Глава 6. Предложение Неманьи Ковачара
Насвистывая что-то очень задорное и мелодичное, всплывшее из памяти Эска, Лука вернулся домой с полным ведром чистой воды. У колодца никого не было, видимо, у многих еще не иссякли запасы дождевой воды, набранной во время ливней.
Не единожды сменив руку, держащую полное ведро, мальчик дошел до дома, но ни разу не остановился, чтобы отдохнуть. Он с наслаждением прислушивался даже к болевым ощущениям в мышцах уставших рук, спины, да всего тела, ибо боль значила, что он вообще чувствует – живет!
С наследием странника Лука осознал, что Карим убил его, разбив голову большим камнем с заостренными краями. Вселение Эск’Онегута позволило ему выжить, а лень, жалость и скука странника – сохранить личность в теле. Первичное восстановление при вселении странника моментально залечило все полученные раны и ушибы. Хорошо, что до встречи с мамой Лука догадался смыть кровь водой из бочки во дворе. Для стирки та вода не годилась, но для бытовых нужд – вполне.
У двери он остановился. Из дома доносился приглушенный разговор. Слух Луки после полного оздоровления стал идеальным и позволил разобрать каждое слово.
– Признай, Приска, что у тебя нет ни единого шанса выплатить виру, – размеренно вещал вкрадчивый мужской голос. – Ты хочешь, чтобы твоего сына отправили на рудники?
– Ты бредишь, Неманья, – устало и тихо произнесла мать. – Все знают, что Лука увечный от рождения. Как он мог покалечить твоего сына?
– Хочешь сказать, что Карим мне лжет, женщина? Мой сын никогда не лжет! Твое отродье сломало ему ключицу! Оплатишь лечение и выплатишь штраф.
– Сколько?
Лука почувствовал в голосе матери обреченность. Семьдесят пять серебра за Кору еще даже не были собраны…
– Семь золотых. Никаких отсрочек. Плати сегодня, сейчас же!.. – Неманья умолк, хмыкнул и добавил: – Или заходи ко мне после полуночи. Отработаешь!
Мать промолчала, и отец Карима принялся уговаривать:
– Приска, послушай… Будешь старательной и послушной, и, может быть, я скощу долг. Что скажешь?
Ответила ли что-то мать, Лука не расслышал, но о том, зачем хозяин трактира пригласил ее к себе, он знал наверняка, не маленький. Самому об этом пока только мечталось в беспокойных и потных снах, но мама и жирный Неманья в одной постели? Жаль, отца нет рядом, чтобы…
Зато есть он! Разозлившись на самого себя, он ворвался в дом, когда Приска уже решилась на то, чтобы согласиться. Неманья уже успел забраться ей под юбку.
От ярости у Луки расширились глаза. Тяжело дыша и сжав кулаки, он закричал:
– Отвали от мамы, мерзавец! Убери свои грязные руки!
– Шустрый пацан. – Трактирщик ухмыльнулся, но руки убрал. – А что скажет она сама? Приска, что ты скажешь?
– Она скажет: «Вон из нашего дома!» Мама к вам не придет, и не мечтайте! Ваш сын и его друзья сами закидали меня камнями и чуть не убили! Голову разбили!
– Надо же, – изумился Неманья. – И правда, ходить начал. А я думал, врет мой сорванец, выдумал все. А оно вон как… Что ж, и где же твои синяки? Есть чем слова подтвердить?
Лука потянулся руками к виску, чтобы раздвинуть пряди волос и показать рану, но замер, вспомнив, что все исчезло.
– Они… зажили, – сбивчиво произнес он. – Я не вру…
– Так я и думал. – Неманья перевел взгляд на Приску: – Что решила?
Та украдкой бросила взгляд на сына, и усталое равнодушие к ударам судьбы, покорность, с которой она была готова принять грядущие унижения, смущение от этой готовности – все сменилось гордостью.
Впервые за многие годы она увидела в Луке черты своего мужа Севера Децисиму, храбростью, великодушием и мечом завоевавшего положение в обществе и ее сердце.
– Мой сын ответил за меня. Нет!
– Ну, нет так нет, – легко согласился Неманья.
Грубо сдвинув плечом мальчика, он прошел к двери, но остановился, подумал и развернулся.
– И все-таки… Это… Я что мыслю… – Трактирщик прищурился, осмотрел Луку с ног до головы. – Как? Вот так просто взял и пошел? Не в храме, не у лекаря, а сам? Неужели, чтобы излечить калеку, потребовалось просто хорошенько врезать ему по башке? Надо бы запатентовать эту идею! – Он расхохотался. – Ладно, живи, пацан… пока. Приска, к вечеру не принесешь деньги – я отправлю-таки твоего ублюдка на рудники. Ты знаешь, у нас, Ковачаров, слово крепче дуба!
Уходя, он громко хлопнул дверью.
В тот же миг перед Лукой всплыла строчка:
Очки Тсоуи: +1. Текущий баланс: 1.
Связав эту информацию с тем, что произошло до этого, Лука понял взаимосвязь двух событий. Кивнув самому себе, он подошел к матери, поставил на пол ведро с чистой водой, которое все это время держал в руках. Тыльной стороной ладони утер слезы с ее щек и обнял. Крепко прижал к себе, осознавая, что они одного роста. Мать разревелась в голос:
– Что будет, сынок? Что теперь будет?
– Никто ему не поверит, мам. Посмотри на мои руки – они тоньше тростинки. Как я мог сломать ему ключицу? Господин судья – разумный человек, он не поверит их россказням.
– Да, конечно, он справедлив… – с некоторым сомнением в голосе согласилась она.
Приска совсем успокоилась, когда Лука напомнил ей о незаконченной стирке и Коре, которая томилась в тюрьме. Рудники ей не грозили, но если не выплатить вовремя выкуп, девчонку могут отправить в воспитательный дом. Последний срок – завтра, и, спохватившись, Приска бросилась к тазу.
– Мама, давай я помогу. Развесить белье?
– Я сама, сынок. Надо вскипятить котел, наносить чистой воды…
В этих хлопотах пролетел день. Лука носил туда-сюда воду, дрова со двора, развешивал и снимал белье, подавал его матери для глажки, помогал с укладкой. Мышцы жгло, они словно налились кислотой, но мальчик терпел, вспоминая, что раньше мать делала все это сама.
В сумерках они уложили готовое чистое белье в корзины, каждая из которых принадлежала отдельному дому, пользующемуся услугами мамы.
Приска не уставала воздавать хвалу всем богам за сына, а когда Лука собрался вместе с ней идти разносить белье, восприняла это уже как само собой разумеющееся. В доме появился мужчина!
И тем острее стало ее безысходное горе, когда в лачугу вломились городские стражники во главе с маленьким злым констеблем, оторванным от ужина:
– Лука Децисиму! Ты обвиняешься в покушении на жизнь Карима Ковачара! Взять его, ребята!
