– Я не пойду к Пророкам, – отказываю я Маркусу. Слишком хорошо я помню, что сказал мне Каин всего несколько недель назад. «Мы еще увидимся – перед твоим концом». – Вы просто не понимаете. Они…

– Проклятье, Сорокопут, наберись храбрости, – Маркус хватает меня за руку и тащит вон из тронного зала. – Эти зловещие ублюдки пугают всех, но не их надо бояться. У нас на носу нашествие варваров, а Пророки могут видеть будущее. Так что ты отправляешься вместе со мной в их вонючую пещеру, если не хочешь проверить, можно ли исцелить песнями переломанные колени твоей сестры.

– Будь ты проклят…

Он бьет меня наотмашь и кривится, хватаясь за голову. Я вытираю кровь с разбитой губы и оглядываюсь, пока он бормочет, разговаривая сам с собой. Тронный зал совершенно пуст, но неподалеку стоят часовые и могут это услышать.

– Соберитесь, государь, – шепчу я. – Мы оба не хотим, чтобы об этом узнала Керис.

Маркус, тяжело дыша, смотрит на меня исподлобья.

– Заткнись, – и хотя он говорит совсем тихо, голос его звучит не менее грозно. – И двигайся следом за мной.

Обычно по тропе к горе Вайденнс течет поток паломников, но сейчас тут совершенно пусто. Всем велели вернуться в город и готовиться к приближению Гримарра. На тропе, ведущей к пещере Пророков, нет никого, кроме нас с Маркусом и отряда в двенадцать Масок – личного эскорта Императора. Всю дорогу я борюсь со своим гневом. Я не должна действовать под влиянием ярости. Как бы я ни ненавидела Пророков, все они – священные персоны Империи. Когда-то я обидела одного из них, и последствия были ужасны. А если что-то со мной случится, Ливия и ее сын останутся без защиты.

Я проклинаю себя. Даже сейчас, когда я ненавижу Пророков и испытываю к ним глубокое отвращение, какая-то часть меня все равно чтит их. Эти эмоциональные качели – взад-вперед – доводят меня до тошноты. Просто проводи туда Маркуса, и пусть он говорит сам. Не вмешивайся, не принимай в этом участия. Не задавай вопросов и не давай им возможности что-то сообщить тебе. А если они попытаются – сразу скажи, что не желаешь их слушать.

Гроза, бушевавшая все утро, теперь отошла в горы. Дождь промочил нас до костей и превратил тропу к жилищу Пророков в скользкую и опасную для жизни ловушку. К тому времени, когда мы наконец добираемся до ущелья, которое ведет к нужной пещере, мы все мокры и покрыты грязью. Это портит и без того скверное настроение Маркуса.

Пещера Пророков темна, там нет ни единого признака жизни. Я втайне надеюсь, что, может быть, провидцы не допустят нас к себе. Когда посетитель им не угоден, он просто не может туда войти.

Но, когда мы приближаемся к пещере, там загорается голубой огонь. От скалы отделяется темная фигура, ее красные глаза ярко горят в ночи и заметны издалека. Когда мы подходим ближе, фигура начинает говорить. Это та же самая пророчица, которая проводила меня в пещеру в прошлый раз.

– Император Маркус Фаррар и Кровавый Сорокопут, – говорит Пророчица. – Добро пожаловать. А вот вашим людям придется остаться снаружи.

Как и в прошлый раз, Пророчица ведет меня вниз по длинному туннелю, стены которого блестят сапфировым блеском при свете синих светильников. Вспоминая тот день, я только крепче стискиваю рукояти своих мечей. Сначала ты будешь повержена. Сначала ты будешь сломлена.

Тогда я еще была Элен Аквиллой. Теперь я совсем другой человек. Хотя я знаю, что мой мысленный щит не работает против Пророков, я все равно использую его. Если красноглазые демоны хотят проникнуть ко мне в голову, пусть хотя бы знают, что их там не хотят видеть.

