Торжище, окруженное высоким частоколом, тревожно бурлило. Ходил пугающий слух, что утром к воротам явился коротышка с зеленой клочковатой бородой и сообщил, будто с полуночи на Ладьву движется огромное войско. Когда спросили, сколько в нем бойцов, тот показал на четырех руках полторы сотни пальцев. Тут все сразу поняли, что это лешак, потому что такого большого войска быть не может. Хотели кинуть зловредную нечисть в священное озеро, но он расхохотался, обернулся бобром и уплыл.

На самом деле прибежал мальчонка, собиравший боровики для одного из местных лавочников, и заорал во все горло, что приближается неисчислимое воинство верхом на лосях. Когда же его спросили, что значит «неисчислимое», мальчишка начал размахивать обеими пятернями так, будто пытался вызвать бурю.

Взбудораженные жители гурьбой повалили к воротам, на время оставив свои дела. Конечно, все они подозревали, что это едет Учай, сын Толмая, из рода Хирвы, не так давно объявивший себя повелителем Ингри-маа. Слыханное ли дело?! Этот Учай своей волей объединил потомков Кабана, Лося и Лягушки в один огромный род и объявил, что отныне они все вместе зовутся «народ ингри». Хотя прежде слово «ингри» не несло в себе никакого родства — оно означало всего лишь «добрые люди», все, кто говорит на одном языке и понимает друг друга. Но зачем Учай ведет с собой так много людей? И для чего с оружием? Как тут не задуматься — уж не собирается ли он разграбить торжище?

Конечно, прежде такого никогда не случалось. И подумать о том было кощунством! Озеро, на берегу которого стояла Ладьва, считалось священным, находящимся под защитой всех богов. На много дней пути отсюда каждый знал, что источник Встающей Воды, излечивающей многие хвори, — место, где человек говорит с богами и боги слышат его. Как можно воевать или даже просто злоумышлять здесь?

Это уже потом поблизости от Встающей Воды появилось торжище. Ибо земля тут была благословенная да и расположено селение удачно — на перекрестке нескольких путей, пеших и водных. Даже птицы знали это, всякую осень и весну густо населяя окрестные березы и длинное озеро. И тут вдруг Учай, да еще и с войском!

Ждать пришлось недолго — на темной опушке леса один за другим начали появляться всадники на лосях. Первый, второй… десятый! И конца им нет! Одно это изумляло: всякий житель лесного края знает, как буйны и неуживчивы лоси, как сложно приручить их. Понятно, что у вержан из рода Хирвы есть для них тайные слова, а все же заставить сохатых идти рядом и не драться между собой подобно чуду. За всадниками следовали пешцы с копьями.

Впереди войска ехали трое в таких блестящих доспехах, что аж смотреть на них было больно. Когда они приблизились к воротам, им навстречу вышел Вилюг — старейшина Ладьвы, один из немногих, кто обитал тут круглый год, хранитель стен и судья в спорах.

Учай, сын Толмая, ехал первым. Худое лицо его казалось отрешенным. Голубые, почти бесцветные, глубоко посаженные глаза, обведенные темными кругами, глядели будто из колодцев. Тонкие губы презрительно поджаты. Длинные темные с проседью волосы собраны в воинский хвост. Щетину на скулах еще рано было именовать бородой. И все же молодой вождь выглядел куда взрослее своих лет. Вилюг знал, что еще полгода назад Учай был никто — младший сын вождя небольшого рода на краю полуночного леса. Поговаривали, что вержане его сперва вообще изгнали, да только потом жестоко за это поплатились. А Учай теперь, посмотрите-ка, грозный воитель, и за ним такая силища! Тут точно не обошлось без помощи богов…

«Повелитель Ингри-маа» холодно глядел поверх голов, словно не замечая встречавшей его толпы. Солнечные блики на золоченой броне слепили глаза собравшихся.

— Какой красавчик! — послышался из толпы завороженный женский голос.

Учай и не взглянул в ту сторону.

