Глава 22
В старом районе, где раньше жил Фрост, ничего не изменилось.
Он припарковался на южном конце Сорок пятой улицы, где вплотную друг к другу стояли дома, похожие на разноцветные кубики «Лего». Он был в квартале от зоопарка и в двух кварталах от океана. Когда он вылез из «Субурбана» в вечерний сумрак, на него нахлынули воспоминания. Большая их часть была о нем и Кейти, как они в детстве играли здесь в пиратов.
Фрост совершил ошибку, машинально поднявшись на крыльцо их старого дома. Сила привычки. Родители продали дом год назад, когда переехали в Таксон, а вот их давние соседи, Холтцманы, все еще жили здесь. Дома Истонов и Холтцманов имели общую стену. Один дом был выкрашен в коричневый, другой – в аквамариновый. Оба сильно обветшали.
Истон исправил свою ошибку и постучал в дверь Холтцманов. Ему открыла мать, Дженис. Она улыбнулась, однако в последние годы все ее улыбки имели налет печали.
– Как я рада видеть тебя, Фрост, – сказала она. – Давно мы не виделись.
Родители обладали уникальной способностью самым невинным приветствием вызывать у него чувство вины. Фрост ни разу не навестил их в Аризоне и дал себе слово в ближайшее время съездить к ним.
Его мать была почти такой же высокой, как он. Она была наделена мягкой красотой, ее манеры отличались спокойствием и точностью. Никогда не спешила. Тратила много сил, чтобы ее каштановые волосы всегда были уложены в идеальную прическу. Сейчас на ней была блузка и юбка, не дорогие, но тщательно отобранные. Свое спокойствие она передала среднему ребенку. Они оба были интровертами.
Дженис заглянула ему за плечо, как будто надеялась, что он привел с собой девушку, а не приехал один. Она разочарованно вздохнула.
– Как ты? – спросил Фрост.
Этот вопрос не был данью вежливости. Между Фростом и его матерью никогда не было формальных вопросов. Многие годы между ними продолжалось противостояние из-за того жизненного пути, что выбрал для себя младший сын. Дженис хотела, чтобы он стал юристом, а не копом. Хотела, чтобы он женился, а не оставался холостяком. Когда же заходила речь о ее жизни, она обычно не открывала свои чувства.
– Ситуация непростая, – в своей сдержанной манере заявила Дженис. – Поэтому-то группа поддержки и решила снова собраться.
– Сожалею.
– Фрост, мы не виним тебя в том, что произошло. Дуэйн сказал, что ты переживаешь из-за этого. Не надо. Что бы ты ни сделал, я уверена, у тебя не было выбора.
– Многие семьи смотрят на это иначе, – сказал Фрост.
– Ну они переживут. Мы с ними поговорим. Надеюсь, в выходные ты присоединишься к нам.
Фрост колебался. Собрание группы, когда все семьи вместе, – это ценный источник информации, который, возможно, поможет ему найти то самое звено, что связывает жертвы Каттера. С другой стороны, его присутствие и его вопросы не доставят им радости. К тому же у него нет желания делить свою скорбь с совершенно чужими людьми.
– Для нас это было бы важно, – с нажимом добавила мать, не получив от него ответа. – Я бы очень хотела, чтобы ты пришел.
Оп-ля! Она, как мафиози, делает предложение, от которого нельзя отказаться. Фрост хотел сказать «нет», но вместо этого ответил:
– Я попробую.
Вслед за Дженис он прошел в гостиную, где сидели Холтцманы и отец. С тех пор как Фрост был ребенком, ни внутреннее убранство дома, ни темная мебель не изменились. Не изменились, кажется, и сами Холтцманы. Они всегда выглядели и действовали одинаково. У них не было детей, и они считали главной задачей своей жизни быть родителями всему свету. И это у них отлично получалось. Мистер Холтцман – у Фроста никогда не получалось звать его по имени, даже сейчас, – сразу же вскочил и поспешил на кухню за пивом. Миссис Холтцман сказала, что ей кое-что нужно сделать наверху, – это был тактичный способ дать семейству Истонов пообщаться без посторонних.
Отец, Нед, встал и сжал Фроста в объятиях. В отличие от холодной Дженис, он был радушен. Родители были хрестоматийным примером противоположностей, которые притягиваются друг к другу.
– Фрост, мы так скучали по тебе!
– Я тоже, папа.
– Как Шак? Ты принес его с собой? Нравится мне этот кот!
– Извини, нет. Он спал в корзине для белья и был доволен жизнью. Я не решился беспокоить его.
– В общем, я хочу увидеть его до отъезда, – сказал отец.
– Нед, это же всего лишь кот, – устало произнесла мать.
– Не обращай на нее внимания, – подмигивая, сказал сыну Нед.
Из кухни появился мистер Холтцман с двумя бутылками «Торпедо» для Фроста и для Неда – яблочко от яблони, – а потом пошел наверх, к жене, и оставил их троих одних.
