Смерть и старая Дева

В далекой-далекой стране за дремучими лесами на самом краю света жила-была Старушка, и было ей 90 лет. Она жила за закрытыми дверями и никогда не открывала их, ветер ли, дождь стучали, воробьи ударяли своими клювиками по крыше или мальчишки с полными ведрами гремящих раков проходили мимо ее дома. А если бы вы поскреблись в ее ставни, то услышали бы:

– Проваливай, Смерть!

– Я не смерть, – скажете вы.

Но она крикнет в ответ: «Смерть, я знаю, это ты пришла сегодня под видом молодой девчонки! Но я-то вижу кости под твоими веснушками!»

Кто угодно мог постучать, но Старушка говорила всегда одно и то же:

«Я вижу тебя, Смерть! Ты пришла под видом точильщика! Но дверь закрыта на все замки! Я заклеила все трещины, залепила все замочные скважины, заделала воздуховод, затянула окна тряпьем и отключила электричество, так что ты не сможешь проскользнуть со сквозняком! И телефона у меня тоже нет, поэтому ты не позвонишь мне темной ночью. И еще мои уши забиты ватой, так что я не услышу твой ответ. Проваливай, Смерть!»

Вот так про нее говорили. А те мальчишки, которые не верили в эти сплетни, сами могли проверить – они кидали на крышу камешки, и тогда в ответ раздавалось: «Проваливай, ты, черная с белым лицом!»

Следуя такой тактике, Старушка могла бы жить вечно. Смерть бы ее не достала. Ведь все старые микробы в ее доме должны были заскучать и пойти спать. А новые микробы, которые появляются на планете каждую неделю или 10 дней, если верить газетам, не смогли бы пробраться сквозь седум душистый, руту пахучую, темный табак и клещевину, растущие возле каждой двери.

«Она нас всех переживет», – говорили в городе.

«Я всех их переживу», – говорила Старушка, сидя одна в темной комнате и раскладывая пасьянс.

Шли годы, никто уже не стучал в ее дверь: ни мальчик, ни девочка, ни бродяга, ни путешественник. Дважды в год семидесятилетний продавец из бакалейной лавки приносил к ее дому пакеты с разной мелочевкой, от птичьего корма до молочного бисквита, упакованные в яркую бумагу с желтыми львами и красными чертятами, и отступал в гущу леса, который начинался у самого порога.

Продукты могли простоять там неделю, нагреваясь на солнце и охлаждаясь под светом луны; отличный способ борьбы с микробами. А потом в одно утро все исчезало.

Старушка продолжала ждать. И делала она это очень хорошо, закрыв глаза и скрестив на груди руки, она прислушивалась, она всегда была начеку.

Поэтому для нее не стало сюрпризом, когда 7 августа, на девяносто первом году ее жизни, на пороге дома появился молодой загорелый мужчина.

Он был одет в белоснежный костюм такой белизны, какой бывает только снег, шурша соскальзывающий, словно простыни, с зимних крыш, чтобы укрыть спящую землю.

Он проделал большой путь пешком, но выглядел вполне свеженьким и чистеньким. У него не было палки, на которую можно опираться, и не было шляпы, укрывающей голову от солнечных лучей. И он ни капельки не вспотел. Но самое главное, он принес с собой только одну вещь – маленькую бутылочку с ярко-зеленой жидкостью внутри. Засмотревшись на этот зеленый цвет, он почувствовал, что оказался у дома Старушки, и поднял на него глаза.

Он не прикоснулся к ее двери, а стал медленно обходить ее дом, чтобы она смогла почувствовать его присутствие. Затем он позволил Старушке поймать свой проникающий взгляд.

– О! – вскрикнула она, очнувшись с полным ртом недожеванного хрустящего печенья. – Это ты! Я знаю, в чьем обличье ты пришла!

– В чьем же?

– Молодого мужчины с лицом будто сладкая солнечная дыня. Но у тебя нет тени! Почему это?

– Люди боятся теней, поэтому я оставил ее под деревом.

