Глава 3
Двое из-за Кромки
— Где мы? Где дед?! Я пойду за ним…
Мазайка пытался привстать на ворохе листьев. Опираясь на подгибающиеся руки, поднял голову и уставился в сырую лесную темноту. Кирья с тревогой оглянулась на него. Ее друг был насквозь мокрый и бледный, как едва оттаявшая рыба; глаза словно два болотных оконца, смотрят и не видят — или видят, да совсем не то, что следует видеть живому человеку.
— Куда тебе идти! — тихо проговорила девочка. — Сейчас, погоди немного…
Костер был уже сложен огненной коттой — сверху сухие ветки и хворост, внутри береста. Кирья ударила кресалом по кремню, яркие искры летучими звездами посыпались на трут. От него тут же занялась береста, и огненная котта вспыхнула легким трескучим пламенем.
— Сиди! Не отходи от огня!
Мальчишка с трудом приподнялся, попробовал встать, но снова бессильно упал в листья.
— Дед уходит. Надо идти за ним, — бормотал он, словно не в себе. — Иди ты, Кирья, верни его… Я тут передохну немного. И догоню тебя.
— Нет, так нельзя!
Схватив сразу охапку хвороста, она ссыпала его в костер. Сушняк сразу вспыхнул, языки огня метнулись в небо, обдали жаром.
— Ты, главное, согрейся, я сейчас еще наберу…
Мазайку и впрямь трясло — зуб на зуб не попадал. Он вытянул руки в сторону костра, едва не обнимая его. Над его мокрой одеждой потянулись в небо струйки пара. Кирья, спохватившись, принялась раздевать его:
— Снимай мокрое! Все, все снимай! Дай сюда рубашку, у огня повешу. Вот тебе пока мой кожух. Ногу протяни, завязки распутаю…
— А сама-то? — стуча зубами, спросил Мазайка. — В одной рубахе?
— Мне не холодно.
— Да как же…
— А вот потрогай.
Кирья протянула другу руку. Он тронул и с невольным удивлением вскинул на нее взгляд:
— Ого! У тебя жар?
— Это не жар. Сам-то не видишь?
Мазайка взглянул ей в лицо. Оно будто горело изнутри. Глаза сияли так, что мальчишке стало жутковато.
— Ложись и спи, — велела Кирья.
— Нельзя спать. Костер…
Оба они понимали — опасность еще слишком близка. Усни они оба, огонь затухнет, и тут-то от Калминой заводи наверняка полезут темные духи. Не может быть, чтобы старуха так просто смирилась с бегством пленника и кражей костяной дудки. Кирья не забывала о своей добыче ни на миг. Устроив друга поудобнее, она достала дудку из-за пояса и переложила на колени, чтобы можно было в любой миг поднести ее к губам.
— Я не буду спать, — сказала она. — Не хочу. А тебе надо греться и набираться сил… О, погляди! Дядьки нас охраняют!
За кругом света, очерченным костром, поблескивали во тьме зеленые глаза стаи.
Когда костер прогорел и остались лишь рдеющие угли, звери начали подходить ближе. Будто набираясь смелости, один за другим они укладывались вокруг Мазайки. Один даже подошел к Кирье, положил ей голову на колени и свернулся вокруг нее, грея ей спину. Кирья покосилась на друга, убедилась, что он заснул в тепле, и наконец перевела дыхание. Пожалуй, с огнем и такими сторожами врагов этой ночью можно было не опасаться.
В небе светили яркие осенние звезды. Кирья сидела, смотрела на угли и думала. Ей было тепло, как будто над ней не нависали голые деревья, скинувшие листья в ожидании первого снега. Словно не только костер, но и ровное пламя в ее крови грело ее изнутри. И сон не шел, — казалось, она всю ночь может так просидеть, глядя перед собой в огонь немигающим взглядом.
О чем думала Кирья, гладя своего друга по белобрысой голове? О том, что раньше, еще когда отец был жив, она мечтала, чтобы Мазайка стал ей названым братом. Именно к нему она с детства прибегала всякий раз, когда ее кто-то обижал, будто малая сестричка — к надежному защитнику. А теперь поди пойми, кто кого защищает! Нет, меньше любить его Кирья не стала. Наоборот — теперь, когда вытащила его из владений Калмы, связь между ними стала так сильна, что даже страшно…
И сама она изменилась. Кирье казалось, что за эту осень она стала много старше. Порой ей даже чудилось, что она теперь ровня самой Локше. «Ведь я прогнала ее. Значит, я сильнее!» — думала она. А через миг снова чувствовала себя глупой девчонкой, которая ничего не знает и не умеет, — просто ей повезло.
