Книга: Токийский Зодиак
Назад: Сцена 4 Фруктовый сок с ядом
Дальше: Антракт Признание полицейского Записки Бундзиро
Сцена 5
Широта и долгота
На следующий день у меня появилась срочная работа, и я не смог прийти к Митараи, хотя вчерашний разговор не давал мне покоя. Он тоже мне не звонил – видимо, целиком погрузился в размышления о цифрах 4, 6 и 3.
В такие минуты я начинаю жалеть, что работаю фрилансером. Работу в сторону никак не отложишь, иначе можно лишиться клиентов. Как-то раз я сказал Митараи, что лучше числиться где-нибудь постоянно, работать с девяти до пяти, как нормальные люди. Услышав мои слова, мой друг вдруг резко поднялся и заявил:
– В саду, заросшем розовыми кустами, проложена извилистая дорожка. Кто-то пробирается к выходу, прорубая сквозь густую растительность путь к дому. Понимаешь, о чем я?
Я понятия не имел, к чему он клонит, но решил кивнуть в знак согласия.
– Это конечная точка большого предприятия, на которое человек поставил свою жизнь. Но если б он взобрался на забор, то увидел бы, что выход тут же, совсем рядом. Он махал топором, потратил столько сил, а оказалось – впустую. У него было впечатление, что он проделал большой путь. Но это всего лишь иллюзия, оптический обман.
– О чем ты толкуешь? Не понимаю, – признал я.
– Очень жаль. Если ты неспособен это понять, значит, даже Пикассо ничего не стоит, – с сожалением заключил Митараи.
Позднее до меня дошло, что он хотел сказать: «Постоянная работа тебе не подойдет». У Митараи такой характер, гордый – не мог же он признаться, что если я буду пропадать на работе, ему будет меня не хватать.
Я появился у Митараи через день. За время пока мы не виделись, настроение его улучшилось. Он уже не был мрачен. Он вообще человек непредсказуемый в том, что касается настроения.
Обычно Митараи встречал меня лежа на диване, напоминая своим видом моряка, чудом пережившего кораблекрушение и дрейфующего на плоту в открытом море. В этот раз он расхаживал по комнате, будто не находя себе места, и голосил во все горло, подражая предвыборным лозунгам, которые доносились из динамиков колесивших по улицам агитационных машин, задействованных в избирательной кампании.
Умело подражая Мансаку Канно (была такая женщина – кандидат в депутаты), Митараи слегка дрожащим женским голосом объявил: «Сограждане! Я призываю вас к сплочению! Иначе мы скатимся в пропасть полной нищеты!» И тут же забасил, как в трубу: «Мансаку Канно! Мансаку Канно! Вы – ее опора! Она машет вам рукой!»
Я догадался, в чем причина его веселья. И он подтвердил мою догадку, заявив: «Я понял, что такое 4, 6, 3!»
Прихлебывая кофе, Митараи продолжал:
– После нашего разговора я сел и стал размышлять, хотя эта чертова агитация доставала, конечно. Нам точно известна средняя точка оси, идущей с востока на запад. Я подумал, что еще надо определить центр оси север – юг.
В записках Хэйкити сказано, что самая северная точка Японии – остров Харимкотан, лежащий на 49°11’ северной широты, а южная – остров Иводзима на 24°43’ северной широты. Получается, что срединная точка – это 36°57’ северной широты. Если взглянуть на карту, то на пересечении двух осей – восток – запад в точке 138°48’ восточной долготы и север – юг в точке 36°57’ северной широты – мы обнаружим горнолыжный курорт Исиути. Это префектура Ниигата.
Пойдем дальше. Хэйкити утверждал, что в действительности самой южной точкой Японского архипелага является остров Хатэрума. Я решил определить срединную точку между этим островом и Харимкотаном. Хатэрума лежит на 24°3’ северной широты, Харимкотан – на 49°11’ северной широты. Центральная точка на линии, соединяющей эти острова, расположена на 36°37’ северной широты. Эта линия пересекает меридиан с координатой 138°48’ восточной долготы в префектуре Гумма, в районе горячих источников Саватари. Дистанция между Исиути и Саватари составляет ровно 20’. Эта цифра может иметь значение.
Гора Яхико, которую Хэйкити окрестил пупом Японии, расположена на 37°42’ северной широты. От Исиути ее отделяют 45’. Ничего общего с цифрами четыре, шесть и три. От Яхико до Саватари 65’, или один градус и пять минут. Тоже ничего похожего.
