Шокирующие подробности
Петр брел сквозь туман по палубе, как сомнамбула. Несмотря на отсутствие качки, его прилично «штормило» от услышанного. В голове звучали слова Чубак про Эллу, патологоанатома. Многое не укладывалось в голове.
Во-первых, Элла, выходящая с ножом из каюты мертвого (или еще живого?) Матараса, – это перебор! Это ни в какие рамки не лезет! Но в то же время – Левчика не зарезали! Его убил введенный в вену яд!
Во вторых – спина, про которую Жора спросил спросонья, – это позвонки… В том числе и десятый грудной. И неспроста он поворачивал труп при осмотре.
В-третьих: курение и Рябухин несовместимы!
В памяти всплывали студенческие будни, особенно на первом курсе, когда курили практически все. Еще бы: вырвались из-под родительской опеки, почувствовали себя взрослыми, самостоятельными.
Кое-кто баловался кокаином, единицы – более серьезными «лекарствами», но доступные и разрешенные российские сигареты были во рту практически у каждого. Потом, когда учеба перевалила на вторую половину и начались серьезные клинические занятия, многие остепенились, побросали. Но это – к моменту окончания вуза, а вначале…
Так вот: и в начале учебы, и в конце ее Рябухин не курил!
Более того, даже не переносил табачный дым. Если кто-то с запахом табака садился рядом, он подчеркнуто морщился и пересаживался подальше. Неужели староста ничего не перепутала и Рябухин действительно закурил?
Но курящий патологоанатом на палубе – феномен не менее парадоксальный, чем Элла в ночнушке с ножом. Допустим, он что-то увидел такое, отчего помутился разум и захотелось (пусть это немыслимо, но все-таки) сделать пару затяжек. Своих сигарет у него наверняка не оказалось, как, впрочем, и зажигалки. Значит, должен быть поблизости кто-то, кто бы его угостил.
Этот кто-то и мог быть убийцей!
Элла убийцей никак быть не могла! Во-первых, она не курит. Во-вторых, по рассказу старосты, она в тот момент была неадекватна.
Да, Жора, Жора… Что же такое ты увидел?
И это в рассветный час, после колоссального возлияния накануне, когда даже курильщикам со стажем хочется понежиться подольше в постели.
Нет, что-то тут не так. А если так, то скрывается за этим причина настолько веская, что разобраться в ней надо немедля! Чего бы это ни стоило!
Череду размышлений бесцеремонно прервал вывалившийся на палубу Михась. Не раздумывая, он схватил Петра за воротник:
– Слухай сюда, Петрусь… Если я узнаю, что Лизка была у тебя в эту ночь, тебе не поздоровится. Я эту сучку чуть-чуть не отмассажировал. Ну, думаю, ночь впереди, успеется еще… А тут глядь, исчезла, растворилась в тумане – и не найти…
Петр отцепил руки мануальщика и толкнул его в грудь.
– Тут такое творится, а ты все никак свою похоть в ножны не пристроишь.
Едва удержавшись на ногах, Трегубов насторожился:
– А что случилось?
– Что? Матарас убит! Вот что!
От услышанного Михась присел на корточки:
– Как убит? Не может быть! Я его в четвертом часу ночи на палубе встретил… спросил, мол, Лизавету не видел. А он пьяный в доску, так улыбается маслянисто, гнида… Дескать, уплыла твоя Лизавета в каюту к женатику. Причем не просто уплыла, а вытолкала из постели законную жену. Ну, я и понял, что речь про тебя.
Петр собрался было уходить, но последние слова его задержали. Засунув руки в карманы плаща, он начал выхаживать вокруг сидящего на корточках Трегубова, словно учитель вокруг провинившегося ученика.
– Интересно девки пляшут… В четвертом часу, говоришь?
– Примерно. Погодь, что, Лева действительно убит? Да гонишь ты! Левку убили? Не поверю!
– Ему сейчас все равно – веришь ты или не веришь. Он лежит под капельницей с остекленевшими глазами и не дышит.
Последняя подробность окончательно убедила мануальщика, что Петр не врет.
– Ладно, признаюсь… Мы, короче, с Царем до утра квасили, у него каюта люкс, полный холодильник пива и копченой рыбы. Отварную картошечку прямо из ресторана принесли. Разве можно от такого отказаться?
– Ты только что сказал, что встретил на палубе Матараса… Он тебе про Лизавету сообщил. Как ты оказался на палубе, если до утра квасил с Царем?
Михась встряхнул головой, собираясь с мыслями. Причем собирался не меньше минуты.
– А, так это я за хлебом пошел… Тогда его и увидел. А так вообще-то всю ночь безвылазно. А зачем нам выходить?
– Например, чтобы на палубе постоять, проветриться.
– У него кондиционер в каюте, гальюн. Все удобства. А вот за хлебом… Представляешь, он привык все без хлеба, ну и не заказал. А я без хлеба не могу, поэтому и отправился. Только где его найдешь ночью? Ресторан закрыт. Ну, я и решил поспрашивать, где Лизка.
– Погодь, я правильно понимаю, ты пошел искать хлеб? Встретил Матараса и спросил про Хмельницкую?
– Ну да… Зря, конечно, так без хлеба и вернулся. Может, в четыре, может, в половине пятого…
– Значит, отсутствовал где-то полчаса-час?
– Да, примерно полчаса, не больше. – Михась почесал затылок, будучи не уверен, что сказал правильно. Он попытался было встать, но – то ли сил не хватило, то ли передумал – так и остался сидеть на корточках.
– Скажи, еще ты видел кого-нибудь на палубе… ну, пока искал хлеб?
– Никого вроде… Хотя нет, – мануальщик взъерошил волосы. – Жорик около туалета пол драил. Вернее, на сто процентов я не уверен. Как только он меня увидел, тут же нырнул за дверь, оставив и швабру, и ведро. А я пьяный был, мне не до него, мне хлеб был нужен.
– Интересно, – задумался Петр, – зачем Рябухину понадобилось ночью матросские обязанности исполнять? То палубу подметал, то теперь драить решил…
– Так следы замывал… своего преступления.
– Погоди обвинять. Какого преступления?
– Ты же сам сказал, Матараса убили.
– Про Жору я ничего не говорил, – уточнил Петр, собираясь дальше продолжать путь, но в самый последний момент спросил, глядя мануальщику в глаза: – Миш, вспомни, когда ты вернулся после поисков хлеба обратно в каюту, Царь был там, или он пришел позже?
– Я вообще думаю, что он не выходил из каюты.
В задумчивости он так и остался сидеть на корточках, а Петр пошел дальше.
Час от часу не легче! Итак, еще парочка новостей, весьма горячих.
Первая – Матарас знал про то, что Элка не ночует в своей каюте. Но откуда? Увидел ее гуляющей по палубе в одной ночнушке и с ножом? Но тогда бы Михасю он сказал что-то другое.
Как он узнал про Лизавету? Может, об этом вообще весь теплоход знает? И только он, Петя Фролов, наивный отрок, пребывает в неведении.
И вторая новость: Рябухин уже вторично засветился в качестве матроса – на главной палубе с веником и возле туалета со шваброй. Об этом, кстати, сам он умолчал. Как его расколоть? С патологоанатомом вообще туманностей многовато.
