Фарейн, сын постельничего государя Ардвана, когда-то очень радовался, получив в правление край болотных вендов. Сам ясноликий Киран замолвил за него слово тестю. Мол, и знатностью, и умениями Фарейн достоин столь высокого удела. Теперь, сидя в осажденном деревянном граде среди угрюмых заснеженных лесов, вельможа страстно желал, чтобы и способностей у него было поменьше, и сам он — похудороднее.

Ничего более отвратительного и негодного для жизни, чем эта земля, благородному арию и вообразить было невозможно. Прохожей и проезжей она становилась лишь в летнюю жару да в трескучие морозы. В остальное время от бесконечных озер, болот, речушек и промоин тянуло вечной сыростью, и стаи лютого комарья величиной с полпальца кружили, подобно тучам, в поисках крови. Хуже комаров были только муравьи. Город неспроста получил свое название — муравьи проникали всюду, лезли в постель и в еду, жалили больно и внезапно.

Однако наипервейшей напастью были сами венды. Комары с муравьями унимались хотя бы зимой. От этих же не было спасения ни в жару, ни в стужу, ни днем, ни ночью. Некогда Ардван выделил наместнику отряд в триста всадников и велел набрать в подвластных землях тысячу пешцев. Сказать, что венды охотно шли на службу, значило бы сильно польстить им. Пешая рать по большей части состояла из всякого рода бродяг, изгнанников, а то и вовсе разбойного люда, перед которым зачастую стоял выбор — идти наводить гати, рубить просеки и чинить крепостные стены либо охранять тех, кто этим занимается. Так что надежды на это войско не было никакой. Особенно теперь, когда в столице болотного края почитай никого не осталось. Четыре десятка конных да три с небольшим сотни пеших воинов, которых и на стены-то лишь палкой загонишь, — что уж говорить об открытом бое!

Сейчас, когда венды обнаглели настолько, что обложили Мравец, Фарейну пуще всего хотелось снова оказаться в далеком, прекрасном Лазурном дворце, где прошли его детские и юношеские годы. Где не нужно было думать о том, как отогнать толпы свирепых дикарей и прокормиться самому. Обозы приходили все реже; проезжие торговцы задирали цены, а то, что собирали в здешних краях, то, что удавалось добыть охотой, вряд ли могло называться яствами, достойными наместника солнцеликого государя.

Когда Фарейн получил известие, что на помощь к нему из Затуманного края с войском направляется могучий Джериш, бывший глава Жезлоносцев Полудня и младший родич самого Кирана, наместник сперва просиял от радости. Неужели все беды позади?! Но затем, поразмыслив, царедворец вновь приуныл. Если Джеришу удастся разгромить вендов, то, пожалуй, его здесь и поставят новым наместником! А самому Фарейну придется с позором возвращаться в столицу.

— Господин, богописец почти закончил и просит удостоить взглядом…

Почтительный голос слуги отвлек вельможу от невеселых мыслей. Фарейн плотнее запахнул соболью шубу, поправил меч «соколиное крыло» и в сопровождении воинов охраны зашагал по заснеженной улице туда, где на пригорке стучали топоры. Хоть главный храм Исвархи и был еще не достроен, его стены поднимались уже на три человеческих роста.

Но крыши пока не было, и небо проглядывало сквозь оставленные наверху стропила. Лишь над жертвенным камнем Исвархи был построен временный навес. И у ног золоченой статуи всемогущего Господа Солнца, доставленной из столицы, под присмотром жрецов горел неугасимый огонь. Увидев повелителя, предстоятель храма поднял руку и склонил голову, приветствуя высокородного ария.

Фарейн легко представил, как прекрасен будет этот храм, когда настелют крышу. Местные умельцы искусно уложат свежую еловую дранку, сверкающую на солнце, как золотистая чешуя… «А достроит его Джериш, — с горечью подумал наместник. — И вся слава достанется ему!»

— Ясноликий Фарейн, — раздался рядом голос богописца, — благоволи взглянуть…

На большой клееной доске красовалось уже почти законченное изображение Исвархи в образе сияющего воина с огненным копьем, попирающего ногами Первородного Змея. Фарейн остановился и молча принялся разглядывать расписную доску.

— Весьма красочно, — проронил вельможа. — Но что делает рядом со священным ликом Солнца вот эта зеленая ящерица?

