Глава 15

На следующий день, сидя за рулем на подземной парковке, Кристофер чувствовал тошноту и изнеможение. Заснуть ему все же удалось, но только под утро, за час до того, как Симон прибежал его будить. Всю ночь в голове крутились навязчивые вопросы: почему Адам не сказал ему о своей поездке в Норвегию? Что он там нашел? Его и правда убили? Эта версия казалась до невозможности нелепой…

– Тебя что, сейчас вырвет? – деловито осведомился Симон, глядя на его бледное лицо.

– Ну, если хочешь посмотреть, что я ел на завтрак, могу устроить.

– Фу-у-у! – сморщился мальчик. – Гадость!

Кристофер, через силу улыбнувшись, завел мотор. Сохранять беззаботный вид было невыносимо тяжело, но пришлось приложить усилия, чтобы не растревожить Симона, и весело болтать всю дорогу. Он спросил, какой у мальчика любимый персонаж, раскритиковал всех героев комиксов и заявил, что нет никого прекраснее диснеевских принцесс, – тут уж Симон не мог промолчать и принялся восстанавливать справедливость.

Когда они уже подъехали к каменному особняку родителей в Розни-су-Буа, Кристофер получил эсэмэску:

«Позвоню через час», – набрал он в ответ.

– Это кто? – поинтересовался Симон, отстегивая ремень безопасности.

– Коллега. – Кристофер быстро вышел из машины, чтобы открыть для него заднюю дверцу. – Кстати, Симон, я жутко устал за эту неделю, так что посплю, пока вы будете обедать. О’кей?

– А если ты пообедаешь, тебя вырвет?

– Нет, но если я посплю, у меня разыграется аппетит и я поем с бо́льшим удовольствием.

– Тогда о’кей!

– Беги поздоровайся с бабушкой.

Мальчик, выпрыгнув из машины, пулей помчался по усыпанной белой галькой дорожке к женщине в кухонном фартуке, стоявшей на крыльце. Она раскинула руки, подхватила его и расцеловала в обе щеки, как будто они не виделись целый год, хотя Кристофер привозил к ней внука каждые выходные. Наобнимавшись с бабушкой, Симон бросился в дом, к деду.

Кристофер подошел к матери и тоже нежно ее обнял:

– Привет, мам.

– Привет, дорогой. Ну-ка посмотри на меня… По-моему, ты похудел. Если бы я знала, наготовила бы побольше!

– Ой-ой, и как же теперь быть? Ты уверена, что пастор не наложит на тебя епитимью за такое упущение?

– Не смейся, сынок, – ласково покачала головой мать. – Если бы не вера, не знаю, как бы я пережила… смерть Адама. Говорю себе, что он где-то там, в лучшем мире, и становится легче.

Кристофер с улыбкой кивнул, ласково глядя на нее.

Маргарите Кларенс было за шестьдесят. Каштановые волосы аккуратно уложены, милое, доброе, слегка отекшее лицо внушало доверие. По натуре скромная и великодушная, она принадлежала к тем христианам, для которых вера означает не только покорность высшим силам, но и возможность выразить свою любовь к людям. В детстве Кристофер тоже верил в Бога, а когда приблизилась пора принимать первое причастие и другие дети из общины начали спрашивать его, что он хочет получить в подарок на этот праздник, его вдруг одолели сомнения. Тогда и родился здоровый скептицизм, который определял образ его мышления во взрослой жизни. Он отказался принимать причастие, вызвав у отца вспышку гнева. Но матери удалось успокоить мужа, и в итоге старшему сыну было позволено сделать важный жизненный выбор самостоятельно. «Верь во что хочешь, главное, чтобы твое сердце оставалось добрым», – сказала она Кристоферу.

– Симон сегодня, по-моему, веселый.

– Сегодня да, но он все еще часто грустит, мам. Особенно по вечерам… впадает в задумчивость.

Они вошли в дом, и Кристофер с удовольствием вдохнул знакомый запах овощного супа, всегда витавший в воздухе на первом этаже, прислушался к мерному тиканью старых часов с маятником, под аккомпанемент которых он вырос. Отец, как обычно, сидел в любимом кресле и как раз складывал газету, чтобы принять в объятия подскочившего к нему Симона.

– Я есть хочу!

– Какое совпадение, я тоже! Но мне повезло больше – вкусняшка сама пришла! – Дедушка подхватил внука на руки и сделал вид, что хочет его проглотить.

Симон разразился радостным визгом.