Кирья крепче стиснула костяную дудку. Даже если Калма и не вернется из своих потусторонних лесов, довольная, что захватила Вергиза, — Локша-то здесь, поблизости на острове… Но что-то подсказывало — ни та, ни другая сегодня не явятся.
«Что нам дальше делать? Кому мы нужны на свете?»
Угли костра рдели, по черному и багровому переливались синие огоньки.
«Родичи меня не примут, Вергиза больше нет…»
При мысли о Вергизе угли мигнули, будто на что-то намекая. Да как понять — на что? Локша от бесед с огненными духами ученицу всегда строго предостерегала. Дескать, незачем, опасно…
Именно поэтому Кирья не сводила взгляда с затухающего кострища. Она понемногу задремывала, и чем глубже ее душа погружалась в сон, тем яснее ей мерещилось пение огненных духов.
«Не бойся, сестрица, — пел ей костер. — Мы с тобой — дети священного пламени, сошедшего с небес. Никто не сумеет одолеть нас!»
* * *
Чуть свет Кирья и Мазайка уже были на ногах и направлялись в сторону родной деревни. Впрочем, они оба совсем не были уверены, что им стоит туда идти.
— Мы ведь за Кромкой побывали, — простуженным голосом рассуждал Мазайка. Впрочем, после ночи у костра он чувствовал себя куда бодрее. — Надо очиститься. Сперва к жрецам, потом в баню…
— К жрицам, — фыркнула Кирья. — Уж не к Локше ли?
Мальчик вздохнул:
— Сказал бы — к Ашегу, да он сейчас совсем плох. Когда гнев Вармы погубил Дом Ветра, на Ашега упала с неба каменная глыба. Он теперь почти не видит и заговаривается, аж жуть берет. Эх, к деду бы пойти…
Мазайка скривился, словно собрался плакать. Кирья уже рассказала ему о побоище возле бобрового заплота, когда Вергиз с помощью стаи одолел щучьего ящера, да сам не уберегся.
— Как думаешь, дед жив еще? — глухим голосом спросил мальчик, не глядя на подругу.
— Уж точно не мертв, — уверенно ответила Кирья. — Калма не для того столько лет его выслеживала, чтобы сразу расправиться. Он сейчас там — в ее колдовском лесу за Кромкой…
— Значит, надо его оттуда вызволять. Только как?
— Может, поменять? — предположила Кирья. — На дудку?
— Такую дудку Калма себе еще выточит, — отмахнулся внук Вергиза. — Еще думай…
Кирья насупилась, вспоминая.
— Калма говорила мне, что она на деда крепко обижена, — заговорила она. — Дескать, он ее выманил из отцовского дома обманом, молодость похитил, а потом с дитем бросил…
— Врет она! — сердито ответил Мазайка. — Дед не такой.
— Может, и врет. Но я вот что думаю: если чудовища из-за Кромки лезть перестанут, то, может, и правду сказала.
— Да ты что? Кто Калме-то верит!
— А если нет, — продолжала девочка, — значит дело вовсе не в мести.
Оба они замолчали, думая об одном и том же. Как спасти Вергиза?
— Кто Калмин отец, не знаешь? — спросила вдруг Кирья.
Мазайка развел руками:
— Старые басни говорят — бессмертная старуха Калма сторожит путь за Кромку. А отец ее — Мана, владыка земли мертвых.
Кирья невольно коснулась оберега на груди. А сама вспомнила угрозы, которые выкрикивала ей вслед старуха: «Сыночка за тобой вслед пошлю!»
— Неужто Вергиз украл дочь у самого Маны? — поежился Мазайка.
— Вспомнила! — перебила его подруга. — Калма говорила — «котта моего отца». Выходит, он жил в котте.
— Но в коттах только припасы хранят, — удивился Мазайка. — А люди в них не живут, разве только мохначи, так они не совсем люди…
— А в бьярских землях, значит, живут.
— Где это?
— Не знаю. Но Калма говорила, что она родом из бьярских земель.
— Значит, бьярские земли — это и есть земли мертвецов, — рассудительно ответил Мазайка. — Тогда ясно, отчего котта. Недаром старухи стращают, что жилище Маны из костей сложено, человеческими кожами обтянуто…
— Что же нам, по-твоему, опять за Кромку лезть?
Мазайка усмехнулся:
— За Кромку нам пока рано. А вот к дедкиному дубу сходить не помешает. У деда там много всего спрятано было. Одних оберегов целая укладка. Может, что полезное найдем…
— Я домой хотела… — начала Кирья.
И осеклась. Она вдруг поняла, на что ночью намекал ей костер.