Оно и понятно — по левую руку вождя ингри ехала статная воительница в костяных доспехах и плаще из кабаньей шкуры. В толпе зашептались — многие тут знали красавицу Мину, дочь Тумы, и теперь завидовали мальчишке из леса, которому счастье и удача так и плыли в руки. Иные потихоньку насмешничали: зачем вождь потащил молодую жену с собой в поход — неужто расстаться не в силах? Никто не заметил, что Мина и Учай, хоть и находясь рядом, избегали встречаться взглядами.

Справа от Учая ехал золотоволосый арьялец Джериш. О нем тоже были наслышаны в Ладьве, и куда больше, чем он даже мог подозревать. Впрочем, Джериша это нисколько не беспокоило. На его лице, как всегда, сияла самодовольная улыбка, а глаза то и дело останавливались на румяном от долгой езды лице Мины.

За ними, тоже на лосях, следовали еще несколько воинов в броне — Сыны Грома и ближайшие родичи Тумы. А дальше уже пешие, кто в чем — кто в кожаной рубахе с нашитыми, подобно рыбьей чешуе, костяными плашками, кто просто в рубахе с охотничьим копьем на плече. Но их было и впрямь очень много. Вилюг насчитал полторы сотни. Кто бы ни был вестник — мальчишка-грибник или леший с зеленой бородой, — он не соврал…

Остановившись перед Учаем, старейшина воздел руки, будто останавливая всадников:

— С чем пожаловали, гости дорогие? Я вижу у вас оружие, но не вижу товара!

— Ты говоришь с Учаем, сыном Толмая, предводителем воинства всей Ингри-маа, — словно нехотя проговорил молодой вождь, устремляя на старосту холодный взгляд. — Рядом со мной — Джериш, достославный и могучий, Перст Арьялы в наших землях, блюститель Солнечного Престола. Неужто ты думаешь, что мы приехали вести торг?

— Сюда приезжают именно за этим, — набравшись храбрости, возразил Вилюг.

— Старик, ты, должно быть, долго спал! — насмешливо отозвался Учай. — Точь-в-точь как медведь — только медведи спят зимой, а ты проспал все лето и пору листопада! Прежде сюда приходили затем, чтобы торговать, но теперь все изменилось.

— Изменилось? — настороженно переспросил Вилюг. — О чем ты, сын Толмая?

— Не можешь понять, так и не спрашивай. Лучше озаботься тем, чтобы разместить моих воинов.

— Во всей Ладьве нет столько места!

— Не говори ерунды, Вилюг! Я бывал на торжище с отцом и хорошо знаю, сколько тут места. Каждый из торговцев возьмет одного из моих бойцов и будет кормить его.

— Но они не пожелают этого делать…

— Какая разница? Этого желаю я, и этого желает Арьяла. А значит, они возьмут.

Лицо старейшины помрачнело, голос стал резким и сердитым:

— Ты нарушаешь обычаи, Учай, сын Толмая!

— Вилюг, не будь глупцом! Я не нарушаю обычаи, а ввожу новый. Либо будет так, как я сказал, либо здесь не будет торжища.

Учай пристально поглядел на старосту, будто убеждаясь, что тот понял его слова. Судя по лицу — не вполне.

— Я велю перенести его к своей крепости на берегу Вержи, — объяснил он. — Там найдется место и для воинства, и для торговцев.

— Но здесь святое место! — возмутился Вилюг. — Его хранят боги!

— А там его будет охранять мое войско. А здесь, — Учай запрокинул голову и возвел глаза к небесам, — где мой отец Шкай своей молнией поднял воду из камня, чтобы спасти прародителя ингри от загноившихся ран, я устрою новое святилище. Одно только святилище, — с нажимом проговорил он. — Надеюсь, теперь ты понял, о чем я говорю?

— Чего ты добиваешься, сын Толмая? — процедил старейшина, хмуро рассматривая столпившихся на дороге разноплеменных воинов.

Учай переглянулся с Джеришем, вспоминая оговоренное, и возвысил голос:

— Каждый торговец будет отдавать мне десятую часть своего товара. Или цену его в арьяльском золоте. Так будет всякий год. Я же озабочусь тем, чтобы торжище процветало и товар на нем не переводился. Ну а сейчас мне нужно снарядить войско. Те, кто возьмется за это, будут считаться уплатившими свой долг на этот год.