Мы углубляемся все дальше под своды горы, и нас встречает другой Пророк, женщина, имени которой я не знаю. Но Маркус судорожно вздыхает, и я понимаю, что эта Пророчица знакома Императору.

– Артан, – выговаривает он сквозь зубы так же, как я произнесла бы имя Каина.

– Многие столетия в трудные времена Императоры меченосцев приходят к Пророкам за советом, – говорит Артан. – Ты ищешь совета, Император Маркус. Честь обязывает меня дать его тебе. Садись, прошу тебя. Я буду говорить с тобой. – Она указывает на низкую скамью, потом прочищает горло и переводит взгляд на меня. – Я буду говорить с тобой наедине.

Та же Пророчица, которая привела нас сюда, берет меня под локоть и выводит прочь. По пути она ничего не говорит. Я слышу вдали звук капающей воды, похожий на звон металла. Он эхом отражается от стен снова и снова – странный, неприятный, монотонный звук.

Мы выходим в круглую пещеру, по стенам которой блестят черные самоцветы. Из тени навстречу мне выходит Каин. Не размышляя, я хватаюсь за рукоять клинка.

– Нет, Сорокопут, – Каин поднимает иссохшую руку – и моя рука замирает. – Здесь тебе ничто не угрожает.

Я нехотя убираю ладонь с рукояти, ища, на что бы отвлечься от всепоглощающей ярости.

– Что это за звук? – спрашиваю я о странной капели. – Он очень раздражает.

– Просто голос пещер, поющих свои истории, – пожимает плечами Каин. – Некоторые полны хрусталем, другие – водой. Здесь много небольших пещер, размером с человеческий дом. Другие же достаточно велики, чтобы разместить в них целый город. Но все они любят петь. Однажды мы услышим здесь пение рогов речных кораблей, оставляющих Дельфиниум.

– Дельфиниум в сотнях миль отсюда, – говорю я. О преисподняя! Я же знала, что под городами есть цепь туннелей и пещер, но не подозревала, что пещеры Пророков настолько протяженны. Земля к западу отсюда – сплошной камень, и все немногочисленные тамошние пещеры занимают медведи и дикие кошки. Я думала, что восточная цепь пещер примерно такая же.

Каин глубокомысленно созерцает меня.

– Ты очень изменилась, Кровавый Сорокопут. Ты научилась закрывать свои мысли.

Меня охватывает удовлетворение. Надо не забыть рассказать об этом Харперу.

– Это Мехерья научил тебя, как научил Фарраров? – спрашивает меня Каин и поясняет, видя мой непонимающий взгляд: – Ты знаешь его как Князя Тьмы.

– Нет, не он, – огрызаюсь я, а потом спрашиваю: – Почему ты зовешь его «Мехерья»? Это его имя?

– Это его имя и его история, его право рождения, его проклятие. Истина о любом живом существе, человеке или джинне заключена в его имени. В имени Князя Тьмы заключено его сотворение. И будет заключено его уничтожение. – Он склоняет голову к плечу. – Ты пришла сюда, чтобы спросить меня о Князе Тьмы, Кровавый Сорокопут?

– Я не хотела сюда приходить, – отвечаю я. – Но Маркус приказал сопровождать его.

– А, понятно. Тогда давай вести светские беседы. Итак, как здоровье твоей сестрицы? Она ведь скоро станет матерью, так?

– Если Комендант прежде не убьет ее, – мрачно отвечаю я. – И если она переживет роды.

Против своего желания я ищу ответы на эти вопросы в его глазах – и не нахожу там ничего.

Он расхаживает по пещере, и я нехотя начинаю ходить следом за ним.

– Кочевники говорят, что под ногами матери живут небеса, – говорит он. – Так велика жертва материнства. И, разумеется, никто не страдает от войны больше матерей. Эта война не будет отличаться от прочих.

