Снежно-белый купол лекарской капсулы. Чуть покалывало кожу и щипало глаза — от слез, которые хотели, но не могли бежать. Так и застыли внутри. Осели на сердце гранитными камушками, выложенными в одно-единственное слово, ставшее для меня чем-то более значимым, чем просто имя — Арршир.

Взгляд драконьих глаз, тот самый, ледяной. Я очень хотела кинуться к Аррширу, едва придя в себя. Но ноги не шли, став ватными и непослушными после адреналинового всплеска. Я рвалась крикнуть нарршари, как мне важно, что он пришел, жив… Я не понимаю, что со мной произошло, мне страшно. Я так хотела бы быть в его объятиях, а не в руках Халла. Все это хотелось крикнуть, громко, пусть все слышат! Язык одеревенел. Я могла только чувствовать, как леденеет душа, покрывая тело пронзительным ознобом, глядя как Камилла прикасается к драконьей морде, распоротой клыками койотов.

Боль. Невыразимая. Такая, будто сердце вынули и разрезали на куски, а потом вставили обратно, покалеченное.

Арршир не прилетел бы, будь я ему безразлична. Но почему он стоит там, с избранной, а не со мной?

Я кинулась, позабыв обо всем, на жутких тварей в страхе за его жизнь. Но теперь не в силах сделать даже шага. Голова кружилась, давая знать о пережитом напряжении. И горячим импульсом что-то незримое пульсировало внутри. То, что прочными нитями тянуло меня сейчас к парящему. И я откликалась. Всем сердцем. Не понимая одного: почему в минуту опасности весь мир собрался для меня в одно-единственное существо. Отчего только его жизнь вдруг для меня приобрела смысл. Арршир! Что произошло со мной, когда снежный койот добрался до горла высшего парящего?

Вспышка. Сознание резануло диким необузданным страхом. За его жизнь! Которая вмиг стала важнее, чем моя собственная!

В капсуле я с недоумением смотрела на свои руки. Целебная сила камеры затянула раны, теперь остались лишь шрамы, но и они скоро исчезнут.

На мне всегда все быстро заживало. Вот только, глядя на светлые, словно начерченные белым мелом полосы, я помнила обжигающую боль от врезавшегося в плоть металла. И кровь — горячую, стекающую по ладоням.

Бред горячечный. Ударить койота дверью эйра! Я никогда не была суперменшей. Защититься могла, да. Но чтобы дверью, койота…

Мне нужно с этим разобраться. Вникнуть. И никак не выходило. Что-то важное ускользало от моего понимания. Хотя нет, не так. Я не могла сосредоточиться. Мыслями упорно возвращаясь к тому, о ком не стоило бы думать. Кто для меня, по всей видимости, так же недосягаем, как луна. Мои переживания — только мои душевные терзания. Но все же… Едва стоило мыслям вернуться к парящему, как дыхание заметно сбилось.

Мне было больно. Душевно больно. От сознания того, что вспыхнуло внутри меня и, я была уверена, горело и в нем. Там, в каньоне, если бы я могла к нему подойти, то сказала бы, как важно, что он рядом. Но… У меня не было сил. Тело отказало в самый невероятный момент. Только взгляд. Я хотела, чтобы он видел всю глубину моих проснувшихся чувств. Но понял ли парящий всю важность того, что произошло? Или я ошибаюсь и на самом деле это ничего не значит? Пустота. Холодная. Я видела ее во льде его глаз, в полуулыбке, обращенной к избраннице.

— Теперь ты ему точно не нужна. По крайней мере, всерьез он тебя не воспримет.

Язвительная реплика Халла, когда меня клали в капсулу, как нельзя лучше объясняла суть всего происшедшего. Могла бы — съездила бы по наглой роже бывшего. Даже не посмотрела бы на то, что он кинулся спасать Камиллу. Одно доброе дело ни капли не обеляет все остальное, сотворенное им. Сволочь — он и есть сволочь В который раз убеждаюсь, что Акира ему под стать.

Хотя… Нет, мысли мои были сейчас отнюдь не о бывшем с его невестушкой. Моя память, будучи особо изощренно мазохистской, подсовывала совсем иных персонажей.

Арршир и Камилла.

Чувство первого недоверия к девушке заметно перерастало в неприязнь. Это была не ревность. Я буквально кожей чувствовала исходящую от избранницы угрозу. Кому? Аррширу? Мне?

