил её дальше к кровати, хотя уже внутренне был согласен и на гостиную или лестницу.
Когда она расцарапала ему лицо, Теодоро рассвирепел и поднял руку, чтобы успокоить женщину, которая сначала приманила его, а теперь вдруг корчит из себя невесть кого. Но почти тут же, не успев ничего сделать, он обмяк.
Вспомнил, кого держит в руках.
Бережно опустил Теодоро королеву, которая продолжала вырываться. Голый, с окровавленным лицом, он застыл, понурив голову.
– Подожди, – сказала она. – Иди туда и подожди чуть-чуть. Мне надо. Я сейчас.
И бросилась в сторону ванной комнаты. А Теодоро, посмотрев ей вслед, побрёл в унынии туда, куда стремился попасть. Но теперь уже в одиночестве.
Королева забежала в ванную и остановилась перед зеркалом. Из её отражения – сильного, волевого, уверенного в себе – выглядывала совсем другая. Испуганная, сжавшаяся в комок, дрожащая от страха.
– И что ты делаешь? – спросила королева зло. – Почему ты мешаешь? Ты же хотела ему отомстить? Хотела проучить тех, кто всю жизнь тебя унижал. И сейчас, когда выпадает шанс… что ты делаешь?
– Я не хочу такой мести. Это слишком. Это неправильно. Это я – как они.
– Нет, – королева улыбнулась добро и открыто. – Ты – как я. А я – как ты. Мы же договорились, сестричка. Так позволь свершить ту месть, что ты берегла.
– О, нет-нет-нет. Не надо так.
– Пусть будет, как ты хочешь, сестричка. Мы не перейдём к главному. Лишь раздразним его. Заставим умолять. А потом – выкинем вон. Он думает, что он неотразим. Уверен в себе и считает женщин игрушками. А мы покажем ему, что же происходит на самом деле. Ты согласна?
Отражение в зеркале перестало кривиться. Вот разгладилось лицо. Вот на нём появилось задумчивое выражение.
– Не будем переходить?
– Нет. Только если ты сама не захочешь, – теперь королева почти ворковала. – Подразним и выкинем. Посмеёмся над ним. Согласна?
Отражение молчало. Посмотрело куда-то вниз, а затем решительно кивнуло.
Королева улыбнулась.
Уже уверенной походкой она двинулась прочь из ванной. С царственной грацией вплыла в комнату, где Теодоро лежал на кровати. Глубоко внутри королевы прокатился вздох восхищения. Заполыхал внутренний пожар вожделения и стыдливости.
«Ты уверена, что мы только подразним?» – вкрадчиво спросила она.
«Да», – отозвалась Кристина внутри.
Стыдливости в том пожаре оказалось больше, и королева слегка поморщилась. Но быстро-быстро, чтобы Теодоро не заметил.
Впрочем, на лицо королевы он в тот момент не смотрел. Взгляд его шарил по ее телу, будто вбирая его в себя. Ноздри шумно раздувались, не в силах скрыть возбуждение.
Едва богиня сделала шаг, как он дёрнулся к ней, но та покачала пальцем.
– Не спеши, – сказала она. – Я всё сделаю сама.
Она поставила ногу на кровать и скатала тонкий белый чулок. Попробовала его в руках на крепость и прошла мимо изнывающего от желания Теодоро. Взяла его за руку, почувствовав мгновенный импульс дрожи, что пробежал по телу мужчины. Привязала руку к изголовью кровати, а затем поступила так и со вторым чулком и второй рукой. После этого позволила поцеловать свою ладонь и тут же легонько шлёпнула ею по губам Теодоро. Мол, подожди ещё. Будет время.
Бюстгалтер – его наполовину разорванные остатки – королева сняла в одно мгновение. Ещё секундой спустя она связала этим ноги Теодоро. Теперь он лежал перед ней нагой и неподвижный. И лишь глаза беспрерывно и жадно скользили по телу богини.
Королева прошла к окну и выглянула. Люди с факелами в руках стояли на улице и смотрели наверх. Она тотчас отпрянула, надеясь, что её не заметили. Повернувшись к Теодоро, подмигнула ему:
– Ещё чуть-чуть. Не волнуйся.
Накинув сверху длинный халат, она укуталась в него и вышла из комнаты. Теодоро смотрел в потолок, не видя ничего. Образ королевы всё ещё стоял у него перед глазами. Такой притягательный, такой соблазнительный, такой недоступный до сих пор.
Он застонал от сводящего с ума зуда желания. Потянул одной рукой – привязано крепко. Второй – тоже надёжно. Зарычал, почти завыл, и тут послышались шаги.
Теодоро улыбнулся. Долгая пытка ожиданием близилась к концу.
Однако королева вернулась не одна. Следом в комнату набилось больше десятка мужчин с факелами.
– Он едва не обесчестил меня, – сказала королева, и голос её дрогнул. – Мне пришлось его обмануть, иначе бы всё закончилось насилием. Я защищалась, как могла.
Она указала на следы ногтей на его лице. В ответ раздался ропот, и Теодоро вдруг понял, что пытка ожиданием – не самое страшное, что его ждёт.
– Отомстите за меня, – сказала королева и вышла из комнаты.
«Ну что, мы достаточно его проучили, сестра? Раздразнили и вышвырнули вон. Всё как договаривались», – думала она, а на губах застыла усмешка.
* * *
– Я не хотела. О, нет-нет-нет, – Кристина плакала, стоя на окраине Эль Пунто.
Где-то вдалеке остался карнавал, на котором она – сестра! – была королевой. Где-то рядом стоял её дом, в котором свершилось правосудие – убийство! – над тем, кого она решила проучить. Здесь, на окраине города, в одиночестве – бегстве! – не было никого, кроме неё. Сестра ушла и оставила после себя только неуловимый флёр величия и испорченности.
