Глава 3
Бродячий звездочет
Хаста брел по дороге, ведя в поводу груженого мула. «Куда они запропастились?» — ворчал он, оглядывая желтеющую степь. Вот уж не поймешь, что хуже — ждать, когда змеи приползут, или идти одному.
Сведения, полученные в сторожевой крепостице, были скудными, но заставляли задуматься. С недавних пор Киран отрядил особое войско аж в тысячу бойцов, чтобы там, на севере, в бьярских землях, изловить гнусного самозванца, выдающего себя за Аюра. Они перекрыли все дороги, проверяют всякого путника, а уж купеческие возы перетряхивают так, точно ищут не царевича, а золотую иголку.
Конечно, в лесах и степях не поставишь засаду на каждой тропе. Однако можно быть уверенным — столичный тракт будут проверять особенно придирчиво. Мало ли кто из столицы или других земель Аратты захочет прийти на помощь неуловимому престолонаследнику?
Хаста подумал о Марге и скривился. С этими только попадись на глаза… «Конечно, об их подвигах будут слагать песни. Но распевать их будут у нас на тризне!»
— Эй! И долго ты так в одиночестве шагать думаешь? — послышался за спиной насмешливый голос накхини.
Жрец мысленно выругал себя за невнимательность. Где ухитрилась притаиться сестра Ширама? Но, припомнив поговорку насчет хвоста горного льва, вздохнул и повернулся.
Марга стояла прямо у него за спиной, в своем неизменном накхском наряде, одинаковом у мужчин и женщин, с рукоятями коротких мечей, видневшимися из-за спины, и боевым кинжалом на поясе. «Хорошо хоть лунную косу дома оставила», — выдавливая улыбку, подумал Хаста. За его спиной вновь послышался голос:
— Впереди никого! — И одна из подопечных Марги появилась на дороге.
Сестра Ширама кивнула, оставаясь неподвижной. Вскоре из окрестных ковылей раздался шорох, и вторая девица, появившись на дороге, так же негромко сообщила:
— Погони нет.
Марга вновь кивнула и спросила у Хасты, указывая на груженого мула:
— Вижу, ты с добычей. Продал наших пленников?
— Вот еще! Я помог им прийти в себя, промыл и перевязал их раны и сопроводил в крепость, откуда они прибыли.
— Сколько там воинов? — сразу подобралась накхини.
— Не о том думаешь, — укоризненно сказал Хаста.
— А о чем я должна думать?
— Послушай, мы ловко вывернулись из ловушки, в которую сами себя загнали. Но впереди нас ждет западня — не чета той. А значит, и жрец Хаста, и накхини должны исчезнуть.
— Это еще зачем? Ты только что видел, мы останемся незамеченными, даже если ты будешь в шаге от нас.
Хаста устало поморщился. Спорить с воительницей было все равно что засевать море камнями и ждать всходов.
— Так нужно. Это приказ, — добавил он для убедительности.
— Уж не твой ли? — зловеще спросила Марга.
Но Хасте уже надоело ее бояться.
— Если бы я отдавал приказы, вы бы сидели дома… Здесь, в тюках на спине мула, вы найдете женское платье для тебя и одежду для пары отроков. Это для них.
Жрец указал на юных накхини, которым на вид не было и шестнадцати. Те слушали его, и у них глаза лезли на лоб от удивления — как этот чужеземный жрец смеет столь дерзко разговаривать с их наставницей и почему она это терпит?
— Мне? Платье? — фыркнула Марга. — Может, еще косу расплести, подобно Шираму?
— Непременно. А еще там есть краска, которая превратит ваши черные волосы в рыжие — почти как у меня.
— Жрец, да ты рехнулся!
— С этого места жрец Хаста исчезает, — терпеливо принялся объяснять он. — Слишком многие на постоялых дворах и в храмах знают меня в лицо. Дальше отсюда поедет звездочет — предсказатель из далекой земли… гмм… из земли сурьев.
