Глава 11

Старик проснулся, внезапно открыв глаза. Лицо было липким от пота, сердце бешено колотилось о ребра, всполошенное ночным кошмаром.

Он медленно выровнял дыхание и повернул голову к окну. Солнце искрилось в листве огромной липы, ветерок мерно покачивал ветви, протянутые к оконному стеклу, и что-то шептал убаюкивающе; ему вторил стрекот цикад.

– Все хорошо. Сегодня понедельник, пятнадцатое февраля. Вы дома, Лазарь, и я о вас позабочусь.

Молодая блондинка ласково улыбалась старику, держа его за руку. Старик поблагодарил ее, прикрыв и подняв веки – на большее сейчас был неспособен. Уже два года он не вставал с постели, не мог долго обходиться без аппарата искусственного дыхания, а питание получал внутривенно. Взгляд, замутненный сном, обежал комнату, скользнул по потолку с лепниной и задержался на одной из картин, украшавших стены. На самой любимой. Почти идеальная копия портрета Пушкина кисти Петра Кончаловского. Поэт держит в руке перо, задумчиво покусывая кончик, словно вот-вот на бумагу вместе с легким дыханием творца повеют стихи.

– Вам нравится эта картина, да? – спросила белокурая медсестра, надевая ему на руку какую-то медицинскую штуковину – браслет на липучке. – Напоминает о родной стране?

«Если б ты знала, милочка, сколько крови было пролито, чтобы добыть оригинал, – подумал Лазарь. – Если б ты знала, за кем сейчас ухаживаешь, сбежала бы отсюда со всех ног, бедняжка. Хотя, может, и нет. Может, ты такая же, как те бабы, которых я немало повидал на своем веку, – они готовы притворяться слепыми и глухими, лишь бы им было тепло и не дуло».

– Шесть целых три десятых. Лучше, чем вчера! Ну просто очень хорошо! – радостно сообщила блондинка.

– Ничего хорошего. Но вы не дадите мне умереть до тех пор, пока я не найду ублюдков, которые со мной это сделали. Вам ясно?

Сорванный, скрипучий голос потонул в приступе кашля, и медсестра тотчас заботливо склонилась к больному:

– Тише, тише, вы так себе только навредите.

– Да вы хоть понимаете, во что они меня превратили?! – просипел Лазарь.

Возле кровати, на тумбочке, заваленной лекарствами, стояла черно-белая фотография в рамке: молодой человек в ладном костюме, очень красивый, статный, с чеканным лицом и пронзительным взглядом. Глядя на него, медсестра каждый раз думала, что в ту пору, когда был сделан этот снимок, Лазарь показался бы ей не просто привлекательным, а прямо-таки неотразимым.

Теперь же от него остался скелет, обтянутый бледной желтоватой кожей, и виной тому была не только старость. Глубокие морщины словно свидетельствовали о том, что это лицо долгое время кривилось от боли. Скрюченные пальцы, будто начавшие сжиматься в кулаки и застывшие в таком положении, хранили память о мучениях, от которых когда-то его не могли избавить ни крики, ни мольбы. А глаза, подернутые белесой дымкой, казалось, принадлежали человеку, мечтающему ослепнуть, чтобы даже мысленным взором не видеть собственных страданий.

Но в самой глубине мутных светло-голубых, почти белых глаз ярко горел огонек ненависти – единственного топлива, которое поддерживало в нем жизнь.

– У них поначалу было много подопытных… – заговорил Лазарь сдавленным голосом, схватив медсестру за руку. – Они искали тех, кто это выдержит, а когда находили, ставили на лоб клеймо, как скотине. Им нужны были люди, которые смогут сопротивляться их машине, вытерпят эксперимент до конца… Вот я таким и оказался. Не потому, что хотел, просто у меня была хорошая подготовка… специальные навыки…

В общем, как дурак, попал в круг избранных. Очень узкий круг. Я был вторым и, видимо, последним… – Он привычным, механическим жестом поднес руку ко лбу и принялся остервенело чесать его скрюченными пальцами. – Мы не узнали, почему с нами это делали! А теперь я сдохну, так и не вырвав у них правду!