Богописец побледнел и пустился в объяснения:

— Я решил воспользоваться местными суевериями, небылицами о боге грома, злобном болотном ящере и их вековечной вражде… Чтобы дикарям было понятнее, кому они поклоняются… Ясноликий ведь слыхал о небесном воине Яндаре, в которого верят болотные венды? Я подумал, он по сути очень схож с Исвархой, и если свести их в один образ, то Господь Солнце легко заменит в сознании вендов их грубые верования…

— Осталось только убедить здешних дикарей не поклоняться Змею, — хмыкнул наместник. — Глядя на твою доску, это будет нелегко. Болотные венды считают Яндара и Ячура богами-близнецами и ставят жертвенники обоим. Ты ведь об этом знал?

Богописец побледнел и застыл в нелепой позе, что-то бормоча.

— В целом мне нравится, — смягчился Фарейн. — Но Змея все же соскобли. В храме ему не место.

«Если бы еще было так же просто избавиться и от его порождений!» — подумал он и, кивнув в ответ на униженные поклоны перепуганного богописца, прошел дальше, прямо к алтарю.

— Я желаю принести жертву Исвархе, чтобы он отвратил от нас угрозу, — сообщил он предстоятелю. — Я хочу, чтобы небо дало мне силы одержать верх над главарем мятежников — порождением Змея по прозвищу Изгара.

Он снял с шеи увесистую золотую цепь и протянул жрецу:

— Умоли Исварху, чтобы тот даровал победу мне, а не Джеришу.

Жрец с поклоном взял из рук наместника подношение.

— Я стану молить его, как молил бы за себя, — пообещал он. — Но все в его воле…

С улицы раздался конский топот, затем звук быстрых шагов — в храм, едва не столкнувшись с мелким служкой, вбежал глава конного войска.

— Слава Солнцу! Мятежники отступают! — закричал он.

— Что?! — резко развернулся наместник.

— Болотные венды отходят от стен!

— Не может быть, — прошептал Фарейн, невольно устремляя взгляд на алтарь. В этот миг ему почудилось, что статуя Исвархи взирает на него особенно милостиво.

— Похоже, они вот-вот побегут!

«Они чего-то испугались, — подумал вельможа. — Очень испугались… А! Наверняка это Джериш с обещанным войском!»

— Вели готовиться к бою! — закричал он, вместе с воинами стражи поспешно покидая стены храма. — Мы не дадим им сбежать!

Фарейн бросился к крепостной стене. И впрямь — обложившие крепость венды суетливо впрягали своих мелких лохматых лошаденок в волокуши и отходили в сторону извилистой лесной реки. «Лед едва стал, — сообразил наместник. — Попробуют уйти за реку — наверняка проломят его! Если сейчас поспешить, не дать им скрыться, то можно разгромить мятежников наголову… А Джериш со своими людьми пусть помогает их добивать. Тень победы коснется и его, однако слава победителя достанется мне!»

— Быстрее! — Он кинулся к воротам. — Не дадим им уйти!

Ему поспешно подвели коня, помогли на него взобраться. Фарейн скинул шубу, оставшись в золоченом доспехе. Ворота распахнулись. Всадники, придерживая коней, начали спускаться с холма.

Фарейн увидел, как венды сунулись было к реке, но остановились. Должно быть, лед в самом деле был еще слишком тонок. «Значит, все правильно рассчитал», — обрадовался наместник. Сбившись в кучу почти у самого края воды, венды развернулись, преграждая путь всадникам-арьям поставленными на полозья возами. Затем Фарейн услышал окрик, и с возов начали подниматься плетеные щиты и длинные заточенные колья. Едва наместник успел подумать: «Да это же засада!» — как перед ним уже возникла ощетинившаяся остриями стена.

Видя, что происходит, всадники-арьи принялись поспешно разворачивать коней. Но тут слева и справа от них, среди растущих у берега деревьев, сугробы будто ожили. И через миг пустынный берег наполнился людьми в плащах из шкур зимнего зайца, в белых личинах, с луками в руках.

— Отходим, отходим! — закричал Фарейн, разворачивая скакуна.

Его крик затерялся в свисте множества стрел. Они летели слева, справа, из-за возов… Да, это были слабые вендские стрелы, большая часть которых не могла пробить доспех — лишь оцарапать. Однако наместник слыхал о подлой уловке дривов — загодя измазать наконечники в конском навозе. И если рядом не найдется умелого лекаря, воин может из-за пустой царапины запросто потерять руку или ногу, а то и вовсе помереть в муках. Но сейчас вельможе не хотелось об этом думать. Наместник гнал коня, пригибаясь к холке, чувствуя, как несколько стрел уже ударили в панцирь.