Тогда я прилег и подумал еще немного. И ту меня осенило! Надо определить координаты рудников, возле которых обнаружили трупы шести девушек. Посмотри, что получилось.
Митараи протянул мне листок, испещренный цифрами.
☽Косака Акита 140°46’ вост. долг. 40°21’ сев. шир.♂ Камаиси Иватэ 141°42’ вост. долг. 39°18’ сев. шир.♄ Хосокура Мияги 140°54’ вост. долг. 38°48’ сев. шир.♂Гумма Гумма 138°38’ вост. долг. 36°36’ сев. шир.♃Икуно Хёго 134°49’ вост. долг. 35°10’ сев. шир.☿Ямато Нара 135°59’ вост. долг. 34°29’ сев. шир.
Потом я решил вычислить среднее значение координат. Сначала взялся за долготу. Что, думаешь, получилось? Удивительно, но факт – 138°48’! Точь-в-точь как у Хэйкити. Его центральная точка на оси восток – запад. Значит, все шесть рудников были выбраны заранее!
Затем я вычислил широту и получил 37°27’. Две линии пересекаются к западу от Нагаоки. Сравни с координатой центральной точки на линии север – юг, между Харимкотаном и Иводзимой. Эти две точки удалены друг от друга ровно на 30’. А между точкой 37°27’ и местоположением Яхико, которая расположена немного южнее, дистанция 15’. На меридиане 138°48’ мы имеем четыре точки. Двигаемся с юга на север. Первая точка – посередине между Харимкотаном и Хатэрума, далее на север, в 20’ – срединная точка между Харимкотаном и Иводзимой, еще дальше, в 30’ – средняя координата местоположения шести рудников, и еще в 15’ – гора Яхико. Как мы видим, эти точки расположились на меридиане 138°48’ с интервалами в 20’, 30’ и 15’. Разделим эти числа на пять и получим искомое – 4, 6, 3. А сложив цифры, получим тот самый «центр 13». Он находится на 37°9’30’’ северной широты. Это точка пересечения с меридианом 138°48’ восточной долготы. Она где-то в горах префектуры Ниигата, к северо-востоку от городка Тока. Туда, должно быть, Хэйкити и собирался поместить Азот.
Тебе, верно, такое в голову не приходило? А я вот с самого начала предполагал нечто подобное… О! Кофе исключительный! А сегодня особенно удался. Хорош! Ну как тебе?
– Да, сегодня очень даже…
– Я не о кофе, а о цифрах.
– Э-э… это замечательно, – произнес я с запинкой.
Митараи почувствовал неладное.
– Нет, это действительно большое дело, – продолжил я. – Чтобы за один вечер так продвинуться вперед… Надо иметь исключительные способности.
– Так вот оно что…
– Что?
– Ты хочешь сказать, что я не первый? Кто-то додумался до этого раньше меня?
Наверное, на моем лице он прочитал сочувствие. Жаль, конечно, его расстраивать, но уж лучше сказать все как есть.
– Послушай, Киёси! Ведь сорок лет прошло. За это время даже самый заурядный человек египетскую пирамиду успеет построить.
Главное, что я перенял у Митараи, – это умение выражать свои мысли с иронией.
– У меня никогда не было такого идиотского дела!
Митараи вскочил с дивана, казалось, собираясь закатить истерику.
– Это настоящее свинство! Я голову ломаю, а оказывается, дорожку уже кто-то протоптал. Ты что, собрался меня испытывать?! У тебя давно на руках бумажки с ответами, и ты только отметки мне ставишь? Я такие шутки не люблю, запомни! И в оценках не нуждаюсь! И доказывать, что я кого-то умней, не собираюсь! Ни сейчас, ни впредь!
– Киёси, подожди…
Митараи стоял у окна, отвернувшись, и молчал.
– Ну послушай же…
– Я понимаю, что ты хочешь сказать, – наконец заговорил он. – Я не считаю себя исключительной личностью и не думаю, что все остальные настолько отличаются от меня, что мне их никогда не понять. И хотя живу самой обычной жизнью, иногда кажется, что я живу на Марсе. У меня даже голова кружится от ощущения, что все вокруг не такие, как я.
