Последнее прибежище негодяя
В 1905 году в сборнике Льва Толстого «Круг чтения» под датой «9 декабря» было помещено изречение:
Последнее прибежище негодяя – патриотизм.
Джонсон
Имелся в виду Сэмюэл Джонсон (1709–1784), английский писатель и лексикограф.
На той же странице приводились и другие высказывания о патриотизме. Часть из них принадлежала самому Толстому, в том числе:
Любовь к своему отечеству, так же как и любовь к своей семье, есть естественное свойство, но так же как и любовь к семье никак не может быть добродетелью, но может быть пороком, когда преступает те пределы, при которых нарушается любовь к ближнему.
Патриотизм же – это «исключительная любовь к своему народу и всегдашняя готовность к войне с другим народом». (До начала Первой мировой оставалось всего 9 лет.)
Для Толстого патриотизм – это идеология, внедряемая государством. Тут граф Толстой почти сходился с князем Петром Андреевичем Вяземским, который писал: «Люблю народность, как чувство, но не признаю ее, как систему» («О Языкове», 1847). «Народность» у Вяземского – синоним патриотизма.
Разумеется, толстовское отрицание государственного патриотизма было куда более радикальным: поздний Толстой был, в сущности, анархистом и резко разделял понятия «родина» и «государство».
Слова: «Патриотизм – последнее прибежище негодяя (the last refuge of a scoundrel)» были сказаны Джонсоном в частной беседе 7 апреля 1775 года. В печати они появились в 1791 году, в двухтомнике Джеймса Босуэлла «Жизнь Сэмюэла Джонсона».
Тут важно выяснить, что разумел Джонсон под словом «патриотизм» и кого он считал «негодяями».
В I издании своего «Словаря английского языка» (1755) Джонсон дал следующее определение слова «Патриот»: «тот, чьей руководящей страстью является любовь к своей стране». В IV издании, вышедшем в 1773 году, появилось важное добавление: «Иногда он [патриот] используется для выступлений против правительства, продиктованных партийными интересами».
В мае 1774 года Джонсон опубликовал памфлет под названием «Патриот. Обращение к избирателям Великобритании». По своим убеждениям Джонсон был консерватором (тори), и его памфлет был направлен против либералов (вигов), в то время находившихся в оппозиции:
Некоторые претендуют на звание патриотов, ожесточенно и беспрестанно выступая против двора. Этот признак отнюдь не безошибочен. Патриотизм не обязательно предполагает мятеж. Можно ненавидеть своего короля и при этом не любить свою страну.
Иной считает себя патриотом лишь потому, что распространяет недовольство, распускает слухи (…) о нарушении прав и незаконной узурпации власти. Все это определенно не является признаком патриотизма.
Здесь Джонсон выступает как патриот-консерватор против либералов, именующих себя патриотами.
На протяжении XVIII века тори и виги взаимно обвиняли друг друга в ложном патриотизме. Выступая в парламенте 13 марта 1734 года Роберт Уолпол, глава правительства вигов, назвал политиков-тори «лжепатриотами». Ему также приписывались слова: «Здесь нет ни одного человека, каким бы патриотом он ни казался, о котором я бы не знал, какова его цена».
И все же виги использовали слово «патриот» гораздо чаще. Поэт Александр Поуп, друг и единомышленник Джонсона, писал, имея в виду вигов:
Патриот – это глупец любого возраста,
Которому позволено взойти на трибуну.
(«Диалог I» (1738) из «Эпилога» к собранию сатир Поупа)
Ближайшей мишенью Джонсона был идейный лидер вигов Эдмунд Бёрк. В той же беседе с Босуэллом, в которой патриотизм был назван «прибежищем негодяя», Джонсон говорил и о Бёрке:
– Сэр, я не говорю, что он нечестен, но его политическое поведение не дает оснований полагать, что он честен.
Сам Бёрк предлагал своим соратникам «быть патриотами, не забывая, что мы еще и джентльмены» («Мысли о причине нынешнего недовольства», 1770). Патриотизм понимался вигами прежде всего как защита прав граждан от посягательств государственной власти. В Войне за независимость США, начавшейся в 1775 году, американские революционеры именовали себя «патриотами» и «вигами».