— Решил притвориться степняком? — с презрением проговорила Марга. — Ты хоть раз видел их? Они белокожи, рыжеволосы, сплошь покрыты веснушками, никогда не расстаются со своими конями, воняют дымом и навозом…
— Ты много знаешь о сурьях?
— Да уж побольше тебя. Земли моего рода граничат с Солнечным Раскатом.
— Прекрасно, — ответил жрец. — Значит, ты меня просветишь. Полная достоверность не так важна — сурьи ездят в наши земли, пожалуй, реже, чем саконы, — но хоть от грубых ошибок убережемся.
— Я не хочу притворяться степнячкой! Они отвратительны. У них мерзкие рыжие волосы и кривые ноги. Знаешь, что они говорят про накхов? «Трус прячется в башне, смелый человек живет в кочевой веже!»
Хаста усмехнулся и подумал, что сурьи уже ему нравятся, а вслух произнес:
— Итак, решено. Теперь мы семья — гадатель-звездочет из Десятиградия, его жена и двое сыновей.
— Эй, эй! С чего ты решил, будто я стану твоей женой?
— Звезды мне предсказали! — съязвил выведенный из себя Хаста, но тут же добавил спокойнее: — Нам нужно будет пройти через заставы, которые запирают все дороги на север. И уж точно никто не заподозрит жреца Исвархи в странствующем звездочете. Надо будет где-нибудь подобрать подходящую для гаданий кость…
— Наряжайся кем хочешь, но мы…
— Помнится, Ширам как-то поучал царевича: если хочешь спрятаться среди деревьев, сам стань деревом. Или это поучение годится только для арьев?
Марга нахмурилась. Должно быть, стрела попала в цель.
— Быть может, ты и прокрадешься мимо заставы, но я этого сделать не смогу, — примиряюще добавил Хаста. — Либо мы действуем вместе, либо каждый сам по себе.
Сестра Ширама сжала губы, подошла к мулу и начала отвязывать тюк.
— Э, да тут ношеная одежда. Ты кого-то ограбил?
— Не имеет значения, — отмахнулся Хаста. — Вы только поглядите, какую красоту я вам раздобыл…
* * *
Море высохших трав поглотила ночная темнота, глубокое небо усыпали колючие осенние звезды. В теплую пору степь была полна жизни, шорохов, странных звуков и мелькающих теней. Сейчас же тишину нарушали только свист ветра и треск костра.
Семейство «звездочета» расположилось на ночлег под склоном небольшого холма, который заодно прикрывал костер, делая его невидимым с дороги. Одна из девиц — подручных Марги, — устроившись на вершине холма, сторожила дорогу, а вторая шушукалась по-накхски со своей наставницей возле костра. Хаста, обрядившись в дикарский наряд кочевого сурьи, наполовину придуманный им самим, дремал неподалеку. Точнее, делал вид, что дремлет. Если бы накхини знали, как быстро он осваивает новые языки, они не были бы столь беспечны.
Девчонок, избранных сестрой Ширама в попутчицы, звали Яндха и Вирья. Хасте они поначалу казались совершенно одинаковыми, но когда он узнал их чуть ближе, то понял, что между девицами нет ничего общего. Изящная, надменная, зеленоглазая Яндха была племянницей Марги. Это был ее первый боевой поход, и она грезила о подвигах. Подражая своей наставнице, Яндха не упускала случая выказать свое презрение чужеземцу и простолюдину, вдобавок даже не воину — то есть двуногому существу, которое ни при каких обстоятельствах не могло зваться мужчиной.
Вирья, смуглая, черноглазая, с пышными темными волосами, показалась Хасте куда проще и веселее гордячки Яндхи. Она тоже мечтала о подвигах, но у нее была цель, о которой она тут же рассказала жрецу. Она влюбилась в некоего юнца из рода Афайя, и ей надо было заслужить право выйти за него замуж. Вирья уже ходила в набег — там-то она и встретилась с женихом. «Но славы я не добыла — меня никуда не пускали!» — с досадой жаловалась она.