– Ты говоришь, что Ливия будет страдать? – Я хочу вытрясти из него ответ любой ценой. – Она сейчас в безопасном месте.

Каин устремляет на меня неподвижный взгляд.

– Безопасных мест не существует. Неужели ты еще не выучила этот урок, Кровавый Сорокопут? – Хотя он говорит с живым интересом, я чувствую в его словах оскорбление, и моя рука сама собой тянется к рукояти боевого молота.

– Ты хочешь причинить мне боль, – говорит Каин. – Но поверь, любой мой вдох и без того является великой мукой. Давным-давно я присвоил кое-что, что мне не принадлежало. И с тех пор я и весь мой народ ежесекундно расплачиваемся за это.

Увидев во мне полное отсутствие сочувствия, он вздыхает.

– Довольно скоро, Кровавый Сорокопут, ты увидишь, как мы падем – я и мои братья. Тебе не понадобится ни молот, ни меч, мы сами покончим со своим существованием. Придет час последней расплаты за наши грехи. – Он отвлекается на что-то, возникшее в арке у меня за спиной. – Это касается и твоего императора.

Через мгновение в нашу пещеру входит Маркус. Он мрачен. Я киваю Каину на прощание и надеюсь, что больше уже никогда его не увижу.

Мы с Императором идем прочь по длинному туннелю и выходим к нашим людям, которые прячутся в скалах, чтобы укрыться от хлестких струй дождя. Маркус смотрит на меня через плечо.

– Ты возглавишь оборону города, – говорит он. – Я скажу об этом генералам.

– Среди них есть более опытные командующие, чем я. Ведь речь идет об обороне против захватчиков, мой государь.

Когда Маркус смотрит на меня, я вдруг понимаю, что, наверное, чувствовал Каин, когда я смотрела на него. От Императора исходит волна сильнейшей ненависти. И при этом он странным образом унижен. Он явно не говорит мне всего, что узнал от Пророчицы.

– Пророчица… она… сказала что-нибудь еще?

– До сих пор эта ведьма еще никогда не ошибалась, – говорит Маркус. – По крайней мере в том, что касалось меня и тебя. Так что хочешь ты или нет, Сорокопут, тебе придется возглавить оборону Антиума.

Глубокой ночью мы наконец возвращаемся в столицу, въезжая через северные ворота. Отряды плебеев заняты укреплением стен. Легионер отдает им приказы, побуждая работать быстрее. Ноздри режет резкий запах смолы, которую мешками таскают солдаты по лестницам сторожевых башен. Помощники несут наверх охапки стрел, расфасованных по специальным ведрам, чтобы лучникам было удобнее их выхватывать, не прерывая стрельбы. Хотя в небесах светит луна, город выглядит так, будто сегодня в нем никто не спит. Торговцы предлагают еду и эль, рабы-книжники носят воду рабочим на стенах.

Все это продлится недолго. Когда придут карконы, всем гражданам прикажут отступить и скрыться в своих домах. Они будут ждать и надеяться, что их братья, отцы, дяди, кузены, сыновья и внуки смогут удержать город. Но сейчас такой момент, что все население Антиума трудится сообща, в едином порыве и без страха. Мое сердце наполняется гордостью. Я так счастлива быть Кровавым Сорокопутом, призванным возглавить меченосцев на пути к победе.

И я добуду для них эту победу! Мы одержим верх над карконами и остановим Коменданта.

Маркусу, похоже, плевать на всеобщие труды. Он никого не замечает. Глубоко задумавшись, шагает вперед и не глядит на тех, кто трудится во имя Империи.

– Мой государь, – окликаю его я. – Возможно, сейчас удачный момент, чтобы поприветствовать народ.

– Заткнись, дура. Я занят планированием военных действий.

– Победа и поражение в войне зависят от людей, которые в ней сражаются, – напоминаю ему я. – Потратьте одну минуту. Просто ободрите их. Они будут долго это помнить.

