Книга: Мститель. Дорога гнева
Назад: Глава 3
Дальше: Глава 5

Глава 4

7 февраля 1943 года
– Я иду в Екабпилс. В этом городе очень любят вешать мёртвых бойцов из отряда «Второго». Я хочу поближе познакомиться с этими затейниками. Со мной идут только добровольцы. Не более шести человек. На подготовку – два дня. «Погранец»! Радист и его охрана – дополнительно. Они должны будут провести несколько сеансов связи. Информацию для них я приготовил. – «Погранец» молча кивнул. Сопровождение радистов – его основная работа.
– «Старшина»! Расконсервируй две землянки на старой базе и подготовь группу подхвата. Будут на ней базироваться. Задание я дам им сам. – «Старшина» сдержанно улыбнулся – хоть какая-то работа вдали от опостылевшей базы и рутинных тренировок молодняка. О том, что по дороге на ту базу они с «Погранцом» вырежут всех встречных полицаев, можно и не говорить.
Вечером к нам с «Феей» пришёл «Серж». Мы живём вместе, а напарницей себе неожиданно «Фея» выбрала Таю, которая с подачи Эстер сначала помогала мне ухаживать за «Феей», а потом плавно переселилась к нам, взяв под свою охрану ещё и нас. Так что Тая часто обитает с нами – наши землянки находятся рядом.
«Серж» посидел, повздыхал, потом грязно и витиевато выругался. Я вопросительно посмотрел на него. «Серж» притух, потом вызывающе посмотрел на меня и выдал:
– Ты зачем всем про Екабпилс сказал? Да ещё добровольцев вызвал? С тобой весь отряд идёт, включая мастеров, кухарок и «пионеров». До драки чуть не дошло. «Ода» с Тамиром переругались, а они друг на друга даже голос не повышают. – «Серж» в досаде пристукнул ладонью по кровати.
Блин. Это я не подумал. Торможу. Ладно, погасим. Мне нужны только четверо. «Ода» с Тамиром по-любому останутся.
– Да. Это я накосорезил. Извинись за меня. Ты пойдёшь?
«Серж» хмыкнул и постучал пальцем себе по виску:
– Кто же тебя одного отпустит? – Ну да. Это я ступил. «Серж» да «Гном» – мои естественные телохранители. Без них меня «Фея» из лагеря не выпустит.
– У «Оды» с Тамиром есть другое задание. Позови их сейчас. Кого берём четвёртым? – Понятно, что третий – «Гном». Это вообще никем не обсуждается. Можно было бы взять «Рысь», но кто мне будет гонять «пионеров»?
В рейде «Рысь» потерял всех своих бойцов, был ранен, но оторвался от преследования и, отлежавшись в глухой деревне, вернулся в отряд. Что ему стоил этот рейд, он не говорит, но половина головы у него седая, такая же, как и у меня. «Серж» пожевал губами и выдал:
– Да есть один кадр. Из молодых. «Ёж». Его «Гном» себе забрал. Качественный «пионер».
Про «Ежа» даже я слышал. Таких орлов у нас ещё не было. Кадр действительно уникальный.
Во-первых, он еврей. Что само по себе удивительно для Латвии лета сорок второго года. Прибился он в посёлок поздней весной. По его рассказам – батрачил в семье латыша. Понимать – сидел на цепи. В один прекрасный весенний день «Ёж» решил, что пора делать ноги, а так как цепь не пускала, сжёг хутор к интересной, но неприличной матери. Под шумок и цепь сбил, и хозяина тем же топором отоварил. Наглухо. «Ежа» с собаками искали всем районом, но не нашли.
Во-вторых, «Ежа» любят все звери, его поэтому «Ежом» и прозвали. Он ещё в посёлке прикормил маленького ёжика, и тот стал ходить за большим «Ежом» по пятам, как маленькая собачка. Перебрались к нам оба «Ежа». Мелкий спит под кроватью большого в его старой рубашке. Никакие тряпки больше не признал. Вот честное слово, не вру. Сам видел.
В-третьих, это второй «Гном». Точная копия. Прям один в один, но если «Гном» попал к нам очень сильным, но мальчишкой, то «Ёж»… Как бы это помягче объяснить? Простой пример.
Притащил «Погранец» троих живых полицаев для тренировки «пионеров». «Ёж» услышал задание, криво усмехнулся, отдал «Погранцу» штык, оглядел снизу вверх дородного полицая и, ни слова не говоря, засадил ему кулаком прямо по висюлькам. Здоровенный полицай со связанными сзади руками, монументально возвышающийся над невысокими и худенькими подростками, с воем рухнул на землю. «Ёж» оседлал свалившегося упыря и топором отрубил ему ступню левой ноги, а правую ступню, так и сидя на орущем во весь голос полицае, раздолбал в кашу обухом топора. После чего сказал выпавшему в осадок «Погранцу»:
– Посидишь полгода на цепи – голыми руками его на лоскуты порвёшь. – При этом невысокий, но жилистый мальчишка был абсолютно спокоен, хотя был забрызган кровью полицая с головы до ног. Упыря он убил следующим движением: встал, развернулся и ударил потерявшего сознание мужчину обухом топора по голове, проломив височную кость.
