Глава тринадцатая
В тот день прошло несколько совещаний, включая и короткое с инспектором Бовуаром, который хотел обсудить предложение о том, чтобы организовать в Квебекской полиции роту почетного караула.
– Как у военных, – сказал Бовуар. – Движение сомкнутым строем.
Старший суперинтендант Гамаш слушал без энтузиазма.
– И зачем нам это надо?
– В общем, идея не моя, мне ее подарил один из старших офицеров. Когда я отсмеялся, то начал ее обдумывать.
Он строго посмотрел на босса предупреждающим взглядом, призывая напрячь мозги. Гамаш поднял руки, сдаваясь.
– Можно было бы начать с тренировок в академии, – продолжил Бовуар. – Я думаю, это будет большим стимулом к объединению, но также мы можем перенести такую практику на места. Вы постоянно говорите, как нам важно вернуть доверие. Мы можем посещать школы и культурные центры, устраивать там показы. Возможно, привлекать средства на благотворительные цели для местных бесплатных столовых и центров реабилитации.
Теперь Гамаш слушал внимательно и кивал.
– А знаешь, прекрасная мысль.
Они еще несколько минут обсуждали это предложение.
Когда закончили, Гамаш поднялся. Ему не терпелось показать Жану Ги салфетку, оставшуюся после ланча. И слова, которые он на ней нацарапал.
Но он не стал спешить.
Время еще не пришло. Нужно посидеть в тишине, подумать.
– Я рад, что человек с луга ушел, – сказал Бовуар, направляясь к двери. – Но вы по-прежнему не знаете, зачем он приходил?
– Нет. Он и так отнял у меня много времени.
Жан Ги поправил очки. Он недавно стал их носить и обнаружил, что потребность в очках унизительна. Первые признаки старческой немощи.
Еще хуже было то, что шеф, на добрых двадцать лет старше его, пользовался очками только для чтения, тогда как ему, Жану Ги, приходилось носить их постоянно.
– Оноре схватил их вчера, когда его купали, – сказал Жан Ги, снимая очки и снова их разглядывая. – Утащил под воду. Сильный парнишка.
– Ты уверен, что это Оноре сунул их под воду? – спросил Арман.
Он забрал очки у Бовуара и быстро их поправил. У него за плечами лежал многолетний опыт по ремонту поврежденной и погнутой оправы.
Он вернул очки Жану Ги.
– Merci, patron. На что вы намекаете?
– Это саботаж, сэр, – мелодраматически произнес Гамаш. – И вам еще хватает наглости обвинять своего крошку-сына? Вы негодяй!
– Господи, Анни то же самое сказала. Вы с ней сговорились, что ли?
– Да. Нам больше делать нечего, как говорить о твоих очках.
И тут ноутбук Гамаша издал очень тихий звоночек.
Огромную часть поступающих к Гамашу писем по электронной почте сортировала и помечала по степени важности мадам Кларк. Писем было целое море, но Джина Кларк вполне справлялась с работой. И более того, точно так же она организовывала самого старшего суперинтенданта, словно он был одним из электронных писем, ждущих ответа, пересылки и отправки в корзину.
Жан Ги нередко сидел в кабинете шефа и наблюдал, как им командует эта молодая женщина с пирсингом в носу и розовыми волосами. Словно преобразившаяся фея Динь-Динь из «Питера Пэна».
Но это письмо было отправлено на его личный почтовый адрес.
Гамаш поднялся и подошел к столу:
– Подождешь минутку?
– Конечно, patron.
Жан Ги, стоя у двери, проверил собственную почту.
Гамаш кликнул по письму. Это было сообщение из лаборатории насчет анализа таблеток, найденных у Поля Маршана предыдущим вечером. Но его оторвал от письма звонок на сотовый.
– Oui, allô, – сказал он в трубку, с помрачневшим лицом читая письмо.
– Арман…
Звонила Рейн-Мари.
Что-то случилось.
* * *
– Значит, она позвонила вам первому, прежде чем набрать «девять-один-один»? – спросил прокурор.
– Да, – ответил Гамаш.
Неужели в зале суда стало еще жарче? Он чувствовал, что рубашка под пиджаком прилипла к коже.
– И что она вам сказала?
* * *
Быстро, инстинктивно протянув руку, словно к самой Рейн-Мари, Арман прикоснулся к кнопке громкой связи, и в тот же момент Жан Ги на другом конце кабинета повернулся к нему.
