Как нашлось объяснение одному исчезновению (почти двум), или О том, что, по Марксу, “все сословное и застойное исчезает”

Магну Морейра Монте проснулся как-то беспросветным утром, ощущая себя рекой, потерявшей устье. За окном медленно умирал дождь, жена расчесывала волосы, сидя на кровати в белье и шлепанцах.

– Все кончено, – произнес Монте. – Больше не могу.

Мария-Клара взглянула на него и по-матерински успокаивающе сказала:

– Ну и хорошо, любовь моя. Теперь мы сможем быть счастливыми.

Шел 2003 год. Новые директивы партии возмущали его. Он не мог смириться с отказом от прежних идеалов, с необходимостью подчиняться законам рыночной экономики, со сближением с капиталистическими странами. Оставив работу в спецслужбах, Монте начал новую жизнь как частный сыщик. Заказчики выходили на него по совету общих друзей, когда им надо было получить сведения о фирмах конкурентов, о крупных кражах или пропавших людях. Шли к нему и женщины, отчаявшиеся найти доказательства измены мужей, а также ревнивцы-мужья, предлагавшие хорошие деньги в обмен на слежку за их женами. Сам Монте такой работой брезговал, презрительно называя ее “постельными расследованиями”, и рекомендовал вместо себя коллег.

Однажды после обеда в его офисе появилась супруга известного предпринимателя. Женщина села напротив, скрестив и потом на миг разомкнув роскошные ноги – совсем как Шэрон Стоун в “Основном инстинкте”.

– Я хочу, чтобы вы убили моего мужа! – выпалила она.

– Как?!

– Медленно. Очень медленно.

Монте подался вперед. Ничего не говоря, он пристально смотрел на женщину, словно надеясь сломить ее. Но та и не подумала отвести взгляд.

– Сто тысяч долларов.

Сыщик знал того коммерсанта – беспринципного жулика, который начал набивать карманы еще во времена всеобщего увлечения марксизмом, подворовывая то здесь, то там на государственных строительных подрядах.

– Невеликий труд для таких денег.

– Так вы согласны?

– Почему вы хотите его убить?

– Я сыта по горло его изменами. Хочу видеть его мертвым. Вы согласны?

– Нет.

– Не согласны?!

– Нет, не согласен. Я бы убил его без сожаления, даже с удовольствием, тем более если еще и медленно, но вы не назвали мне настоящего мотива.

Разгневанная, женщина ушла. Несколько недель спустя газеты сообщили о смерти предпринимателя. Он был застрелен в своем автомобиле, перед смертью пытаясь оказать сопротивление напавшему на него грабителю.

Монте долгое время не мог удержаться от легкой улыбки, слушая все новые объяснения исчезновения Симона-Пьера Муламбы. Многие, видя эту улыбку, расценивали ее неверно, считая, что он, упрямый марксист, скептик по природе и воспитанию, посмеивается над людскими предрассудками. Тогда его раздражал провал той операции. Он вообще не терпел ошибок, неважно, своих или чужих. Хотя то, как в итоге завершилась вся эта неразбериха, его устроило. А потом он подал в отставку.

– Чаша моего бесконечного терпения переполнилась из-за этой последней капли, – объяснял он своему товарищу.

Война закончилась. В отелях Луанды толкались бизнесмены из Португалии, Бразилии, Южной Африки, Израиля, Китая. В страну, охваченную бешеным строительством, их влекли быстрые деньги. Откуда-то сверху, из роскошной кабинетной прохлады, был спущен приказ заткнуть журналиста по имени Даниэл Беншимол, который занимался расследованием исчезновений людей. Беншимол неделями расспрашивал летчиков, механиков, бизнесменов, проституток, уличных торговцев, политиков из оппозиции и из партии власти – самых разных людей, задавая им вопросы о пропавшем Боинге-727. Самолет исчез на рассвете, сорок пять тонн прочного металла, и никто не знал, как объяснить это необычайное происшествие.

– Все сословное и застойное исчезает, испаряется, – пробормотал Монте, думая о Марксе и думая, как и Маркс, не о самолете, а о системе, о капитализме, который здесь, в Анголе, пожирал все, как плесень – развалины, заставляя гнить и разлагаться все, чего он касается, и приближая тем самым свой собственный конец.

