Глава 6
Угроза идентичности и жизнь в борьбе

Филипп Ури Трейсман – математик, разработавший инновационные семинары по обучению студентов колледжа математике в группах, чьи математические способности подвержены негативным стереотипам: сначала чернокожих студентов Калифорнийского университета в Беркли, а затем студенток Техасского университета в Остине. Когда слушаешь его, создается ощущение, что он, как и многие математики, рано научился получать удовольствие от работы ума. Он преследует интересное понимание сути – идею, на которой создаются другие идеи.

Его семинары – это вид такой идеи, которая принесла ему премию МакАртура для гениев в начале его карьеры. Эти идеи полагаются на погружение в сложную математику и, возможно, прежде всего, на учебу в группах – метод, который его успех помог распространить по всей стране. Чернокожие студенты на его первых семинарах в Беркли, например, превзошли все другие группы в первый год курса по математическому анализу. Существенная часть всех американских женщин, которые продолжили изучать математику в аспирантуре Соединенных Штатов, приходят после математических семинаров Трейсмана в Техасском университете.

Но здесь я хочу подчеркнуть еще одну важную часть его работы: антропологическое исследование, которое он провел в начале своей карьеры, стало исследованием из которого и родилась идея его семинаров. Оно началось с наблюдения, которое он сделал во время преподавания первому курсу математического анализа в Беркли (то же самое наблюдение, которое мне предстояло провести позже, когда я посетил Мичиганский университет и увидел оценки черных и белых студентов, разделенных по баллам за АОТ): черные студенты отставали. На первом курсе по математике, среди студентов, которые имели аналогичные баллы АОТ по математике, когда они поступили в Беркли, чернокожие студенты регулярно получали более низкие оценки, чем белые и азиатские студенты. Я всегда думал, что одной из основных идей Трейсмана было понимание, что подобное положение вещей не следует считать нормальным, что эта ситуация не должна быть. Здесь и началась его антропология.

С их разрешения он начал буквально следовать за своими учениками повсюду, наблюдая за ними в их жизни вне класса. Он наблюдал, как, где и с кем они учились. Он проводил время в их комнатах общежития, ходил с ними в библиотеку. Он тусовался с ними.

Вскоре в его поле зрения появилась групповая разница, в которой чернокожие и азиаты отличались больше всего с белыми посередине. Азиатские студенты учились в группах официально и неофициально больше, чем чернокожие и белые студенты. Такая практика принесла серьезные преимущества в изучении матанализа. Над домашней работой трудились несколько голов так, что, если один человек не мог решить задачу, получалось у кого-то другого, и он мог бы объяснить ее другим студентам. Они могли тратить больше времени на понятия, связанные с матанализом, и меньше времени тратить на подсчеты в домашнем задании. Это сократило время домашней работы. Недоразумения можно было быстро выявить и исправить, даже когда они шли от преподавательского состава. Азиатские студенты также мало разделяли учебную и общественную жизнь. Учеба в библиотеке субботним вечером считалась общественной жизнью группы друзей, связанной, в частности, совместным изучением и выполнением математических задач.

Белые студенты учились более независимо. Но они охотно обращались за помощью к другим студентам и ассистентам преподавателей. Они говорили о математическом анализе вне класса, даже сравнивали записи о трудных задачах, но сосредоточили свою социальную жизнь меньше на учебе, чем азиатские студенты.

Черные студенты, как обнаружил Трейсман, работали контрастно обоим стилям. Они были очень независимы, совершенно конфиденциальны в своей работе. После занятий они возвращались в свои комнаты, закрывали дверь и продирались сквозь долгие часы учебы – больше часов, чем и у азиатов, и у белых. Многие из них первыми в своей семье поступили в колледж, они несли надежды своей семьи. То, что Трейсман увидел, сидя на двухъярусной кровати, наблюдая за многими своими чернокожими учениками, разъяснило, что с ними происходило на его занятиях. Не имея возможности ни с кем поговорить, но испытывая необходимость определить, правильно ли они поняли концепцию задачи, студенты были вынуждены проверять ответ в конце книги. Они тратили значительное время на это, что заставляло их сосредоточиться меньше на понятиях матанализа и больше на сверке подсчетов с ответами в книге. Такая тактика ослабила их знание понятий. Несмотря на большее усилие, они часто работали хуже на тестах, чем белые и азиаты – те, кто, они знали, учатся не больше и даже меньше, чем они. В свете расового стереотипа, висящего в воздухе над их головами, такой опыт приносил разочарование, которое заставляло их задуматься, на своем ли месте они находились.

