Глава 20

– Я рада, что вы позвонили, – сказала Иден.

Она села на пассажирское сиденье «Субурбана». Машина была припаркована на Сильвер-авеню напротив дома Гильды и Энтони Флоресов, родителей Нины.

– Мне нужна ваша помощь, – признался Фрост. – Гильда Флорес была среди тех родителей, что проклинали меня в зале суда. Она прогнала меня, когда я попросил разрешения поговорить с ней. Я рад, что вы смогли переубедить ее.

– Я же тоже жертва. Когда я начала работать над книгой, то первым делом взяла интервью у Гильды. Она доверяет мне. – Иден кокетливо накручивала на палец прядь волос, словно флиртуя с Фростом, но потом опустила руки на колени. – А вот вы мне не доверяете, верно?

– Я не знаю, где заканчивается писатель и начинается Иден Шей.

– Все просто. Мы одно и то же лицо.

– Вот поэтому я вам и не доверяю.

– Ой. Какая жалость. – Она снова флиртовала.

– Я слышал, что вы беседовали с моими друзьями.

– Писатели всегда так делают.

– Что вы узнали?

– Я узнала, что с Фростом Истоном надо быть такой, какая есть, – ответила Иден. – Вы не играете в игры и не притворяетесь таким, каким не являетесь.

– И все?

– А вы хотите больше? Ладно. Вы умны, но это данность. Вы интроверт, и вы плохо вписываетесь в систему полицейской круговой поруки. Большинство ваших друзей – за пределами силовых структур. Вы не стремитесь сближаться с женщинами, потому что считаете, что не умеете строить с ними отношения, а причинять боль кому-то не хотите. Любовь всей вашей жизни – это Сан-Франциско, но если бы у вас был выбор, вы, наверное, предпочли бы жить в более ранние времена истории города, а не сейчас. Возможно, в шестидесятых годах девятнадцатого века. Во времена Марка Твена. Вы и Шак на фронтире.

Фрост улыбнулся, однако точность оценки его встревожила.

– Нам пора идти.

– Как скажешь, напарник.

Они вылезли под моросящий дождь. Родовое гнездо Флоресов представляло собой двухэтажный особняк в испанском стиле с красными ставнями и недавно побеленными оштукатуренными стенами. На обложенной кирпичами клумбе у дорожки росли цветы. У крыльца стояла фуксия с подстриженной шариком кроной. Входную дверь защищала решетка. Было ясно, что семья прошла через большие трудности и не хочет рисковать.

На звонок ответила Гильда Флорес. Вид у нее был враждебный, но она ничего не сказала, когда отпирала замок на решетке. Фрост обратил внимание на то, что она обняла Иден как вдруг нашедшуюся давнюю подругу. День был пасмурный, и в доме было темно, но мебель сияла, вокруг не было ни пылинки. В воздухе витал аромат жареного перца.

– Спасибо, что согласились принять меня, – сказал Истон.

– Мисс Шей сказала, что мне нужно поговорить с вами, что это важно, вот я и говорю с вами.

– Ваш муж дома?

– Нет, он сомневался, что сможет держать себя в руках.

Фрост чувствовал подспудный гнев Гильды и не осуждал ее. Он искал какой-нибудь способ найти с ней общий язык.

– Недавно я встречался с ближайшей подругой Нины. С Табби Блейн. Она просила передать вам привет, когда я увижу вас.

Гильда просияла. Она была невысокой и пухленькой, но Фрост все равно заметил у нее сильное сходство с дочерью: у нее были такие же мягкие каштановые волосы и широко распахнутые глаза. Одета она была в желтое платье с пояском.

– Табби! Сто лет с ней не виделась. Эта девочка – просто лучик света. Они с Ниной были неразлучны. Как мы с ее матерью. Мы с ней забеременели одновременно, Нина и Табби были для нас первенцами, так что мы очень сблизились.

– Табби встречается с моим братом, – ляпнул Фрост и тут же пожалел об этом, так как увидел, что глаза Иден зажглись любопытством. Это был новый аспект для ее книги.