Монте знал журналиста, уважал его как человека честного, почти идеалиста – особенно в сравнении с его коллегами, что с готовностью могли продать душу дьяволу. Репортажи Даниэла Беншимола, полные язвительного юмора, вызывали у новой буржуазии раздражение и беспокойство. Его предками были марокканские евреи, в середине XIX века перебравшиеся в Бенгелу. С тех пор евреи стали мулатами и перешли в христианство. Дед Беншимола, Алберту, уважаемый и ценимый многими врач, принадлежал к обществу Курибека (так в Анголе называют масонство). С местного языка овимбунду слово это переводится как “представиться, явиться”. Курибека возникла в 1860 году, в тот год открылись ее ложи в Бенгеле, Катумбеле и Мосамедише. Именно Курибека была вдохновителем многочисленных восстаний за независимость от метрополии. От своего деда внук унаследовал открытость и чистосердечие. Эти качества всегда восхищали Монте. Получив приказ заставить журналиста замолчать, сыщик не мог сдержать возмущения:

– Все в нашей стране вывернулось наизнанку. Здесь праведники расплачиваются за грешников.

Слова эти, произнесенные громко и твердо, да еще и в присутствии двух генералов, прозвучали резким диссонансом. Один из генералов тут же возразил:

– Мир изменился. И партия нашла в себе силы двигаться вперед вместе с миром, стать более современной. Поэтому мы все еще существуем. А вам, товарищ, стоило бы поразмышлять над историческими процессами. И немного подучиться. Сколько лет вы с нами работаете? Целую вечность, я думаю. Вам уже поздно поворачивать против нас.

Второй генерал пожал плечами и поддержал:

– Товарищ Монте просто любит провоцировать. Всегда был эдаким агентом-провокатором. Манера у него такая.

Монте смирился. Выполнять приказы, отдавать приказы – разве не к этому в конце концов сводится вся жизнь? Он распорядился установить за журналистом слежку и обнаружил, что каждую субботу Беншимол арендует бунгало на территории небольшого гостиничного комплекса в Барра-ду-Кванза для свиданий с женой известного политика. Журналист приезжал туда к четырем, любовница обычно на час позже и никогда долго не задерживалась. Он же, наоборот, оставался до утра, завтракал и только потом отправлялся домой.

Жертву всегда губят ее привычки.

Один из лучших друзей Монте коллекционировал змей и выращивал пальмы. Ули Поллак прибыл в Анголу через несколько месяцев после Независимости в качестве откомандированного в революционную Анголу советника от Министерства государственной безопасности ГДР. Здесь Ули женился на уроженке Бенгелы на пятнадцать лет его моложе, которая родила ему двоих детей. После падения Берлинской стены он попросил и получил ангольское гражданство. Поллак был человеком скрытным и немногословным, на жизнь зарабатывал разведением этлингер, или “фарфоровых роз”. Он построил дом в районе Оленьего холма, с круглой и просторной, как двор, верандой, нависающей почти всей своей площадью над океаном. Именно на этой веранде, когда ночь уже погружалась в воду, друзья и сидели тем вечером в удобных плетеных креслах. Они выпили пива, поговорили о положении дел в стране, о вторжении в Ирак и о транспортном коллапсе на улицах города. Когда окончательно стемнело, Ули наконец спросил:

– Ну ты ведь не о пробках сюда приехал поболтать?

– Ты прав. Мне нужна одна твоя кобра.

– Я знал, что когда-нибудь ты придешь с такой просьбой. Я люблю своих змей. Но это не орудие убийства.

– Я понимаю. Прошу тебя об одолжении в последний раз. Когда ты решил начать новую жизнь с разведения цветов, над тобой многие смеялись. Правильное было решение.

– Можешь сделать то же самое.

– Цветы? Я в них ничего не понимаю.

– Цветы, пекарни, детские сады, похоронные бюро. В этой стране все только начинается. Любой бизнес попадет в точку.