— Ты прав — надо сходить к Вергизову дубу! Там…
Девочка озадаченно замолчала. Она понятия не имела, что там и зачем им опустевшее дупло. Но твердо знала лишь одно — ночью огненные духи советовали ей идти именно туда. Знала, и все тут!
Мазайка удивленно взглянул на нее, ожидая продолжения. Но его подруга стояла, склонив голову набок и глядела перед собой неподвижным взглядом, будто к чему-то прислушиваясь, явно забыв, о чем только что говорила.
Вокруг все светлело. Время от времени с деревьев слетали и, кружась в воздухе, падали последние листья. День обещал быть холодным и ясным. Мазайка поежился:
— Сейчас поесть бы…
— Что-то не так, — вдруг произнесла Кирья, поднимая голову.
— Что?
— Слышишь? Там… — Она указала в сторону, за куст можжевельника.
Казалось, там никого не было, но наметанным глазом Мазайка заметил одного из Дядек. Тот стоял, вздыбив шерсть, и еле слышно рычал.
Внук Вергиза знал, что стая следует за ними, держась неподалеку, но не показываясь. На зов волки по-прежнему приходить отказывались. И вдруг такая встреча!
— Что он тут делает? — пробормотал мальчик. — Ведь рассвело же.
Дядьки были ночными зверями. Заставить их показаться при свете могло что-то очень важное или неприятное. Пока волк стоял молча и неподвижно, его было невозможно заметить. Но теперь он выдавал себя ворчанием, видя или чуя нечто, доступное только ему.
Мазайка огляделся, затем потянул носом воздух. Гарью не пахло. Впрочем, стая вела себя вовсе не так, как если бы где-то занялся лесной пожар.
— Видишь чего? — настороженно спросила Кирья, хватаясь за костяную дудку.
С другой стороны из зарослей вереска встал другой невидимка — вожак стаи. Он поднял голову, принюхался, встал и издал еле слышный тонкий звук, похожий на скулеж. Тут же вокруг будто из воздуха возникла вся стая. Дядьки окружили юных вержан и встали, оскалившись, вздыбив шерсть, будто ожидая врага.
— Зачем нас вперед не пускаешь? — спросил вожака Мазайка.
Тот заступил ему дорогу, поймал его взгляд и мотнул головой. Мурашки побежали по Мазайкиной спине. Парень редко видел своих зверей так близко, да еще при свете солнца, и сейчас было особенно хорошо видно, как на самом деле они мало похожи на обычных волков. Короткие морды с широкими могучими челюстями, лобастые головы и говорящие, почти человеческие глаза.
«Не ходи туда. Там опасно», — понял Мазайка так же четко, как если бы Дядька сказал ему это словами.
Он растерянно глянул на подругу:
— Дядьки что-то очень страшное чуют.
— Они и сами напуганы…
В ближайших кустах внезапно послышался треск, и стремительней вешнего паводка на Кирью и Мазайку вылетела стая зайцев-русаков. Не обращая внимания на Дядек, они мчались прямо меж волчьих лап, перескакивали через напряженные спины. Но и волки, похоже, нынче совсем не интересовались легкой добычей. Тихо рыча, они лишь плотнее обступили Кирью с Мазайкой.
Девочка потянула названого брата за рукав:
— Что-то небывалое творится! Послушай…
Она присела, коснулась рукой земли. Мазайка прислушался и тоже почувствовал дрожь под ногами. Так бывало, когда куда-то сломя голову неслись перепуганные лоси. Но сейчас внуку Вергиза почудилось, что между этими встрясками он ощущает какие-то непонятные, куда более тяжелые толчки. Будто на каждые несколько быстрых шагов кто-то отвечает одним тяжеленным шагом.
Мимо волчьей стаи, ломая кусты, пронеслось стадо оленей.
— Бежим! — крикнул Мазайка.
— Куда?!
— Отсюда, там поглядим!
Только и ожидая этого, стая припустила со всех ног. Толчки становились все более ощутимыми. К топоту проламывающегося сквозь кусты зверья прибавился скрип и треск деревьев.
— Я сейчас!
Мазайка сорвал опояску, захлестнул ею ствол ближней высокой сосны, ухватился двумя руками и начал быстро карабкаться наверх.
— Куда ты? — закричала Кирья. — Скорее!
— Я только гляну…
Подниматься по голому стволу с помощью опояски Мазайке было делом привычным — кто ж не знает, как у диких пчел мед таскать? Но обратно внук Вергиза слетел еще быстрее. Глаза его были выпучены.
— Там оно! — закричал он. — Сюда идет!
— Кто — оно?
— Калмин ящер!