– Перестаньте, сейчас опять до крови расчешете. – Медсестра ласково отвела руку старика, погладила его лоб ладонью, смахнув слипшиеся от пота волосы, и смазала кремом толстые покрасневшие рубцы, которые складывались в число «488». – Ну вот, так лучше. А теперь вам надо подкрепи… – Она осеклась, потому что в этот момент раздался звонок в холле на первом этаже. – Вы кого-нибудь ждете?

Лазарь, не менее удивленный, взглянул на монитор видеонаблюдения, стоявший рядом с кроватью.

Медсестра, увидев, что больной сверхчеловеческим усилием пытается подняться, поняла, что происходит нечто важное.

– Помогите же мне! – просипел Лазарь.

Девушка поспешно обхватила его за плечи и приподняла, подсунув под спину большую подушку, чтобы он мог сидеть.

– Встретьте гостей и проводите сюда. Потом можете быть свободны.

– А кто это?

– Поживее, милочка!

Через минуту в комнату вошли двое мужчин – широкоплечие, с грубыми, будто вырубленными из дерева лицами. Первый, тот, что пониже, с черными волосами и короткой бородкой, жевал жвачку и тотчас принялся шарить цепким взглядом по комнате. Второй, мускулистый бритый верзила с выдающейся челюстью, обернулся вслед выходившей медсестре. Несмотря на такую разную внешность, у гостей было общее выражение глаз, в которых читались равнодушие и презрение к жизни.

– Ну? – уставился на них Лазарь. – Нашли что-нибудь? Бородатый, устало отдуваясь, закатал рукава рубашки.

– Жарковато у вас тут, на юге Франции, – пожаловался он со славянским акцентом.

– Да уж, не Москва, товарищ, – хмыкнул Лазарь.

Бородатый ответил едва заметной улыбкой и еще раз придирчиво оглядел комнату, словно оценивал стоимость обстановки. Лазарь молча ждал, внешне сохраняя невозмутимость, и это было тяжким испытанием для надорванного сердца.

– ЛС-34 толкнули в теневом Инете, – наконец проронил бородатый, перейдя на русский.

Лазарь вздрогнул. Наконец-то! Известие, которого он ждал столько лет больше всего на свете, только что прозвучало!

– Кто толкнул? Где?

– Один из наших спецов проследил продавца до Норвегии. Короче, жена санитара из психушки «Гёустад» решила срубить бабла на продаже препарата после смерти пациента, которому его кололи много лет.

– Стало быть, он мертв… Я последний, – взволнованно пробормотал Лазарь. – Откуда взялся этот ЛС-34?

– К счастью для нас, женушка оказалась в курсе делишек мужа.

– Еще бы! Эти делишки приносили ей неплохой доход, – осклабился бритый верзила.

– Короче, – продолжил бородатый, – муж ей все выбалтывал, ну и она не стала кобениться, когда мы ей объяснили, что от этого зависит жизнь – ее и дочурки. Сразу дала нам координаты фармацевтической фирмы, которая снабжала мужа ЛС-34. Адрес во Франции, в Парижском регионе. Контора называется «Жантикс».

– «Жантикс», – повторил Лазарь, и его глаза расширились, взгляд устремился в пространство, будто он смотрел сон наяву.

Через столько лет безуспешных поисков ему удалось выйти на след своих палачей. Еще немного – и он вырвет у них ответы, которых ждет не дождется, чтобы можно было наконец спокойно умереть.

– Что прикажете делать дальше? – поинтересовался бородатый и, понизив голос, добавил: – Надеюсь, вы не забыли, что после этого мы будем в расчете?

– Поезжайте в «Жантикс» и найдите сотрудников, которые работали там в конце семидесятых. Прежде всего мне нужен некий Натаниэл Эванс. Сделайте все по-тихому. Отвезите тех, кто может пригодиться, в укромное местечко и позвоните мне. Я задам им пару вопросов по телефону.

Бандиты синхронно кивнули.

– А с женой санитара вы как поступили? – спохватился Лазарь.

– Да отпустили ее. Она ж по-любому не побежит в полицию. К тому же мы с вами договаривались – чем меньше трупов, тем лучше, чтобы шум не поднимать.

– Хорошо.

Двое русских молча покинули комнату, и Лазарь безвольно рухнул на подушку. Он побледнел еще больше, взмок от пота – эмоциональный всплеск и усилия, потребовавшиеся для разговора, лишили его последних сил. Зато огонек ненависти в глазах разгорелся пуще прежнего.