Как обычно, мать не знала, что сказать, а отец – когда остановиться. Дженис прятала свою боль; Нед легкой болтовней показывал, будто его боль прошла. В эмоциональном плане Фрост больше походил на мать, но с годами он все сильнее сближался с отцом, несмотря на то что их разговоры ограничивались историей и спортом. Еще их объединяла любовь к Сан-Франциско. Большую часть жизни отец проработал организатором конференций в Конгресс-центре Москоне и, уйдя на пенсию, говорил о городе так, словно и не уезжал из него. Если бы все решал Нед, они бы до сих пор жили по соседству, но Джейн не могла оставаться в доме, где блуждал призрак Кейти.
Отцу, более коренастой версии Фроста, было под семьдесят, но его каштановые с сединой волосы не поредели, шевелюра оставалась такой же густой. Он носил аккуратно подстриженную бородку. Дети унаследовали от него голубые глаза.
– Как там Дуэйн, а? – спросил Нед, отпивая пиво. – Ты познакомился с Табби? Хороша, правда?
– Правда.
– Нравится мне она. Нам обоим нравится. Красивая, умная, она слишком хороша для него.
– Я тоже так подумал.
– Когда мы познакомились с ней, мы сразу решили, что она просто создана для Дуэйна, – продолжал отец. – Дженис с первой же минуты взяла быка за рога. Каждый раз, когда мы с ней виделись, она буквально толкала ее к телефону, настаивая, чтобы она позвонила Дуэйну.
– Потому что она тоже шеф-повар, – подчеркнула мать с другого конца комнаты. В ее голосе слышались виноватые нотки, она словно считала нужным объяснить, почему они стали устраивать личную жизнь Дуэйна, а не Фроста.
– Это я понял.
– Конечно, у них на это дело ушла целая вечность, – сказал Нед. – К тому же мы знаем, какая репутация тянется за Дуэйном. Твоя мать с самого начала сказала ему, что он будет встречаться с Табби только в том случае, если перестанет искать что-то еще. Думаю, он наконец-то угомонился.
– Надеюсь, что так, – сказал Фрост.
Он ожидал, что мать будет пилить его за холостяцкий образ жизни, однако ее молчание получилось красноречивее. Ей не понадобилось произнести ни слова, чтобы дать ему понять: он снова разочаровал ее.
Отец же, который не был склонен к многозначительному молчанию, сразу почувствовал напряжение между сыном и матерью.
– Эй, так и хочется размять ноги, – сказал он. – Я просто одеревенел за перелет. Фрост, как ты смотришь на то, чтобы прогуляться со мной по окрестностям?
Истон покосился на мать. Он ощутил скрытый мотив.
– Конечно, папа.
– Вот и отлично.
Отец на ходу подхватил свою куртку, надел ее, когда они вышли, и застегнул молнию. Фросту вечер казался не холодным, что же до Неда, то жизнь в жаркой Аризоне разжижила его кровь. Отец шел быстро, перебирая короткими ногами, однако длинноногому сыну не составляло труда идти с ним вровень. Он обратил внимание на то, что отец бросил тоскливый взгляд на их старый дом.
– Скучаешь по нему? – спросил он.
– Каждый день, черт побери, – ответил Нед. – Я скучаю по дому, по городу, по тебе и твоему брату. Но такова жизнь. Дженис нравится Таксон. Она говорит, что она там свободна.
– Как у вас отношения?
– Лучше. Не могу сказать, что все идеально, но лучше.
Когда родители сделали первые шаги к воссоединению после разрыва, Дженис дала ясно понять, что, если они собираются возобновить отношения, ей нужно начать все сначала в каком-нибудь другом месте. Это означало, что придется уехать из Сан-Франциско. Поэтому Нед вышел на пенсию. Они продали дом и уехали.
– Ты мог бы приезжать сюда почаще, – сказал Фрост. – Даже если мама не захочет ехать. Жил бы у меня с Шаком. В доме полно свободных комнат.
– Буду иметь это в виду, – сказал Нед, но сын знал, что этого никогда не случится. Родители всегда в очень корректной форме заявляли ему о своем нежелании что-либо делать, говоря, что будут иметь это в виду. Или что решат все на семейном совете. Или что занесут в список обязательных дел. И везде идеи умирали.
– Где на этот раз состоится собрание?
– У родителей Наташи Любин. У них дом недалеко от Стерн-Гроув. Я знаю, что для твоей матери очень важно, если ты присоединишься к нам.
– Она мне говорила.
– Послушай, ты же знаешь Дуэйна. У него никогда нет времени. Табби тоже не сможет, у нее смена в ресторане. И получается, что мы там будем одни, а это плохо для Дженис. Собрание будет большим. Приедут члены всех семей.
– Я уже сказал, что приду, если получится.