* * *
Удары топоров стихли. Работники, ладившие высокую хоромину в крепостице над Вержей, как один подняли головы, вслушиваясь в треск где-то в лесу. Они не отрываясь глядели в сторону чащобы. Прямо на их глазах она вдруг пришла в движение; верхушки далеких сосен кренились и раскачивались, и земля вздрагивала от тяжелых ударов. Вержане, оторопев, стояли у заточенных бревен частокола, силясь разобрать, что происходит.
Оставленный Учаем в крепости за старшего побратим, крепкий и упрямый парень, звавшийся Ошкаем, закричал, стараясь походить на грозного арьяльца:
— А ну за работу! Чего встали?
Обычно парни, хотя без охоты, повиновались ему. Но теперь они стояли, будто не слыша окрика головного.
— За работу!
Ошкай подскочил к одному из парней, дернул его за плечо, желая повернуть к себе. Но тот молча скинул его руку, не сводя глаз с растревоженного леса.
— Какая уж тут работа? — огрызнулся молодой Райво, внук бывшего старейшины. — Уходить надо! Ты сам глянь, что делается! Нечисть с полуночных земель к нам прет!
Ошкай и без того видел и качающиеся деревья, и разлетающихся с заполошными криками птиц. Бежать, побросав все, ему хотелось, может, даже больше, чем остальным. Но показать страх значило навсегда опозориться перед сородичами, над которым он волей Учая был поставлен старшим.
Из леса вдруг долетел пронзительный то ли крик, то ли вой. Ничего подобного вержане отродясь не слыхали. Все застыли, бледнея. У некоторых из рук топоры попадали. Ошкай заорал, стараясь свирепым криком отогнать страх:
— А ну, закрыть ворота! Поднимайте топоры и колья! Будем драться!
— Да какое драться! — срывающимися голосами закричали сразу несколько работников. — Ты что, Ошкай, ума лишился?!
— Это боги нас карают!
— За то, что гостей приветили и злодейски убили!
— Все потому, что духи из Звериной Избы разлетелись!
— Бежим!
— А ну стоять!
Ошкай раскинул руки, пытаясь остановить ошалевших от страха парней:
— Стоять, говорю! Дома и без вас управятся. Там не хуже здешнего все слышно. Вон, видите?
Он махнул в сторону деревни рода Хирвы. Еще подернутая утренним туманом гладь реки наполнялась челнами, быстро плывущими на чужую сторону Вержи. К берегу и мосткам из домов, с огородов, с выгонов торопливо стекались человеческие фигурки.
— А ну c дороги! — Кто-то толкнул его в грудь. — Нам своих надо спасать!
— Все лодки растащат, нам не останется! — раздался рядом полный дикого страха вопль. — Ни за что погибнем!
— Осади назад, охвостье крысиное! — яростно заорал Ошкай. — Учай вернется — всем припомнит!
— И-эх!
Тяжелый бронзовый топор опустился ему на голову, раскалывая череп, словно колоду.
— Бежим! — будто издалека услышал Учаев побратим и, обливаясь кровью, рухнул лицом в вытоптанную траву.
Мимо него вниз по склону проносились чьи-то ноги, но он этого уже не видел.
— Оно лезет! — в ужасе кричали разбегающиеся парни. — Тварь из-за Кромки! Жуть-то какая!
За стволами деревьев была уже видна огромная, невообразимо уродливая туша. Задние толстые ноги чудовища были вровень с макушкой взрослого человека. Передние, более тонкие и длинные, загребали по земле скрюченными когтями. Вдоль спины чудища высился мощный гребень, а впереди покачивалась голова на мощной шее.
Должно быть почуяв рядом людей, страшилище остановилось, обернулось в их сторону, распахнуло пасть размером с погреб и заревело так жутко, что работников прошиб ледяной пот. Если б страшный ящер сейчас поднялся на гору и начал их пожирать — никто бы и не шевельнулся. Но чудовище постояло, будто подумало, а затем повернулось и, не разбирая дороги, направилось в сторону деревни.
Не сговариваясь, парни кинулись обратно в крепостицу. Неведомая тварь из-за Кромки вновь заревела, мотая головой. Странно дергаясь, переваливаясь с боку на бок, она упорно, но будто через силу тащилась к деревне.
— Уходить отсюда надо… — с трудом выговорил один из парней.
— Совсем уходить из этих мест, — поддержал его другой. — Лесные духи до нас добрались…
— Видать, и старого Вергиза больше в живых нет. Некому больше от нечисти нас защищать!
— И мальчишка его куда-то пропал.
— Да сожрали обоих…
Вержане стояли за подпертыми воротами, сквозь щели глядя, как все ближе подбирается к отчим избам порождение Калмы.
