Нейродатасом

В 2016 году мы видели, как государства совершенно спокойно позволяли себе вольности в отношении частной жизни людей. Искушение использовать нейродатасом в своих интересах напоминает роман «1984». Методы, которые собираются применять, поражают своей простотой: в конкурентном мире нейроэргономичный интерфейс даст неоценимую возможность выиграть в эффективности и времени, предоставив новые рычаги психической жизни. Но в обмен на эту услугу человек должен позволить алгоритмам прикоснуться к своей психической жизни и эволюционировать вместе с ней, разрешив записывать всю информацию для повышения производительности. Разведывательным службам останется только протянуть руку и незаконно завладеть всеми этими сведениями, что они уже и так делают.

Сближение информатики и личного пространства демонстрируется, например, «умными часами», которые регистрируют сердечный ритм, уровень глюкозы в крови, количество шагов, проделанных за день, и т. д. У них есть и специальное приложение, определяющее качество сна. Во всем этом, казалось бы, нет ничего плохого, однако они регистрируют слабости их обладателя. А главный военный принцип – атаковать противника в самое уязвимое место, использовать его недостатки против него самого. Мир, в котором все ваши интимные особенности можно использовать против вас, будет чудовищно жесток. Но вспомним поэта Руми, который говорил: «Не рой другому яму, а то сам в нее попадешь». Торговцу слабостями не следует забывать эту простую истину, и живущий шпионажем от него же и погибнет.

Суть военного производства, что сближает его с промышленностью, можно обозначить как минимизацию действий. В основе как тактического, так и стратегического превосходства лежит размножение рычагов ведущего бой. Именно этому служит оружие, начиная от лука со стрелами до дронов, наполняя процесс истребления новыми возможностями. Но чтобы снабдить новым орудием процесс истребления, нужно иметь и контроль над ним – в этом и заключается значение нейроэргономики, помноженное на силу генетического программирования.

В фильме «Она» интеллектуальная операционная система научилась максимально полно приспосабливаться к психической жизни пользователя, имея о нем минимум информации. Точно таким же образом генетическое программирование может подобрать максимальное соответствие мозгу. Информатика утверждает, что делает это «с лету», по мере применения: чем больше вы используете программу, тем больше она узнает и подстраивается под вас. Эта способность означает, что генетическое программирование становится лучшим союзником нейромиметизма, потому что не мозг должен подстраиваться под системы, а они – под наш разум, причем информатика способна делать это очень эффективно и в массовом масштабе. Она для того и была задумана, чтобы быстро определить лучшую нейроэргономику для продукта, услуги или программного обеспечения.

Мы пока не в состоянии оценить весь потенциал эволюционной нейроэргономики, за исключением военной области, где она очень широко используется, именно поэтому к ней следует относиться со всей осторожностью и серьезностью.

Нейроника так широко используется в военных структурах, что даже не следует пытаться применять ее в гражданской сфере. Она приумножает рычаги человека, но заставляет подчиняться ее воле. Нейроника является своего рода авионикой мозга и действительно может увеличить наши знания и возможности, но было бы полной глупостью пытаться завладеть таким мощным инструментом, особенно если нет мудрости. Как гласит суфийская пословица: «Нужно быть Соломоном, чтобы его волшебное кольцо подействовало». В любом случае она не защитит нас от высокомерия и глупости, ни за какие деньги не продаст нам мудрости. Если бы знание и возможности можно было купить в красивой упаковке, как покупают одежду в отделах готового платья, то вряд ли в жизни нашлось бы место для разумных технологий и для самой мудрости.

Человек расширенный

С момента своего появления Homo sapiens sapiens без устали изобретает рычаги сверх тех, что даны ему природой, расширяя возможности нервной системы. Он создает инструменты и увеличивает свой потенциал, многократно приумножая те достижения, что мог бы сделать за всю свою жизнь без них.

Помимо инструментов, расширяющих возможности тела, он изобрел приспособления для ума – я имею в виду письменность, логарифмы (которые лежат в основе феноменальных способностей к счету Вима Клейна) или информатику, которая усиливает способность мыслить, учиться, созидать. Мы не можем знать и предвидеть будущее и поэтому все время возвращаемся к технологиям прошлого. Это постоянно вызывает раздражение и ощущение беспомощности, потому что мы не в состоянии избавиться от старых навыков, чтобы создать новые.

За двенадцать тысячелетий мы разработали множество рычагов, снабдив ими нашу психическую и физическую жизнь, но это всего лишь скромные первые шаги на долгом пути. Нашей науке и технологии давно пора отказаться от высокомерного презрения к прошлому, и только это поможет им выйти из состояния детской незрелости.

Если мы будем продвигаться вперед по этому направлению, то снабдим нашу кинесферу и ноосферу таким рычагом, что все сегодняшние свершения покажутся ничтожными. Этот рычаг изменит науку, искусство, политику, экономику, все отрасли человеческих знаний, потому что все они являются нейронными по своей сути. Возьмем, к примеру, письменность: потомки будут безмерно удивлены той медлительностью, с которой человек пишет сейчас книгу – сколько букв ему следует напечатать, сколько составить фраз, подобрать слов, ввести новые концепции, которые он объединит в одну идею. Нужно ведь принять во внимание пределы его памяти, мешающие вспомнить даже то, что он написал час назад, и лишающие возможности составить целостное представление о своей работе. Не забудем о необходимости держать в уме взаимосвязь идей.

