36

В десять вечера Катарина приняла душ и легла. Но уснуть не смогла — сна не было ни в одном глазу. Она не ощущала ни голода, ни жажды, хотя последний раз ела за обедом с Карлосом. Дома сделала бутерброды с салями, но не смогла даже откусить от них. Любимые бордовые кружочки с точками жира вызвали рвотный позыв. Бутерброды отправились в ведро. Катарина заварила кофе, но запах показался настолько мерзким, что она вылила чашку в раковину. Тошнота подкрадывалась тихонько и незаметно отступала. Ничего не оставалось, как отправиться в постель.

Она лежала с открытыми глазами. На потолке подрагивали блики уличных фонарей. От соседей доносились невнятные звуки, бренчал по рельсам трамвай, проходивший под окнами. Сквозь пол пробивались звуки телевизора. В ее голову проникал только один звук: стук секундной стрелки. Она ощущала каждое движение часовых колесиков, будто они медленно и неизбежно затягивали ее в черную бездну. Катарине казалось, что часы высасывают ее тело. И душу. Она не боялась. Она перестала принадлежать себе. Неизвестная сила подчинила, заставляя делать то, что ей уже совсем не хотелось делать. Любопытство журналиста, желание добыть сенсацию и купаться в лучах славы — все это не имело никакого значения. Она понимала, что никому и ничем не обязана, что она может выключить телефон, проглотить таблетку снотворного и провалиться в такой глубокий сон, из которого очнется только к вечеру следующего дня. Ничего не будет. И все будет по-прежнему. Катарина очень хотела отступить. И не смогла.

В три часа утра после бесцельного лежания она встала, заказала такси на полпятого и больше не ложилась. Еще раз приняла душ, не чувствуя, ледяной он или обжигающий, завернулась в полотенце и села около окна. Небо немного светлело, день обещал быть ясным и безоблачным. Катарина задумалась: что же взять с собой? Диктофон? Блокнот с ручкой? Или приехать с пустыми руками? Положить в сумку баллончик с перцовым газом? Или прихватить кухонный нож? А может, сломить гордость, позвонить ему и попросить, чтобы поехал вместе с ней? Чтобы ей не было так оглушительно страшно? Только представив, как Карлос сделал непонимающее лицо, Катарина разозлилась. Будь что будет, ни за что не проявит перед ним слабость. Он еще пожалеет.

Надо было занять себя каким-то делом. Катарина подошла к шкафу, где хранилась одежда. Что надеть на такую встречу? Перебрав немногие варианты, остановилась на спортивном костюме и кроссовках. Вместо сумки — рюкзак. Будет хоть шанс убежать. Она еще подумала оставить сообщение, если вдруг ее тело найдут под кустом. Чтобы знали, кто ее убийца. И даже села его описать. Ничего не получилось. Сообщить, что ее убил какой-то Ференц, звонивший каждый раз с нового номера, обещавший рассказать о происках Службы древностей Египта, выглядело смешно и глупо. Пусть полиция бросит все силы на раскрытие загадочного убийства известной журналистки.

Такси пришло вовремя. В дороге водитель молчал, поглядывая на Катарину в зеркало заднего вида, словно не решался предложить помощь. Она сидела, не шевелясь, глядя в окно. Машина подъехала к границе парка Hárshegy, огромного массива, похожего на лес. Катарина сказала, на какую дорогу свернуть, повторив указания Ференца. Такси проехало метров триста до развилки. Катарина сунула деньги. Водитель, пожилой мужчина с обветренным лицом, обернулся к ней:

— Дочка, ты уверена, что тебе надо сюда?

— Да. Спасибо.

— Может, пойти с тобой? У меня смена закончена…

— Благодарю вас, ничего не надо…

— Может, здесь подождать?

— Нет-нет, уезжайте… Еще раз спасибо вам… Прощайте…

Катарина не хотела, чтобы из-за нее пострадал невинный человек. И такой добрый.

Водитель посмотрел, как она уходит между деревьев. Сразу ясно: девчонка лезет в какие-то неприятности. Он подумал: не сообщить ли в полицию. А если ему показалось? Потом объясняйся с полицейскими, и в компании будут недовольны. Пусть сама разбирается, не маленькая. Он завел мотор и дал задний ход.

Ориентиры, про которые говорил Ференц, были точными. Катарина сразу находила их в молочном сумраке утра. Деревья и кусты виднелись отчетливо. В парке было тихо. Она слышала каждый свой шаг. Издалека долетал ровный гул шоссе и большого города.

Стало зябко. Она прижала руки к животу, обхватив пальцами локти. Деревья кончились. Перед ней была большая поляна, похожая на раннюю лысину. Катарина огляделась. Откуда он появится? Или уже следит за ней? Что-то ждет, проверяет? На часах была одна минута шестого. Она пришла вовремя, его нет. Вот будет смешно, если опять разыграл. Как в «Жербо».

Катарина переступала с ноги на ногу, под кроссовками пружинила молодая трава.

Было холодно. Страх ушел в озноб. Катарина постаралась разобрать хоть что-то между деревьями, но толку было немного. Он мог прятаться за любым кустом.

Пришло еще три минуты. Пальцы заледенели. А Ференца нет. Катарина посмотрела на телефон: никаких сообщений и пропущенных звонков. Неужели опять обманул? Вот уж будет глупость.

— Эй, вы здесь? — шепотом позвала она.

Даже эхо ей не ответило.

— Ференц, вы здесь? — громче повторила Катарина.

Налетел порыв ветра, зашуршали кусты. Она не успела оглянуться, как что-то большое и тяжелое ударило ее в солнечное сплетение. Катарина задохнулась, не в силах набрать воздух, и полетела лицом в траву. Упасть ей не дали. Кто-то подхватил ее и держал на весу. От боли она не могла разогнуться и кашляла. С губ ее свисала слюна.