Только от одного сольного выступления «Ежа» вся поляна была заблёвана при ещё живых упырях. Редкий у нас случай. Сам «Ёж», отдавая топор, в очередной раз криво усмехнулся, а «Погранец», заглянув ему в глаза, отшатнулся. Много позже «Погранец» признался мне:
– Если бы я был верующий – перекрестился. – Потрясение «Погранца» было реальным. Ровно, как и всех остальных, я после него ещё с восьмерыми разговаривал.
«Ежа» от таких тренировок освободили, и «Погранец» сразу отдал его «Гному» и начал лепить из них боевую пару. Сейчас, спустя всего несколько месяцев, сравниться с ними можем только мы с «Сержем», «Старшина», «Рысь», «Погранец», «Гном» и Зерах. Любого другого «Ёж» за десяток секунд порубит в капусту пехотной лопаткой – это его любимое оружие.
Помимо всего остального, «Ёж» очень любит кидать ножи и рукопашный бой. Узнав, что «Фее» ножи делали мастера, он пришёл к старшему и попросил ножи себе. Мастер прислал его ко мне, я позанимался с мальчишкой и понял, что из него получится толковый боец, после чего к мастерам мы пришли вдвоём. Теперь у «Ежа» шесть метательных ножей, как у меня, и два под руки.
Единственное, что у «Ежа» хромает, так это немецкий язык, но мы пойдём не разговаривать, а убивать. Всех, до кого дотянемся. Не следовало упырям глумиться над моими мёртвыми ребятами. Мы обязательно это всем расскажем. Листовки уже пишут.

 

«Фея»
Каждый раз, когда я открывала глаза, я видела бога. Иначе это воспринимать было нельзя. Всё, что произошло за весну, лето и осень, промелькнуло для меня стремительным мигом. Прошлой осенью я восприняла его слова как сказку, но он действительно сделал меня своим напарником. Брал меня на свои операции и учил, объяснял, тренировал только меня. Я впитывала эти знания, как тряпка воду, учась каждую минуту, каждую секунду своей жизни.
Только в Риге я поняла, какому огромному количеству вещей он научил меня всего за один год. Из малолетней деревенской девочки, ненавидящей весь мир, я превратилась в богиню возмездия, мимолётно убивающую упырей. Именно так меня назвали почтенные, уважаемые, седые мужчины, многим из которых я приходилась внучкой. Я была готова умереть за него, а произошло наоборот. За меня умирали и «Серж», и Клаус, и «Старшина», и он.
«Погранец» рассказал отряду всё, что он увидел там, на той лесной поляне. Он и его ребята позднее убирали трупы полицаев. Рядом со мной всё было залито кровью, а несколько упырей были зарублены коротким кавалерийским палашом с золотым эфесом, который «Командир» нёс в подарок «Погранцу».
Я приходила в себя и видела его. Сначала я думала, что попала в рай, но потом пришла боль, появились Эстер с Розой, а потом и «Дочка». Я так обрадовалась, что моя сестрёнка вернулась, ведь я так любила её, так же, как и свою родную сестрёнку. Потом пелена с глаз пропала, и оказалось, что это совсем незнакомая девочка, только похожая на Веру как две капли воды, и зовут её Тая.
Тая ухаживала за мной всё время. Тая и он. Были и ещё люди и врачи. Ко мне все относились хорошо, но только он и Тая находились со мной постоянно. Странно, но я перестала воспринимать её как «Дочку», хотя они действительно похожи, только Тая красивее. Потом он стал чаще пропадать, но это было нормально. Ведь он не только мой бог, он бог всего нашего отряда – он «Командир».
Однажды ночью я проснулась и увидела его. «Командир» сидел напротив меня, освещаемый свечой, стоящей на столе. У него на коленях спала уставшая Тая, точно так же, как и я, летом, когда ушла «Дочка». Он держал в своих ладонях орден Боевого Красного Знамени, гладил его пальцами и плакал, не замечая своих слёз. Мне уже сказали тогда, что это орден погибшей Сары, которая хотела подарить его «Командиру».
У меня теперь тоже есть такой орден, у нас у всех в отряде есть награды, кроме него. Мне его дали за наш рейд в Ригу, за зарезанных мной гестаповцев и полицаев и сгоревших в госпитале упырей. На следующий день после награждения я отдала орден ему. У меня больше ничего нет, мне достаточно его и Таи, а больше мне никто не нужен.
* * *
Я никогда бы не вспомнил об этом револьвере, если бы в моей жизни не было одного человека. Моего командира – подполковника Логинова, «Стерха». Помимо самых разнообразных знаний и умений, которыми я тогда восхищался, у «Стерха» была страсть – коллекционирование всяческого стреляющего железа. Так вот у него в коллекции я видел одну весьма редкую по тем временам вещицу – револьвер под мелкокалиберный патрон. «Стерх» тогда этим «Наганом» очень гордился. Револьвер производился у нас в стране с двадцать седьмого, по-моему, года, а мелкашка – это однозначно значительно тише выстрел и меньше отдача. Для большинства из моих бойцов это не существенно. А для девочек и тихих ликвидаций?