Теперь Хаста лежал, завернувшись в плащ, и слушал, как Марга у костра шепотом рассказывает младшей родственнице об одном из самых известных деяний своего отца Гауранга. О том, как великий воин тайно провел отряд далеко вглубь земли вендов, захватил священный холм совета и убил там разом всех главных вендских вождей, которые злоумышляли против Накхарана…
— Я слыхала, воинам открыла ворота лазутчица — одна из жен саара, — почтительно произнесла Яндха. — Не твоя ли то была славная мать, госпожа?
Марга покачала головой:
— Нет. То была одна из младших жен. Говорят, вскоре она умерла от раны. Ее первый подвиг оказался и последним… А моя мать была из рода Зериг — Песчаной Змеи. Она правила башней, запирающей перевалы восхода на границе с землями сурьев. И не просто башней, а целым городом в предгорьях Накхарана. Я привыкла смотреть с городских врат, как солнце восходит над степями Солнечного Раската…
— Часто ли ты видела вашего с саарсаном великого отца? — затаив дыхание, спросила Яндха.
Марга призадумалась.
— Нет, не часто. Три-четыре раза в год он приезжал проведать семью и лично убедиться, что Врата Восхода содержатся в полном порядке. Весь город с замиранием сердца ждал его приезда. А больше всех я.
— О, я понимаю! — с завистью проговорила Яндха. — Что за бесценная награда Матери Найи — родиться дочерью такого воина!
Марга почему-то грустно усмехнулась:
— Все на свете я отдала бы в детстве, чтобы быть не дочерью, а сыном… Я выросла на песнях, воспевающих его доблесть…
Хаста едва удержался, чтоб не вмешаться в беседу. Он тоже мог бы кое-что порассказать о подвигах Ратханского Душегуба в охваченной голодными бунтами Бьярме. Перед ним яркой вспышкой промелькнули видения, которые он много лет желал бы, но не мог позабыть. Кровь, ручьями растекавшаяся по булыжникам, горы обезглавленных тел… Хаста зябко обхватил себя руками и подумал, что лучше уж помолчать: прежде чем он успеет всесторонне описать дочери Гауранга деяния «великого воина», одним обезглавленным телом станет больше.
— …Уже в твои годы я была в бою лучше многих мужчин, но отец почти не глядел на меня, — продолжала Марга. — Ему было дело только до наследника, до Ширама… Вот как ты смотришь сейчас на меня, я смотрела на старшего братца.
— Верно, Ширам был обласкан отцом?
— Да какое там! Его колотили с утра до ночи, закаляя тело и дух. Но я все равно поменялась бы с ним в любой миг.
— А правда… — Девчонка смешалась. — Прости, если спрашиваю запретное… Правда ли, что Гауранг и его сын прокляты?
— Что? — нахмурилась Марга.
— Люди шепчутся, и я не могу закрыть уши…
— Девица из рода Афайя не станет повторять подобных сплетен!
— Прости, я виновата!
Марга некоторое время сердито сопела, потом тихо произнесла:
— Я расскажу, в чем дело. Один раз. И больше ни слова об этом!
— Клянусь предками…
— Ну слушай. Говорят, после того как священный холм вендов обагрился кровью вождей, жрецы их бога-медведя, владыки царства мертвых, собрались там вместе и навели страшные чары на моего отца, чтобы его род прервался навеки. Правда это или нет, но после того набега у Гауранга рождались только дочери.
— О!