Вот в чем, наверное, причина его депрессии, подумал я и сказал:
– Все дело в том, что ты последнее время не очень хорошо себя чувствуешь… Может, тебе лучше присесть? А то всё на ногах…
– Ну почему все так? Не понимаю! – был ответ. – Все мы бьемся как мухи о стекло, хотя любому ясно: мы делаем что-то не то… Напрасный труд, Кадзуми! Напрасный труд! Хэйкити был прав. Заранее известно, что все потеряно. И то, что я делаю, тоже совершенно пустое дело.
Наши маленькие радости, грусть, гнев – все приходит и уходит, как тайфун или ливень. Все предрешено, как цветение сакуры весной. Ничтожные, мелкие чувства движут людьми каждый день и, сколько б мы ни трепыхались, несут всех к одному и тому же месту. И ничто никому не дано сделать, как-то исправить траекторию движения. Идеалы? Ха-ха! Что кроется под вывеской идеалов? Жалкий рекламный плакатик, доказывающий нашу никчемность.
С этими словами Митараи плюхнулся на диван.
– Я тебя понимаю… – начал было я, но мой друг бросил на меня сердитый взгляд.
– Понимаешь? Ха! Как ты можешь это понять?!
И добавил грустно:
– Впрочем, твоей вины тут нет. Извини, Кадзуми. Надеюсь, ты не считаешь меня сумасшедшим? Спасибо. Наверное, ты один из этих людей, но ты намного лучше большинства.
Ну как не поблагодарить за такую высокую оценку.
– Ладно, давай сменим тему, – предложил Митараи. – Значит, в том месте, о котором я говорил, ничего не нашли?
– В каком месте?
– Ну ты даешь! В горах к северо-востоку от Тока. Там, где «центр 13».
– А-а… вот ты о чем!
– Все шерлоки холмсы небось собрались там, как быки на водопое?
– Думаю, так оно и было. Наверное, в Ниигате до сих пор считают этот городок достопримечательностью.
– Печенье «Азот» продают…
– Очень может быть.
– Нашли что-нибудь?
– Ровным счетом ничего.
– Ничего? Совсем ничего?
– Совсем, – я покачал головой.
– Но раз так, должны были появиться другие версии…
– Ну уж в этом-то недостатка нет. Вплоть до самых экзотических. Прямо-таки выставка оригинальных изобретений. Если тебе интересно, в книжке все есть. Можешь ознакомиться.
– Спасибо, не надо. Неохота тратить время на такие развлечения. И так все понятно. У них на любой вопрос ответ найдется. А вот преступник, тот самый таинственный художник, выходит, эту загадку не разгадал? Задумал все исполнить, как написано у Хэйкити, а заключительный аккорд – определить место для Азот – так и не сумел…
Но такого же не может быть! Это не настолько уж трудная задача. Этот тип за вечер ее решил бы. Есть доказательство, что художник был прекрасно осведомлен о плане Хэйкити, как избавиться от трупов, точнее выражаясь, разместить их на местности в определенном порядке. Он узнал об этом плане из его записок.
Хэйкити не указывает точных мест, где должны быть оставлены трупы. В записках нет названий рудников, где их нашли. Однако упомянуты цифры – четыре, шесть, три. Это говорит о том, что Хэйкити уже наметил в голове эти места. Места, выбранные преступником, точно соответствуют указанным цифрам. Иными словами, места, которые определил для себя Хэйкити, и места, которые выбрал преступник, совпадают на сто процентов. Вот тебе и доказательство. Невидимый художник был знаком с планом Хэйкити во всех деталях и знал ответ на загаданную им загадку. С учетом всего сказанного, так и подмывает задать вопрос: а может, преступник и Хэйкити – одно и то же лицо?
– Именно! Как раз об этом я и думаю.
– Могло случиться, что возникло какое-то непредвиденное обстоятельство. Или преступник нашел для работы над Азот более подходящее место… либо закопал ее на большую глубину. Раскопки-то в том районе кто-нибудь проводил?
– Многие копали. Все перерыли так, что место стало напоминать Иводзиму после артобстрела.
– Иводзима! Она ведь упоминается у Хэйкити. Значит, так ничего и не нашли… Какая там местность? Может, копатели что-то пропустили?
– Такого быть не может. Место довольно ровное. Там уже сорок лет копают.
– Хм-м… Тогда, может, никакой Азот и не было?..
– В таком случае зачем понадобилось убивать сразу шестерых и пилить их тела на части?
– Возможно, убийца попробовал что-то слепить, но процесс разложения шел быстрее, чем он предполагал, и пришлось ограничиться чучелом. Ходили такие разговоры? Однако чучело сделать не так просто. Люди этому учатся.