Подумал об этом я, ещё лёжа на койке, сформулировал, поговорил с мастерами и зарядил заказ на Большую землю. Заказ выполнили, три десятка нулевых револьверов прислали вместе со всей навеской, то есть с глушителями по моим чертежам и патронами в том числе. Что значит зачем? Не зачем, а для кого. Для «Феи» с Таей. Одна девочка – это хорошо, но четыре руки с четырьмя лёгкими «Наганами» – это такой убойный аргумент.
Девчонки учатся стрелять с двух рук – в разведгруппе оказался такой умелец. У него все тренируются до сих пор, включая меня. Он учит меня, а я его некоторым премудростям, от которых мастер стрельбы по-македонски периодически вываливает свои зенки на утоптанный нашими ногами снег. К примеру, до военно-прикладной психологии и развития боевой интуиции здесь ещё не додумались.
После моего разговора с майором госбезопасности Смирновым вокруг отряда закрутились нешуточные страсти. Смирнов, настаивавший на моей немедленной отправке на Большую землю, был послан мною в пешеходный эротический круиз, но не пошёл, и хотя нудить перестал, иногда в его взгляде проскакивает желание свернуть меня в трубочку и в таком виде отправить к «Хозяину». Поняв, что в одно лицо скрутить меня в бараний рог ему не удастся, Смирнов высвистал в отряд кавалерию. Как он говорит, для моей охраны.
Ню-ню. Сегодня она охрана, а завтра конвой. Полтора десятка серьёзных мужиков мы разместили в отдельных землянках на нашей базе три дня назад, а Смирнов получил от меня помимо моих записей некоторые материальные доказательства, а точнее, остатки моей аптечки, китайские рации и бензопилу. Если бы я сам не видел, в жизни бы не поверил, что такой человек может хоть чему-то удивиться.
Это я к чему? Когда я сказал, что пойду в Екабпилс, Смирнов взвился на дыбы. Ему и в голову не могло прийти, что я пойду на операцию практически один, а когда «Серж» сказал ему, что я делаю это с самого начала, Смирнов выпал в осадок на очень длительное время. Дело в том, что я никогда не рассказывал ему о своём участии в подобных операциях. Все мои отчёты прошли без моего участия в боевых действиях отряда. Мне это как-то ни к чему, у меня другие планы.
Выйдя из ступора, Смирнов вяло попытался возбухнуть, но я напомнил ему о нашей договорённости. Когда я раскрывался, то прекрасно понимал, чем рискую, но нельзя сказать руководителю нашей страны «а», не сказав в дальнейшем «б».
Мне бы ничего не было, но я отвечаю не только за себя, но и за всех, кто сейчас здесь находится, а сделать то, что я запланировал, значительно проще, опираясь на мощь собственной Родины, чем в одиночку. В одно лицо я, конечно, сделаю, но с группой такой поддержки это значительно проще и эффективнее.
Сначала Смирнова с его боевиками опять привели с мешками на голове. Конечно же, я не стал забирать оттуда всех. Забрал только майора, второго радиста и двурукого стрелка. Остальные остались на прежнем месте, и туда была закинута группа Зераха и «Белка» с дополнительной группой для плотной работы с инструкторами.
В процессе нам прислали целую гору разнообразного нужного и не очень добра, в том числе и награды. Прислали нам эти не сильно нужные сейчас железки в одной из посылок вместе с документами, добавив головной боли Авиэлю, который заколебался учитывать документы упырей, а документы на «Сержа» принесли «Ода» с Тамиром. Так что он у нас теперь номинальный командир отряда с полным «фаршем».
По моей просьбе прислали документы на «Старшину», «Погранца» и Зераха, присвоив им звания младших лейтенантов госбезопасности. Прислали, разумеется, не полноценные документы с фотографиями, а простые шелковки с указанием имени, звания и номера части с печатью. Пусть будут, в работе пригодятся. От своих планов я отказываться не собирался.
Побеседовав со мной достаточно длительное время и поняв, что я от своего не отступлю, Смирнов стал мне больше помогать, чем мешать. Почему я упираюсь? А я изначально не стремился остаться в стране. Мне очень нравится моя задумка. Если я сейчас пойду к «Фее» и скажу, что за мной ночью пришлют самолёт, полетели со мной, «Фея» полетит, а Тая плюнет мне под ноги и скажет… В общем, все сами знают, что мне скажет эта простая, скромная, потрясающе красивая белорусская девочка, потерявшая всех своих близких и просидевшая в публичном доме карателей четыре месяца.
Для чего я полечу? Прилечу, надую губы и буду ходить по разведшколе, сверкая блестящими железками на груди, и все будут целовать меня в жо… сзади ниже пояса? И кто я буду после этого? За линию фронта меня больше не отпустят, а в учебном центре я буду нужен как корове пятая нога. Ещё одно штабное энкавэдэшное мурло, сверкающее блестящими значками? Там и без меня таких кадров хватает.