— Послушай, если ты сделаешь так, торговцы из чужих земель больше сюда не придут!

— Будь я глупым мальчишкой, я бы поверил тебе, — ухмыльнулся Учай и повернулся, давая знак остановившемуся воинству двигаться дальше. — Поспеши на торжище и объяви мою волю! Что касается пришлых торговцев, им всем нужны меха и резной клык, соленая рыба и болотное железо. Значит, они придут, никуда не денутся! А я уж позабочусь, чтобы они не смогли торговать нигде, кроме указанного мной места. — Учай наклонился к старику с седла и негромко добавил: — А если будешь и дальше мне перечить, это место будет не здесь.

Учай, окруженный побратимами, шел между шатрами торговцев, выставивших свой товар на обозрение. Он переходил от прилавка к прилавку, выбирая для своего воинства широкие пояса, наподобие тех боевых, которые ему некогда подарил царевич Аюр, бронзовые топоры и наконечники стрел, кожаные доспехи, густо разукрашенные обережными знаками, — все, что понадобится для грядущего великого похода.

Торговцы глядели на него исподлобья, однако помалкивали. Об Учае ходили удивительные и жутковатые слухи. Ашег, безумный жрец Вармы-Ветра, приходил сюда еще на полной луне и рассказывал, как перед Учаем камни по небу летали — и само древнее святилище развалилось, будто берестяной шалаш. Говорили также, что младший сын Толмая изгнал из родных земель арьяльцев, — а вот на тебе, пришел с одним из них, почти как с братом. Еще шептались, что Учай колдовством одолел силача Туму, вождя карью, и взял за себя его могучую дочь. Главное — хоть и каждому ведомо, кто его мать и отец, но сам он себя зовет сыном Шкая. И уж конечно, огромное войско, с которым он сюда пришел, — самый убедительный довод быть с ним приветливым.

Учай видел вымученные улыбки купцов и внутренне торжествовал. Ему невольно вспоминалось, как всего несколько зим назад он мальчишкой бродил тут с отцом и братом, поглядывая по сторонам с опаской и восторгом, а его гнали от лотков, чтобы ненароком чего-нибудь не стащил. Теперь все изменилось — здешние обитатели с почтением и страхом взирали на вождя ингри.

А что бы и не поглядеть? Учай особо заботился о том, чтобы выглядеть, как подобает великому вождю. На нем была рубаха из самой дорогой и редкой ткани, какую умели делать только в землях рода Щуки, ввязывая прямо в крашеную шерсть сотни блестящих бронзовых колечек. Рукава и оплечья сверкали узорами, вытканными этими самыми колечками, которые заодно служили и защитой от удара клинком. На широком блестящем поясе с бронзовыми оберегами — кинжал Ширама и арьяльский бронзовый меч. Обмотки на ногах обвязаны крест-накрест кожаными ремнями. С плеча ниспадал плащ из плотной синей ткани, какую привозят из земель дривов, заколотый фибулой со знаком солнца.

— Смотри, сам идет! — послышался поблизости голосок. Молодая торговка, пихая подругу в бок, не сводила с Учая восхищенного взгляда. — Он же из ваших, с Вержи? Так ты меня с ним познакомь! Красавчик-то какой!

— Учайка? Скажешь тоже. Неказистый с младых лет был… Не он это.

— Э! — возмутилась первая. — Все ты врешь! Сама небось к нему подлезть хочешь!

Учай на болтливых торговок едва поглядел, но на душе у него стало тепло и приятно. Еще год назад он и не чаял подобное услышать от красивых девок. «То-то же, — подумал он. — Не велеть ли этой, что покруглее, прийти ко мне нынче ночью? А то пусть обе приходят! Небось наперегонки побегут…»

Молодой ингри мстительно усмехнулся. Нет уж, много чести! Его ложе — не про таких вот девчонок с торжища. Он почтительно коснулся оберега с ликом Богини.