– Мне все видно, даже смотреть для этого не нужно!

– Ого, так у тебя есть Дар, – сказал он восторженно.

– Да уж, этот дар поможет мне оставаться внутри, а тебе – снаружи!

Молодой мужчина прошептал еле слышно:

«Я легко могу справиться с тобой».

Но она услышала и сказала в ответ: «Ты проиграешь. Ты проиграешь».

– А я люблю выигрывать. Вот эту бутылочку я оставлю у тебя на пороге.

Даже через стены было слышно, как быстро бьется ее сердце.

– Стой! Что в ней? Я имею право знать, что за шутку ты оставляешь на моей собственности!

– Хм…

– Говори давай!

– В бутылочке – первая ночь и первый день твоего совершеннолетия.

– Что?! Что?! Что?!

– Ты все прекрасно слышала.

– Ночь, когда мне исполнилось восемнадцать лет… и день?

– Ага, именно.

– В бутылочке?

Он поднял бутылочку повыше, и можно было видеть, что по форме она напоминает молодое женское тело. Она заключала в себе свет всего мира и излучала тепло и зеленое свечение, будто уголек, горящий внутри тигрового глаза. Жидкость внутри то была спокойна, то вдруг приходила в движение и начинала бурлить.

– Я не верю тебе! – закричала Старушка.

– Я оставлю это здесь и пойду. Когда меня не будет, то просто попробуй чайную ложечку того, что в бутылочке. И ты все поймешь.

– Это яд!

– Нет.

– Ты обещаешь мне? Поклянись честью матери!

– У меня нет матери.

– Чем клянешься?

– Собой!

– Это убьет меня! Вот чего ты добиваешься!

– Наоборот, это воскресит тебя!

– Но я живая!

Молодой человек улыбнулся, глядя на ее дом: «Ты уверена?»

– Погоди! Позволь я сама спрошу себя: живая ли ты? Действительно? Или все-таки не жила все эти годы?

– День и ночь, когда ты стала совершеннолетней, – повторил молодой человек. – Подумай об этом.

– Это было так давно!

Что-то серое, точно мышь, пошевелилось за заколоченным, словно гроб, окном.

– Это вернет тебя в те времена.

Эликсир засиял на солнце будто сок, выжатый из летней травы. Казалось, он был горячим и спокойным, будто зеленое солнце, и вдруг становился, как море, диким и бурлящим.

– Это был хороший день и хороший год в твоей жизни.

– Хороший год… – пробубнила Старушка.

– Потрясающий год! Год, когда у тебя был вкус к жизни. Только один глоток, и ты сможешь почувствовать его снова. Почему нет? А?

Он поднимал бутылочку все выше и выше, пока вдруг она не превратилась в телескоп, направленный в давно минувшие времена. В зелено-желтое прошлое, такое, как этот день, в котором молодой человек крутит прошлое в своих спокойных пальцах. Он стал наклонять склянку в разные стороны, и солнечные зайчики запрыгали по ставням, словно по серым клавишам беззвучного пианино. Будто заколдованные, они проникали сквозь створки и вот уже выхватывали из темноты губы, нос, глаз. Глаз спрятался, но, любопытный, все-таки вынырнул к свету. Наконец, поймав то, что хотел, молодой человек зафиксировал солнечного зайчика так, чтобы зеленый свет прошлого проходил сквозь ставни дряхлого дома в самое сердце Старухи. Он слышал, как она дышит, как пытается подавить и страх и восторг.

– Нет, нет, нет, ты меня не обманешь! – пробулькала она, будто из-под воды утопающий, который не может выплыть из ленивой волны. – Проваливай, ты, скрывающаяся под этой плотью! Ты, которая нацепила эту маску! Ты, говорящая голосом из далекого прошлого! Плевать, чьим голосом! Моя доска Уиджи здесь, и она подсказывает мне, кто ты на самом деле и что ты предлагаешь!

– Я предлагаю только один день твоей юной жизни.

– Нет, ты хочешь впихнуть мне что-то другое.

– Нет, себя же я не могу продать.

