93
Слава богу (ивр.).
94
На здоровье (ивр.).
95
Специалистка по родовспоможению (ивр.).
96
Диагональ (ивр.).
97
В главе используются цитаты с сайта «Справочник химика 21» (http://chem21.info).
98
Милые (ивр.).
99
Телега, санки, воз (ивр.).
100
Клиника, медпункт (ивр.).
101
Ребята (ивр.).
102
«Хватит» (ивр.).
103
«Матери поют» (ивр.) – первые слова песни «Третья мать», посвященной войне.
104
Столовая (ивр.).
105
Зд.: «это еще что» (ивр.).
106
Зд.: «с чего это вы» (ивр.).
107
Ответственный (ивр.).
108
Подполковник (ивр.).
109
Ручьи (ивр.).
110
Инспектор (ивр.).
111
Газировка (ивр.).
112
Что будет? (ивр.)
113
Сучка (ивр.).
114
Ставка, командный пункт (ивр.).
115
«Два голоса» (ивр.).
116
Ничто (ивр.).
117
Солдат, проходящих курс молодого бойца (ивр.).
118
Военный инструктор, командир на курсах молодого бойца (ивр.).
119
В главе используются цитаты с сайта «Справочник химика 21» (http://chem21.info).
120
Джессигейт – это огромная история: ювелир Паренок, семидесятидевятилетний старик, нищий и одинокий, усыпил в ветеринарной клинике свою здоровую молодую кошку Джесси, потому что больше не мог менять ей песок и кормить тоже не мог. Джесси догадалась, что происходит, плакала, вырывалась, говорила. Ветеринар не выдержала и на следующий день пошла к знакомому журналисту, никаких имен не называла, просто согласилась рассказать несколько историй про усыпление – мол, пусть общественность потребует у Думы принятия закона или что, и можем ли мы теперь, и нельзя же так. Журналист же, понятно, имена немедленно раскопал, «озверевшие» скандировали у бедного старика под окнами, Паренок покончил с собой, принял все, что в доме было. А что Дума? Дума задыхается, подо все это надо подводить законодательную базу, с одним оскорблением чести и достоинства уже совершенно непонятно, что делать, а волки в городе Тайга есть-то теперь никого не едят, но отжимают телефоны, сумки с вещами и потом по каким-то своим каналам куда-то толкают, а в Краснодаре два лабрадора выбросили вора из окна. А гневливый Михаэль Артельман читает-читает про это и все больше изумляется – не всему вот этому (помилуй, Господи, матушку нашу Россию), а себе, себе: ни малейшей гневливости не вызывают у него ни волчары с телефонами, ни превысившие то и это лабрадоры, только посмеивается Михаэль Артельман, причем даже когда речь идет о кобелях (а про сучек речь особая, в жизни Михаэль Артельман на женщину руку не поднял, ни на сучку, ни на несучку). Нет, даже кобели почему-то не бесят Михаэля Артельмана.