Так и видела: вот она подходит к парящему… Слишком уверенная. Не чувствуется ни испуга от пережитого ужаса, ни дрожи от холода. Безбоязненно опускает руку на его морду. Даже я, жительница мегаполиса, испытала благоговейный ужас, впервые увидев истинный облик нарршари. Камилла же даже не вздрогнула. Ни капли напряженности не мелькнуло на красивом лице. Будто всю жизнь только и делала, что общалась с парящими в их драконьем виде.

Бред!

Я накручиваю себя.

Все-таки ревность?

Я позволила себе слишком вольные мысли о Наарахе младшем… Нет, не мысли. Чувства. Глубокие, яркие как пламя, полыхнувшее в крови. Погибни он под клыками койотов, моя жизнь стала бы пуста и темна, как ночи Лармора.

Прекращай, Ташка, не пара ты ему! И он всем своим видом это показал. Как он смотрел на Камиллу… А как горели ее глаза! Еще бы, одна из избранниц на отбор и самая первая увидела его в истинном обличье. А девчонка не промах, не упустила случая. А уж нарршари-то… — Подавила вздох. — Чего же можно было ожидать? Это всего одна выбранная. А там еще шестеро. И каждая будет открыто пытаться завоевать сердце моего… — подавилась горькой мыслью. — Не моего дракона. Упорства и спокойствия тебе, Ташка! — пожелала самой себе.

Глаза прикрыла. Отбор. Мне нужно столько всего сделать… А сил совсем нет. Здоровье камера мне поправит, но вряд ли сможет дать бодрость духа. А она мне сейчас крайне необходима…

— Вас доставить в «Айсхолдинг», сьера Рахи? — раздался заинтересованный голос из крохотных динамиков над головой.

— Нет, — проговорила натянуто. Драконы, избранницы, койоты, бывшие женихи. Слишком много всего на одну меня. Отстраниться от них хотя бы на час или два. Забыть, кто я и чем занимаюсь. И пусть хоть весь мир разорвет, мне просто жизненно необходимо отдохнуть. Подумала и назвала свой адрес.

В квартиру я вошла совершенно разбитая.

Преобладало чувство, будто меня свернули в рог, вытянули и встряхнули. Косточки все на место встали, а вот голова… Шестеренки и винтики в ней все никак не могли собраться воедино. Что произошло в каньоне? Отчего я ощутила безумное, просто убивающее влечение к… Стоп. Да, Арршир мне нравился, но чтобы с головой в пекло? А после… У меня не просто сил не было, я практически была выжата. И пусть двигаться уже могла, да и говорить тоже, жить мне совершенно не хотелось. По крайней мере, в ближайшие несколько часов. Мне бы кровать, подушку, одеяло…

Засыпающей черепашкой снимала с себя верхнюю одежду.

— Та-та-да-дам!

Я подскочила на высоту, достойную уважения олимпийцев Лармора. Чудом не достав макушкой до потолка. Сердце подпрыгнуло к горлу. В висках ошеломляюще застучал церковный набат.

Мой братец, выглядывающий из зала, ржал как ненормальный.

— Чтоб тебя! Шай, ты же улетел с Дайкой!

— Ага, — кивнул он и откусил от почти уже доеденного бутера, зажатого в руке. — Погано выглядишь, — резюмировал, смерив меня взглядом.

— Чувствую себя так же, — проговорила устало.

— Я и не сомневался. — Шаи сунул последний кусок в рот и проглотил не жуя. — Ты не ответила на мое сообщение. — Лицо его стало угрюмым. — Я позвонил Халлу…

Все. Дальше можно было не продолжать.

Я быстро отвернулась и направилась в свою комнату. Не хочу, не желаю говорить о бывшем. Брат мрачной тенью последовал за мной.

— Не пытайся уйти от разговора. Не выйдет. Ты знаешь, я не любитель лезть в душу, но это не та ситуация, Таша!

Плевать! Мне и в душу заглядывать не нужно, у меня все чувства и мысли на лице написаны. И я не горю желанием их обсуждать. Я просто не в состоянии. Начну — не остановлюсь, буду рыдать как истерическая девчонка-подросток.

Не глядя на Шаи, щелкнула пультом, выставляя будильник голографических часов.

— Звонок прозвучит в одиннадцать часов, — сообщил мне механический голос.

Одиннадцать! О долбаные парящие и самый главный из них, который мой босс! Мы вернулись только под утро. Скорее всего, и девочки, и стилисты уже в холдинге. А я в состоянии прострации.

— Таша, ты поговоришь со мной?

— Нет! — накрылась одеялом и сделала вид, что сплю.

Шаи не успокоился. Он лег рядом, обнял меня, немного оттянул одеяло, так, чтобы дышать мне в затылок.