«Исварха хранит меня!» — стучало в голове Фарейна. Рядом с ним стрела вышибла всадника из седла. Похоже, сейчас в руках у вендов были добытые с бою мощные арьяльские луки, и тут уже можно было уповать лишь на удачу и милость Солнца…

Вот и горка, дорога, ведущая к крепости. Что и говорить — вылазка бесславная, но он жив — лишь бы доскакать до ворот… И тут за горой взвыла боевая труба. По широкому полю перед крепостью во весь опор мчались всадники на разномастных конях. На одном из всадников, который чуть не на голову возвышался над всеми прочими, Фарейн увидел блистающий доспех жезлоносца.

«А вот и Джериш! — догадался он. — Хвала Исвархе, он успел!»

Сейчас наместнику уже не лезли на ум мысли о славе и победе, которой придется делиться. Развернув коня, он увидел, как гнавшиеся за ним венды с криками ужаса вновь улепетывают в сторону реки, к возам. Там, где только что отшумела его атака, в истоптанном снегу осталось около дюжины стонущих и лежащих без движения арьев. Слишком большие потери за несколько мгновений несостоявшегося боя!

Сам он не успел выпустить ни единой стрелы. Прочие, кажется, стреляли… Но о потерях вендов он не мог сказать ничего.

— Эй, Фарейн! — послышался рядом радостный оклик Джериша. — Ты куда полез? Тебя же заманили в засаду!

— Ты разговариваешь с наместником! — тут же вскинулся арий.

— Ах да! И передо мной войско, оберегающее целый край! — На лице жезлоносца появилась глумливая ухмылка. — Быть может, благородный Фарейн отдаст приказ, как надлежит разгромить этих никчемных мятежников? Или я поспешил и мне не стоило мешать бою?

Насколько мог видеть наместник, всадники Джериша принадлежали к разным народам: от почти чернокожих наемников до привычного вида бородачей из вендской стражи. Позади виднелись беловолосые всадники с бледными суровыми лицами, верхом на высоких рогатых тварях. Святое Солнце, да это же лоси! А их наездники, должно быть, те самые изоряне, о которых говорилось в послании… Рядом с Джеришем нога к ноге ехала почти не уступающая ему ростом сероглазая девушка в необычном костяном доспехе, с толстой русой косой. Судя по ее решительному лицу и тяжелой боевой секире, спрашивать, что она тут делает, явно не стоило.

— Я назначаю тебя, Джериш, воеводой нашего совместного воинства, — нашелся Фарейн. — Верю, ты все сделаешь наилучшим образом.

— Благородный Фарейн, ты образец мудрости и неподдельной отваги, — раскланялся Джериш.

По рядам всадников волной прокатился сдавленный смешок.

— Эй, Илень! — не обращая больше внимания на сумрачного наместника, крикнул верзила. — Как думаешь, где прячется Изгара?

— А вон там. — Один из дривов ткнул пальцем в сторону реки, туда, где идущая по берегу дорога почти смыкалась с березовой рощей. — Вон жердина торчит! С ее помощью Изгара подает знаки своим воинам. Значит, и сам он где-то поблизости.

— Прекрасно… Учай! — Джериш повернулся к невзрачному воину с едва пробивающейся светлой бородкой. — Возьми пешцев, обойди вон ту рощу слева и ударь в спину мятежникам, которые там прячутся. Твои воины, благородный Фарейн, пусть надавят на тех, кто справа. Если сделаете это быстро и решительно — венды побегут. У них только скверные луки да ножи. Я проломлюсь прямо к Изгаре. А когда мы разметем эту свору, надеюсь, наместник не сочтет за непосильный труд преследовать их и карать, как они того заслужили?

— Ты отлично придумал, Джериш, — криво усмехнулся наместник.

— Я знаю. Вперед!

Невзрачный воин проводил его взглядом, а затем хлопнул по плечу одного из отставших всадников и что-то негромко сказал ему. Фарейну не было слышно что. Но Кежа услышал слова Учая. Они прозвучали для него слаще заздравной песни.

— Я обещал его тебе. Он твой.

Повинуясь воле Джериша, все стоявшее у стен столицы болотного края воинство двинулось в сторону берега, где затаились за возами мятежные дривы. Всадники, следовавшие за Джеришем, понемногу ускоряли шаг коней, оглашая зимний лес и заснеженный берег грозными боевыми кличами. Обученные пешцы Учая, сомкнув большие плетеные щиты, слаженно крались в сторону рощи, где виднелась березовая жердина Изгары. Сообразив, что легкие стрелы не причиняют вреда укрывшимся за щитами ингри, дривские лучники прекратили стрелять и попятились, а затем и вовсе бросились в сторону тянувшейся по речному берегу дороги, то ли желая прикрыть спины стоявших за санями собратьев, то ли попросту спасая свои жизни.