Довольно скоро контекст высказывания д-ра Джонсона был забыт. Оно стало широко цитироваться критиками патриотизма – как радикальными, так и умеренными, осуждавшими «ложный патриотизм».
Марк Твен говорил:
– Чувство гражданства? У нас его нет и в помине! Вместо него мы учим патриотизму, который Сэмюэл Джонсон сто сорок или сто сорок пять лет назад назвал последним прибежищем негодяя, – и я думаю, что он был прав.
(Интервью в газ. «Brooklyn Daily Eagle» от 24 ноября 1907 г.)
В «Словаре Сатаны» (1881–1911) Амброза Бирса читаем:
В знаменитом словаре д-ра Джонсона патриотизм определяется как последнее прибежище негодяя. (…) …Мы берем на себя смелость назвать это прибежище первым.
(Перевод И. Кашкина)
О том же писал полвека спустя знаменитый американский журналист Генри Луис Менкен:
Сэмюэл Джонсон назвал патриотизм последним прибежищем негодяя. Это правда, но это еще не вся правда. На самом деле патриотизм – огромный питомник негодяев.
(«Мнение меньшинства», 1956)
Определение «правильного» патриотизма дал на исходе Первой мировой войны президент США Теодор Рузвельт:
Патриотизм – это готовность постоять за свою страну, а не за ее президента или любого другого представителя власти, если только он сам не стоит за свою страну. Патриотично поддерживать его ровно постольку, поскольку он успешно служит стране. Непатриотично не выступать против него там, где его действия не дают результата и где он терпит неудачу в своем служении стране. В любом случае непатриотично не говорить правду – ни о президенте, ни о ком бы то ни было…
(«Линкольн и свобода слова», в журн. «Metropolitan Magazine», май 1918 г.)
Вскоре после Второй мировой войны британский историк Арнолд Тойнби писал о патриотизме как узурпации светскими государями «божественного права». «Языческое поклонение суверенным национальным государствам» разрушает западный мир. «Патриотизм, который д-р Джонсон несколько странно назвал “последним прибежищем негодяя” и который сестра милосердия Кэвелл более проницательно назвала “недостаточным”, в значительной степени заменил христианство в качестве религии западного мира». («Постижение истории: Сокращенное изложение», 1947.)
Упоминаемая здесь Эдит Кэвелл (1865–1915) была казнена германским военным судом за переправку военнопленных из Бельгии в нейтральную Голландию. В день казни она сказала своему исповеднику: «Я понимаю, что патриотизма недостаточно. Я не должна питать ненависть или обиду к кому бы то ни было». Эти слова выбиты на памятнике Эдит Кэвелл в Лондоне.
В СССР об изречении д-ра Джонсона с конца 1930-х годов старались не упоминать. В 1966 году Институтом русского языка АН был издан «Словарь иноязычных выражений и слов», составленный А. М. Бабкиным и В. В. Шендецовым. Здесь имелась словарная статья:
Раtriоtism – the last refuge of а sсоundrel,англ. Патриотизм – последнее прибежище негодяя, т. е., будучи разоблачен, негодяй прикидывается патриотом.
Это невразумительное и совершенно необязательное толкование явно продиктовано цензурными требованиями. Следующее издание 1-го тома «Словаря…» вышло лишь в 1981 году, 2-го тома – еще шесть лет спустя, и здесь изречение о «последнем прибежище» выкинуто.
В печать его приходилось протаскивать едва ли не контрабандой. Например, так:
На Западе среди левой интеллигенции сейчас в ходу выражение: «Патриотизм – это последнее прибежище негодяев». С этим термином можно согласиться лишь при одной существенной поправке: «Лжепатриотизм – это последнее прибежище негодяев». Против такого карьеристского патриотизма и выступала русская классика, выдвигая патриотизм правды, свободолюбия, революционности.
(Евгений Евтушенко, «Уроки русской классики», 1978)
В 1991 году философ А. Пятигорский процитировал слова литературоведа Игоря Павловича Смирнова: «Филология в России – это последнее прибежище патриота». («Мысль держится, пока мы…», «Вопросы философии», 1991, № 5.)
А британскому романисту Уильяму Пломеру принадлежит фраза: «Патриотизм – последнее прибежище скульптора». (Приведено в письме Р. Харт-Дейвиса к Дж. Литтелтону от 13 октября 1956 г.)