– С тобой все в порядке? – спросил Арман.
– Я нашла кобрадора.
Наступила короткая, секундная, пауза, в течение которой мир изменился. Ее слова повисли в воздухе, и эти двое мужчин на миг застыли.
– Говори, – сказал Гамаш, вставая и глядя на Жана Ги.
– Он в цокольном помещении церкви. Я спустилась в кладовку, чтобы достать вазы для свежих цветов, а он там.
– Он тебя ударил?
– Нет. Он мертв. Там кровь, Арман.
– Где ты?
– Дома. Я заперла дверь церкви и пришла сюда позвонить.
– Хорошо. Там и оставайся.
– Я еще не звонила в «девять-один-один»…
– Я сам позвоню.
Он посмотрел на Бовуара, который уже начал набирать номер.
– На тебе есть кровь?
– Да. На руках. Я наклонилась и дотронулась до его шеи. Маска все еще остается на нем, но он холодный. Наверно, не нужно было к нему прикасаться…
– Ты же должна была выяснить. Мне жаль…
– Это не твоя вина.
– Non, я говорю, мне жаль, что придется попросить тебя кое о чем. Пожалуйста, не мой пока руки.
Наступило молчание, пока до Рейн-Мари доходили его слова. Она хотела спросить почему. Хотела возразить. Даже попросить. На мгновение, на долю секунды она разозлилась на него. За то, что обращается с ней как с любым другим свидетелем.
Но это прошло. Рейн-Мари понимала, что она ничем не лучше любого другого свидетеля. А он был копом.
– Понимаю, – сказала Рейн-Мари. И это действительно было так. – Только поспеши.
Гамаш уже выходил за дверь. Бовуар шел следом.
– Я ухожу. Все мои встречи отменяются, – сказал он, торопливо шагая по приемной мимо мадам Кларк.
Она не стала задавать вопросов, не промедлила ни секунды:
– Да, сэр.
Гамаш и Бовуар быстро прошли по длинному коридору к лифту.
– Жан Ги вызвал «девять-один-один», агенты приедут через несколько минут. Позови Клару и Мирну, пусть побудут с тобой. Я выезжаю. Хочешь, чтобы я оставался на связи?
– Нет, я позвоню Кларе и Мирне. Поспеши, Арман.
– Я спешу. – Он отключился и велел Бовуару: – Вызывай Лакост.
– Уже. Она высылает бригаду.
Бовуар прибавил шагу, чтобы не отстать от Гамаша.
Они провели вместе бессчетное количество расследований. Были рядом во время арестов, допросов и перестрелок. Во время страшных событий и праздников.
На похоронах и на свадьбах.
Жан Ги видел его в радости и в скорби. Сердитым и озабоченным.
Но никогда не видел Армана Гамаша в отчаянии.
До этой минуты.
И еще в ярости.
Оттого, что руки Рейн-Мари в крови.
Они помчались в Три Сосны с сиреной, по дороге связавшись с местным отделением Квебекской полиции. Приказали не входить в церковь и охранять ее.
– И я хочу, чтобы агент стоял у моего дома, – сказал Гамаш, описав, как выглядит его дом.
Бовуар выключил сирену, когда они свернули на второстепенную дорогу, ведущую к узкой грунтовой. Здесь он поехал медленнее из-за выбоин и опасности появления на дороге оленей, которые нередко выскакивали прямо под колеса идущей машины.
– Быстрее, – велел Гамаш.
– Но, patron…
– Быстрее.
– Мадам Гамаш в порядке, – сказал Бовуар. – В безопасности. Никто не причинит ей вреда.
– Ты бы говорил то же самое, если бы речь шла об Анни, которая нашла труп и ждала тебя с кровью на руках? С кровью, которую ты попросил не смывать?
Жан Ги прибавил скорость, ощущая пустоту в животе и легкий удар очков по переносице, когда машина попадала в очередную выбоину.
* * *
– Итак, тело нашла ваша жена? – спросил прокурор.
– Oui.
– И она прикасалась к нему.
– Oui.
– Ваша жена определенно не похожа на мою, месье. Не могу представить, чтобы моя жена прикоснулась к мертвому телу, тем более к телу, залитому кровью. Ведь было ясно, что произошло убийство, не так ли?
В зале суда стало еще жарче, когда Гамаш почувствовал, как горячая волна поднимается из-под его воротника по шее, но в его голосе это никак не проявилось.