– Может, он тайком и учился. Есть книжки по таксидермии, как чучела набивать. Он взял их, начитался и сваял что-нибудь…
– Думаешь?
– Хэйкити об этом не пишет, но если все это сотворил не он, а кто-то другой, мысль сделать чучело вполне могла возникнуть у этого человека. Продержись Азот под воздействием разложения тканей хотя бы день – ее создатель остался бы доволен. И был бы удовлетворен полностью, если б удалось продлить ее «жизнь» на полгода, пусть даже чучело получилось не совсем удачным. Он думал: «Я сделал это!» Такой человек способен на любой, даже самый дикий поступок.
– Хэйкити писал, что если удастся создать Азот, она оживет.
– Ага! Встанет и пойдет. Вряд ли он все-таки думал об этом всерьез… Хотя от сумасшедшего художника можно ждать чего угодно, – сказал я.
– Хм-м…
– Ты прав: все так запутано, что не поддается объяснению. Я считаю, что в отношении «центра тринадцать» ты нашел верный ответ. Но Азот на том месте не оказалось. К тому времени ажиотаж вокруг этого дела заметно спал. Все более-менее стоящие версии были уже озвучены, но разного рода несерьезные теории и догадки все не давали людям покоя. Почему, интересно? Странное дело…
– Мне пришла в голову еще одна мысль.
– Интересно, какая? – спросил я.
– Вся эта история с «центром тринадцать» и 138°48’ восточной долготы вполне может быть фикцией. Обыкновенной выдумкой. Хэйкити решил немного пофантазировать, но всерьез не верил в то, что писал…
– Нет, этого не может быть. Я определенно тебе говорю.
– Ого! И почему же?
– Потому что на этом меридиане – 138°48’ – что-то должно быть.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Митараи.
– Это немного не в тему, но я хочу сказать, что не только Хэйкити упоминал об этой линии на карте. Один известный писатель написал рассказ о ее загадочной силе. Не знаю, как ты – хотя не похоже, – а я очень люблю разные детективные истории. Много всякого перечитал. Знаешь такого писателя – Сэйтё Мацумото? Вот у него есть рассказ – «139 градусов восточной долготы». Читал?
– Нет.
– Я так и думал. Так вот: похоже, этот рассказ как-то связан с историей Хэйкити Умэдзавы. Очень интересно. Издревле, из поколения в поколение, в Японии передаются два способа предсказывать судьбу и будущее – кибоку и рокубоку. Там сам предсказатель, поэтому тебе должно быть интересно.
Рокубоку – это гадание по оленьей лопатке. Брали кость, забивали в нее металлический штырь – такими в старину перемешивали угли в очаге – и по рисунку образовавшихся трещин предсказывали, какими будут охота и урожай в этом году. А в кибоку вместо оленьей лопатки использовали панцирь черепахи. Черепаху было легче поймать, ведь Япония – страна островов, кругом вода.
Кибоку практиковали монахи синтоистского храма Яхико. Почему они выбрали этот способ, понятно: там море рядом. Но есть еще одно место, где гадали по черепаховому панцирю. Это храм Сирахама на полуострове Идзу, на тихоокеанском побережье. Он находится строго к югу от Яхико.
Между этими двумя точками есть еще три храма, где занимались рокубоку. Это Нукисаки в префектуре Гумма, а также Митакэ и Акиру, которые сейчас входят в состав столичной префектуры Токио.
Удивительно, что все пять храмов вытянулись в шеренгу с севера на юг по сто тридцать девятому меридиану восточной долготы. И надо отметить: ни к западу, ни к востоку от этой линии нет храмов, где практиковали бы кибоку и рокубоку.
– Ого!
– А знаешь почему? Ты сейчас упадешь. Если произнести цифры один, три и девять так, как это делали в древности, получится «хи», «ми» и «коконоцу», сокращенно «ко». Вместе получается имя – Хи-ми-ко. Древняя правительница Японии.
– Ух ты, как интересно! Но это может оказаться случайным совпадением. Ведь географические координаты – современное изобретение. Искусственно градуированная сетка, за точку отсчета которой взят Гринвич. И привязывать к этой системе Химико, жившую две тысячи лет назад, – слишком большая натяжка.
– Мацумото с этим не спорит. Но Химико была могущественной шаманкой, обладательницей магической силы и способности к внушению, превосходящими возможности науки. Ее сила впоследствии могла найти свое выражение в цифрах географических координат. Для меня, во всяком случае, это звучит вполне убедительно. В период Яматай Химико, должно быть, занималась предсказаниями с помощью кибоку и рокубоку.