Свои знания, мысли и соображения я надиктовываю Смирнову каждый день. Все полтора десятка «волкодавов» тренируются со мной, получая уникальные умения и информацию, а если бы я хотел мирной жизни, ушёл бы обратно, отпихнув с дороги беременную «Дочку». Поэтому особого смысла нет, а отомстить за «Руля» и его ребят я обязан, иначе мои бойцы меня уважать перестанут, а мне их уважение очень дорого.
* * *
В Екабпилс мы приехали на трамвае, на паровозе в смысле. Смирнов не смог отпустить меня одного, поэтому со мной он отправил двоих своих бойцов. Он отправил бы все полтора десятка и двурукого инструктора, но я не собирался сносить Екабпилс с лица земли. Я хочу слегка пощекотать упырей. Так сказать, объяснить им мои правила войны. Поэтому я сказал: двое или никто, и командую я или идите всем составом туда, куда в прошлый раз Смирнов не дошёл.
От инструктора по стрельбе я тоже отказался: нельзя стрелять из орудия главного калибра по комарам, от него будет много больше пользы там, где он сейчас находится. Мне крайне необходимо максимально натаскать «Фею», Таю и разведчиков «Погранца» и Зераха. Они осваивают свои мелкокалиберные «Наганы» даже не с прилежанием, а с остервенением, прекрасно осознавая, какая удача их обучает.
Себе я взял двоих сработанных друг с другом боевиков универсалов, дал Авиэлю сутки, и он собрал им нормальные документы и одежду. Ну и ещё кое-что по мелочи. За ночь мы с комфортом доехали на санях до железки и затихарились на контрольной точке в лесу. У нас не было никакого оружия, кроме моих «Маузеров», «Вальтеров», лёгких и простых «Наганов» и двух немецких автоматов с «глушаками», которые тащили ошизевшие от такого оборота боевики, попытавшиеся представиться по полной программе и получившие от меня с ходу погоняло «Чук» и «Гек». Я специально не взял никакого оружия, кроме пистолетов, гранат, трёх фугасов и ножей, так как с нами была группа прикрытия «Погранца», которая потом поведёт радистов на очередной сеанс связи.
«Чук», белобрысый невысокий крепкий парень, всё никак не мог понять, почему мы не взяли автоматы. Темноволосый «Гек» был чуть повыше, порассудительней и, судя по повадкам, опытней. Ребята вообще не понимали, как мы собираемся преодолеть больше ста километров по заснеженным лесам без оружия, продуктов и снаряжения.
Видимо, думая, что их разыгрывают, они обстоятельно собрались по полной программе, а я мигнул Авиэлю, и тот собрал им два наших походных набора и отдал их «Погранцу». Так что когда мы, отдохнув днём в палатках, под вечер добежали до «железки», я отобрал у них то, что они взяли с собой, передал всё это группе сопровождения, а им отдал наборы Авиэля, прибив их наглухо несерьёзностью поклажи и вооружения.
На паровоз мы подсели, как всегда, у полустанка, только теперь легко. «Погранец» загнал на переезд сани сразу, как только увидел ракету нужного цвета. Так что подсели мы без проблем и доехали до Резекне с комфортом и в нужное время, то есть ночью.
Грохнув часового прямо с площадки теплушки, мы соскочили, убрали очередного пожилого немца из хорошо знакомого нам полицейского полка и пошли по путям, огибая станцию слева.
Вырезая по ходу движения всех, кто попадается, и забирая только документы, мы дошли до нужного нам состава, не торопясь присобачили фугас и рванули оттуда дальше. Дело в том, что в Резекне две станции, эта вот нам больше не нужна. Это линия Даугавпилс – Псков, самая популярная, кстати, она ещё Резекне-1 называется. Была. Рвануло как раз, когда мы полпути пробежали, перебив часовых у знакомого нам пакгауза. В этот раз огнепроводный шнур был нормальной длины.
Город моментально проснулся. Взрыв и разгоравшееся зарево здорово приблизили утро сегодняшнего дня в отдельно взятом городе. Посёлок, который мы только что миновали по сквозной улице, затихарился ещё больше. Наученный горьким опытом народ затих в ожидании зачистки.
На вторую станцию мы не попали. Мы только подбегали к городу, сделав нехилый марш-бросок прямо по объездной дороге, как увидели выползающий в нужную нам сторону состав.
Можно было не опасаться охраны на площадках вагонов, так как этот состав шёл от линии фронта. В такую погоду приличный хозяин собаку на улицу не выгонит, охрана наверняка грелась в головной теплушке, так что заскочили мы на площадки с ходу. Сначала я, «Чук» и «Гек», потом «Гном», «Серж» и «Ёж». Пока поезд не набрал ход, мы залезли на крышу и добрались до «Сержа» и «Гнома» с «Ежом». Собрав всю толпу на одной площадке, я перевёл дух:
– Ф-у-у, как же вдвоём проще! Пока вас всех соберёшь, умотаешься. Жаль, вторую станцию обидеть не удалось, но неизвестно, когда будет следующая попутка, – вполне искренне сказал я и только после этого посмотрел на спутников.