– Дети-дети… – вздохнул Эдвард Кларенс, поставив довольного мальчика на пол, и проворчал, не глядя на Кристофера: – К счастью, вы с братом были спокойнее.

Кристофер хотел напомнить ему, что это спокойствие обеспечивалось шлепками и подзатыльниками, но сдержался – теперь, после смерти Адама, сводить старые счеты было неуместно. Даже если учесть, что отец и не подумал обнять его – сразу направился в столовую.

– Маргарита! Обед будет или нет?!

– Он так рад видеть внука, – шепнула мать Кристоферу, видя, что сын опять разочарован. – Не обижайся на него.

– Ничего, мам.

Он смотрел, как Эдвард идет к столу. Походка у него была довольно бодрая для семидесятипятилетнего старика, несколько лет назад перенесшего инфаркт. Но, приглядевшись, Кристофер заметил, что на высокомерном упрямом лице прибавилось морщин – как будто отец стал чаще хмурить лоб в глубоких раздумьях. Может, он горюет по младшему сыну сильнее, чем хочет показать? Но даже если так, Эдвард Кларенс скорее умрет, чем признается в этом.

– Как у тебя дела, дорогой? – спросила мать Кристофера, который пошел за ней на кухню, чтобы помочь накрыть на стол.

– Честно говоря, совсем вымотался. На этой неделе было несколько лекций, а Симону по ночам снились кошмары, так что мне поспать почти не удавалось. Если ты не против, я отдохну немного наверху, пока вы будете обедать.

– Где наверху?

– В комнате Адама.

Мать опустила на стол тарелку, которую только что собиралась нести в столовую. У нее на глаза навернулись слезы, и у Кристофера тоже сразу перехватило горло. Он шагнул к матери и порывисто обнял ее:

– Прости, я не хотел…

– Нет-нет, не извиняйся, мне приятно, что ты хочешь побыть в комнате брата. Я там постаралась оставить все, как было при нем. Одежда в шкафу… А из его дома я привезла еще две коробки вещей. Одна с книгами, которые были у него на тумбочке возле кровати. Я подумала, что это последние вещи, к которым Адам прикасался, и не смогла с ними расстаться. А остальное мы продали.

Кристофер кивнул, одновременно взволнованный и немного озадаченный тем, что мать относится к вещам Адама с каким-то священным трепетом.

– Я знаю, как вы любили друг друга, – вздохнула Маргарита. – Иди, сынок, мы присмотрим за Симоном.

Кристофер, выйдя из кухни, свернул к лестнице на второй этаж, но его окликнул из столовой отец:

– Я так понимаю, ты не собираешься к нам присоединиться за обедом? Поступай как знаешь, но мог бы хоть молитву перед едой для нас прочесть.

Кристофер закатил глаза.

– Ну ты же знаешь, это традиция папиной ирландско-американской семьи, – умоляюще шепнула мать, ласково взяв его за руку. – Мы всегда читали благодарение по очереди. Пожалуйста, Кристофер. Тебе же необязательно цитировать наизусть катехизис.

– Ладно, – сдался он, – молитва так молитва.

Когда все сели за стол и взялись за руки, отец с матерью закрыли глаза, а Симон с любопытством уставился на Кристофера – ему не терпелось узнать, как дядя выйдет из неловкой ситуации.

– Господи, спасибо тебе за еду, кою сотворила святая Маргарита со всем тщанием и любовью, дабы насытить беспардонные, а у некоторых и бездонные желудки. Аминь… Давай тарелку, Симон.

Мальчик прыснул от смеха под заговорщицким взглядом Кристофера, а в следующую секунду посуда зазвенела, подпрыгнув оттого, что Эдвард шарахнул кулаком по столу.

Кристофер в очередной раз подивился, что отец до сих пор относится к нему с той суровостью, которая пугала их с братом в детстве.

– В своем доме я никому не позволю издеваться над религией! – рявкнул Эдвард. – У себя вытворяй что хочешь, но здесь всегда уважали Господа и всегда будут уважать!

Маргарита коснулась руки мужа, призывая его успокоиться. Если бы здесь не было Симона, Кристофер высказал бы отцу все, что накипело, и запретил бы ему разговаривать таким тоном. Но мальчику вовсе не нужно было видеть, как ссорятся близкие люди, которых у него осталось так мало. Поэтому Кристофер совладал с собой, извинился за неуместную шутку, сославшись на усталость, непринужденно перевел разговор на успехи Симона в английском, чтобы разрядить атмосферу, и пошел на второй этаж.