«Прости меня, моя возлюбленная госпожа, за недостойные мысли…»

— Это ж разве кинжалы? — раздался рядом пренебрежительный голос Джериша. — Ты только глянь на это убожество! Да в столице такие, с позволения сказать, кинжалы в Нижнем городе овощи резать никто даром не возьмет!

Учай невольно сжал кулаки. Для него, хоть он и пытался выказывать высокомерное презрение к увиденному, торжище в Ладьве с детства было чем-то особенным. Не зря же в землях ингри ходила поговорка: «Чего нет в Ладьве, того совсем на свете нет».

Притворившись, будто не слышал насмешек Джериша, он остановился возле шатра торговца тканями. Сам хозяин, смуглый, как дубовая кора, с замысловатым красно-белым узором посередине лба, сидел на корточках возле своего товара и широко улыбался, будто несказанно обрадованный почтенному гостю. Рядом с ним стоял юноша, похожий на арьяльца, но смуглее и с волосами цвета ржавчины.

— Ты говоришь по-нашему? Откуда он? — спросил Учай у юноши, показывая на темнокожего торговца.

— Это вы говорите по-нашему, — усмехнулся тот.

— А он? Откуда он?

— Из… — Юноша выговорил нечто непроизносимое и пояснил: — Это небольшая, но богатая страна за горами накхов и степями Солнечного Раската. На нашем языке она называется Дивий Град.

— Никогда не слышал о такой.

— Она лежит у теплого моря, так далеко, что и от южной границы великой Аратты до нее много дней пути.

— Я слышал об этой земле, — добавил Джериш. — Святейший Тулум посылал людей разведать туда прямой путь через горы. Тамошние жители раскрашивают лица и ездят на лысых мамонтах.

И он захохотал над собственной шуткой. Учай недовольно покосился на него и вновь обратился к юноше-арьяльцу:

— Я желаю получить десятину с его товара. Вилюг уже оглашал вам мою волю?

Темнокожий купец закивал и начал что-то быстро говорить толмачу, закатывая глаза и взмахивая руками.

— Хозяин лавки говорит, что готов платить. Но путь сюда был долог и опасен. Он в первый раз пришел в Затуманный край и потому захватил сюда лишь незначительную часть своего товара. Всего-то не больше чем… — юноша замешкался, пересчитывая на араттские золотые стоимость тканей, — всего-то на десять монет. И он готов немедля дать вам один золотой.

— Десять золотых? — переспросил Учай. Глаза его вспыхнули и тут же сузились в щелочки. — Кежа! Отдай чужестранцу десять арьяльских монет! Я покупаю весь его товар!

Едва он произнес эти слова и соратник предводителя ингри полез в поясную суму, торговец с криком взвился, будто случайно сел на муравейник.

— Он говорит, что позабыл и ошибся, — тут же начал переводить толмач. — Что прихватил на всякий случай товара на двести золотых.

— Поздно — он назвал цену. Я ее плачу.

Торговец бросился в ноги Учаю и обхватил их, продолжая оглашать торжище отчаянными воплями.

— Хозяин лавки умоляет не губить его.

— Если я пожалею его, кто-то здесь… — Учай обвел рукой замерший торг, — может решить, что тоже посмеет обманывать меня. Тогда мне придется его казнить. А я этого не хочу… Но так и быть — я проявлю милость, и пусть он рассказывает о ней везде, где будет торговать. Здесь товара на двести монет? Вот и отлично. Я нанимаю его продавать мой товар. — Он указал на купленные за десять монет ткани. — Если он распродаст его на двести монет, получит пятьдесят себе. И эти десять в придачу. — Учай бросил золотые на землю перед жителем Дивьего Града. — А чтобы впредь он не смел лгать мне, кроме десятины, я забираю всю эту красивую переливчатую синюю ткань. Из нее я пошью плащи для моего войска. Пусть они напоминают о небесах — доме Шкая, моего отца. Если же будет плохо торговать, то получит лишь то, что уже его. Да будет так.

И, словно забыв о чужестранце, он зашагал дальше, очень довольный собой и выгодной сделкой.

