46
Приодевшись и коротко бросив удивленной Аньке, что ей необходимо отлучиться по делам, Варвара Сергеевна, несмотря на трехдневную простуду, едва вышла из подъезда и тут же прибавила шагу.
Она уже заметно опаздывала.
Валерий Павлович ждал ее под вывеской «Нотариус».
Завидев его издали, почти бежавшая весь путь Варвара Сергеевна сбавила темп и, стирая обильный пот со лба (простуда заявила о себе), перешла на прогулочный шаг.
Старый артроз в правом колене, обострившийся в болезни, неприятно выстрелил в ногу.
У вывески уже толклась небольшая кучка людей, желавших прогуляться по крышам города. Провинциального вида парочка средних лет (моложавая женщина, с ног до головы упакованная в кричащие брендовые вещи, и ее спутник, хмурый, коренастый мужчина с барсеткой под мышкой, куривший, отрывисто затягиваясь, себе в ладонь и громко отчитывавший кого-то по телефону), подросток лет шестнадцати в больших наушниках и с щедрой россыпью прыщей на лице, имевший такой испуганный вид, будто только что от кого-то бежал, и сам экскурсовод – худой серьезный парень с косичкой, в обтягивающих, подвернутых внизу модных джинсах, обнажавших тощие лодыжки.
Улица, кишевшая народом, радостно громыхала, встречая вечер пятницы.
Из открытых террас многочисленных, натыканных вплотную друг к другу кафе, доносился звон бокалов, звучала, перекрикиваясь на разные лады, музыка, люди дымили, гоготали, повизгивали и вели себя так, будто ожидали от этой пятницы чего-то особенного.
– Все нормально?
– Да.
– Готова?
– Вполне.
Валерий Павлович внимательно оглядел Варвару Сергеевну.
– Варя, ну зачем каблуки? Предупреждали же, нужна удобная обувь.
Самоварова фыркнула:
– Валер, это единственно удобная для меня обувь! К тому же каблук небольшой. Можно сказать, что его и нет.
Возразить Валерий Павлович не успел, их уже бойко атаковала новая группа: двое мужчин и две девушки.
– Здрасьте! Мы не опоздали? Я Арсений! – от говорившего сильно пахло алкоголем, а на его раскрасневшейся физиономии зависло разудалое, подходящее к любым пятничным приключениям выражение.
Почувствовав, как тотчас напрягся Валерий Павлович, готовый защитить ее от неприятной неожиданности, Самоварова зарделась от удовольствия.
– Ну что, теперь все в сборе, – подытожил экскурсовод и, взмахнув рукой, предложил своей разномастной группе пройти через арку к спрятавшемуся в самом углу старого двора подъезду.
Вновь прибывшие, под бодрые окрики Арсения, смеясь и галдя, двинулись вместе со всеми в указанном направлении.
– Потише, пожалуйста, – приложил палец к губам экскурсовод, – там вообще-то люди живут.
– Это мой одноклассник, – продолжая балагурить, почему-то обратился к Варваре Сергеевне Арсений, но от нее не укрылось, что он успел уже оглядеть с головы до ног расфуфыренную провинциалку, которая в ответ с брезгливым выражением лица жалась поближе к мужу, не реагировавшему ни на что, кроме своих нерадивых сотрудников на другом конце связи.
Две совсем юные, угловатые и вместе с тем трогательно-нежные девушки в компании Арсения, с успевшими поистрепаться букетиками роз в руках, не притупляли в нем желания пообщаться с кем-то еще.
Самоварова рассмеялась.
– Очень приятно. Типа встреча выпускников? – и ехидно кивнула в сторону юных особ.
– Типа! – заржал в ответ Арсений, уловив иронию. – А что, праздника захотелось! А он, скиталец вечный, в Германию свалил. – Арсений снова мотнул головой в сторону подвыпившего, но более спокойного товарища. – Уже лет… дцать назад. И разъезжает теперь Девятого мая с нашим флагом по Берлину! Вас как зовут? Виски будете?
– Варвара Сергеевна. Возможно, буду, но позже.
– А мужа как?