– Если я выйду, ты схватишь меня и запрячешь на 6 футов под землю. Я дурачила тебя, оттягивала этот момент годами. А сейчас ты хнычешь, а сама строишь хитрые планы. Но ты меня не проведешь!

– Если ты выйдешь за дверь, я просто поцелую твою руку, юная леди.

– Не называй меня так, я давно не юная!

– Я называю тебя так, потому что ты можешь ею быть уже через час.

– Через час… – прошептала Старуха.

– Сколько лет прошло с тех пор, как ты последний раз гуляла по лесу?

– Что было, то прошло и быльем поросло. Я не помню.

– Юная леди, сегодня такой чудесный солнечный день. Взгляни, какой гобелен вышили золотые пчелы в зеленом храме леса. Вот в дупле мед, который течет словно огненная река. Сбрось свои туфли, ты можешь ходить по дикой мяте, утопая в ней. Дикие цветы словно облака желтых бабочек опустились на поля. Воздух под деревьями словно глоток родниковой воды. Прекрасный летний день, такой же, как всегда.

– Но я-то старая, такая же, как всегда.

– Вовсе нет! Послушай! Вот мое лучшее предложение тебе – договор между тобой, мной и этим августовским днем.

– Что за предложение? Какая мне с этого выгода?

– Двадцать четыре длинных сладких летних часа. После того как мы пройдем через этот лес, вдоволь наедимся ягод и меда, мы отправимся в город и купим тебе самое красивое белое платье и сядем на поезд.

– Поезд!

– Ага, поезд в центр города, всего один час езды. Там мы поужинаем и потом будем танцевать всю ночь. Я куплю тебе две пары туфель, они пригодятся тебе, одну ты сносишь за ночь.

– Но у меня болят кости…

– Ты будешь бегать лучше, чем ходить, танцевать лучше, чем бегать! Мы будем смотреть на падающие звезды и встречать пылающий рассвет. В лучах восходящего солнца мы будем бродить по берегу озера. А потом в ресторане съедим самый большой завтрак в мире и будем жариться на пляже, словно два окорочка на гриле. После обеда с огромной коробкой конфет в руках мы поедем обратно, будем смеяться, обсыпанные, словно молодожены, голубыми, зелеными, оранжевыми конфетти из компостера. Мы пройдем через город, ни на кого не глядя, и потащимся обратно через сладко пахнущий сумеречный лес.

– Ну вот. Все закончилось, хотя даже не началось, – пробормотала Старуха. – А тебе-то зачем все это надо?

– Зачем-зачем… Я хочу заняться с тобой любовью, – нежно улыбаясь, ответил мужчина.

Она фыркнула:

– Я никогда не спала ни с одним мужчиной!

– Так ты старая дева, что ли?

– И горжусь этим!

Мужчина вздохнул, качая головой:

– Так, значит, это правда. Ты действительно старая дева.

В ответ ничего не последовало, и он прислушался. Тихо, словно бы повернули тугой вентиль на секретном кране и древний водопровод мало-помалу заработал спустя сотни лет, Старушка заплакала.

– Почему ты плачешь?

– Я не знаю.

Ее рыдания наконец утихли, и он услышал, как она раскачивается в своем кресле, будто в колыбели, постепенно успокаиваясь.

– Старушка, – прошептал он.

– Не называй меня так!

– Ладно. Кларинда!

– Откуда ты знаешь мое имя? Никто уже не помнит его!

– Кларинда, почему ты прячешься в этом доме так много лет?

– Я не помню. Ах да. Я боялась.

– Чего?

– Странно все это. Первую половину жизни я боялась жизни, вторую половину – смерти. Постоянно боялась. Эй! Скажи мне правду! А что будет потом, после того, как пройдут эти двадцать четыре часа, после озера и после того, как поезд привезет нас обратно и мы вернемся домой… ты будешь заниматься со мной любовью?

– Десять тысяч миллионов лет, – ответил он.