В темноте их, конечно, видно бы не было, но «Серж» зажёг фонарь, отобранный у одного из часовых. «Чука» и «Гека» надо было видеть. «Ёж» с «Гномом» и то были сдержанней. Хотя довольны были и они: у каждого в активе было по пятаку часовых, ну и документы они собирали и листовки оставляли. Наконец «Гека» пробило:
– «Командир»! Как это? Как такое возможно? Это же станция! Там столько охраны. А мы! А ты! – «Гек» сбился.
– А кто нас изнутри ждал? – просто спросил я. – Заходим мы ночью прямо на составе, используем глушители и стреляем в спину. Мы уже внутри и одеты в их форму. Охрана ждёт нападения снаружи. Выстрела в спину не ждёт никто, тем более что о глушителях большинство немцев даже не подозревает.
Гестапо будет искать подпольщиков, которых нет, а мы диверсанты. У нас другой принцип: пришёл, убил, ушёл. Аплодисменты нам не нужны. В прошлый раз мы с «Сержем» вообще на скорости запрыгивали в холодный осенний дождь, так «Серж» чуть не слетел, а сегодня идеальные условия. – Я чуть усмехнулся, вспомнив перекошенную рожу своего напарника, болтающего ногами в нескольких сантиметрах от колеса теплушки.
– Это точно. Я в прошлый раз чуть не обгадился. Если бы не «Командир», меня под колёсную пару затянуло бы, – с чувством сказал «Серж», нервно передёрнув плечами.
– Если бы не я, ты бы вообще на том поезде не оказался, – поправил я напарника.
– Одно хорошо: мы там «Рысь» нашли, пленных выпустили, ну и станцию обидели, а ты гадостей упырям написал. – «Серж» коротко гоготнул, видимо припомнив свои тогдашние ощущения. Во второй раз, да ещё и через год, всё ощущается и вспоминается значительно проще.
Ошарашенные «Чук» с «Геком» переводили взгляды то на меня, то на «Сержа». «Гном» откровенно ржал, он эту историю уже слышал, все диверсии разбираются на занятиях, а «Ёж» невозмутимо принялся перезаряжать «Наган», он только что в такой операции поучаствовал.
– Чего смотрите? Если бы по весне здесь карателей не перебили, хрен бы мы так спокойно по округе бегали. Батальон карателей на технике – это вам не цацки-пецки. Спасибо «Рулю» с его танкистами. Ладно, давайте поспим, что ли. «Чук», ты первый дежуришь, «Гек» – потом, дальше решите сами. Здесь километров сто. Если засветло не успеем, надо будет сходить до города. – Поспать мне немного удалось, хотя было очень холодно и дуло, как в аэродинамической трубе, так что задубели все до деревянного состояния.
Засветло мы, конечно, не успели. Я не сильно и надеялся – поезд еле полз, потом набрал скорость, но на рассвете опять еле пополз. Так что, как только я увидел полустанок, так решил, что пора сваливать. Оказалось, вовремя: были уже почти пригороды Екабпилса. Соскочили и не торопясь пошли по путям к единственной постройке, у которой маячил одинокий часовой. Маскхалаты мы сняли, глушители с оружия свинтили и убрали пистолеты, и «Наганы», оставив только «Маузеры», которые издали выглядели с «глушаками» как автоматы МП-28, которыми в основном вооружены полицейские части.
Так что в своей немецкой форме мы выглядели почти привычно для окружающих. Сонный часовой, по крайней мере, особенного беспокойства не проявил. Удар ножом. Теперь и не проявит, а у «Чука» появилась «трёхлинейка». Низкорослый «Гном» и мизерный по сравнению с крепкими разведчиками «Ёж» выглядят настолько несерьёзно, что удивлялся часовой уже мёртвым. Мне даже командовать не надо, мои малолетние убийцы заныкали часового моментально, а мы с «Сержем», не сбавляя шага, дошли до двери и по-хозяйски зашли в помещение.
Минус ещё восемь и два «языка». Удачно мы в Краславе «Маузеры» подрезали. Хорошие глушители делают мои мастера. Прямо сонное царство какое-то. Было, до нашего появления. Я заглянул в небольшой кабинет и полез шарить по ящикам стола. «Серж» с «Чуком» и «Геком» занялись допросом. «Ёж» с «Гномом» утилизировали трупы на найденном складе. Каждый был при деле.
Закончили через сорок минут, я раньше всех, поучаствовав в допросе и чаепитии. Делать здесь было нечего, а информацию мы получили самую полную, какую только смогли. Я же говорил, что технологии двадцать первого века здесь работают на все сто. Как только «Серж» показал оставшимся в живых упырям мои рекламные фото, мы получили самую полную информацию, какая у них была, даже пытать никого не пришлось. Увидев фотографию посаженного на кол Ранке, один упырёк даже обмочился. В своё время штаны со штурмбаннфюрера СС для удобства посадки сняли, а китель оставили, и выглядел гестаповец потрясающе сюрреалистично.