Лучший на сегодняшний день интерфейс «человек-машина» позволяет больному с синдромом запертого человека составлять шесть слов в минуту на английском языке, но и он уже устаревает. Новый интерфейс brain-to-text основан на моделях обратной кортикотопии. Исследователь вживляет электроды в кору головного мозга для записи совместной деятельности некоторых нейронов, когда пациент читает текст. Затем пытается преобразовать его мысли о тексте в слова. Сейчас эксперимент не позволяет ни сформулировать связный текст, «читаемый» по мыслям, ни воспроизвести текст, произнесенный максимально четко и ясно, чтобы можно было его распознать. Однако пациенты со вживленными электродами уже наблюдали какие-то отдельные части своих мыслей, облеченные в слова.

Мы в состоянии печатать текст на типичной клавиатуре со скоростью восемьдесят слов в минуту (у самых продвинутых пользователей скорость доходит до 100 слов в минуту). В разговоре мы за одну минуту произносим около 150 слов, но можно ли это превзойти и воспроизводить слова, не произнося их? Сможем ли мы передавать в окружающий мир концепции, ноэмы, ментальные или вербальные образы и делиться ими с окружающими?

В древности человек за всю свою жизнь не мог написать и страницы текста, сегодня он пишет гораздо больше, а завтра, может быть, он напишет или прочтет целую книгу всего за один день, и так каждый день. Такие «подвиги» кажутся нам настолько же странными и непонятными, как невероятной показалась бы нашим далеким предкам способность читать и понимать текст, не произнося ни слова. Скорее всего, будущие интерфейсы помогут нам быстрее и эффективнее оперировать гораздо бо́льшим количеством слов и идей, причем намного лучшего качества. Все это может заинтересовать как читателей, так и издателей, которые создают ценность текста с учетом его содержания и воплощения в письменной форме.

Если суть человека больна и страдает от нереализованного эго, то не имеет смысла приумножать его ресурсы. Но если она здорова и преисполнена мудрости, то делать это следует.

Нейроника могла бы помочь не только сократить, сжать производственную цепочку, но и улучшить процесс усвоения книги. С ее помощью мы бы снабдили рычагом и процесс письма книги, и ее прочтение. Эволюционная нейроника позволяет расширить умственное пространство не только автора, но и читателя, направляя его выбор. Можно было бы преобразовать эргономику написания и прочтения, создавая гигантские ценности и способствуя возникновению новой интеллектуально-индустриальной революции.

Существуют тысячи способов приумножить все, что делает человек, включая качество и количество изучаемого материала, а также все его размышления за сутки. Эти технологии создадут в будущем столько рабочих мест, что это недоступно нашему пониманию. Нейроника может стать самым крупным работодателем, и это является еще одной причиной, чтобы не отдавать ее на откуп военным.

Кажется, я усвоил главный урок нейромудрости: любое здоровое дополнение человека должно идти изнутри к поверхности, а не наоборот. За исключением тех случаев, когда его здоровье находится в опасности, он не должен допускать в свой мозг технологии, которые он создал для увеличения своих возможностей. Просто потому, что мозг, нейрон, глиальная клетка все еще намного превосходят все наши технические возможности. Двести тысяч лет внешний мир, суровый и требовательный, испытывал на прочность нашу способность к выживанию, но есть ли какая-нибудь технология, которую человек создал и она просуществовала столь же долго?

Я знаю, что мудрость у нас не в почете, потому что человек преклоняется перед «царством количества», замыкаясь во всякого рода измерениях (интеллекта, успехов, достижений), а не пытается познать самого себя. Допинг в спорте является тому хорошим подтверждением. Однако каждый раз, когда он замыкается на образе самого себя, он сбивается с пути истинного, поскольку все это лишено гуманности. Существующие модели человечества, например, его умственных способностей в обществе, до сих пор неполны и сокращены. Если глупо ограничивать интеллект G-фактором или научные достижения индексом H9 (главный индекс библиометрической псевдонауки), то не нужно и заключать человека, вневременное существо, в рамки преходящих технологий.

«Человек расширенный» – этот термин соответствует возможностям нейроники. Если суть человека больна и страдает от нереализованного эго, то не имеет смысла приумножать его ресурсы. Но если она здорова и преисполнена мудрости, то делать это следует. Начиная от Витрувианского человека до человека нейродополненного перед нами встает один и тот же вопрос: является ли человек придатком рычага или, наоборот, рычаг является дополнением человека? Не потому ли ХХ век оказался таким жестоким и кровавым, что громадное большинство незрелых личностей вверили всемогущие инструменты кучке сумасшедших? Будет ли XXI век характеризоваться здравомыслием или нет, мы не знаем.

Если быть мудрыми, то надо решить, что лучшее дополнение человека должно идти изнутри, в этом и заключается смысл нейромиметизма: исходите от принципов работы мозга, дайте ему рычаги, облегчите ему задачу, снабдите его вашими системами, но чтобы он не поддавался их влиянию. Мне кажется смешным, что в течение десятилетий некоторые программисты могли с презрением относиться к интерфейсу «человек-машина» только потому, что радовались подчинению мозга компьютеру.

Нормальное, равноценное дополнение нервной системы должно относиться к ней как к императрице, управляющей своей империей, и беспрекословно выполнять все ее приказы. Нужно обеспечить надежность и точность их исполнения, тогда каждая умственная операция, каждая унция глюкозы будут использованы максимально эффективно и целенаправленно. Именно это и означает дополнение изнутри – наружу, иначе человек попадет в паутину, которую сам и соткал и из которой он вряд ли выберется.