— Вот почему отец так носился с Ширамом. Он не отдал сына, как полагается, на воспитание многоопытным старцам, а везде возил его с собой, будто опасался оставить хоть на миг…
Хаста задумчиво прикрыл глаза. Он представил себе Ширама, всегда такого хладнокровного и будто чуждого людских слабостей, и почувствовал к нему сострадание. «Что бы я выбрал: с младых лет болтаться по дорогам, воруя и выпрашивая милостыню, или постоянно находиться при этом палаче и быть свидетелем его расправ? Исварха свидетель — я бы предпочел сдохнуть от голода в канаве! Бедный Ширам! Я-то думал, это со мной жизнь обошлась жестоко…»
— Все сходится, — прошептала Яндха, — ведь у саарсана тоже нет сыновей! Проклятие поразило весь род…
Из-за холма долетел протяжный крик ночной птицы.
Марга вскинула голову:
— По дороге кто-то едет!
Молча вскочив, обе накхини исчезли в высокой траве. Хаста поспешно выпутался из плаща и направился к дороге.
* * *
Хаста сидел, подогнув под себя ноги, в середине нарисованного им прямо на дороге хитроумного круга. Круг был разделен на доли, и в каждой горело по пахучей свече. Взгляд звездочета был устремлен в небо. Со стороны могло показаться, что этот странно одетый человек в ушастой остроконечной шапке просто сошел с ума. Купец, сидевший на облучке своего возка, именно так и подумал.
— Что ты тут творишь, чужеземец? — с опаской спросил он, натягивая поводья. — Уж не призываешь ли злых дивов?
Незнакомец произнес в ответ длинную фразу на причудливом языке, а после добавил, непривычно выговаривая слова:
— Я наблюдаю движение звезд!
— Наблюдай его в стороне от дороги, а то мне не проехать дальше!
— Вот этого тебе делать как раз не стоит! — вскинул голову звездочет. — Взгляни на небосклон! Разве ты не видишь, как часто нынче падающие звезды пересекают Небесную Дорогу?
Торговец мельком взглянул на усеянное звездами небо и пожал плечами:
— Даже если так, что с того?
Хаста укоризненно поглядел на собеседника и покачал головой:
— Зачем ты говоришь так, будто не знаешь, что это предзнаменование нехорошо для странствующих?
— Послушай, чего ты хочешь? Денег? — Купец запустил руку в суму, нащупывая мелкий бронзовый кругляш.
— Мне не нужны деньги. Я желал лишь помочь тебе, — грустно сказал Хаста, отходя на обочину. Две тени, возившиеся у заднего колеса возка, растаяли во тьме. — Я лишь хотел предупредить тебя о близкой неприятности.
— Если я опоздаю на постоялый двор к ужину, это будет весьма неприятно, — хохотнул купец.
— О нет, друг мой, ты не будешь сегодня ужинать.
— Скажешь тоже!
Купец хлестнул коней, повозка покатила дальше.
— Далеко не уедет, — провожая его взглядом, сообщила Вирья, показывая Хасте вытащенную чеку, удерживавшую колесо на оси.
И точно — едва повозка скрылась из виду, впереди послышался тяжелый удар и недовольное конское ржание.
— Ну вот. Звезды, они зря говорить не будут. Пошли, окажем ему помощь и утешение. Бедняге еще везти нас в столицу.
С помощью бродячего звездочета и его сыновей повозку удалось починить довольно быстро. Торговец лишь головой качал, глядя, как отроки ловко управляются с грузом и вместе с отцом подхватывают короб повозки и поднимают его, давая возможность приладить на место колесо.
— Помощники растут, — одобрительно сказал купец. — Давайте со мной, не в степи же вам ночевать! На постоялом дворе меня знают, ворота откроют. Так-то сейчас от престолоблюстителя Кирана приказ нынче прибыл — чужаков не пускать, обо всех незнакомцах страже докладывать…
Из-под войлочного головного убора жены звездочета блеснули колючие зеленые глаза.
— Ты знал? — тихо спросила Марга, когда возок тронулся и «семейство звездочета» зашагало вслед за ним.
— Да. В крепости услышал.
— А мне почему не сказал?
Хаста пожал плечами:
— Что бы ты сделала? Убивала всех на постоялых дворах? В чем они провинились?