– Зачем она это сделала? – причитала Кристина. – Я ведь не хотела. Не хотела. Я не виновата! Не виновата? Не виновата же?..
Но, хоть раскаяние и было настоящим, всё случившееся тоже произошло в реальности.
А слёзы рано или поздно кончаются. Наступил предел и для Кристины. У неё просто закончились силы переживать и плакать. И в этом тупом безмолвии она медленно пошла обратно домой. Внутренняя надежда, что Теодоро жив, вот единственное, что ей двигало. И если его «наказание» не закончилось смертью, Кристина собиралась расплатиться за все свои прегрешения. Отдать всё, что он захочет получить.
«Даже жизнь?» – спросил внутренний голос.
«Даже её», – ответила Кристина.
По пути она пыталась вызвать сестру и в очередной, сотый или тысячный, раз спросить, по какой причине та возненавидела Теодоро и остальных. Как этот невинный розыгрыш вдруг перерос в жажду мести и смерти?
Но сестра молчала. И чем дольше длилось это молчание, тем сильнее начинала проявляться мысль: «Не я ли сама всё это сделала? Не я ли хотела этого в глубине души?»
– О, нет-нет-нет, – эхом пробормотала Кристина, но уже механически, без всякого страдания в голосе.
Тем временем впереди показался родной дом, и все надежды, что происходившее приснилось или же оказалось ошибкой, рухнули. На входной двери разгневанные мужчины гвоздями прибили Теодоро. По частям и в линию.
Кристина зашаталась и опустилась на колени. Её вырвало прекрасным мясом, которое приготовили для карнавала. Следом она выплюнула великолепное вино, которым её угощали. Ну а дальше настал черёд горечи и желчи, что так долго копились внутри.
Но, удивительное дело, чем меньше их становилось внутри, тем сильнее накатывало отчаяние и тем быстрее возвращались чувства.
Слёзы, о которых Кристина уже забыла, вновь заструились по щекам. Надрывный вой, рождавшийся в глотке, булькал и выплёскивался вместе с содержимым желудка. Под конец, когда всё закончилось, пропали и силы.
Кристина упала лицом в ту грязь, что выплеснула из себя, и лежала так долгое время, пока рядом не раздались голоса.
– Я же говорил, что она пошла туда, – сказал кто-то совсем над ухом. – Вы только посмотрите, что он с ней сделал!
– Мы слишком рано его прикончили. Нужно было, чтобы он испытал всю боль.
Кристина с трудом разлепила глаза и подняла голову. Вокруг столпились мужчины с факелами. В свете пляшущего огня их лица блестели, а глаза горели красным. На Кристину они смотрели с обожанием и нежностью.
«От меня несёт смрадом. Я перепачкана в грязи. Лицо опухшее и заплаканное». – Перечисление фактов-недостатков оказалось той лестницей, цепляясь за которую Кристина встала.
– Мы отомстили, королева, – сказал один из толпы, и тотчас все они упали на колени.
– Я – Кристина, – сказала она, больше для себя, чем для них. – Кристина.
– Ты – королева! Наша королева! Единственная и неповторимая. Правь нами. Скажи, что нам сделать, и мы исполним незамедлительно.
– Кристина, – повторила она, чувствуя, как дрожат губы. – Я – Кристина. Замухрышка, которую вы ненавидите и презираете. Посмотрите. Вот же она. Я.
– Королева!!! – ревела толпа.
Сил плакать не осталось. Бороться и искать себя – тоже. Вымышленная сестра – настоящая! – пропала и не показывалась.
«Она была. Была!» – твердила себе Кристина, но даже внутренняя борьба с самой собой казалась лишь извращённой игрой. Вроде бы в благородство, а на самом деле – в месть.
Что ж, оставался один лишь способ понять, что же происходило на самом деле.
– Встать! – скомандовала Кристина, и голос её вдруг преобразился. В нём появились царственные нотки, от которых мужчины разом вскочили и вытянулись перед ней.
Её войско. Готовое к чему угодно. К убийствам и подвигам, пусть частенько это одно и то же.
И стоило почувствовать эту переполняющую власть, как разом все сомнения померкли. Труп Теодоро, прибитый к дверям, показался всего лишь дешёвой безвкусицей, но никак не событием, над которым стоит проливать слёзы. Вообще ни к чему сейчас плакать. Самое время веселиться!
«О, нет-нет-нет», – пробормотала Кристина где-то на задворках собственного сознания. Волна, что смела её туда, продолжала прибывать, но теперь она знала, как с ней бороться.
Пересилив саму себя, она упала на колени, а потом ткнула себя лицом в грязь. И так несколько раз, пока смрад не разлился в воздухе, пока волосы не превратились в спутанные комки чего-то жидкого и склизкого.
И затем, упав на спину, Кристина подняла руки к небу.
– Обнимите меня! – приказала она. – Все-все! Давайте! Скорее же! Ну!
Первый просто лёг на неё сверху. Второй упал. Третий прыгнул. Четвёртый взобрался по трём другим. На пятом стало трудно дышать. Шестой уронил факел рядом с волосами Кристины. Седьмой выбил остатки воздуха из лёгких. Восьмой карабкался очень долго. Девятого подсадили остальные, и он помог взобраться десятому. Одиннадцатый, и что-то хрустнуло в груди. Двенадцатый напевал песенку, пока поднимался. Тринадцатый…
Продолжая мысленно считать, Кристина ждала, когда же придёт конец, но при этом не боялась смерти. Она знала, что смертью её испытания не закончатся, и вот это-то и было настоящим кошмаром.