Перед уходом обоих полицаев великодушно зарезали, доверив это удовольствие «Ежу», а здание подожгли. Оставаться здесь было нельзя, скоро прибудет смена, поэтому мы ушли по-английски, не прощаясь. Листовки тоже не оставляли, чтобы не светиться раньше времени.
День мы пересидели в доме полицая на окраине города, загнав его деда в кладовку на кухне. К вечеру дождались внучка, отработавшего на своей нелёгкой службе и приползшего с работы на бровях. Получили ещё немного информации, с паршивой овцы хоть шерсти клок, и ночью по обновлённым данным пошли развлекаться, предварительно подпалив дом с трупами.
Весь день с лиц «Чука» и «Гека» не сходило недоумённое выражение – то, что я делал, не укладывалось в их комсомольских мозгах. Привыкшие к кавалерийским атакам сорок первого года, когда, в буквальном смысле этого слова, цвет нации укладывали под пулемёты на заснеженных полях, а диверсионные группы комсомольцев десятками пропадали без вести из-за данных, которые под конец никому не оказывались нужны, эти двое находились в полнейшем недоумении даже не от нас с «Сержем». Они с обалдением наблюдали за действиями «Гнома» и «Ежа», которые вели себя в тылу врага как в собственном базовом лагере. Ведь в их понимании это были совсем мальчишки. Знали бы они, что прошли эти мальчишки за полтора года войны и какая у них была школа. Мы с «Сержем» далеко не последние инструкторы.
Дальнейшие наши действия были просты как три копейки. Мы, не сильно торопясь, двигались по заснеженному городу, пробираясь всё дальше в центр. Не зная города вообще, я надеялся только на справочное бюро в виде патруля, но он нам всё не попадался.
Самое поганое было в том, что город разделяла река и всё, что мне было необходимо, находилось на противоположной стороне. Мост, разумеется, охранялся, а вот станция и обе железные дороги были на этой стороне, так что работать было неудобно. На этой стороне реки было только два адреса, которые можно было бы посетить, но их пришлось оставить на потом. В общем, мы полночи потратили на дорогу через город, железную дорогу на Даугавпилс, которую пришлось перебегать по очереди, и реку, в этом течении спокойную и широкую. Через реку, чуть наискось, была протоптана широкая тропа – далеко не все жители города рисковали ходить через посты на мосту, так что мы прошли достаточно спокойно.
С учётом очень сильного мороза, градусов пятнадцать точно было, никаких пакостей, типа полыньи, можно было не опасаться, а вот как только мы перешли реку, так сразу воткнулись в давно искомый нами патруль. На свою голову, патруль ждал нас – это, видимо, была прикормленная точка. Мы не стали разочаровывать местных «ментов», удовлетворив их любопытство по полной программе.
Шестеро замёрзших упырей – это несерьёзно, но двоих пришлось брать живьём. Опять сыграли в казино, традиционно предложив сотрудничество. Выиграл молодой упырёк, а не старший патруля, и мы уже более осмысленно с местным «Сусаниным» пошли по городу.
Уже под утро мы добрались до очередной нашей днёвки – знакомой нашего «Сусанина», живущей почти в центре города в солидном кирпичном доме, но, ведомый чуйкой, я в подъезд не пошёл, углядев небольшую лавочку в пристройке во дворе. Попинав в дверь, позволили полицаю подать голос и зашли всей толпой в гости. Лавочника и его жену связали, полицая пристроили в кладовке. Кладовка не отапливалась, но упырю уже всё равно, заодно и «Ёж» в очередной раз получил удовольствие.
Полицаев он режет с жуткой, как будто приклеенной гримасой на лице. В июле сорок первого всю его семью полицаи уложили в одну яму, а изнасилованных и специально раненных штыками в ноги сестёр закопали ещё живыми. Оставлять этого полицая жить я и не собирался. Ещё на базе я пообещал себе, что убивать буду всех, до кого смогу дотянуться.
Пока все отогревались, мы с «Сержем» и «Геком» переоделись, сменив комплекты документов. Теперь мы – немецкая медицина: обер-лейтенант, унтер-офицер и ефрейтор. В городе размещён крупный немецкий госпиталь.
Город как город, невысокий, заснеженный и безлюдный. Занесённые белоснежным покрывалом дороги, расчищенные только в центре. Узенькие тропинки, пробитые на тротуарах вдоль них и скрывающиеся в мрачных провалах дворов. Обшарпанные дома в два – максимум в три этажа. Редкие угрюмые прохожие, замотанные в разнообразные тряпки.
Народа на улице мало – холодно. Вторая военная зима. Немцы отбирают все тёплые вещи. Тащат всё, включая женские пуховые платки и детские варежки. Даже встречающиеся полицаи выглядят как отступающие из-под Москвы французы. Чего уж говорить о тыловых немцах. Их в такую погоду на улицу не выгонишь, даже патрули попрятались.
По городу ходили недолго, прикинули только адреса и разведали обстановку. Купили поесть на крохотном рынке, полюбовались на виселицу, на которой, вероятнее всего, висели «Руль» с ребятами, сфотографировали её и ушли обратно.