– То есть страна Яматай располагалась на сто тридцать девятом меридиане?
– Нет, в те места переселились духовные последователи Яматай, или их заставили туда перебраться, а первоначально Яматай, скорее всего, находилась на Кюсю. Согласно хронике китайской династии Вэй, возникновение Яматай относится к середине третьего века. В японских документах говорится лишь об императорском дворе Ямато, государства, возникшего в восьмом веке, а о Яматай нет никаких упоминаний. В письменных источниках об этом государстве не найдешь ни строчки. По одной из теорий, Яматай была уничтожена соперничавшим с ней племенным союзом Куна. Или же народом, переселившимся в Японию с континента через Корею. Хэйкити был сторонником второй точки зрения.
Таким образом, по мнению историков, Яматай либо уничтожили, либо присоединили к возникшему позднее центральному правительству, а после образования Ямато двор, возможно, принял решение насильно переселить народ Яматай, в том числе потомков Химико, на восток. Об этом говорится в рассказе Мацумото.
Эта политика нашла отражение в действиях властей в период Нара, когда правительство определило район Канто, включая области Кадзуса, Кодзукэ, Мусаси и Каи, как место ссылки беженцев из Кореи, спасавшихся от смут и междоусобиц. Можно предположить, что это решение было лишь копированием политики, уже проводившейся ранее властями Ямато. Мацумото считает, что первым случаем насильственного переселения людей стала как раз высылка населения Яматай.
– Хм-м…
– Яматай вообще загадка. И преинтересная. О его местоположении спорят до сих пор. Кроме Кюсю, есть и другие версии. Но не будем обсуждать эту тему и вернемся к сто тридцать девятому меридиану. А о Яматай при желании можно поговорить отдельно. Я много могу рассказать…
Итак, о храмах, где практиковали кибоку и рокубоку. Долготу, на которой находится храм Яхико, мы уже знаем. Остальные храмы: Нукисаки – 138°38’ восточной долготы, Митакэ – 139°12’, Акиру – 139°13’ и Сирахама – 138°58’.
Все они прилегают к координате 138°48’, отмеченной в записках Хэйкити. А если сдвинуть линию Хэйкити на 12’ к востоку, как раз получится сто тридцать девятый меридиан, о котором писал Мацумото. Группу островов Сакисима в архипелаге Окинава ровно посередине рассекает сто двадцать четвертый меридиан. Эти острова в целом можно считать самой западной точкой Японии. Границей на востоке, если отбросить детали, является сто пятьдесят четвертый меридиан. Он проходит по острову Шиашкотан, который расположен слева от Харимкотана, упомянутого в записках Хэйкити. А сто тридцать девятый меридиан пролегает как раз посередине между сто двадцать четвертым и сто пятьдесят четвертым.
Мы точно не знаем, что думал Хэйкити: или он считал, что точность предсказаний зависит от географических координат и центральная точка Японии – самое подходящее место для гадания, или к этой точке притягивают шаманы, однако сделанное Хэйкити Умэдзавой в тридцать шестом году предсказание насчет важности сто тридцать девятого меридиана, похоже, имеет под собой основания.
– Да-а… Интересно получается.
– Но это еще не конец. Есть еще кое-что.
– Что же?
– Еще одна книга. Роман «Золотой ключ». Автор – Акимицу Такаги. Тоже вещь, полная намеков.
– И в ней тоже об этом меридиане?
– Ну как сказать… У Такаги, в общем-то, не о конкретных цифрах речь. Это история о спрятанном золоте, которое хотели использовать сторонники бакуфу в Эдо во время Мэйдзи Исин. Ограничимся лишь той частью, которая имеет отношение к запискам Хэйкити. На стороне бакуфу, оказавшегося на грани краха, были два деятеля – Кайсю Кацу и управлявший делами правительства Кодзукэносукэ Огури, заслуживший репутацию человека ловкого.
В отличие от Кацу, Огури был настроен решительно и не собирался капитулировать перед объединенными силами княжеств Сацума и Тёсю, оставаясь сторонником вооруженной борьбы. У него был план замечательной операции, которая позволила бы серьезно ослабленным силам бакуфу разгромить армию двух княжеств. Когда вожди этой армии – Такамори Сайго и Масудзиро Омура – узнали о плане Огури, они содрогнулись.