На правом крыле дело обстояло несколько хуже: пешая рать Фарейна попросту увязла в снежной целине и теперь сама с трудом, теряя людей, пятилась под ливнем стрел.

Впрочем, Джериша сейчас это нисколько не заботило. Никчемный сброд бестолкового Фарейна отвлекал на себя внимание стрелков от его всадников, и ему этого вполне хватало. Сам он смотрел лишь на возы, за которыми скрывался неуловимый вожак мятежников. Джериш ясно видел, как до врага быстро доходит, насколько плохи его дела. Еще немного — и строй пешцев Учая насквозь пройдет березовую рощу. Перережет дорогу, займет берег, и вместе с конницей Джериша они прихлопнут дривов, как назойливую муху между двумя ладонями.

Вдруг Джериш увидел, как подле березовой рощи мятежники разворачивают сани, в которых, сгорбившись, сидит укутанный в шкуры человек в медвежьей личине.

— Ломи! — заорал арьялец, видя перед собой лишь заветные сани, укрытые за стеной кольев.

Вокруг человека в личине сгрудились молодые воины со щитами, укрывая его от стрел. Джериша это только развеселило. Обернувшись, он рявкнул следовавшим за ним всадникам:

— Вперед!

Изгара, видимо, заметил, что его обходят, или попросту струсил. Под градом арьяльских стрел возница хлестнул коней. Сани с Изгарой вылетели на дорогу и помчались вдаль по берегу реки. Вслед за ним прочие дривы кинулись кто куда. Одни побежали на речной лед, другие — к лучникам на правом крыле.

— Быстрее раскидывайте колья!

Несколько всадников, спешившись у преграды, расчищали путь. Дождавшись, когда между кольями возникнет просвет, достаточный, чтобы протиснуться, Джериш хлестнул своего мохнатого жеребчика и пустился в погоню. Эх, будь у него сейчас хороший конь! Догнать сани было бы плевым делом. Но сейчас Джериш начал осознавать, что его конек отстает от саней главаря мятежников.

— Ну нет, — процедил он. — Ты еще не знаешь…

Рывок — и он вскочил на спину коня. Жеребчик присел от внезапной тяжести, стрела легла на тетиву… С высоты закутанный в меха человек с медвежьей личиной на голове был виден как на ладони. Сухой щелчок…

— Нет! — услышал он яростный крик Иленя, и конь воеводы врезался в мохнатого скакуна арьяльца.

Джериш успел выпустить стрелу, но сам не удержался и на полном скаку полетел в сугроб. Бывший десятник вендской стражи с искаженным от ненависти лицом прыгнул на него сверху. Однако жезлоносец был опытным воином. В его руке мелькнул засапожный нож. Едва Илень оказался сверху, клинок Джериша глубоко вонзился ему в плечо. Тот взвыл от боли и тут же откатился в сторону, отброшенный чьей-то рукой. Над Джеришем стоял Кежа с тяжелым боевым копьем в руках.

— За родню мою, — прошипел побратим Учая и резким ударом вогнал копье в горло арьяльца.

Тот захрипел, задергался, но Кежа всей тяжестью навалился на древко, будто брал кабана. Когда Джериш дернулся в последний раз, парень с силой провернул копье в ране, выдернул его и выпрямился, победно улыбаясь.

Но миг его торжества закончился быстро — с диким криком на него набросилась обезумевшая всадница. Ее секира со звоном обрушилась на бронзовый шлем Кежи, продавливая его на треть. Оглушенный ингри рухнул на колени. Мина спрыгнула с седла и с отчаянными воплями стала рубить его, будто колоду.

«Вот это, пожалуй, уже лишнее, — заметил про себя стоявший в березовой роще Учай, издалека наблюдая за избиением. — Хотя… Кежа в последнее время слишком много себе позволял. Ладно, пора заканчивать…»

Он быстро огляделся, проверяя, видит ли его кто-нибудь. Но ингри, занявшие рощу, увлеченно выпускали стрелы по увязшим в снегу воинам Фарейна. Тогда Учай наклонился и подобрал торчащую из снега дривскую стрелу. Неторопливо натянул охотничий лук, тщательно прицелился и на выдохе спустил тетиву.

Мина, не успев даже вскрикнуть, со стрелой в затылке ничком упала на грудь мертвого Джериша.

— Тебе, моя возлюбленная госпожа, — прошептал Учай, опуская лук.