Лишенные поддержки, они мало говорили об учебе вне класса, строго разделяя их учебную и общественную жизнь. Это, в свою очередь, мешало им узнать, что другие студенты также имели тревоги и трудности в работе; это позволяло им думать, что их проблемы были исключительно их собственными, что отражало опять же их собственное (или, возможно, их группы), отсутствие способностей. Что столь плохо, они воздерживались от обращения за помощью к преподавательскому составу. После плохого результата они удваивали свои усилия, но в той же манере изоляции. За интенсивной работой следовала относительно низкая производительность. В конце концов они разочаровывались, решив, что матанализ и, возможно, даже сам Беркли были не для них. Кроме того, наличие низкой оценки за такой проходной курс как математический анализ делало определенные жизненные устремления менее досягаемыми – стать врачом, стоматологом или инженером, например. Уже ближе к концу их первого курса по математическому анализу эти студенты, которые поступили в Беркли с самыми высокими устремлениями всего месяцами ранее, начинали отказываться от своих целей. Они бросали попытки стать врачом и вместо этого пытались стать, к примеру, государственным медицинским работником, где не требовался математический анализ.

Джефф был одним из опрошенных студентов Трейсмана. Он поступил в Беркли после одной из лучших церковно-приходских школ в Сан-Франциско. Его балл за АОТ по математике приближался к 600, что вносило его в высокий национальный процентиль, особенно для афроамериканских студентов. Он был сильно мотивирован, имея за спиной поддержку семьи и сообщества. Вот описание Трейсмана его воспоминаний о первом курсе:

На нашей первой встрече Джефф описал мне с трудом сдерживаемым гневом двух белых студентов, которые сидели рядом с ним во время лекции по матанализу, читали «Плейбой» и пили пиво из бутылок, которые они прятали в бумажном пакете. Перед экзаменом он сравнил их поведение с богохульством и предсказал с евангельским рвением, что справедливость непременно восторжествует. Когда он узнал несколько недель спустя, что эти белые ученики получили пятерки, а он – тройку, он был опустошен. Потрясенный Джефф пошел встретиться с ассистентом своего преподавателя, чтобы извиниться за свою плохую работу, и попросить помощи. Ассистент быстро предположил, что Джефф не получил правильной подготовки перед университетом и что ему следует рассмотреть вопрос о переводе в общественный колледж. Джефф ушел из Беркли в конце первого семестра по совету ассистента своего преподавателя, поступил в Городской Колледж Сан-Франциско в следующем семестре.

Несколько лет спустя, когда мы снова говорили о его опыте в университете, Джефф описал успех пьющих пиво студентов как «первый удар». Последний удар был нанесен, когда он получил оценки за первый семестр. Он даже не догадывался, какие курсы он провалит. Ассистент Джеффа по предмету А (коррекционный английский), например, так поддерживала его, так тратила на него время, что он не мог понять, как она могла завалить его. Он чувствовал себя преданным. Он чувствовал себя, как будто бродил в лабиринте. Он не мог сказать, ничто было важно в его курсах, ничто он мог бы сделать, чтобы улучшить его успеваемость, если бы он начал заново. В дополнение к проблемам с учебой у Джеффа было недопонимание с административным персоналом в нескольких офисах кампуса. Ему казалось, что эти люди постоянно нарушали обещания, данные ему. Он почувствовал, что ему не место в университете.

Конечно, такие вещи случаются с другими студентами колледжа независимо от их групповых идентичностей. Сама общность урезанных стремлений в начале учебной жизни в колледже не дает разглядеть групповой шаблон. Как я уже сказал, проницательность Трейсмана подметила этот шаблон и пошла глубже, чтобы понять его. Там он увидел чернокожих студентов – в стремлении преуспеть там, где их способности подвергаются негативным стереотипам, следующих за ними стратегий интенсивных изолированных усилий, стратегии, которая часто настраивает их на поражения и разочарования. Они старались изо всех сил, они прислушивались к совету моего отца (и, может быть, советам своих отцов), но они пытались делать все самостоятельно в классе, где другие люди работали более эффективно и счастливо вместе, объединяя интеллектуальные возможности.