– Серьезно? – сказал Гильда. – Наверное, горе сближает людей. Я знаю, что вы с братом тоже потеряли близкого родственника. Если мое поведение в суде навело вас на мысль, что я забыла об этом, то знайте, вы ошибаетесь. Я все помню.

– Понимаю.

– Иден, вы знакомы с Табби? – спросила Гильда.

– Я несколько лет назад общалась с ней, – ответила Иден. – Я знаю, что она была очень близка с Ниной.

– О да, они были как сестры. После Нины у меня родилось еще трое детей, но все мальчики. Думаю, девочке нелегко жить только с братьями, без сестры.

Фрост, для которого Кейти была самым близким человеком на свете, не счел нужным поправить ее.

– Сожалею, миссис Флорес, что вынужден вновь будоражить старые раны, но ваша дочь – важная часть этого расследования. Чтобы снова упрятать Руди Каттера в тюрьму – и добиться того, чтобы он больше никому не причинил вреда, – нам нужно понять, что в действительности произошло между ними и Ниной.

По усталому выражению на лице Гильды было ясно, что она уже много раз проходила этой дорогой.

– Да, знаю. Она была первой.

– Именно так.

– Не представляю, что еще могу вам сказать. Ничего из того, что я рассказала тогда, особой пользы не принесло.

– Сейчас мы знаем об этом деле – и о Руди Каттере – гораздо больше, чем тогда, – сказал Фрост.

– Может быть, но к тому моменту, когда мы узнали о Каттере, прошли годы. А к настоящему моменту еще больше времени. Что конкретно вы хотите?

– Я пытаюсь найти общие черты между Ниной и другими жертвами, – ответил Фрост. – Я знаю, что все эти годы семьи не раз собирались вместе. Вы не обнаружили, случайно, какие-нибудь личные связи между ними? Не было ли в вашей жизни каких-нибудь совпадений? Причем любых, даже самых тривиальных?

– Нет, мы с Тони никогда не были знакомы с другими семьями. Мы ходили на первые собрания группы, но потом решили в них не участвовать. Было слишком больно вспоминать.

– Можете рассказать о Нине что-то такое, что помогло бы мне? – спросил Фрост.

Гильда оглянулась.

– Хотите взглянуть на ее комнату?

– Да, хочу. Спасибо.

Мать Нины повела Фроста и Иден на второй этаж. Было очевидно, что Гильду сильно беспокоит бедро: она очень тяжело поднималась по ступенькам. На лестничной площадке она указала на закрытую дверь в конце коридора. На двери в рамке висела фотография Нины – та, где она на выпускном.

– Вон ее комната, – сказала Гильда. – Можете зайти. Простите, но я сомневаюсь, что у меня хватит духу зайти вместе с вами.

Фрост кивнул. Иден с сочувствием обняла Гильду за плечи. Когда хозяйка дома спустилась вниз, они прошли по коридору и открыли дверь. Солнечная улыбка Нины словно приглашала их в комнату. Истон включил свет, подошел к окну и раздвинул шторы. Иден осталась у двери.

– Вы здесь бывали? – спросил инспектор.

– Да.

– Все выглядит так же?

– Застывшим во времени, – ответила Иден.

Это была комната скорее девочки-подростка, чем взрослой женщины. Когда Нину убили, ей исполнился двадцать один год, но комната выглядела так, будто здесь живет школьница. Фрост увидел жизнь, которая строилась вокруг религии, семьи и друзей. Над двуспальной кроватью, аккуратно застланной красным в цветочек покрывалом, висело распятие. На стене – коллаж из фотографий Нины, ее родных братьев и двоюродных братьев и сестер. На канцелярской кнопке на шнурке висела оловянная звездочка с выгравированной надписью «Верь». Истон обратил внимание на выполненный чернилами прекрасный рисунок Гильды в больнице с новорожденной малышкой на руках. Рисунок был подписан: «Гильда и Нина». А ниже стояла дата: первое апреля, день рождения Нины.

Значки со вставленными в них фотографиями были, как горошины, разбросаны на кровати, рядом с ними лежала корона с числом «21», выложенным стразами. Фрост вспомнил, что в день своего рождения в кофейне на Нине были эти значки и корона.