– Бизнес? – с горечью рассмеялся Монте. – У меня нет таланта приумножать деньги, со мной всякий бизнес, даже самый лучший, разваливается. Мне суждено всегда быть середняком, я с этим смирился. Так что давай мне змею и забудь про все это.

Следующей ночью один из его людей, здоровый парень родом из Маланже по имени Киссонде, облачившись в бронежилет, поехал в гостиничный комплекс, где обычно останавливался Даниэл Беншимол. Уже перевалило за полночь, накрапывал мелкий дождь. Киссонде постучал в бунгало под номером шесть. Дверь открыл высокий мулат приятного вида. На нем была изящная шелковая пижама, голубая с отливом, в белую полоску. Агент направил на него пистолет, указательный палец выразительно прижался к губам.

– Чш-ш-ш! Ни слова. Я не хочу причинить вам боль. – Он подтолкнул мулата внутрь комнаты и усадил на кровать. Затем, продолжая угрожать ему пистолетом, достал из кармана куртки упаковку с таблетками. – Сейчас проглотишь две. Потом ляжешь и заснешь, как дитя. А завтра проснешься счастливым, только чуть менее богатым.

В соответствии с задуманным Даниэл Беншимол должен был проглотить таблетки и через несколько минут заснуть. Тогда Киссонде нужно было надеть толстые кожаные перчатки, вытащить из рюкзака коралловую кобру, подарок старика Ули, схватить ее за шею и дать укусить журналиста. Потом надо было незаметно покинуть бунгало, оставив змею в комнате. На следующее утро горничная обнаружит труп, змею, пачку лекарств и забьет тревогу. Громкие крики, плач, красивые речи на похоронах. Идеальное преступление.

К сожалению, мулат отказался следовать намеченному плану. Вместо того чтобы послушно проглотить таблетки, он грязно выругался по-французски, швырнул упаковку на пол и собрался было вскочить, но Киссонде нанес ему сокрушительный удар.

Потеряв сознание, человек повалился на кровать, из разбитых губ сочилась кровь. Киссонде продолжил то, зачем явился. Он запихнул в глотку жертвы таблетки, надел перчатки, достал кобру и поднес ее к шее мулата. Через мгновение после укуса вновь случилось непредвиденное: змея извернулась и с яростью впилась зубами прямо в нос агента. Киссонде попытался оторвать ее, но удалось ему это не сразу. Наконец, освободившись от змеи, он швырнул ее на пол и принялся топтать, снова и снова. Потом, немного успокоившись, сел на кровать, трясущимися руками достал из кармана мобильный и позвонил Монте:

– Шеф, у нас тут ситуация.

Монте, ожидавший в машине у въезда на территорию гостиничного комплекса, ринулся к бунгало номер шесть. Дверь была закрыта. Он тихо постучал, но никто не открыл. Он постучал сильнее. Дверь отворилась, и перед ним предстал заспанный, в трусах, но всем своим видом излучающий здоровье Даниэл Беншимол.

– Простите, с вами все в порядке?

Журналист протер глаза, слегка озадаченный:

– А что, должно быть не в порядке?

Монте тут же изобразил смущение, мол, соседи услышали крик, наверное, то была ночная птица или кошка, обезумевшая по весне, а то и вовсе кому-то кошмар привиделся. Потом он снова извинился, пожелал изумленному журналисту спокойствия в оставшиеся до утра часы и удалился. Отойдя от бунгало, он позвонил Киссонде:

– Где ты, черт подери, застрял?

В ответ стон и прерывающийся голос:

– Я умираю, шеф. Приходите скорее.

И тут Монте осенило. Он кинулся к девятому бунгало и убедился, что металлическая цифра на двери разболталась и висит вверх тормашками, обернувшись шестеркой. Дверь была не заперта. Он зашел в бунгало. Киссонде сидел на полу напротив двери. Лицо его распухло, особенно нос, глаза закрыты.

– Я умираю, шеф, – пробормотал Киссонде и медленно поднял руки в беспомощном жесте. – Она меня укусила.

Позади него Монте увидел лежащего на кровати человека. Из его рта сочилась кровь.

– Твою мать, Киссонде! А это?! Это еще кто такой?