За вечер и ночь мы посетили двенадцать адресов, убив всех, кто находился в квартирах. Пожалел я только детей и женщин трёх семей. Нельзя оставлять детей без матерей, а убивать детей ни у кого из нас не поднялась рука. По пути заминировали одиннадцать грузовых машин, прибили два патруля в четыре лица и зарезали двоих часовых, охранявших какое-то здание, но это походя, чтобы не расслаблялись. Обещал же никого в живых не оставлять.
За два часа до рассвета мы повесили на виселице начальника полиции города. Того самого затейника, который издевался над моими мёртвыми ребятами. Перед повешением «Ёж» отрубил ещё живому упырю кисти рук, забрызгав его кровью площадку перед виселицей. Чем страшнее казнь, тем доступнее для понимания оставшимся в живых. И на виселице, и на площади, и в квартирах с подъездами, и на трупах патрулей мы оставили листовки с пояснениями.
Ушли так же, через реку, доехав до неё на машине, которую забрали у одного из казнённых нами полицаев. Он так и остался в кузове. Для отвлечения внимания и начала шевеления патрулей мы взорвали один из небольших фугасов, заложив его под первый же попавшийся грузовик в центре города, так что переходили через реку в полном одиночестве. Мы бы на этом чешском грузовике до Даугавпилса бы доехали, если бы мне туда было надо, а с мостом я погорячился. Один из пролётов моста был взорван ещё в сорок первом, так что все жители ходили по таким тропинкам через реку.
Нагребли мы два чемодана всяких-разных полезных вещей помимо рейдовых ранцев, которые у нас забиты документами и самыми ценными ништяками. Особенно много документов и драгоценностей было у начальника полиции и его заместителя. Мои малолетние грузчики волокли всё без напряга, но мешать это, конечно, мешало.
«Чук» с «Геком» загрузились оружием, даже ручной пулемёт Дегтярёва в одной из квартир нашли. Вот нравится им таскать лишние железки. Я себе только полтора десятка гранат отмёл и пару пистолетов девчонкам. «Серж», понятно, моя школа, тоже гранаты и необходимые для нашей жизни предметы. Мыло, одеколон и бритвы на деревьях рядом с базой почему-то не растут. Может, климатический пояс не тот?
На день затихарились в маленьком домишке на окраине города у двоих стариков, дальше уйти просто не успевали, да и не надо было. Вопреки моим ожиданиям, на окраине было тихо, если нас и искали, то не на этой стороне города. Машину мы оставили не совсем на берегу, загнав её во двор одного из домов на той стороне города. Опять отоспались и вечером направились на станцию.
Ни лавочника с женой, ни вот этих стариков мы убивать, конечно, не стали. Здесь тоже работают технологии двадцатого и семнадцатого веков. Странное сочетание, не правда ли? Хотя всё просто: фотографии посаженных на кол и золотые червонцы. У человека всегда есть выбор. Сдать нас и оказаться на колу никому не захочется, проще взять золото и промолчать. Со стариками было ещё удобнее. Судя по фотографиям, развешанным по стенам, у них в городе было много родственников, хотя золотой червонец я им всё равно оставил – за постой и еду.
Вышли мы, как стемнело. Помня о том, как медленно полз поезд по пригороду, и припомнив карту, которую мы подрезали в одной из ограбленных нами квартир, я направился прямо к стрелке. Здесь было недалеко, выбирая место днёвки, я это учитывал. У стрелки был парный пост из двоих полицаев. С учётом немецкой формы они насторожились не сильно, а потом было поздно. Смена караула прошла незаметно. «Чук» и «Гек» вполне заменили полицаев.
Пока ждали попутку, «Серж» и «Гном» с «Ежом» воткнули под стрелку фугас-ловушку, усилив её набранными гранатами. Эту постановку только взрывать, снять не получится. В ней два наших фирменных взрывателя от Марка. Намастрячился «Гном» за зиму в установке фугасов, специально квалификацию повышал.
Подсели мы в этот раз через пару часов на открытую платформу, почти полностью затянутую брезентом для камуфляжа. Поезд шустро тащил к фронту тяжёлый артиллерийский дивизион, и тащил именно шустро, изредка притормаживая только перед полустанками. Если бы артиллерийское орудие не было закамуфлировано брезентом, мы бы на этой платформе просто сдохли от холода.
Резекне прошли совсем с небольшой остановкой. Была у меня идея запихнуть последний фугас на станции, но это можно было бы сделать только с радиовзрывателем, а с простым бикфордовым шнуром только запалишься. У меня цель – не угробить группу, а уничтожить противника, поэтому пришлось перетоптаться.
Оставшийся фугас с хитрой растяжкой из двух гранат я у орудия всё же пристроил. Нарвутся обязательно, я его ещё и с брезентом связал. Хоть одно орудие в минус уйдёт, плата за проезд, так сказать. Сошли мы уже на рассвете у переезда в пригороде города Лудзы.
Дневали опять у гостеприимных хозяев, правда, их было больше, и, видимо, наличие детей сделало хозяев весьма покладистыми и дружелюбными. Ночью мы распрощались. То, что хозяева будут молчать, я был уверен на тысячу процентов. Они мне сдали своих соседей-полицаев, ну и, как всегда, кнут и пряник.