На лестнице запах овощного супа сменился запахом воска, которым натирали деревянные ступеньки и перила. Комната справа играла роль чердака, куда родители складывали старые вещи и сувениры, привезенные из многочисленных путешествий за границу. Коридор, оклеенный зелеными обоями, вел налево, к спальням. В глубине находилась родительская спальня, по обеим сторонам от нее – бывшая берлога Кристофера, которую отец превратил в свой рабочий кабинет, а напротив – комната брата, сохраненная матерью в том виде, в каком Адам ее оставил, когда покинул родительский дом почти в тридцатилетнем возрасте.

Кристофер не заходил сюда много лет и теперь, переступая порог, не вполне осознавал, что его больше тревожит – впечатление, что здесь ничего не изменилось, или маниакальное стремление матери оставить все как было. Кроме того, она регулярно делала уборку, словно хотела, чтобы в спальне Адама царила идеальная чистота на случай, если он вдруг решит вернуться.

Постель заправлена, на прикроватном столике, старом деревенском гардеробе и письменном столе, придвинутом к дальней стене у окна, нет ни пылинки. Синий ковер хранит полосы от пылесоса; воздух пахнет жидкостью для мытья стекол. В книжном шкафу коллекция комиксов, которую собирал Адам, расставлена по номерам, а его книги по экономике – по алфавиту.

Инспектору Геринген Кристофер обещал поискать что-нибудь подозрительное в вещах Адама со всей уверенностью, но сейчас он понял, что даже не представляет, с чего начать. Где искать и что? В комнате брата версия о его убийстве вдруг показалась нереальной. Кристофер нерешительно пролистал несколько экономических справочников, вытащил и поставил на место комиксы, будто ожидал найти между страницами или на полке какое-нибудь послание на клочке бумаги, которое все объяснит. Лег на пол и заглянул под кровать, порылся в ящиках письменного стола, но нашел лишь ксероксы лекций по бухучету и несколько шариковых ручек.

Потом заставил себя открыть гардероб, занимавший большую часть стены. Здесь была одежда, которую Адам носил, когда жил с родителями. Все выстирано, выглажено, аккуратно сложено и развешано, пахнет лавандой. На полу шкафа стояли две большие картонные коробки с надписью «Не выбрасывать!». Кристофер вытащил их на ковер, уселся рядом и открыл первую.

Сверху лежала пластиковая папка-конверт, на уголке почерком Натали было написано «Фотки с нашей свадьбы» и нарисовано сердечко. Достав внушительную стопку снимков, Кристофер принялся их перебирать. Узнал себя в костюме, обнимающего брата за плечи; оба улыбались в объектив, а он, поддавшись ребяческому порыву, держал растопыренные пальцы короной над макушкой Адама. На следующем, немного смазанном, снимке фотограф застал их перед выходом жениха к алтарю. Они стояли прижавшись лбами и положив ладонь друг другу на затылок. Кристофер вспомнил, что успокаивал Адама, которого внезапно одолел страх. Страх потерять крепкую духовную связь со старшим братом, когда начнется кутерьма семейной жизни. Но Кристофер заверил Адама, что они никогда не расстанутся и что союз с любимой женщиной непременно принесет ему счастье, которого он так долго ждал. Еще добавил, что гордится младшим братом, ведь тот женится первым, хотя с детства ему все время твердили, что он отстает от старшего во всем.

Кристофер убрал фотографии в папку и вытащил из коробки связку тетрадок и дневников. Школьные достижения Адама были не так уж велики, учителя писали: «Мальчик одаренный, но не такой усидчивый, как старший брат», «Большие задатки, но не хватает силы воли». Еще там были тесты на профориентацию, свидетельствовавшие, что Адам долго не мог найти своего призвания.

Ничего такого, о чем Кристофер не знал.

Зато на дне коробки обнаружилась сильно удивившая его подборка книг. Это были монографии по истории Второй мировой и холодной войн – Адам никогда не говорил, что интересуется этими темами. Заинтригованный Кристофер пролистал книжки и обнаружил подчеркнутые братом абзацы, пометки на полях, загнутые странички. Большинство этих фрагментов были посвящены научным исследованиям США и СССР, начатым во время войны и пригодившимся в мирное время. Например, говорилось о том, что в начале сороковых была разработана технология промышленного производства пенициллина, которая до сих пор применяется в фармацевтической индустрии, о лекарствах от морской болезни, предназначавшихся для солдат и продающихся в наши дни, о широко известных сейчас порошкообразных концентратах, чье появление в военные годы было вызвано необходимостью хранения пищевых продуктов в неподходящих условиях.