Согласно этому плану, войска бакуфу без боя оставляли Токайдо, отступая до самой Сидзуоки, открывая путь «восточной армии», и стягивались на линию Хаконэ – Одавара. В районе Хаконэ предполагалось дать отпор противнику, обратить его в бегство и отбросить к городку Окицу, у побережья которого должен был стоять флот бакуфу, состоявший из современных кораблей. Окицу расположен на узкой полоске суши, зажатой между морем, заливом Сагами и горами. Укрыться от артиллерийского огня с боевых кораблей бакуфу там было бы совершенно негде.
Однако даже самые блестящие планы бессильны перед ходом истории. Замысел Огури не поддержал сёгун Ёсинобу Токугава. А если б его удалось осуществить, поражение бакуфу было бы как минимум отсрочено.
Географически Хаконэ и Окицу расположены примерно на одном расстоянии от меридиана 138°48’ к востоку и западу. Задуманное Огури сражение должно было развернуться на этой линии.
На этом же меридиане стоит деревня Гонда, родина Кодзукэносукэ Огури. Туда он бежал после поражения бакуфу, там был схвачен, обезглавлен и похоронен. Место казни Огури и его могила находятся примерно на той же координате – 138°48’ восточной долготы.
Говорят, Огури закопал часть казны бакуфу на горе Акаги, расположенной на 138°12’. В романе Такаги выдвигается предположение, что на самом деле сокровища были спрятаны не на горе Акаги, а где-то на тайных тропах между Мацуидой и Гондой. А это как раз очень близко к долготе 138°48’.
Хочу добавить немного не по теме. Такаги еще писал о планах японского командования накануне капитуляции в тихоокеанской войне продолжать сопротивление американцам уже на территории Японии, и для этого перенести командную ставку из Токио в глубь страны, на юг префектуры Нагано, в Мацусиро. Там есть знаменитое местечко Каванакадзима, где сражались между собой самурайские кланы. Военные собирались устроить в этом месте последний рубеж, надеясь, что им помогут воинственные предки.
Для решающего столкновения с Японией на ее территории американцам надо было высадиться на побережье Кюдзюкюри и в заливе Сагами, чтобы прежде всего захватить район Канто. Задача, прямо скажем, очень сложная. После чего предстояли тяжелые бои с укрепившимися в Мацусиро силами армейского командования и японского правительства. Японская армия планировала создать несколько укрепрайонов вдоль линии Накасэндо с проходящей по горной местности стратегической дорогой, соединяющей город Аннака с перевалом Усуйтогэ. А в центре линии Аннака – Усуйтогэ находится Мацуида и пролегает меридиан 138°48’.
Тебе не кажется, что этот план поразительно напоминает замысел сражения у залива Сагами, который вынашивал Кодзукэносукэ Огури?
В обоих случаях – поворотные моменты в истории государства. Планируются решающие битвы, от исхода которых зависит существование страны. И оба раза планам не суждено осуществиться.
Я, конечно, точно не знаю, но мне кажется, что стоит копнуть глубже – и вскроются новые факты о важных исторических событиях, связанных с этой линией.
Митараи слушал меня невнимательно. Видно, я слишком отклонился от темы.
– Понятно. Я тоже был бы не прочь побродить по тем местам, – бросил он.
– Считается, что там проходит лей-линия.
– Лей-линия? Как в Англии?
– Ты знаешь о них?
– Знаю. Это когда на прямой линии расположены древние курганы и другие захоронения, места, связанные с религиозными культами.
– В Японии тоже такое встречается. Например, 34°32’ северной широты. На этой параллели на протяжении семисот километров расположено много храмов, исторических мест и памятников.
– Хм-м…
– К северо-востоку от императорского дворца в Токио находится целый ряд храмов, включая Ясаки Инари, Хиэ, Исихама, Тэнсо. Строго на север от храма Цуругаока Хатимангу в Камакуре расположен храм Тосёгу в Никко. На линии, идущей с севера на юг, стоит несколько храмов, в которых поклоняются богам – покровителям рудознатцев.
– Ага!
– Похоже, японцы, как и древние жители Британских островов, с давних пор имели представления, в каких местах должны располагаться святилища, и придавали большое значение прямым линиям.
– Выходит, Хэйкити со своей концепцией был не оригинален.
– Думаю, да. Давай-ка теперь посмотрим, что за бумаги принесла тебе Иида-сан. Я собственно за этим и пришел. Все, что об этом деле известно до сих пор, я рассказал. Теперь остается одно: тебе предстоит поломать голову над этим делом, приняв к сведению свидетельства Иида-сан.