Руди Каттер наверняка видел значки на футболке Нины. Они наверняка напомнили ему о том, что в тот год Рен тоже исполнилось бы двадцать один. Если бы его дочь была жива.

Фрост брал значки по очереди. Всего их было пять. Один был сделан из той же фотографии, что висела на двери в комнату. На другом была свадебная фотография родителей. Еще два снимка были с путешествий на каникулах: Нина в купальнике у бассейна одной из гостиниц Лас-Вегаса, Нина с братьями у края Большого каньона.

Последняя фотография была сделана здесь, в этой комнате. На заднем фоне Фрост видел стены, фотографии, чернильный рисунок и оловянную звезду. На переднем плане, прижавшись друг к другу щеками, стояли две девочки; они счастливо улыбались и сияли, как стоваттные лампочки. Две лучшие подруги. Нина Флорес и Табби Блейн.

За девять лет Табби не сильно изменилась. Ее самоуверенный вид резко контрастировал с обликом Нины, с ее образом невинной маленькой девочки. «Смотри на меня, – как бы говорило ее лицо. – Вперед, если не трусишь». Дразнящий взгляд зеленых глаз был устремлен в камеру. Веснушки вокруг ее изящного носика собрались в созвездия. Фрост заметил золотистые отблески в ее рыжих волосах.

Он достал телефон и крупным планом сфотографировал все значки, чтобы всегда можно было рассмотреть их в деталях.

– Значит, ваш брат встречается с Табби Блейн, – проговорила Иден, подходя к нему.

– Как насчет того, чтобы оставить эту подробность за кадром?

– Сожалею, Фрост, не могу. Два убийства, давшие жизнь истории любви. Это идеальный эпизод для книги о настоящем преступлении.

– Дуэйн и Табби просто встречаются. Я ничего не говорил об истории любви.

– Разве? А ваше лицо говорит обратное. Между ними все серьезно?

– Если хотите знать больше, говорите с ними. А не со мной.

Она прищурилась.

– Что-то вы раздражены. Что, ревнуете? Табби вам тоже нравится? Насколько я помню, она довольно мила.

Фрост пропустил мимо ушей ее вопросы, потому что не хотел признавать, что она попала в точку.

– Вы тогда брали интервью у Табби?

– Брала.

– Что она вам сказала?

– Немного. Сомневаюсь, что я ей понравилась.

– Надо же, какая неожиданность.

Иден посмотрела на него с насмешливым удивлением.

– Зачем вы так говорите? Я очень нравлюсь людям. Вот и миссис Флорес я нравлюсь.

– Миссис Флорес замужем. Сколько у вас незамужних подруг?

– Их количество близится к нулю, – призналась она.

– А друзей мужского пола?

– Не сосчитать. Ладно, я поняла вашу точку зрения.

Губы Фроста раздвинулись в улыбке. Теперь тревожный вид был у Иден. Ей нравится анализировать других, но едва ли она приходит в восторг, размышлял Истон, когда анализирую ее.

Он разложил значки на кровати, причем на прежние же места. Для Гильды они предмет поклонения, подумал Фрост, поэтому она и хранит их все эти годы. Однако если они и содержат в себе какую-то тайну, выяснить, в чем она заключается, ему так и не удалось.

– Наверняка здесь есть ключ к загадке, но я его не вижу, – сказал Фрост, с раздражением оглядывая комнату. – Вы бывали здесь раньше. Что вы думаете?

– Я просто писатель. – В ее голосе слышалось нетерпение. Надежды, которые она возлагала на Фроста, не оправдывались.

– Вы писатель, который все подмечает.

– Ну я вижу то же, что и вы. Сожалею. Если бы мне было известно больше, я бы, Фрост, обязательно вам рассказала.

Иден тряхнула головой, повернулась и вышла из комнаты, Истон не смог оторвать взгляд от ее длинных ног.

Неожиданно ему в голову пришла странная мысль: он все больше и больше времени проводит с Иден, однако это не меняет его решения. Он все равно не доверяет ей.