Валерий Павлович насупился и сделал вид, что не расслышал вопроса.
«Засмущался», – усмехнулась про себя Самоварова.
Экскурсовод бросил укоризненный взгляд на торчавшую из пакета Арсения бутылку, посомневался, пожал плечами и все-таки открыл подъезд.
– Поднимаемся на шестой этаж. Только потише. И лучше пока не пить. Это вопрос вашей безопасности.
Уф…
После третьего этажа дыхание Самоваровой сбилось, ноги нестерпимо заныли, но она шла впереди, и ее подталкивала в спину стремительная энергия молодых, а потому не позволила себе приостановиться.
– Курить надо бросать, – констатировал «немец».
– Я – никогда, – громким шепотом отозвался Арсений.
– Я тоже! – на ходу обернулась к нему Варвара Сергеевна, и оба прыснули задыхающимся смехом.
Парнишка-экскурсовод, в который раз приложив палец к губам, открыл чердак, и они вступили в спертый, прелый запах его обитателей – крыс и голубей.
– Так, теперь самое сложное. Чтобы добраться до крыши, нам предстоит пройти три небольших, но узких и темных пролета. Все мешающие вещи, сумки, а особенно бутылки, лучше оставить здесь. Можете не беспокоиться, я эту дверь запру изнутри. Ну что, готовы?
Теперь у Самоваровой было два телохранителя: Валерий Павлович страховал ее, двигаясь впереди, Арсений – у нее за спиной.
Забыв про колено и хлюпающий нос, не успевая отсчитывать ребристые и очень узкие ступеньки, она вместе со всеми двинулась наверх.
Наконец компания выбралась на покатую и изрядно залатанную старую крышу.
– Вуаля! – впервые улыбнувшись, прокричал во весь голос экскурсовод. – Теперь нам предстоит обещанная прогулка сразу по четырем крышам города. Правила поведения таковы: все, что под ногами ржавое и черное, – это наше, на все, что блестит, лучше не наступать, скользить будете!
– Господи, хорошо, что ограничители стоят! – взвизгнула провинциалка и, осторожно приподняв сначала одну ногу, потом другую, осмотрела подошвы своих расшитых пайетками кроссовок.
– Мадам, да вы вокруг посмотрите! – закричал Арсений. – Это же мой город, мой! Я здесь родился и вырос! О высокомерный город, как же мне всегда хотелось тебя отыметь! И пусть сейчас это только иллюзия, пусть ты, великий и недоступный, снова посмеешься надо мной, но боже, какая это красота – схватить тебя хоть так, за лацкан твоего камзола.
Арсений был безусловно прав: небо вечернего города, нежно-акварельное на западе, а в самой глубине, вдали – точно холст и масло, местами поблескивавшее сусальным золотом, местами шелестевшее пурпурным бархатом и глазурное посредине, – это необъятное небо было похоже на сшитый ангелами императорский наряд.
От восторга у Варвары Сергеевны закружилась голова, и она уцепилась за Валерия Павловича.
– Варя, я же говорил, надо было оставить сумку внизу.
– Ты зануда!
– Возможно, но это безопасность.
– Сумку я никогда никому не оставлю, там вся моя жизнь: паспорт, кошелек, телефон, ключи.
Все, включая Самоварову, дружно загоготали и принялись жадно и счастливо упиваться красотой, раскинувшейся перед глазами.
У нее возникло минутное и непреодолимое желание сбросить сумку с крыши. Но Валерий Павлович, словно прочитав ее шальную мысль, выхватил сумку из ее руки:
– Так-то лучше будет. Доверь мне, хоть на десять минут, всю твою жизнь.
И снова дружный хохот.
– А теперь только вперед, господа!
Пот тек ручьями по спине Варвары Сергеевны, колено, отдавая тупой болью под ребра, дрожало и ходило ходуном, но она, старясь не отставать и ступать только на черное и ржавое, шла следом за Валерием Павловичем, изредка опираясь на его протянутую руку.
Группа остановилась на стыке двух крыш.
Позволив налюбоваться небом, город заговорил с ними всем своим многоголосьем.