Кристофер отложил последнюю книжку и помассировал затекшую шею. Почему Адам, охотно делившийся знаниями, особенно с братом, ничего не рассказывал ему об этих своих изысканиях? «Нужно будет сообщить инспектору, – решил он. – Хотя непонятно, как это может помочь ей в расследовании».

Оставалась еще одна картонная коробка, но в этот момент в комнату, не постучав, вошел отец:

– Я думал, ты хотел поспать.

Кристофер прислонился спиной к дверце гардероба.

– Да. То есть нет. Я хотел подумать об Адаме.

Эдвард Кларенс с недовольным видом посмотрел на книги, раскиданные по полу, и на две открытые картонные коробки.

– Никогда не понимал, зачем твоя мать хранит весь этот хлам.

– Адам был ее любимчиком, – пожал плечами Кристофер. – Мне кажется, мама чувствует себя виноватой, оттого что не сумела его защитить.

– Это верно, мать слишком уж опекала Адама, была озабочена его будущим, особенно выбором профессии. Я тогда редко бывал дома, но помню, как она названивала мне каждый день и просила сделать для него что-нибудь, найти хорошую работу… По счастью, ты всегда был рядом и помог ему определиться в жизни.

Кристофер задумчиво кивнул. Неожиданные слова отца его приятно удивили, но хотелось поскорее свернуть разговор, чтобы продолжить поиски.

– Ладно… – вздохнул Эдвард. – Не засиживайся тут. Что толку ворошить прошлое? Хватит с нас одной сумасшедшей в доме… – Он бросил последний взгляд на вещи Адама, покачал головой и вышел, закрыв за собой дверь.

Разозлившись на отца за это заявление, Кристофер возвел глаза к потолку, посидел так некоторое время и достал содержимое второй коробки – охапку разных документов. Мама действительно постаралась, собирая вещи погибшего сына. Но что интересного тут можно найти? Счета за электричество, выписки по банковскому счету, копии больничных листов, справки о заработной плате… Кристофер вздохнул. Нет, правда, эти поиски неизвестно чего казались ему бесполезной тратой времени. И все же он решил довести дело до конца, чтобы потом не испытывать угрызений совести, поэтому, сев по-турецки, принялся внимательно изучать каждую бумажку, одну за другой.

Вскоре пришло новое сообщение от Сары.

«Есть что-нибудь?»

«Пока ничего конкретного. Буду держать вас в курсе».

Отправив ответ, Кристофер окинул усталым взглядом стопку выписок по банковскому счету, которые еще надо было просмотреть. На всякий случай он прочитал каждый документ от начала до конца – вдруг где-нибудь попадется крупная сумма, полученная или переведенная Адамом, ведь это вполне могло бы послужить кому-то мотивом для убийства. Но время шло, у Кристофера уже щипало глаза от напряжения, а ничего заслуживающего внимания ему так и не попалось.

Наконец кипа документов истончилась до нескольких бумажек, и тут Кристофер насторожился. До этого все выписки были предоставлены одним и тем же банком на имя Адама и Натали, но три последние пришли из другого – «Суисскокс», предназначались только Адаму, и счет был открыт примерно за год до его смерти. Кристофер затаил дыхание, ожидая обнаружить в выписках баснословные суммы, однако тут же разочаровался: на счете оказалось всего 300 евро, при этом ежемесячный расход составлял 25 евро 80 центов, и эти деньги списывались самим банком. Почему? Охваченный журналистским азартом, Кристофер нашел в Интернете на мобильнике официальный сайт «Суисскокс», скачал список предоставляемых услуг, лихорадочно пролистал его на экране и в самом конце документа нашел ответ. Сердце сразу заколотилось сильнее. Ровно 25 евро 80 центов в месяц в этом банке стоила аренда приватной сейфовой ячейки с доступом в любое время суток.

Поспешно открыв телефонную книгу, Кристофер позвонил Саре и доложил о своем открытии.

– И разумеется, Адам никогда не говорил вам об этом сейфе?

– Да.

– Так же как он не говорил о своем визите в «Гёустад» и об интересе к научным исследованиям времен холодной войны?

– Не усердствуйте, инспектор Геринген, я и сам уже понял, что Адам о многом умалчивал.

– Тогда еще раз обыщите комнату – нам нужен ключ от сейфовой ячейки.

– Если его и можно найти, то только здесь. Остальные вещи Адама родители продали. Я вам перезвоню.