– Хорошо. Я благодарен тебе.
Все тем же быстрым шагом они дошли до конца улицы, до ворот зоопарка. Вокруг была тишина. Справа, в квартале от них, невидимый в темноте, был Тихий океан, но его солоноватый привкус чувствовался в сильном ветре. Влага из тумана оседала на их лицах. Отец полной грудью вдыхал морской воздух; казалось, ему нужно снова напитаться городом. Здесь Нед чувствовал себя дома.
– Помню, один раз вы с Кейти ночью пробрались в зоопарк. Сколько тебе было? Одиннадцать? До сих пор не знаю, как вам удалось притащить сюда лестницу из гаража. А потом вас схватила охрана, и нам позвонили копы. Господи, вы были еще той парочкой, сплошные проблемы.
– Самое ужасное, что идея принадлежала Кейти, – сказал Фрост. – А ей было всего семь.
– Меня это ни капли не удивляет. Эта девочка ничего не боялась. Она могла проговорить с незнакомым человеком всего две минуты и узнать историю всей его жизни.
– Да, точно.
Отец сунул руки в карманы брюк. Океанский бриз ворошил его волосы, на лицо падали тени.
– Послушай, Фрост, я хотел кое о чем поговорить с тобой. Поэтому-то и предложил прогуляться. Не хотел, чтобы мама все это слышала. У нее и так много всего на уме, не хочу добавлять туда еще что-то.
– О чем?
– О Кейти. Не знаю, важно это или нет, но при всем случившемся…
– Говори.
– Ладно. Помнишь, через три дня после того, как мы нашли ее – как ты нашел ее, – у нас была годовщина?
– Помню.
– Ты меня знаешь. Я никогда не умел делать подарки. А твоя мама не тот человек, кому легко что-то найти. Так что за неделю до годовщины я попросил Кейти помочь. Я дал ей сто баксов и сказал найти что-нибудь интересное. Между прочим, она, как всегда, придумала идеальный подарок. Очень красивый фонтанчик в виде тибетского Будды. Его доставили в годовщину. В любой другой день Дженис обрадовалась бы, но в тот день она, естественно, страшно расстроилась. Поэтому я уложил фонтан в коробку, убрал ее в гараж и больше не доставал оттуда.
– Папа, я не совсем понимаю тебя. К чему ты клонишь?
– В общем, эта коробка переехала с нами в Аризону. Мы не стали тратить время на разбор вещей. Дженис хотелось как можно быстрее уехать из города. И только в начале этого года я начал разбирать коробки, которые до этого стояли в арендованном складе – в доме у нас не было для них места, да и распаковывать их мы не спешили. И я нашел коробку с фонтаном.
Нед достал из внутреннего кармана куртки конверт.
– Внутри лежал чек из магазина. Я тогда так и не открыл конверт. Видишь ли, я дал Кейти деньги за неделю до праздника и предполагал, что она купила фонтан на следующий день. Она всегда была деятельна и расторопна. Однако, как выяснилось, она по какой-то причине выжидала – когда я увидел чек, я понял, что она покупала фонтан в день своей смерти.
Отец протянул конверт. Подняв клапан, Фрост вытащил листок. Чтобы разглядеть его, пришлось осветить телефоном. Это была упаковочная ведомость со сделанным от руки описанием тибетского фонтана. К ней степлером был приколот кассовый чек. Фрост быстро прочел текст и обратил особое внимание не на дату, отпечатанную кассовым аппаратом на чеке, а на время.
Десятое марта. Семь пятьдесят семь вечера.
– Пап, ты понимаешь, что она заезжала в этот магазин? – спросил Фрост. – Ведь это было после того, как Тодд Клэри сделал заказ. Наверное, она заехала туда по дороге к нему, когда доставляла заказ.
– Да, вот и мне так показалось.
– А почему ты мне раньше об этом не рассказал?
– Каттер был в тюрьме. Я думал, что это не так важно.
Фрост снова опустил взгляд на чек. На этот раз он смог прочитать название и адрес магазина, где Кейти покупала тибетский фонтан. И еще один кусочек мозаики встал на свое место.
– Ты знаешь этот магазин? – спросил Фрост у отца. – Знаешь, где он?
– Я знаю, что он на Хейт.
– Да, но он в четырех кварталах к востоку от пиццерии, где работала Кейти. Это рядом с галереей Херба.
– И что?
Отец плохо ориентировался в пространстве. Фрост унаследовал чувство направления, которое часто спасало его в те времена, когда он работал таксистом, от матери.
– Чтобы добраться до Тодда Клэри, который живет около Университета, Кейти нужно было ехать от ресторана на запад, – объяснил он. – А раз она заезжала в магазин подарков, значит, она ехала в противоположном направлении от того, куда ей нужно было доставить пиццу. Получается какая-то бессмыслица. Куда, черт побери, она ехала?