Он с раздражением смотрит на меня и наконец отрывается от своего эскорта, чтобы поговорить с группой ополченцев. Я наблюдаю за ним со стороны и краем глаза замечаю компанию детей. Один из них – это девочка – носит на лице игрушечную серебристую маску. Она сражается на деревянных мечах с другой девочкой, младше и ниже ростом, которая, очевидно, изображает варвара. Стук игрушечных мечей – еще один инструмент, играющий в великом оркестре города, готовящегося к войне.

Девочка в маске подныривает под меч своей противницы, отвешивает ей пинка и опрокидывает на землю.

Я улыбаюсь. Девочка смотрит вверх и при виде меня поспешно стягивает свою маску. Она робко салютует мне. Ее поверженная противница – должно быть, младшая сестренка – просто смотрит на меня, широко раскрыв рот.

– Не совсем верно, – поправляю я руку салютующей воительницы. – Локоть выше. Ладонь совершенно прямая, кончик среднего пальца должен оказаться как раз напротив середины лба. Взгляд должен быть устремлен в пространство между нами. Старайся часто не моргать. – Когда она наконец делает все правильно, я одобрительно киваю: – Вот теперь хорошо. Ты похожа на настоящую Маску.

– Крисса говорит, что я еще слишком мала, – девочка бросает взгляд на сестренку. – Но когда придут карконы, я не собираюсь оставаться в стороне. Я буду сражаться.

– Значит, мы точно их победим, – улыбаюсь я, переводя взгляд с одной сестренки на другую. – Главное – заботьтесь друг о друге. Всегда и при любых обстоятельствах. Поклянитесь мне.

Я отхожу от детей, размышляя, вспомнят ли они во взрослой жизни клятву, которую сейчас дали. Будет ли она иметь для них значение через десять, двадцать лет? Я думаю о Ливви, которая, я надеюсь, сейчас уже далеко. Сестра в безопасности. Это единственное, что сейчас дает мне утешение и надежду. Мы победим армию Гримарра. Мы – куда лучшие бойцы! Но все же колдун – грозный противник, война будет нелегкой. Одним небесам известно, что может случиться в этом хаосе. Меня преследуют слова Каина: «Безопасных мест не существует». Будь проклята Комендант, которая из-за своей алчности обрушила на нас столько несчастий! Будь она проклята за то, что больше заботится, как ей стать Императрицей, чем думает об Империи, которой собирается править.

Я слышу крик Маркуса – он приказывает мне идти с ним. Когда мы наконец возвращаемся во дворец, он гудит, как улей. Кони, люди, оружие, повозки заполняют внутренний двор. Дворцовая стража таскает мешки с песком на стены дворца, укрепляет ворота. Народ постоянно входит и выходит, так что очень трудно отследить шпионов и наемных убийц, посланных Комендантом.

Приходи за Маркусом, Керис, – взываю я. – Сделай за меня мою работу. Но к сестре и ее ребенку ты больше не прикоснешься. Никогда, пока я жива!

Когда мы идем к тронному залу, в воздухе висит гул голосов. Мне показалось, что кто-то из придворных произнес имя Керис, но Маркус шагает слишком быстро. Мне не удается остановиться и послушать. Двери тронного зала распахиваются, Маркус входит в них широкими шагами. Внутри его ожидает толпа патрициев, всем не терпится услышать, что скажет Император о приближающемся вражеском войске. Я не чувствую атмосферы страха, скорее мрачную собранность и странное напряжение. Как будто всем присутствующим известен какой-то секрет, которым они не спешат с нами поделиться.

Через несколько мгновений, когда толпа патрициев расступается, мы с Маркусом видим невысокую светловолосую женщину в окровавленных доспехах, рядом с которой стоит другая женщина. Она высокая, такая же светловолосая, но беременная на последнем сроке.

Комендант вернулась в Антиум. И она привезла с собой мою сестру.