Каждый народ имеет такое правительство, какого заслуживает
Эта мысль принадлежит французскому мыслителю и пьемонтскому дипломату Жозефу де Местру. Обычно и у нас, и на Западе она толкуется примерно в следующем духе: «Если правительство плохо, аморально, неэффективно, то виноваты в этом сами граждане страны, которые позволяют такому правительству существовать, не могут его контролировать и т. д.». (Вадим Серов, «Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений», 2003.)
Это один из классических примеров того, как позднейшее значение крылатого выражения радикально расходится с авторским.
Де Местр, идеолог крайнего консерватизма, отрицал любые сколько-нибудь серьезные реформы. Идеалом государственного устройства, утраченным раем была для него традиционная монархия, опирающаяся на католическую религию.
В 1803–1817 гг. он жил в Петербурге в качестве посланника Сардинского королевства. Знаменитое изречение встречается в его письмах трижды, и всякий раз оно служит доводом против каких-либо преобразований.
В июне 1810 года де Местр послал графу А. К. Разумовскому пять писем о государственном воспитании в России. В печати они появились в 1843 году. В первом из них мы читаем:
…На человека смотрели как на абстрактное существо, одинаковое во все времена и во всех странах, и для этого нереального существа составляли столь же нереальные проекты государственного устройства; между тем как опыт доказывает самым очевидным образом, что всякая нация имеет то правительство, которого она заслуживает, и что всякий проект государственного устройства – не более чем мрачная фантазия, коль скоро он не находится в совершенном согласии с характером нации.
В письме кавалеру И. А. де Росси из Петербурга от 27/15 августа 1811 года осуждался проект реформ, предложенный Михаилом Сперанским:
Меня весьма успокаивает мое правило: Каждый народ имеет то правительство, которое он заслуживает. Я все более убеждаюсь, что для России не годится правительство, устроенное по нашему образцу, и что философические опыты Его Императорского Величества закончатся возвращением народа к первоначальному его состоянию – в сущности, это и не столь уж большое зло. Но ежели сия нация воспримет наши ложные новшества и будет противиться любому нарушению того, что захочет называть своими конституционными правами, если явится какой-нибудь университетский Пугачев и станет во главе партии, если весь народ придет в движение и вместо азиатских экспедиций начнет революцию на европейский манер, тогда я не нахожу слов, чтобы выразить все мои на сей счет опасения.
(Перевод Д. В. Соловьева)
В третий раз изречение появляется по поводу конституции, дарованной Царству Польскому Александром I в 1815 году. Прежде всего де Местр отмечает, что в ст. 31 неявно содержится глубоко ненавистный ему принцип суверенитета нации, а затем переходит к критике конституционного строя вообще:
Все эти конституции (…) суть не более чем тщетные попытки, поскольку основополагающая аксиома, столь же несомненная, как аксиомы математики, гласит: каждый народ имеет такое правительство, какого заслуживает; таким образом, все, что мы можем сделать для какого-либо народа прежде чем он усовершенствуется, ничего не значит, ничего не дает и не производит ничего, кроме зла.
(Дипломатическое донесение из Петербурга от 16/30 апреля 1816 г.)
Однако де Местр неоднократно противоречит себе, поскольку оказывается, что народ – в частности, русский, – заслуживает далеко не каждого своего правительства: «Петр, коего именуют великим, (…) на самом деле был убийцей своей нации. (…) Отняв собственные обычаи, нравы, характер и религию, он отдал ее под иго чужеземных шарлатанов и сделал игрушкою нескончаемых перемен». (Письмо сардинскому королю Виктору Эммануилу I, сентябрь 1811 г.; перевод Д. В. Соловьева.)
И это касается не только Петра: «Истинный враг России – это ее правительство и даже сам Император [Александр I], который дал соблазнить себя новейшими идеями и прежде всего германской философией, которая для России есть не что иное, как настоящий яд». (Письмо графу де Фрону от 5/17 августа 1812 г.; перевод Д. В. Соловьева.)
Причина почти одинаковой оценки двух столь различных государей одна:
…Род человеческий в целостности своей пригоден для гражданских свобод лишь в той мере, насколько проникся он христианством.
