Глава 49
Впоследствии Сара не могла вспомнить, как ей удалось добраться до лифта, который поднял ее из шахты на поверхность живой и почти невредимой. В памяти осталось лишь то, как она бежала, падала, когда под ногами тряслась земля, потом вставала и снова падала много раз.
Как только дверца лифта открылась с металлическим лязгом, Сару, выпавшую из кабины, подхватил санитар и помог дойти до машины скорой помощи. По дороге он все расспрашивал, как она себя чувствует, но Сара не могла говорить.
На парковке, которая совсем недавно была пустой, теперь теснились пожарные машины и блестели каски целой армии спасателей.
– Присядьте, – сказал санитар, когда они добрались до «скорой», – я вас осмотрю.
Она не сопротивлялась, плохо понимая, что происходит вокруг.
Санитар посветил ей в глаза фонариком, проверив реакцию зрачков, и надел на руку автоматический тонометр.
– У вас сердечный ритм повышен, но давление в норме. Вы сильная, – заключил он. – Посидите, пожалуйста, здесь. Полиции понадобятся ваши показания. Хорошо?
Сара машинально кивнула и осталась сидеть неподвижно. Поблизости кто-то кричал командным голосом, раздавая указания, мелькали силуэты пожарных и санитаров – ей все это было безразлично.
– Мадам, что там случилось? – раздался над ухом взволнованный женский голос, в котором звучало радостное возбуждение.
Сара подняла голову – прямо на нее смотрел объектив телекамеры. Журналистка, задавшая вопрос, совала ей в нос микрофон и ждала ответа с фальшивым сочувствием на лице. Но Сара лишь вяло отмахнулась – мол, оставьте меня в покое – и отошла от съемочной группы. Телевизионщики бодро потрусили искать других свидетелей катастрофы.
В полном оцепенении Сара провела несколько минут, потом вдруг услышала крик спасателя – он сообщал коллегам, что лифт поднимается. Она бросилась ко входу в шахту. Четверо пожарных вынесли из кабины две пары носилок, на которых лежали обожженные, окровавленные тела. Когда вся группа проходила мимо Сары, она узнала в раненых двоих туристов, которые спускались в музей вместе с ними. Те, кто их вытащил, переговаривались между собой, и один пожарный сказал, что внизу больше нет выживших.
К Саре подошел молодой полицейский.
– Со мной все в порядке, – рассеянно обронила она.
– Нам нужны ваши показания, мэм.
Оживленное движение на парковке усилилось, но теперь все суетились вокруг спасенных. Сара безо всякой надежды посмотрела на открытый вход в шахту. Лифт опять начал опускаться – пожарные еще не покончили с огнем под землей.
Она взглянула на полицейского и лаконично ответила на все его вопросы, притворившись туристкой, желавшей осмотреть достопримечательность. Она, дескать, понятия не имеет, почему под землей все вдруг затряслось и возник пожар, и думает лишь о том, как бы поскорее вернуться домой. Полицейский все записал в блокнот, а под конец попросил документы. Сара протянула паспорт, парень его внимательно изучил и вернул, сказав, что завтра от нее ждут более подробных показаний в полицейском участке города Соудена. Затем он попрощался и пошел опрашивать других выбравшихся из шахты.
Сара, измученная и опустошенная, сжала в кармане флешку. Жизнь Симона Кларенса теперь зависела только от нее, хотя собственная жизнь потеряла для Сары ценность – невыносимо было ходить, дышать, думать, говорить. Но она дала обещание.
Сара взглянула на часы. Самолет до Парижа, на который они с Кристофером собирались успеть, должен был вылететь через два часа, а до Миннеаполиса – три с половиной на машине. Она опоздала, но все равно надо было ехать, покупать билеты на ближайший рейс. Нечеловеческим усилием воли Сара заставила себя дойти до арендованного внедорожника, ждавшего под американским флагом. Двигаясь как автомат, она прошла мимо съемочной группы телевизионщиков – журналистка докладывала зрителям о серии взрывов в Соуденской подземной лаборатории и о чудовищных разрушениях. Согласно первым показаниям нескольких сотрудников, выбравшихся живыми, во взрывах может быть виновен известный бизнесмен Марк Дэвисберри, которого полиция как раз сейчас допрашивает. Сам он тоже получил множественные ожоги и травмы.
Сара села за руль, вставила ключ в замок зажигания и разревелась – уже не могла сдерживаться. Наплакавшись, призвала себя к порядку и собралась завести мотор, но среди спасателей вновь возникло оживление, несколько человек побежали к лифту. Сквозь клубы пыли, поднятые на парковке, ей удалось разглядеть, как из кабины в руки подоспевших спасателей вывалились двое. Она сейчас же вылезла из машины и, ускоряя шаг, пошла к ним. Первого человека сразу уложили на носилки. На нем был разорванный и обожженный белый халат, испачканный кровью и землей. Когда спасатели торопливо прошли с носилками мимо Сары, она разглядела лицо жертвы – незнакомое.
Сердце забилось сильнее, она бросилась бежать к лифту, но рассмотреть второго раненого все никак не могла – его окружили пожарные и врачи.
– Мэм, стойте! – окликнул ее полицейский. – Вам туда нельзя!