— Нелепый вопрос. Они могут нам помешать.
— Исварха одинаково любит всех своих детей. Для всех он восходит, всем дарует пищу и насыщает силой. Разве он благословит никчемную резню? Разве его радует, когда один человек, лишь потому, что ему так хочется, гасит искру божественного огня в другом?
— Исва-арха! — насмешливо протянула Марга. — Конечно, ну как же иначе. — Она немного помолчала, затем вновь зашептала: — Кстати, ответь мне, почему ты удумал называться звездочетом, если ничего в этом не смыслишь?
— Я хорошо знаю звездное небо и движение светил, — удивился Хаста. — Святейший Тулум учил нас…
— Ха! Святейший Тулум даже не знает, что небо — это пристанище Великого Змея!
— Первородный Змей таится в земных недрах, — возразил Хаста. — Но уж никак не в небе.
— Я слышала эти бредни от ваших жрецов. Они полагают, что Река всех рек течет под землей и мир, где живут мертвые, раскинулся на ее подземных берегах. На деле же Река всех рек — вон она! — Марга указала в небо на яркие звезды Небесной Дороги. — Когда земля была еще пылающим камнем, — заговорила она, — Великий Змей решил поселить на ней свой народ. И он велел Реке всех рек выйти из небесных берегов. На землю хлынули потоки воды, остужая ее и даря жизнь. Потоки обратились в реки, озера, моря… И вот когда земля стала пригодна для жизни, он сотворил из себя Мать Найю, от которой пошли двенадцать великих родов накхов. А уж затем, чтобы облегчить людям жизнь, Предвечный Змей исторг из себя светило, искры которого живут в каждом из нас.
Хаста недоверчиво хмыкнул:
— Так ты утверждаешь, будто Исварха — порождение Змея?
— Это же ясно всем, у кого есть глаза. Как только Исварха, притомившись, идет спать, на землю вновь возвращается тьма. Значит, тьма была раньше.
Рыжий жрец слушал ее с недоверчивым недоумением. В храмовой школе о вероучении накхов рассказывали совсем иное. Но больше его удивило странное превращение: сейчас Марга была безмятежно спокойна, не рвалась никого убивать и не пыталась показывать жрецу, насколько она его презирает. Сейчас она была вполне добродушна. Хаста даже отметил, насколько она красива, когда рассказывает эту нелепую историю о Змее-прародителе…
И вдруг его обожгло, будто ударом кнута.
«Как же я раньше не догадался! Ширам говорил, что желает выдать за меня одну из сестер. Он мог послать со мной на поиски кого угодно, но выбрал Маргу. И вот мы идем вместе, и общее дело может нас сблизить… И бесится она как раз потому, что почитает меня для себя негодным мужем. Но да будет Исварха мне защитой — и я не желаю подобной жены! Да и никакой другой тоже!»
И вновь Хаста припомнил свою бедную Айху. Как там она сейчас? Он давно уже должен был вернуться к ней во исполнение клятвы. Интересно, что было бы здесь, если бы тогда на Ползучих горах он остался с ней? Ширам, конечно, погиб бы во время Битвы у излучины, и он, Хаста, не шагал бы в столицу рядом с его злобной сестрой.
— Так полагают у вас, — сказал он довольно прохладно. — А вот мохначи считают, что огромная мать-мамонтиха уносит с неба солнце и греется им всю долгую темную зиму. Стоит ли считать такие рассказы истиной?
— Ты что, сравниваешь накхов с мохначами? — снова зашипела Марга. — По-твоему, и мой рассказ нелепость? Узнай же, что после смерти каждого накха его душа разделяется на изначальную, данную Отцом-Змеем, и вечную искру Исвархи. Первая живет в змее, вторая возносится в небеса. Душа воина обитает на берегах Реки всех рек, отдыхая там от битв и ожидая времени, чтобы снова родиться. И когда это время настает, с неба падает звезда. Что толку изучать их движение? О чем они расскажут, кроме как о былой доблести?