– Ого, это действительно долго, – сказала она тихим голосом. – Действительно долго. Что же это за сделка такая, а? Ты дашь мне 24 часа молодости, а я – десять тысяч миллионов лет своего драгоценного времени.

– Не забывай, это и мое время тоже. Я никогда тебя не покину.

– И ты будешь любить меня?

– Угу.

– Как же знакомо звучит твой голос.

– Ну так взгляни же на меня.

Он увидел, как сквозь распечатанную замочную скважину на него уставился глаз. Он улыбнулся подсолнухам в поле и подсолнуху в небе.

– Я наполовину слепа, но не может же это быть Уилли Винчестер?!

Он ничего не ответил.

– Но, Уилли, тебе не дашь и двадцати лет, хотя прошло больше семидесяти.

Он поставил бутылочку перед дверью и отошел к лесу.

– А ты можешь… Ты можешь сделать меня такой же молодой? – сказала она, заикаясь.

Он кивнул.

– Ах, Уилли, Уилли, неужели это ты?

Она ждала, глядя на него, такого спокойного, счастливого, молодого, на волосах и щеках которого горело солнце.

Прошла минута.

– Ну? – спросил он.

– Подожди! Дай мне подумать! – закричала она.

Он ощущал, как там, внутри дома, она сидит и перебирает свои воспоминания, словно просеивает сквозь сито, и от них не остается ничего, кроме пыли и пепла. Он чувствовал всю пустоту этих воспоминаний, которые сгорали, оставляя за собой только горстку пепла.

«Пустыня и ни одного оазиса», – подумал он.

Она вздрогнула.

– Ну? – спросил он снова.

– Странно, – пробубнила она, – сейчас мне кажется, что двадцать четыре часа стоят десяти тысяч миллионов лет. Это справедливая и хорошая сделка.

– Да, это так, Кларинда.

Засовы задвигались, замки загремели, дверь с треском открылась. Ее рука быстро схватила бутылочку и утащила внутрь.

Прошла минута.

А потом, словно пистолетные выстрелы, послышались быстрые шаги. Задняя дверь распахнулась. Сначала с верхних окон посыпались ставни, потом с нижних. Из окон повалила пыль. А потом в открытую парадную дверь вылетела пустая бутылочка и разбилась о камень.

Птичкой выпорхнула она на крыльцо. Солнечные лучи пронизывали ее, и она вся светилась, словно освещенная прожекторами актриса. Затем она спустилась вниз и схватила его за руку.

Мальчишка на улице остановился, уставившись на нее, и когда побежал дальше, то продолжал оборачиваться.

– Чего он на меня уставился? Я красивая?

– Очень!

– Мне нужно взглянуть в зеркало!

– Нет, тебе не нужно.

– Все в городе увидят, какая я красивая? Или мне так кажется, а ты мне подыгрываешь?

– Ты есть сама красота.

– Да, я чувствую, что я красивая! Сегодня ночью каждый мужчина захочет танцевать со мной? А они будут соревноваться за это?

– Будут, конечно, будут!

И они пошли по дорожке под жужжание пчел и шепот листьев, вдруг она остановилась и посмотрела на его светящееся лицо.

– Уилли, Уилли, а когда мы вернемся обратно, ты же не обидишь меня?

Он посмотрел ей в глаза и провел ладонью по щеке.

– Нет, я не обижу тебя, – нежно ответил он.

– Я верю тебе, Уилли, верю.

И они побежали по дорожке и быстро скрылись из виду. От них остались только пыль, распахнутая парадная дверь, открытые окна. Теперь солнечный свет мог проникать туда вместе с птицами, которые будут вить гнезда и выращивать своих птенцов. Лепестки летних цветов, словно свадебный дождь, будут засыпать комнаты и пустующую кровать. И летний ветер принесет в дом особый аромат, аромат Начала или первого часа сразу после Начала, когда мир только появился и впереди только радость и никакой старости.

Где-то в лесу слышно, как прыгают кролики, словно бьются молодые сердца.

А вдали загудел поезд и стал набирать ход, все быстрее и быстрее, в сторону города.