* * *
Кто заставил Митараи и меня с головой погрузиться в дело об «убийствах по Зодиаку», которому уже больше сорока лет? Отвечу: женщина по имени Мисако Иида. Она неожиданно появилась, когда мы, по обыкновению, сидели и болтали о всяких пустяках в офисе Митараи, где тот давал уроки астрологии своим ученикам. На лекции Митараи ходили в основном гадавшие по руке на улицах тетеньки, для которых было важно получить начальные знания о европейской астрологии. Свободного времени у моего друга оставалось в избытке, и мне казалось, что тратить его особо не на что. Однако, вопреки моим предположениям, к нему приходили и люди, просившие погадать им. Это были главным образом женщины, постоянные клиентки, и все по рекомендации: «Подруги сказали мне, что у этого человека все сбывается». В присутствии этих дам Митараи с важным видом отдавал мне распоряжения: сделай то да сделай это.
Мисако Иида тоже относилась к категории «пациенток» Митараи, но просьба, с которой она обратилась к нему, была совершенно другого рода.
– Это может показаться странным… – начала она нерешительно, – но я пришла к вам не за гаданием. Хотя можно, конечно… Но это не про меня, а про отца.
И она замолчала. Было видно, что слова ей даются с трудом.
На лице Митараи появилось выражение рыбака-одиночки, застывшего в ожидании поклевки. Я с нетерпением ждал, когда он что-нибудь скажет, но его угнетала депрессия. Затянувшуюся неловкую паузу могла бы смягчить сигарета, но Митараи не курил и с презрением относился к тем, кто делает это, зная, что курение – прямой путь к раку легких.
– Вообще-то, – набравшись наконец смелости, продолжала женщина, – это такое дело, что мне сразу надо было пойти в полицию, но наше положение не позволяет… Митараи-сан, вы помните госпожу Мидзутани? Она посещала вас год назад.
– Мидзутани… – протянул Митараи. – А-а! Это по поводу телефонных звонков с оскорблениями?
– Совершенно верно. Она – моя подруга. Тогда госпожа Мидзутани не знала, что и делать, а после встречи с вами все сразу уладилось. Она много раз мне говорила, что у вас большой талант, и не только прорицателя, но и детектива. Голова у вас просто замечательная.
– Ну что вы…
Мисако Иида умела играть на чувствах. Что ни говори, а лесть Митараи любил.
После этих слов женщина еще помолчала и вдруг, будто желая сменить тему, спросила:
– Извините, Митараи-сан, можно узнать ваше имя?
Этот вопрос поставил моего друга в замешательство: зачем совершенно постороннему человеку знать, как его зовут? Хотя мне этот вопрос показался очень своевременным – надо же было как-то развеять возникшую атмосферу неловкости.
– Разве мое имя как-то связано с тем, что вы собираетесь нам рассказать? – осторожно поинтересовался Митараи.
– Что вы! Просто Мидзутани-сан интересуется. Она спрашивала, а вы так и не сказали.
– То есть вы пришли специально, чтобы узнать, как меня зовут?
Митараи в раздражении начинал говорить колкости, и я поспешил вмешаться:
– Его зовут Киёси. Иероглиф – «чистота», «незапятнанность».
Моя роль как раз и заключалась в том, чтобы сглаживать углы, когда Митараи был не расположен нормально разговаривать.
Иида опустила голову, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Митараи, не знаю почему, сидел с таким выражением на лице, будто съел лимон.
– Какое странное имя! – Иида подняла на нас глаза. Щеки ее порозовели.
– У человека, который его придумал, было своеобразное чувство юмора, – моментально отреагировал Митараи.
– Это папа вас так назвал?
Митараи явно стала надоедать эта тема, и он отрезал:
– Точно! Он дорого заплатил за это – умер рано.
Снова повисла тягостная пауза, хотя было заметно, что напряжение у нашей посетительницы спало и она готова приступить к рассказу.
– Как я уже сказала, я не смогла решиться пойти в полицию. Дело в том, что некоторые факты могли бы представить моего отца в неблагоприятном свете. Впрочем, месяц назад отец умер, и теперь, наверное, это уже не имеет значения, но все же я боюсь, как бы не возник вопрос об уголовной ответственности, если дело получит дальнейший ход. Тогда оно будет иметь неприятные последствия и для моего мужа, и для брата. Ведь в нашей семье все мужчины имеют отношение к полиции – и отец, и брат, и муж.