Но Сара, проигнорировав запрет, в несколько прыжков преодолела последние метры, отделявшие ее от спасательной команды, растолкала специалистов и упала на колени рядом с сидевшим на земле мужчиной. Он медленно поднял голову, и Сара задохнулась от радости.
Со слезами на глазах она прижалась лбом ко лбу Кристофера и почувствовала, как его ладонь легла ей на затылок.
Врач, который хотел было ее прогнать, понял, что никакая медицинская помощь не поставит его пациента на ноги быстрее, чем эта женщина, и молча продолжил делать свою работу.
Одежда Кристофера висела лохмотьями, лицо было в ссадинах, но нога, к счастью, оказалась цела – вместо перелома сильный ушиб.
– Сколько времени осталось? – прошептал он.
– До рейса один час тридцать пять минут.
Оба прекрасно понимали, что не успеют в аэропорт. И обоим в голову пришла одна и та же спасительная идея при виде машины скорой помощи.
Как они и надеялись, «скорая» домчала их до Миннеаполиса меньше чем за час. По дороге санитары наложили на ногу Кристофера повязку, а он переслал Лазарю видео, которое Сара сняла в гигантском зале Соуденской подземной лаборатории на церемонии запуска нейтринного детектора. Лица участников трудно было разглядеть, зато голоса и звуки записались отлично.
Через пятнадцать минут, в течение которых Кристофер обливался холодным по́том, телефон зазвонил.
– А что насчет руководителя проекта? – спросил Лазарь. Теперь его сиплый голос казался сухим шелестом – он быстро слабел.
– Человека, который с середины шестидесятых годов финансировал и организовывал секретные эксперименты над вами и другими людьми, зовут Марк Дэвисберри. И если он еще не умер от полученных травм, остаток жизни ему суждено провести в тюрьме.
– Вы можете это доказать, Кристофер?
– Включите любой американский информационный канал.
Лазарь, не прерывая мобильного соединения, запустил на ноутбуке новости CNN – Кристофер услышал из динамика телефона характерную быструю речь американских репортеров.
А старика охватило странное волнение, которому он и сам удивился, когда на экране возникло лицо одного из его палачей. Фотография Марка Дэвисберри находилась в углу кадра, на фоне заснятых телевизионщиками полицейских и врачей, окруживших носилки с окровавленным телом. Диктор за кадром говорил о том, что Марк Дэвисберри, некогда занимавший высокий пост в ЦРУ, а ныне известный промышленник, сделавший состояние на производстве медицинского оборудования, назван главным подозреваемым по делу о взрывах, в результате которых только что был полностью разрушен экспериментальный научный центр в Соуденских рудниках.
– Город Ницца, улица Сен-Пьер-де-Ферик, дом сто тридцать, – прозвучало из динамика телефона, и Лазарь дал отбой.
Кристофер застыл с открытым ртом – Саре пришлось несколько раз спросить, что сказал Лазарь, прежде чем он отреагировал.
– Старик назвал адрес в Ницце. Мы победили, Сара!
Она порывисто обняла его и положила голову на плечо, а Кристофер как заведенный бормотал себе под нос: «Улица Сен-Пьер-де-Ферик, дом сто тридцать», – чтобы не забыть.
Когда «скорая» въехала в Миннеаполис, Кристофер попросил высадить их и подписал официальный отказ от медицинской помощи. Они с Сарой поймали такси и через полчаса уже бежали по посадочной галерее к борту AF 93021 Миннеаполис – Париж.
И лишь когда самолет оторвался от земли, Сара воспользовалась передышкой, чтобы расспросить Кристофера, каким чудом он выбрался живым из рудников.
Оказалось, один из членов исследовательской команды Дэвисберри уцелел – огонь до него не добрался, а от обломков потолка спасла защитная каска. В панике он почему-то бросился наверх, в кабинет директора, решив, что там должен быть запасной выход, и увидел придавленного куском бетонной плиты Кристофера. По дороге ученый прихватил топор с пожарного щита, воспользовался древком как рычагом и вызволил его, а потом они, помогая друг другу, добрались до выхода из шахты – последние метры уже Кристоферу пришлось тащить того, кто его спас.
Сара, пока он рассказывал, смотрела в иллюминатор на кучевые облака, ей было стыдно, что не она спасла Кристофера.
– Ты ничем не могла мне помочь, – ласково сказал он и накрыл ее руку ладонью. – Ничем. Я сам попросил тебя уйти, так что не вздумай себя упрекать. Я всем тебе обязан.
Их пальцы переплелись. И хотя Кристофер знал, что тревога за Симона отступит, лишь когда ему позволят наконец прижать мальчика к груди, сейчас, вопреки всему, он испытывал безбрежное счастье, сидя рядом с женщиной, которая ради них рисковала собой.
Через несколько мгновений Сара заглянула ему в лицо и долго рассматривала, будто подсчитывала ссадины и синяки, а потом кончиками губ осторожно коснулась каждой ранки на коже. И снова крепко сжала его ладонь.
В течение всего полета они ощущали взаимную поддержку и тепло друг друга, но нервное напряжение не отпускало. Обоим не давал покоя вопрос, сдержит ли Лазарь слово, вернет ли он Симона живым.