Он подошел к письменному столу, на спинке стоявшего рядом с ним стула висел пиджак. Проверив карманы, Монте нашел бумажник и паспорт.

– Француз! Вот говнище-то, Киссонде. Ты же француза убил!

Он подогнал джип и усадил киллера на переднее пассажирское место. Собираясь уже подтащить к машине бездыханное тело Симона-Пьера, Монте увидел, как в его сторону направляется гостиничный охранник.

“Ну дела! – облегченно вздохнул Монте. – Посреди такой невезухи – хоть немного удачи”. Этот человек работал вместе с ним в те самые давние “тяжелые” времена. Охранник, узнав его, вытянулся по стойке смирно:

– Командир?!

Он помог уложить тело на заднее сиденье джипа, а потом принес чистые простыни. Вместе они перестелили постель, вымыли в комнате пол, а змею, точнее, то, что от нее осталось, запихали в рюкзак Киссонде. Монте вручил охраннику сто долларов, чтобы тому было проще забыть случившееся, и уже собирался закрыть дверь бунгало, как заметил фетровую шляпу, в которой француз разгуливал по Луанде.

– Шляпу я заберу. И одежду тоже. В пижамах люди не исчезают.

Монте отвез Киссонде в Военный госпиталь. Потом снова сел в машину и около часа ехал до участка земли, который купил несколько лет назад с мыслью построить вдали от столичного шума деревянный домик и выкрасить его в синий цвет, – там они с женой и встретят старость.

Он припарковался под огромным баобабом. Красавица-ночь подсвечивалась медной луной, круглой и ровной, как туго натянутая кожа барабана. Достав из багажника лопату, Монте принялся копать яму. Земля была мягкой и влажной от дождя. Ему вдруг вспомнилась старая песня Шику Буарке:

Монте прислонился спиной к баобабу и продолжил напевать:

На последнем курсе лицея в городе Уамбо он играл в студенческом театре, они ставили пьесу “Смерть и Жизнь Северино” бразильского поэта Жуана Кабрала де Мело Нето с музыкой Шику Буарке. Этот опыт полностью изменил его взгляды на мир. Играя бедного крестьянина из засушливых районов северо-востока страны, Монте ошутил на себе всю противоречивость и несправедливость колониальной системы. В 1974 году он изучал право в Лиссабоне. Когда улицы Лиссабона покраснели от бесчисленных гвоздик, он спешно купил билет на самолет и вернулся в Луанду – “делать революцию”. И вот столько лет прошло, а он тут напевает “Похороны пахаря”, песенку из той самой пьесы, и хоронит в безымянной могиле незадачливого писателя.

В Луанду Монте вернулся к четырем утра. Размышляя, что же теперь делать, как оправдать исчезновение француза, он ехал мимо площади Кинашиш, рядом с высоткой, и неожиданно пришло решение. Припарковав машину, сыщик взял шляпу покойного и направился в сторону задворок здания, где находилась дискотека Quizâs, та самая, где Симон-Пьер развлекался прошлой ночью. У стены он уронил шляпу француза на влажную землю.

Неподалеку, рядом с мусорным контейнером, спал какой-то парнишка. Монте оплеухой разбудил малолетку:

– Ты видел?!

Бродяга вскочил на ноги:

– Видел что, дядь?

– Да вон, где шляпа! Там только что высокий мулат стоял, нужду справлял. А потом земля вдруг возьми да и проглоти его. Только шляпа и осталась.

Глаза на широком прыщавом лице мальчишки стали как блюдца:

– Вау, отец! Ты правда видел?!

– Видел, виднее не бывает. Земля его проглотила. Сначала вроде свечение такое появилось, а потом – пустота. Только шляпа.

Какое-то время они стояли на месте, завороженно разглядывая шляпу. Их ошарашенный вид привлек внимание еще трех мальчишек. Те подошли поближе, напуганные и агрессивные разом.

– Че случилось-то, Байаку?

Байаку посмотрел на них и расплылся в счастливой улыбке. Теперь много дней все будут его слушать. Будут выстраиваться кружком, чтобы ни словечка из его рассказа не пропустить. Если у тебя есть хорошая история, ты что твой король.