— Помнишь, в детстве ты сбегала из своей комнаты и приходила ко мне? Вот так же ложилась, дышала в затылок и рассказывала сказки. О чем они были?

— О драконах. Но о других… О них я читала в древних мифах о создании нашего мира, — тихо прошептала. — Таких драконов больше нет. Добрые и благородные, с золотыми сердцами. Солнечные. Они распахивали крылья и закрывали тьму небес. И всем, кто оказывался под ними, становилось хорошо и светло. Они защищали обездоленных и утешали тех, кто в горе. Золотые драконы, боги древности, ушедшие навеки в небесные дали, соединились в одну стаю и зажгли солнце.

— Но стая была мала, и потому солнце у нас только в южных широтах.

— Да! — улыбнулась я детским воспоминаниям. Повернулась в руках Шаи и уткнулась в его теплую грудь. Как же хорошо с ним было!

— Но будучи на земле, — продолжал он, — они влюбились в человеческих женщин. Так появились нарршари. Почему ты не сказала, что разошлась с Халлом? И про «Койота»?

Он так резко изменил тему разговора, что я невольно растерялась.

— Шаи, не сейчас! — Мне совсем не хотелось говорить о бывшем. — У меня все слишком плохо, чтобы об этом говорить.

— Халл сволочь, я ему рыло начищу, как только встречу.

— Оставь его в покое, — тяжело вздохнула я. — Мы еще с твоим прежним обиженным не разобрались до конца. Тебе не стоило возвращаться.

— Тебе не стоило умалчивать о своих проблемах, — в тон мне ответил брат. — Таша, я же не чужой. Я нутром чувствую, когда тебе плохо. У меня душа наизнанку выворачивается. А Акира всегда была сукой! — с чувством произнес он.

— Этого не случилось бы, не будь я такой дурой, — проговорила тихо. — Но знаешь, я постараюсь вернуть себе «Койота». — Сказала и тут же подумала: а нужен ли он мне теперь? Столько всего навалилось. Я уже мечтала только об одном. Закончить отбор — и уехать. Сбежать. Спрятаться в теплых руках Шаи или нырнуть с головой под одеяло.

Нет, Ташка, не удастся сбежать. Тебе попросту жить будет не на что и негде. Поэтому терпи и постарайся держать себя в руках. Плохо? Это просто усталость навалилась. А с ней и апатия. Но это пройдет, и ты снова станешь прежней Ташей. Стану ли?

— Знаешь, со мной сегодня что-то произошло. Странное… Я будто ощутила себя другой. Со мной никогда такого не было. Как будто я — не совсем я. Почувствовала бешеную зависимость от… — замолчала. Хочу ли я говорить с братом настолько откровенно?

— В легких холод, и ты готова уничтожить любого за тех, кто тебе дорог? — поинтересовался Шаи.

— У тебя тоже такое было?

Шаи промолчал, а я продолжала:

— Не холод — пламя. Выжигающее изнутри. Я сама себе отчета не отдавала…

Шаи напрягся.

— А подробнее?

Я задумалась. Что я готова рассказать?

— Знаешь, я совсем не помню наших родителей. Какие они были — темные, светлые? Приезжие или истинные ларморцы. Мы с тобой очень разные. У меня карие глаза, у тебя серьге. Кто из нас похож на маму, а кто на папу? Как мы попали в детский дом? Я никогда не задумывалась об этом. Шаи, ты когда-нибудь видел снежных койотов? — Мысли шли потоком, разрозненные и отчего-то пугающие.

— Вживую — нет. — Он гладил меня по волосам. — Но помню, еще в детском доме брал в библиотеке книгу, так там их способность мыслить приравнивали к интеллекту нарршари. И даже писали, что есть предпосылки, что эти оборотни… — Он хмыкнул. — Я в это не верю. Койоты — это койоты. Большие снежные псы. Зверье.

— Ну-у, не скажи, — хмыкнула я. — Псам до них расти и расти… Те еще монстры!

Шаи немного отстранился. Приподнял мою голову за подбородок и заглянул в глаза.

— Это где ты успела столкнуться со снежными тварями?

Я подавила вздох. Мне придется рассказать. Все. С начала до конца. Спросить совета, попытаться разобраться в том, что со мной произошло. И что до сих пор волнует.

— Шаи, ты только не ругайся, не нервничай и в руках себя держи, ладно? — начала очень вкрадчиво.

— Первое обещаю, второе — может быть, а третье — тут уж как карта ляжет, — улыбнулся и поцеловал меня в лоб. — Давай, сестренка, рассказывай!