Кристофер обшарил все ящики стола и шкафа, осмотрел нижнюю сторону столешницы, прощупал одежду, проверил книги и комиксы на полках, даже заглянул под матрас – на случай, если Адам по какой-то причине прятал ключ в родительском доме, а не у себя. Но ключа не было. Решив, что нужно перетряхнуть все вещи более тщательно, он сбегал в погреб, взял там еще несколько пустых картонных коробок и сказал матери, что хочет увезти на время пожитки Адама к себе, чтобы собраться с мыслями в обстановке, которая не станет будить в нем столько воспоминаний. Маргарита выглядела изумленной, но все же согласилась при условии, что он будет обращаться с вещами брата осторожно и скоро все вернет в целости и сохранности.

– Зачем тебе это барахло? – проворчал отец, читавший газету у окна гостиной. Время от времени он поглядывал поверх страниц на Симона, игравшего в саду с конструктором «Плеймобиль».

– Я с тобой согласен: ничего хорошего в том, что мама хранит здесь вещи Адама, нет, – шепнул Кристофер. – Заберу их пока – может, она немного отвлечется, а потом забудет.

Отец одобрительно кивнул и снова погрузился в чтение.

Перетаскав пять коробок в багажник машины, Кристофер поймал себя на том, что ему не терпится встретиться с Сарой и все обсудить. Но он не мог лишить Симона всех радостей выходного дня, поэтому томился в ожидании еще несколько часов, пока мальчик помогал бабушке делать яблочный пирог, а потом играл с дедом в мяч.

Вечером они наконец выехали в обратный путь. Симон, утомленный насыщенным днем, заснул в машине, и Кристофер отнес его в спальню на руках. Уложил в постель, раздел, накрыл одеялом и поцеловал в лоб. Потом, неплотно прикрыв за собой дверь, чтобы створка не стукнула, пошел в ванную. Только там, умывшись холодной водой и устало опершись руками о раковину, он наконец осознал, какие перемены внесла в его жизнь своим внезапным появлением эта норвежка, инспектор полиции другого государства. Кристофер знал, что теперь он не успокоится, пока не выяснит правду о смерти брата.

Почему Адам заинтересовался научными исследованиями второй половины XX века? Зачем ездил к пациенту в норвежскую психиатрическую больницу? Что такого важного он узнал? Именно из-за этого Адам и погиб, а вместе с ним и Натали. Теперь Кристофер почти не сомневался, что их убили.

Он вытер лицо полотенцем и хотел на цыпочках проскользнуть мимо спальни Симона в свою, но задержался, чтобы заглянуть в щелку. Малыш проснулся и как раз выполнял свой ежевечерний ритуал – полез под кровать, достал из коробки с вещами родителей старую толстовку и снова нырнул под одеяло, прижимая ее к груди.

Кристофер со вздохом двинулся было дальше, но Симон окликнул его по имени. Пришлось просунуть голову между створкой и косяком и пошмыгать носом, изображая мышь, выглядывающую из норки. Симон сонно захихикал:

– Ты такой смешной!

– Ты позвал меня только для того, чтобы надо мной посмеяться?! Между прочим, уже десять часов.

Симон отвел взгляд:

– Нет, не чтобы посмеяться. Просто я рад, что ты не оставил меня одного, когда… – Он замолчал, сонные глаза сами закрылись.

Кристофер чуть не задохнулся от накатившего волной чувства, которого он раньше никогда не испытывал, – счастья быть нужным кому-то. Симон, засыпая, что-то забормотал, Кристофер услышал слово «папа», подошел и погладил его по щеке. Мальчик во сне завозился, переворачиваясь на бок, крепче обнял скомканную толстовку отца, как любимую игрушку, и зарылся в нее лицом. Кристофер уже собирался выйти, но вдруг замер на месте, пораженный внезапной догадкой. И как он только сразу об этом не подумал! Толстовка все время была у него на глазах, стала привычной деталью обстановки, потому и ускользнула от внимания…

Он осторожно высвободил толстовку Адама из рук спящего мальчика, вышел из комнаты и принялся лихорадочно ее прощупывать. Вроде бы под подкладкой ничего не было. Тогда Кристофер приказал себе успокоиться, дошел до гостиной, сел на диван и прощупал ткань еще раз – медленно и методично.

Под пальцы попалось что-то твердое. Он бросился в кухню, достал из ящика ножницы и осторожно надрезал шов, а затем дрожащей рукой вытащил из-за подкладки маленький металлический ключ с номером «302».