Тут были и отчаянные аккорды дворовых гитар, и гулкие, величественные отголоски старинного органа, и пронзительные пассажи подъездно-кухонных гениев, и стоны нетерпеливых любовников, и предупреждающий перезвон колоколов, и переливы арфы, и настырные звонки велосипедов, и степенный грохот трамваев.
Варваре Сергеевне, никогда не знавшей нотной грамоты, вдруг захотелось написать песню.
Пока она, залипнув на месте и раздумывая над тем, как же это делается, вслушивалась в город, бутылка Арсения побежала по рукам, и даже важничавший парнишка-экскурсовод от нее не отказался.
– Валер, и я буду! Передай, пожалуйста.
– Ух ты, вот это событие! Давай, но только аккуратней. С простудой-то как, алкоголь?
– Говорю тебе, ты зануда! – отмахнулась Самоварова и, подначиваемая неутомимым Арсением, сделала внушительный глоток обжигающего напитка.
– Фотографироваться будете? Тогда советую пройти подальше, на третьей крыше есть возможность присесть, вон на те доски.
С самого начала вылазки на крышу Арсений затеял беседу с парнишкой-экскурсоводом, мешая тому полноценно делать свою работу. Он постоянно его перебивал, ловко вплетая в его заученную речь малоизвестные обычным людям домыслы и факты.
– Да ведь он, похоже, историк, – сказал Валерий Павлович, указав головой на балагура.
– Да… город – загадка. Обычная пьянь здесь осведомлена не хуже профессора, – отозвалась расфуфыренная провинциалка.
Арсений расслышал ее слова и в ответ лишь беззлобно усмехнулся.
Девчонки радостно визжали и, притянув к себе «немца», фотографировались.
– А он еще и женат, подлец, – констатировала Самоварова, подметив, что Арсений отнюдь не стремился попасть в общий кадр. – Валер, а пойдем к ним, попросим сделать снимок на память?
– Давай!
За пару метров до стыка с третьей крышей больная нога Самоваровой предательски подвернулась, и Варвара Сергеевна, поскользнувшись на блестящей заплатке, медленно заскользила вниз.
– Валера!
В какие-то секунды Валерий Павлович, обернувшись, оценил ситуацию и, смешно шваркая подошвами, слегка опередил Варвару Сергеевну и попытался остановить ее дальнейшее скольжение. Но тут Самоварова, повинуясь инстинкту самосохранения, внезапно сомкнула колени и присела, потянув за собой и Валерия Павловича. От неожиданности он потерял равновесие, и оба с жутким грохотом растянулись на крыше.
Экскурсовод и Арсений поспешили на помощь.
– Вы чего, пенсия?! Давайте-ка, не дурите здесь! Такими молодцами были… А вечер еще только начинается. Послушайте, господа, в мои планы ни «скорая», ни тем более морг не входят! – заголосил Арсений.
– Что, голова? Колено? – боясь пошевельнуться, Валерий Павлович едва обозначал слова губами.
Голова Самоваровой оказалась у него на груди.
– Тише…
– Варя, сейчас я что-нибудь придумаю, мы эвакуируем тебя отсюда.
– Тише… Я лежу и слушаю, как у меня под подбородком бьется твое сердце, – сказала Самоварова и громко добавила: – И еще я хочу написать песню.
Компания, стряхнув с себя минутный ужас, прыснула от смеха.
– Ну, пенсия, вы даете! Вы потрясающие! За вас! – завопил Арсений и, приложившись к бутылке, снова пустил ее по кругу.
На сей раз и хмурый бизнесмен, покончив на время с делами, хлебнул с такой жадностью, словно это была обычная вода. Крякнув, вытер губы ладонью, а затем грубовато, по-отцовски, толкнув в бок застывшего истуканом подростка, сунул ему в руки бутылку.
– Что тормозишь, сынок? Пей, пока не передумал!
Сказав это, он притянул к себе и сочно поцеловал в губы перепуганную жену, уже успевшую набрать телефон службы спасения.
Через полчаса, целые и невредимые, все спустились вниз.