Катарина не могла продышаться. Ее вздернули так, чтобы тело приняло вертикальное положение. Перед ней были незнакомые мужчины с черными как смоль бородами и загорелыми лицами. Очень страшными лицами. Такими страшными, что сил бояться у нее не осталось. Тот, что стоял ближе к ней, смотрел с презрением. Другой держался у него за спиной и улыбался. Краем зрения Катарина заметила, что еще двое держат ее за руки, лиц их не видела.

Главный, как она подумала, шагнул и больно вцепился пальцами в подбородок, поднимая ее лицо к себе. Катарина застонала, резкое движение отдалось в животе.

— Где твой человек?

Страшный, которого Катарина про себя назвала Турок, говорил по-английски с сильным акцентом.

— Я не знаю… Кто вы такой?

Катарину накрыла волна боли. Турок коротким замахом воткнул кулак ей в живот. Было так больно, что она даже плакать не могла.

— Отвечать на вопрос: где француз?

Она закашлялась:

— Не знаю, должен быть… Отпустите…

Турок резко дернул молнию спортивной куртки. И коротким ножом разрезал футболку от ворота до живота. Катарина чувствовала, как кончик лезвия двигается по ее коже. Будто ядовитая змея.

— Что вы… — только успела сказать она.

Турок так больно сжал пятерней грудь, что Катарина застонала. А потом приставил лезвие.

— Говори. Или отрежу тебе сосок. Потом второй. А потом буду резать тебе грудь. Будет больно. Я подам тебе твою грудь.

Катарина захлебнулась от унижения. Слезы потекли сами собой. Турок улыбался, смял ее грудь, провел лезвием под соском.

— Что вы от меня хотите? — закричала она. — Я не знаю, где он! Он не пришел! Обманул! Позвоните ему…

Турок опустил нож.

— Сама позвони, — он что-то сказал, ее отпустили.

Катарина упала на колени. Закрыла полой курточки грудь.

— Быстро! — приказал турок.

Смартфон не слушался. Она нашла список звонков, нажала на номер.

— Включи громкую связь.

Шел вызов. Телефон никто не брал. Наконец на том конце мобильной связи ответили:

— Алё? Кто это?

Голос был мужским, сонным и совсем не Ференца. Катарина хорошо запомнила его интонацию: с легким акцентом. Этот человек говорил как обычный венгр.

— Ференц, это вы? — сквозь слезы спросила она.

— Что за шутки? Куда вы звоните? Девушка, вы вообще знаете, который час? Вам не стыдно? По голосу еще молодая. Если вам весело, то примите мои поздравления. Спасибо, что сорвали мой утренний сон! И больше не звоните, а то я заявлю в полицию…

Телефон отключился.

Речь из динамика турку переводил один из тех, кто держал ее за руки.

— Я ничего не знаю… Отпустите меня… Не трогайте… — бормотала она.

Турок молчал. Он думал.

— Поедешь с нами, — наконец сказал он.

Катарина закрыла ладонями лицо. Ее подхватили. И вдруг выпустили. Она не видала, что случилось. Ей было все равно.

Бахрам тоже не успел заметить. Получил удар сзади в область уха, упал на свежую траву осенним листком, тихо и беспомощно. Теркет только обернулся и свалился в глубоком нокауте, у него была сломана челюсть. Мас принял боевую стойку, но получил удар ногой в пах, сложился. Второй удар пришелся ему в висок. Он стал мягким, как воск. Нож, за который он цеплялся, вошел ему в предплечье мягко и глубоко. Мас застонал, третий удар по шее отключил его от боли. Ахан, оставшись один, имел фору в четыре секунды. Но не использовал ее. Пистолет слишком туго сидел в наплечной кобуре. Он никак не мог его выдернуть. А потом вытаскивать оружие было нечем. Правая рука хрустнула в локте, вывернутая на излом. Ахана захлестнула боль. Удар в горло милосердно выключил остатки его сознания.

Катарину нежно обняли.

— Прости, заблудился в утреннем парке.

Она прижалась к нему щекой, боясь открыть глаза.

— Ты не бросил меня… Ты пришел…

Не открывая глаз, Катарина охватила кольцом рук его шею и стала целовать яростно и отчаянно, как будто вернулся самый дорогой человек, которого она уже похоронила. Губы попадали куда придется, но это было не важно.

— Ты меня задушишь, — ласково сказал Карлос, немного отстраняясь.

— Все равно! — Катарина целовала его глаза, лоб, чмокнула в ухо.

— Ты мой спаситель… Ты мой рыцарь… Ты спас меня второй раз…

От счастья она задохнулась и закашлялась. Карлос легонько постучал ее по спине.

— Милая, ты можешь идти?

Она кивнула, смахивая тыльной стороной ладони слезы:

— С тобой я все могу.

Карлос помог ей встать.

— Тогда надо поторопиться.

Катрина увидела четыре тела и схватила его за руку, как напуганный ребенок.

— Не бойся, больше они тебе ничего не сделают. — Карлос мягко застегнул молнию ее куртки. — Кросс полкилометра по пересеченной местности до ближайшего общественного транспорта. Сил хватит?

— Ты их убил?

— Нет. Некоторым придется лечиться.

— Ты мне казался таким добрым, а ты такой сильный…

— Добро не может быть только добрым, дорогая. Обсудим это по дороге. Для начала выключи телефон, вытащи сим-карту и батарею.

Катарина не понимала, зачем это надо, но послушалась беспрекословно. Потом он заставил ее идти. Катарине было так хорошо, что она не обращала внимания на ноющую боль в животе. Это пустяки.

Стало совсем светло.

Карлос шел все быстрее. Ей приходилось успевать.