Повсюду, где царствует другая религия, рабство вполне законно, а если христианство ослабевает, нация в точной сему пропорции делается менее пригодной для свободы. (…) Рабство существует в России потому, что оно необходимо, и потому, что Император не может без него царствовать. (…) …Ни у какой монархии нет достаточной силы, дабы править несколькими миллионами без помощи религии или рабства или же и того и другого совместно.
(Памятная записка «О свободе» (декабрь 1811 г.), адресованная предположительно графу Н. П. Румянцеву; перевод Д. В. Соловьева)
Читая эти строки, следует помнить, что для де Местра единственная религия, способная служить опорой «правильной» монархии, – католицизм, тогда как православие – это «злополучная стена, окончательно отгородившая ее [Россию] от мира» (там же).
В справочнике Ашукиных «Крылатые слова» (1955) говорилось: «Возможно, что выражение это возникло у де Местра как парафраза мысли Монтескье («О духе законов»): “Каждый народ достоин своей участи”».
С тех пор эта цитата ходит у нас наравне с «аксиомой» де Местра – даже в научных трудах. А между тем в «Духе законов» (1748) нет ничего похожего на эту мысль. Все, что говорит Монтескье, – что «законы должны находиться в (…) тесном соответствии со свойствами народа, для которого они установлены» (кн. I: «О законах вообще»).
Вскоре после обнародования писем де Местра его изречение стало цитироваться именно в смысле «Каждый народ достоин своей участи». В 1872 году Александр Дюма-сын писал:
…Калигула (…) произвел своего коня в консулы своих подданных, которые, впрочем, едва ли заслуживали большего, в соответствии с аксиомой, что народы всегда имеют правительство, какого заслуживают.
(Памфлет «Мужчина-женщина»)
Ту же мысль, и в том же контексте, высказал современник де Местра Николай Карамзин:
В сем Риме, некогда геройством знаменитом,
Кроме убийц и жертв не вижу ничего. (…)
Он стоил лютых бед несчастья своего,
Терпя, чего терпеть без подлости не можно!
(«Тацит», 1797)
Последнее двустишие было, по-видимому, переложенной в стихи античной цитатой. У Плутарха Брут говорит о своих друзьях-римлянах:
Они сами больше, чем тираны, виновны в том, что влачат рабскую долю, если терпеливо смотрят на то, о чем и слышать-то непереносимо.
(«Брут», 28; перевод С. Маркиша)
Карамзиновский «Тацит» был необычайно популярен у декабристов. За два дня до выступления на Сенатской площади Иван Пущин писал: «Нас по справедливости назвали бы подлецами, если б мы пропустили нынешний, единственный случай» (письмо к С. М. Семенову от 12 декабря 1825 г.).
Ход мысли де Местра был прямо противоположен: едва ли не единственным средством против злоупотреблений власти было для него усиление роли католической церкви.
В английской печати известна также другая форма изречения: «При демократии каждый народ заслуживает своего правительства (своих лидеров)». Нередко она приписывается Алексису Токвилю или Аврааму Линкольну.
В 1843 году, за восемь лет до публикации писем де Местра, вышла в свет книга английского историка Томаса Карлейля «Прошлое и настоящее». В главе «Капитаны индустрии» Карлейль писал:
В конечном счете каждое правительство есть точный символ своего народа с его мудростью и неразумием; мы могли бы сказать: каков народ, таково и правительство.
Смысл этого высказывания иной, чем смысл высказывания де Местра: правительство не может выполнить работу, которую должно выполнить гражданское общество, включая «капитанов индустрии».
Довольно скоро появились перелицовки «аксиомы де Местра». Немецкий писатель и публицист Карл Эмиль Франкос писал:
Каждая страна имеет таких евреев, каких заслуживает.
(«Ключ к новой истории евреев», «Neue Freie Presse», 31 марта 1875 г.)
На I Международном конгрессе по уголовной антропологии в Риме (1885) французский криминолог Александр Лакассань заявил:
Правосудие заклеймляет, тюрьма развращает, и общество имеет таких преступников, каких заслуживает.
Отсюда возникло изречение «Каждое общество имеет таких преступников, каких заслуживает».
17 апреля 1949 года Джордж Оруэлл сделал последнюю запись в своем дневнике:
В 50 каждый имеет лицо, какого заслуживает.