— Ясноликий Джериш! — раздалось вдруг позади.

Жезлоносец, дотоле равнодушно следивший за торгами, повернулся на голос.

— Это ты звал меня, парень? — удивленно спросил он.

— Да, да, я, — с поклоном отозвался недавний толмач.

— Ты разве меня знаешь?

— Еще бы не знать, господин! Кто же в столице не знает Жезлоносцев Полудня и их славного предводителя?

Джериш уставился на юношу, а потом широко улыбнулся:

— Так ты мой земляк? А как тебя сюда-то занесло?

— Да, господин, я тоже из столицы, — улыбаясь в ответ, подтвердил юноша. — Мой отец ведет торговлю с племенами Солнечного Раската. Я с детства изучил их язык, и потому отец отправил меня сюда с этим торговцем. Меха тут еще дешевле, чем в землях дривов…

— Вот так встреча! Где бы тут можно было сесть и отпраздновать?

— Пойдем, господин, я покажу…

Глава жезлоносцев повернулся и крикнул вслед Учаю:

— Я покуда останусь здесь. — И, не дожидаясь ответа, вновь обратился к земляку: — Давай-ка рассказывай, как там у нас.

— Ох, господин, в столице такое творится…

— Лучше б ты в земле остался, — услышал сын Толмая злобный голос в шуме толпы и невольно обернулся.

Кто это сказал? Все вокруг были заняты своими делами. Лишь бородатый торговец стоялыми медами, расположившийся неподалеку со своими вкусно пахнущими бочонками и туесами, смотрел на Джериша взглядом, полным лютой ненависти. Однако, заметив обращенный на него взор Учая, тут же расплылся в улыбке и стал зазывать попробовать хмельного меда. Впрочем, сам он заинтересовал вождя ингри куда больше, чем его товар.

Дривов на торжище было немало. Одни привезли сюда мед, другие — льняные холсты и сукно, третьи — резную деревянную посуду… И все они, как вот этот светлобородый, глядели на Джериша так, будто желали лично перегрызть ему горло. «Надо бы побольше узнать об этом племени, — отметил про себя Учай. — Что мы о них знаем? Почему они так не любят арьяльцев? По виду они сильны и явно не трусливы. Из таких должны получиться хорошие бойцы…»

Учаю тут же вспомнились молчаливые длинноносые парни, которые служили у Зарни носильщиками и гребцами. Вот с кем первым делом надо поговорить. Гусляр пришел к Туме как раз через земли дривов и наверняка много о них знает. Он вообще много всего знает и умеет… Даже чересчур.

«Надо бы поосторожнее с Зарни, — подумал Учай. — Уж слишком он умен, да еще и колдун… Опасный человек. Неспроста его кто-то так жестоко искалечил…»

Да и кто это мог быть? Кому бы хватило смелости и силы учинить такое над чародеем?

«Арьяльцам, кому ж еще! — осенило вдруг его. — Вот почему он за меня встал!»

Учай поглядел в широкую спину удаляющегося Джериша. Проведенные вместе дни вовсе не прибавили ему любви к арьяльцу, скорее наоборот. Он с наслаждением представил себе тот день, когда перережет этому надменному мерзавцу горло. Но сделать это нужно будет по-особенному. Ведь теперь у вождя ингри стало еще одной причиной для ненависти больше.

Джериш, проведя первую брачную ночь с его женой вроде как во исполнение нового обычая, и не подумал от нее отстать. А сама Мина явно была вовсе не против. На людях она еще соблюдала приличия, но наедине не упускала случая показать мужу, что он ей никто. Назло ему отказалась переплетать девичью косу, — дескать, ей так под шлемом ее складывать привычнее. Проклятая предательница!

Нет — убить его надо будет так, чтобы даже сама гибель Джериша принесла ему выгоду. Пока все племена ингри не объединятся под рукой нового повелителя, трогать арьяльца рано. Нужно выждать время. И вот когда оно настанет, ударить без промедления.

Учай сжал пальцы на рукояти кинжала из небесного железа.

— Наступит день, — прошептал он. — Уже очень скоро наступит.