– Да, было ясно. И вы правы, мадам Гамаш женщина необычная. Она должна была проверить, нельзя ли чем-то помочь. И ушла, только когда поняла, что помощь уже не нужна. Я полагаю, ваша жена проявила бы такое же мужество и сострадание.
Прокурор продолжал смотреть на Гамаша. Судья смотрела на Гамаша. Все присутствующие смотрели на Гамаша. Репортеры что-то строчили.
– Вы попросили ее не мыть руки, верно?
– Да, попросил.
– Почему?
– Большинство из тех, кто находит жертву убийства, непроизвольно нарушают картину на месте преступления…
– Например, прикоснувшись к телу?
– Или переместив что-то. Или пытаясь навести порядок. После такого потрясения люди теряют контроль над собой. Обычно к тому времени, когда появляется полиция, место преступления уже не имеет первоначального вида.
– Как в данном случае.
– Non. Мадам Гамаш прикоснулась к телу, но ей хватило присутствия духа больше ничего не трогать и запереть дверь. Потом она позвонила мне.
– Не сняв с трупа маску, чтобы узнать, кто это?
– Да.
– Ее не одолевало любопытство?
– Сомневаюсь, что любопытство руководило ею в тот момент.
– И вы попросили ее не смывать кровь с рук и обуви.
– Чтобы мы могли взять образцы и понять, какие следы оставила она, а какие – кто-то другой.
– Великолепно, – сказал прокурор. – Ваша жена в таком ужасном положении, но вы все же ставите работу на первое место. Не только мадам Гамаш вызывает удивление, но и вы тоже.
Гамаш ничего не сказал, однако краска бросилась ему в лицо.
Прокурор и Гамаш пристально смотрели друг на друга. Их взаимная ненависть была совершенно очевидна.
– Я, конечно, вызову позже мадам Гамаш в качестве свидетеля, но вы абсолютно уверены, что она больше ни к чему не прикасалась? И помните, вы под присягой.
– Я это помню, – огрызнулся Гамаш, потом осадил себя. – Merci. И да, я уверен.
Адвокаты у скамьи подсудимых недоуменно переглянулись. Похоже, месье Залмановиц делал за них их работу. Уничтожал если не доверие к своему главному свидетелю, то уж точно его репутацию.
– А пока, – сказал прокурор, – может быть, вы расскажете нам, что обнаружили, приехав на место.
* * *
Они миновали полицейскую машину, припаркованную возле церкви, и увидели агента полиции у подножия лестницы, ведущей к двери.
Проезжая мимо бистро, Жан Ги заметил его хозяев, прилипших к окну.
Не успел Бовуар остановить машину, как Гамаш торопливо зашагал, то и дело срываясь на бег, по дорожке к двери своего дома, где тоже дежурил полицейский.
День, который начинался как туманный, но внушающий надежду, снова помрачнел. Тучи перекрыли робкое солнце. Сырость скатывалась с холма и захватывала деревню.
Рейн-Мари находилась в кухне вместе с Кларой и Мирной. Печка источала тепло. Перед женщинами стояли кружки с чаем.
– Извини, mon coeur, – сказал Арман, когда Рейн-Мари встала и пошла к нему, и отступил на шаг, подняв обе руки, словно защищаясь. – Я не могу…
Она остановилась с руками, поднятыми для объятия. Потом медленно их опустила.
Клара, стоявшая у нее за спиной, подумала, что никогда еще не видела такой боли в глазах мужчины.
Жан Ги, протиснувшись мимо Гамаша в пространство между мужем и женой, быстро взял образцы и сделал фотографии.
Никто не произнес ни слова, пока он не закончил и не отошел в сторону.
Тогда Арман шагнул к жене, обнял ее и крепко прижал к себе:
– Ты в порядке?
– Скоро буду, – ответила она.
– Полиция приехала с полчаса назад, – сообщила Клара. – До этого времени Мирна стояла на крыльце и следила, чтобы никто не подошел к церкви.
– Хорошо, – сказал Жан Ги. – А кто-нибудь пытался?
– Нет, – ответила Мирна.
Арман увел Рейн-Мари в туалетную комнату, и общими усилиями они смыли кровь с ее рук. Своими большими пальцами он мягко оттер успевшую засохнуть кровь.
Когда они закончили, Арман отвел ее наверх в спальню.