К утру мы были уже далеко от гостеприимных латвийских обывателей, неспешно передвигаясь по укатанной санной дороге на двух добротных санях, запряжённых крепкими лошадками. Сани мы по моей кулацкой привычке загрузили многочисленными деревенскими вкусняшками. Хозяевам они больше не понадобятся. Оружием полицаи тоже поделились, а то «Чук» и «Гек» до сих пор в выданные им «Наганы» и «Вальтеры» не верят. Те стволы, что они нагребли в Екабпилсе, они уже к тому времени скинули. С лишним железом на поезд просто не подсядешь, и так-то еле успели загрузиться. Паровоз же ждать не будет.
Дома были через сутки, в дороге ничего не произошло. Так, тройку полицаев на санях походя прибили. Просто чтобы свидетелей не оставлять, да и дополнительные сани с парой лошадей в отряде лишними не будут. Средства передвижения у нас перехватила дежурная смена «Погранца» и погнала дальше на один из рабочих хуторов.
Отоспавшись, ещё через сутки я провёл мастер-класс для «пионеров», старших групп, ребят Смирнова и в основном «Чука» с «Геком». Меня они уже благополучно заложили и, кипя праведным гневом, ждали, когда меня поведут расстреливать. За что? За грабежи и убийства мирных жителей, конечно же. Я же, в свою очередь, совсем не собирался оправдываться. Рейд показал эффективность новой тактики, которая в очередной раз стара как мир.
Проведя подробный отчёт для всех, кто собрался на улице, а собрался весь отряд, даже врачи, мастера и женщины подтянулись, я объяснил каждый этап своих действий и чётко провёл грань между мирными жителями и пособниками врага, а потом перешёл к своим наблюдениям. Наблюдение было простое: теперь всем рейдовым группам будут выдаваться не только золотые червонцы и серебро, но и фотографии с казнями.
Удачно Клаус сфотографировал с разных ракурсов посаженного на кол немецкого агента, было там два реально убойных фото. Сажали его на кол в нижнем белье, так что выглядело это очень эффектно. К окончанию мастер-класса, глядя на довольных людей из моего отряда, «Чук» и «Гек» окончательно растерялись. Всю жизнь их учили совсем другому.
Вторую часть мастер-класса мы с «Сержем» проводили только для Смирнова и его людей, объясняя элементарные и уже привычные для моих бойцов правила. Это по поводу грабежей и разбазаривания материальных ценностей, ну и убийства мирных жителей тоже. Так что к концу беседы понимание моих действий к этим суровым мужикам всё же пришло, хотя, если честно, далось им это с трудом.
Сложно совместить мою логику и агитку любого политрука, рассказывающего, что обирать врага – это мародёрка. Для моих бойцов это в порядке вещей. Немцы нас не кормят, государство обеспечивать принялось только сейчас, да и то не в полном объёме, а едят эти здоровые лоси о-го-го. Сало и лук с чесноком в феврале месяце все любят, а государство слов таких не знает. Лично мне не жалко, скоро весна, в рейдах мы кормимся в основном на подножном корму, а с этой базы мы всё равно скоро уйдём.
По поводу разбазаривания материальных ценностей я показал простой пример из рейда. Потратили мы три золотых червонца, бешеные, по военным меркам, деньги. Взяли в сотни раз больше, а уничтожили в тысячи раз. Но если бы группа погибла, сданная «простыми мирными жителями», мы и задание бы не выполнили, и ценности домой не принесли, и, что для меня самое главное, и я это подчеркнул отдельно, людей бы потеряли.
Потеряли опытных, хорошо обученных людей, которые выполняли бы такие задания и дальше. Пока ты новых бойцов обучишь, ещё больше потеряешь, я уже не говорю о сложности заброски их в тыл врага. Одни потерянные самолёты с лётчиками чего стоят. Сколько там сейчас самолёт стоит? А обучение лётчика? А его опыт и знания? Салабона же в тыл врага везти разведгруппу не пошлёшь. Вот так-то. Уже в середине разбора полётов мои слова конспектировали трое во главе со Смирновым. Так что расстрел отменили, и расстались мы друзьями.
Главное было то, и я это отдельно подчеркнул в разговоре, что, если ты доверяешь человеку, диверсионной группе или отряду-то доверять надо по полной программе, а не наполовину. У меня за всё это время ни одной драгоценной железки не пропало, хотя группы были во многих случаях сборные: и зимние бойцы, и пленные, и бывшие рабы.
Если ты посылаешь человека на смерть, ты обязан о нём заботиться и добиваться надо не того, чтобы он умер, выполняя задание или после задания, а того, чтобы он выполнил задание и вернулся. Особенно это касается подготовленных диверсионных групп. Так что, похоже, командиры диверсионных групп НКВД скоро получат свои золотые червонцы и новые инструкции. Может, хоть кому-то это жизнь спасёт, а сколько они дополнительно сделают. С новыми-то инструкциями и новой, но уже отработанной, тактикой.
Назад: Глава 3
Дальше: Глава 5