Но если я говорю об уголовной ответственности, это не значит, что мой отец – преступник. Никакого преступления он не совершал.
Мой отец был честнейшим человеком. Я не преувеличиваю. Когда он по выслуге лет уходил в отставку, ему устроили торжественные проводы и наградили благодарственной грамотой за службу. Он не пропустил на работе ни одного дня, за исключением отсутствия по совсем уж уважительным причинам, ни разу не опоздал. Но в последнее время я стала замечать, что было нечто, оказывавшее влияние на его душевное состояние. Желание в чем-то покаяться? Не знаю.
Речь идет об очень известном деле, и если обстоятельства, о которых я хочу рассказать, станут известны брату и мужу, огласки нам не избежать. Муж, вроде моего отца, честный и простой человек, а вот брат… Черствый, думает только о работе. Я постоянно думаю о том, через что пришлось пройти отцу, и не могу довериться брату. Если б только найти решение, от которого не пострадала бы честь отца, его репутация… О большем он бы и не мечтал. Я пришла к вам ради него.
Иида умолкла. Казалось, она пытается отыскать что-то в памяти, набирается решимости продолжить рассказ.
– Не знаю, что сказал бы брат, узнай он, что я все это вам рассказываю. Похоже, наше дело каким-то образом связано с астрологией. Я долго ломала голову над тем, кто бы мог в нем разобраться. Уверена, Митараи-сан, лучше вас никто не справится. Поэтому я набралась смелости и пришла. Для меня будет ударом, если я ошиблась. Отец не имел никаких связей с преступниками. Это совершенно исключено. Но они могли его использовать…
Митараи-сан, вы, верно, слышали об «убийствах по Зодиаку»? Это было еще до войны. Серийные убийства членов семьи Умэдзава.
– Нет, не слыхал, – угрюмо буркнул Митараи. Иида с удивлением посмотрела на него. Она полагала, что Митараи наверняка наслышан о деле, которое вызвало столько шума, да еще было связано с астрологией. Честно сказать, я тоже был удивлен. Мне казалось, что в Японии нет ни одного человека, который не знал бы об «убийствах по Зодиаку».
– Вот как? Я думала, вы в курсе… Тогда, видимо, надо рассказать, что тогда произошло.
Иида начала было излагать нам историю семьи Умэдзава с самого убийства Хэйкити, но я прервал ее, сказав, что знаю обо всем в подробностях и потом поделюсь информацией с Митараи. После этого женщина быстро свернула свой рассказ и перешла к сути.
– Иида – моя фамилия по мужу, а девичья – Такэгоси. Моего отца звали Бундзиро Такэгоси. Он родился двадцать третьего февраля тысяча девятьсот пятого года.
Я уже говорила, что он работал в полиции. Известные события произошли в тридцать шестом году. Отцу тогда был тридцать один год, он служил в полицейском управлении района Таканава.
Меня тогда еще не было на свете, а брат только что родился. Сейчас мы живем в Дзиюгаоке, а тогда у моих родителей было жилье в Каминогэ.
На днях, разбираясь на книжных полках, оставшихся после отца, я обнаружила его записи. На исписанных его почерком листах почтовой бумаги, часто используемых полицией для снятия показаний, излагались происходившие тогда события.
То, что там написано, поразило меня. Я не могла поверить. Ведь мой отец был добрым, мягким и честным человеком… Ему столько пришлось пережить… С ним не могло такое случиться.
Это касается происшествия с Кадзуэ-сан, первой убитой женщиной из семьи Умэдзава. Непосредственно перед ее убийством отец совершил ошибку, недостойную офицера полиции…
Я хочу оставить вам эти записи. Прочитав их, вы все поймете. Поймете, что хотел отец. Вы должны разобраться в этом деле. Если у вас получится, отец найдет успокоение. Потому что пока смерть не принесла ему избавления от страданий. Даже если вы не распутаете все дело, нельзя ли прояснить хотя бы то, что касается отца?
После того как Мисако Иида ушла, мы решили сначала собрать в наших головах все, что было известно о «деле Умэдзава», и уж потом взяться за записки Бундзиро Такэгоси. Трудно передать, какой небывалый интерес и возбуждение я тогда испытывал. Как не благодарить Бога за то, что судьба свела меня с Митараи!
Мой друг тоже не остался безучастным к задаче, которая стояла теперь перед нами, но ограничился неопределенным: «Ну что ж, понятно».