Пока Рейн-Мари раздевалась, он включил душ и отрегулировал, чтобы вода не была слишком горячей.
– Я скоро вернусь, ты и соскучиться не успеешь.
– Ты уходишь? О, прости, ну конечно. Ты должен идти.
Он обнял ее, потом отступил на шаг, взял ее руки и осмотрел. На обручальном кольце осталась капелька засохшей крови. Не увидеть в этом символику было трудно.
Вот что привнес он в их брак, в их совместную жизнь. Кровь. Она текла как река, которая иногда выходит из берегов. Пятная их. Оставляя на них след.
Как бы сложилась их жизнь, если бы он продолжил совершенствоваться в области юриспруденции и не пошел бы в Квебекскую полицию? Если бы остался в Кембридже? Возможно, стал бы профессором.
И тогда он уж точно не стоял бы сейчас здесь, пытаясь соскрести последнее пятнышко засохшей крови с руки жены.
– Прости, – тихо сказал он.
– Ты ни в чем не виноват, Арман. Ты здесь, чтобы помочь.
Он поцеловал ее и кивнул в сторону душа:
– Иди.
Рейн-Мари кивнула в сторону двери:
– Иди. Ой, тебе понадобится это.
Она вытащила из кармана свитера ключи от церкви. На ключах тоже была кровь.
Арман схватил салфетку и с ее помощью забрал у жены ключ.
Внизу Бовуар разговаривал с Кларой и Мирной.
– Кто еще знает?
– Рейн-Мари сказала нам, естественно. Про кобрадора, – ответила Клара. – А больше никому. Ясное дело, все понимают, что что-то случилось, в особенности после приезда полиции. Но что именно, никто не знает, а полицейские ничего не говорят.
– Потому что им ничего не известно, – ответил Бовуар.
Он знал, как важно сохранять информацию в тайне. Иногда даже от близких людей.
– Все собрались в бистро, – сказала Мирна. – Ждут новостей. Ждут вас. Некоторые приходили сюда, но полицейский их не пустил.
– Кто приходил?
– Габри, разумеется, – ответила Клара. – А если честно, почти все приходили.
Спустившись к ним, Гамаш спросил, побудут ли они с Рейн-Мари до его возвращения.
– Конечно, – сказала Клара.
Гамаш и Бовуар вышли из дома и ненадолго задержались, чтобы переговорить с агентом, дежурившим у двери:
– Пожалуйста, оставайтесь здесь.
– Oui, patron.
Именно этот агент приезжал в Три Сосны предыдущим вечером.
– Что вы сделали с месье Маршаном, которого задержали вчера вечером?
– Как вы и приказали, оставили его на ночь. К утру он успокоился. Потом отвезли его домой.
– Когда?
– В десять. Он отказался говорить, откуда у него таблетки в пакетике. Что там было?
Гамаш вспомнил о присланном по электронной почте отчете из лаборатории, который он читал, когда позвонила Рейн-Мари.
– Фентанил.
– Фф… – Полицейский в изумлении замолчал.
Старший суперинтендант Гамаш утвердительно кивнул и пошел дальше по дорожке, увидев Габри, который направлялся к ним от бистро широкими шагами. Хотя и не бежал. Габри бегать не умел. Он сразу становился неуклюжим.
Все еще с кухонным полотенцем в руке, он успел перехватить Гамаша и Бовуара:
– Что случилось? Копы нам ничего не говорят.
Он смерил укоризненным взглядом полицейского у двери, который сделал вид, будто не слышит.
– Я тоже ничего не могу сказать, – ответил Гамаш.
– Что-то случилось с Рейн-Мари, – не отступал Габри. – С ней все в порядке?
– Да.
– Ну слава богу. Но кто-то… – Он махнул рукой в сторону церкви и еще одного агента полиции.
Гамаш покачал головой и заметил, что к ним направляются другие люди во главе с Леа Ру и Матео.
– Вы идите, я с ними разберусь, – сказал Габри.
Он повернулся и пошел им навстречу, давая Гамашу и Бовуару время сбежать.
Женщина-полицейский, охранявшая вход в церковь, ждала их. За ее спиной виднелась маленькая, обшитая вагонкой церквушка. Милая. Неопасная. Как и тысячи других в деревнях по всему Квебеку.
Только эта церковь хранила не мощи, не палец или зуб святого, а целое тело.
Мертвое существо из иного времени.