Хаста смутно припомнил одну из песней Ясна-Веды, о золотых кораблях, которые во времена богов плавали по звездной реке. Они приходили из неведомой дали, отыскивая место, где будут обитать души избранных. Неужели эти сказания как-то связаны между собой?
— Давным-давно, — начал он неожиданно для самого себя, — в незапамятные времена одна безумная звезда сорвалась с неба и отправилась в долгий полет через темные бездны. Арьи тоже считают, что звезды — это души всех, кто был и будет рожден в мире… Но вот одна из них нарушила заведенный Исвархой порядок. Почему она это сделала? Чего искала?
Хаста с многозначительным видом умолк, как это делали лицедеи.
— Может, это была душа великого воина, жаждущего мести? — тут же предположила Вирья.
— Помолчи, я слушаю, — недовольно оборвала ее Яндха.
— Конечно то был воин! — тут же подхватил Хаста. В сказании все было куда суше и не совсем так, но его понесло. — Кто бы еще пылал так ярко, кто бы обладал столь могучей волей и столь разрушительной страстью! Но причиной была не месть… Слушайте дальше! Звездочеты древности проведали о блуждающей звезде и исчислили ее путь. Тут их обуял ужас, потому что стало ясно, что скоро она упадет на землю. Летописи говорят, что звезды порой падают и от этого происходят неисчислимые бедствия. Бушуют пожары, моря вздымают волны до неба, а в земле остаются ямы размером с целый город…
Хаста покосился на юных накхини — они слушали затаив дыхание, и даже их наставница подозрительно притихла.
— Ужас и отчаяние овладели миром. Лишь страшная звезда, приближаясь, с каждым днем все ярче разгоралась на небе… Но вот однажды к мудрецам пришла девушка. И сказала: «Звезда стремится сюда из-за меня! Это душа моего возлюбленного. Нас разлучили враги, предательски убив жениха прямо перед свадьбой. И вот он решил вернуться, хоть бы ради этого потребовалось уничтожить целый мир. Я узнаю его — он всегда был таков…»
— И что случилось дальше? — спросила Марга.
Хаста едва не расхохотался. С трудом согнав с губ улыбку, он продолжал:
— «Постройте крылатый корабль, — сказала девушка мудрецам и чародеям. — Я полечу на нем навстречу звезде, чтобы сгореть в ее пламени, если уж мне запретили разделить пламя его погребального костра…»
— Уверена, то были накхи, — решительно заявила Яндха.
Глаза девиц сверкали в темноте. Хаста забавлялся от души: «Ну дела! Свирепые накхини любят сказки!»
— Корабль был построен, и невеста отправилась на нем в плаванье по Небесной реке. Назад она не вернулась. Но и звезда не упала на землю.
— Встретились они? — нетерпеливо спросила Вирья.
— Кто знает? Может, девушка сгорела в пламени звезды и тем утолила ярость погубленного жениха. А может, он принял ее в объятия и успокоился… Я думаю, они и ныне где-то странствуют — бесстрашная дева на золотой ладье и воин-звезда…
Хаста возвел глаза к ночному небу, и накхини посмотрели туда же, будто ожидая увидеть прямо над собой проплывающий по небу крылатый корабль.
— Наши писания утверждают, что…
Хаста осекся. В Ясна-Веде говорилось, что так сошли в мир дети блуждающей звезды — прародители арьев. Стоит ли рассказывать об этом накхини?
— Эй, кончайте шептаться! — разрешил его сомнения голос с облучка. — Впереди уже постоялый двор! Я скажу, что вы моя родня, тогда к вам с расспросами не полезут. Но уж и вы помалкивайте. Оно ни мне, ни вам не нужно, чтобы стражи из вас души вынимали. Сейчас темно, глядеть никто не станет. На сеновале отоспитесь, а чуть свет тронемся дальше.