Бой закончился. Фарейн ясно это видел. Он с завистью подумал, как ловко удалось Джеришу в одно мгновение оценить поле схватки, силу врагов и сделать так, чтобы все преимущества дривов обернулись против них самих. На утоптанном снегу подле возов, где совсем недавно схватка бушевала с особой жестокостью, лежало несколько мертвых воинов из отряда Джериша. Еще несколько раненых стонали и пытались приподняться, чтобы обратить на себя внимание. Самое время было помочь им.

Фарейн пересчитал оставшихся при нем всадников. После первой его неудачной вылазки их осталось не больше двух десятков. Другие были живы, но тоже лежали там, в снегу.

— Зовите горожан, — приказал наместник. — Пусть переносят раненых за стены.

Вельможа снова повернулся к полю. На дороге, там, где она уходила за березовую рощу и тянулась по берегу, показались сани, за ними еще одни, окруженные пешими изорянами. Впереди, ведя в поводу тянувших первые сани коней, медленно и понуро шагал тот самый невзрачный молодой воин, которому Джериш невесть почему поручил командовать пешцами левого крыла. Наместник болотного края тронул пятками конские бока и направил коня к первым саням.

— Была жаркая схватка, — увидев подъезжающего вельможу, заговорил невзрачный изорянин.

Фарейн распахнул глаза от неожиданности — дикарь говорил на языке Аратты. Сейчас мальчишка был без шлема, и Фарейн с удивлением увидел широкие белые полосы проседи в его темных волосах.

— Ясноликий Джериш был подобен разящей молнии, — хрипло продолжал тот. — Он убил Изгару, вскочив на спину своему коню и на полном ходу всадив вождю дривов в глаз стрелу поверх щитов. Об этом выстреле будут слагать песни! Вся стража Изгары полегла на месте, должно быть следуя обету. Никогда прежде мне не доводилось видеть такого свирепого боя! Я велел своим воинам спустить мертвецов под лед на корм рыбам. Тело Изгары — здесь, в санях…

Фарейн с возрастающим изумлением слушал этого лесного мальчишку, который выглядел как обычный простолюдин, а говорил с ним как равный.

— А во вторых санях… — Тощий мальчишка тяжело вздохнул, не поднимая глаз. — Там — могучий Джериш, мой побратим Кежа и моя жена Мина. Они были подле великого арьяльского воина в его последний миг! Они стояли рядом с ним с оружием в руках — и пали от рук подлого врага… Я бы и сам, возможно, погиб, когда б Илень не пришел мне на помощь. Он тяжело ранен…

— Кто такой Илень, — наконец оправившись от неожиданности, перебил его Фарейн, — и кто таков ты сам?

— Илень в прошлом служил в вендской страже. Он из дривов, верных государю. Сегодня, пролив за тебя кровь, он вновь доказал свою храбрость и преданность. А меня, — он поднял на вельможу холодный, полный гордости взгляд, — зовут Учаем, сыном Толмая. Царевич Аюр провозгласил моего отца наместником земли Ингри-маа, которую вы зовете Затуманным краем. Я наследовал ему. Мой друг и наставник, благородный Джериш… — Он запнулся и провел рукой по лицу, будто смахивая слезы. — Прости, я не могу говорить. Они пали, как славнейшие из славных. Они выиграли эту битву и заслужили, чтобы все в этой земле помнили день их победы! Мы схороним наших героев, как велит обряд предков. А для Джериша следует развести такой костер, чтобы его увидели не только в землях дривов, но и в столице Аратты! Клянусь, так и будет!

— Ты складно говоришь, парень, но здесь я наместник, — недовольно напомнил Фарейн. — И мне решать…

— Что ж, если так, — тут же ощетинился Учай, — мы немедля уедем и я совершу обряд в своей земле! — Его голос из звучного и проникновенного вдруг стал резким, как удар бича. — Сколько у тебя сейчас войска, наместник? Пара десятков конных и та жалкая толпа ополченцев, которая еле добралась до рощи, когда там уже никого не было? Ты сможешь без нас отстоять город, когда дривы, разъяренные смертью Изгары, вернутся за твоей кровью?

— Постой, не обижайся, вождь изорян, или как тебя там, ты меня неверно понял, — заторопился Фарейн, со стыдом осознавая, что сейчас оправдывается перед этим беловолосым дикарем. — Я благодарен тебе за помощь в битве. Прошу тебя войти в Мравец. Мы поможем твоим раненым, дадим отдых войску, обсудим наши дела… Мы разведем погребальный костер, устроим тризну по местному обычаю и, конечно, отпразднуем нашу совместную победу!

— Благодарю за приглашение, благородный Фарейн, — с достоинством склонил голову Учай. — Я принимаю его.