7. Женский подход
Тесная улочка Госфилд вызывала клаустрофобию. Единственный плюс заключался в том, что ее пока не разбомбили. Ряд безликих кирпичных домов смотрел на второй такой же – и Агате показалось, что они обмениваются взглядами, словно каждого чуть раздражало то, что напротив него осмелились встать настолько близко. Квартира Маргарет Лоу находилась сразу за перекрестком, где палатка с рыбой и жареным картофелем и несколько пабов обеспечивали унылый рабочий квартал жареной пищей и алкогольным утешением.
День был холодный и пасмурный, вечер нетерпеливо наступал в сопровождении слабого нерешительного снегопада, который то начинался, то прекращался. Холодно было ровно настолько, чтобы создать неприятное ощущение.
Агата отработала полную смену в больнице, попросив, чтобы на следующий день, в пятницу, ее освободили: хотелось без помех приготовиться к событию, которого она ждала с радостным нетерпением и со страхом – к премьере своей пьесы.
Она как раз меняла свой белый халат на клетчатое пальто, когда сэр Бернард заглянул в аптеку и сказал:
– У нас еще одно. Хотите меня сопровождать?.. Должен предупредить вас, дорогая моя, что, как мне сказали, наш друг сам себя превзошел.
Она, конечно, приняла приглашение – и к этому моменту уже свыклась с его бесшабашной манерой езды – хотя сидевший у нее на коленях Джеймс выглядел встревоженным, при том что был опытным пассажиром и обычно добивался возможности ехать, высунув голову в окно. Сейчас Джеймс сидел, уткнувшись носом ей в грудь.
Дорогой Агата озвучила вопрос, который давно хотела задать патологоанатому.
– Эти женщины, – сказала она, – сколько времени нужно для того, чтобы они умерли от удушья?
– Там есть переменная величина… и, конечно, если такая судьба постигнет мужчину, то и там разницы не будет.
– А что это за переменная?
– Делала ли жертва в момент сжатия рук убийцы вдох… или же выдыхала.
– И сколько именно составляет разница?
– Тридцать секунд, если человек делал выдох… пятнадцать – если вдох.
– Не так чтобы ужасно долго.
– Нет, дорогая моя… именно ужасно долго. Мне представляется, что даже пятнадцать секунд покажутся… бесконечными.
Сэр Бернард припарковался позади «Остина» инспектора Гриноу – хотя, по правде говоря, инспектор мог бы дойти сюда пешком: настолько близко оно оказалось к недавно созданной штаб-квартире на расположенной рядом Тоттенхэм-Корт-роуд. Джеймс остался ждать в машине: животное вряд ли будет уместно на месте убийства.
Едва Агата успела об этом подумать, как очень симпатичная девочка-подросток вышла из двери дома, держа на руках скотч-терьера. Запертый за стеклом припаркованного автомобиля Джеймс разразился яростным лаем, и второй терьер с энтузиазмом отозвался на зов.
Девочка-подросток (чье состояние, решила Агата, лучше всего описать словом «контуженная») крепче прижала к себе песика. Женщина в полицейской форме вышла из здания сразу за девочкой с собакой, поравнялась и, взяв за локоть, стала что-то негромко говорить: ее слова потонули в тявканье. Из-за того, что Джеймса заглушали поднятые стекла, его лай казался эхом второго пса.
Агата остановилась, глядя, как служащая ведет девочку – темноволосую, стройную, будущую красавицу – к полицейской машине.
Сэр Бернард уже стоял у двери на лестницу, держа створку рукой. Вторая рука была занята огромным саквояжем. Он смотрел на нее встревоженно – почти недовольно:
– Агата?..
– Это, видимо, ребенок убитой женщины, – сказала она глухо.
– Скорее всего, – согласился сэр Бернард.
По дороге он успел рассказать ей основные моменты дела: девочка-подросток приехала на уик-энд, на стук никто не открыл, обратилась к соседке, та привела бобби.
Агата пристроилась за сэром Бернардом, который начал подниматься по узкой, плохо освещенной лестнице: в такой ситуации странно было бы пропускать даму вперед.
Девочка моментально напомнила Агате ее собственную дочь в этом возрасте: та была такой же красавицей (и по-прежнему ею оставалась). Агата могла только надеяться, что девочка окажется такой же раскованной и независимой, как ее Розалинда. Хотя она и не сомневалась в том, что ее любовь к Розалинде взаимна, но была уверена, что, когда настанет ее час, для дочери это не будет такой трагедией, какую она сама пережила, потеряв свою обожаемую Клару.
Три двери выходили на площадку, где ждали инспектор Гриноу и дежурный констебль. Центральная дверь была закрыта (там, несомненно, был общий туалет), проем правой двери занимала жестко-привлекательная блондинка, которой на вид можно было дать тридцать с лишним, хотя скорее всего ей не было еще и тридцати.
Инспектор опрашивал женщину, та стояла у себя в дверях и курила. На ней было домашнее бело-розовое платье, а ее довольно необычного цвета волосы были накручены на бигуди. Эта вероятная проститутка выглядела искренне печальной и явно готова была сотрудничать с инспектором без всяких заигрываний, которые себе позволила Айви Пул на предыдущем месте преступления.
Инспектор Гриноу сказал:
– Мисс Уик, пришли мои патологоанатом и секретарь… Прошу меня извинить.
– Мне подождать у себя в квартире, инспектор?
– Нет, я очень скоро к вам вернусь.
На площадке стало тесно, и инспектор отправил констебля вниз, в подъезд, чтобы не допустить любопытных граждан и в особенности представителей прессы.
Третья дверь, левая, стояла открытой – за ней была видна квартира, состоявшая из одной комнаты, но довольно просторная – хотя, возможно, впечатление возникало из-за скудости обстановки.
Единственная кровать стояла у дальней стены, а на ней черное покрывало лежало поверх выпуклости, которая, видимо, была телом жертвы. На столике у кровати стоял фарфоровый кувшин и тазик и лежали полотенца. На полу были разбросаны детали одежды: зеленое пальто с кроличьим воротником, темно-синий джемпер, белая блузка с воланами, сорочка и синяя шляпка без полей с веселым красным пером.
Агата отметила про себя, что при такой обшарпанной квартире одежда у погибшей на удивление хорошая. Конечно, это был рабочий костюм женщины. Конечно, манит паук, а не паутина – но что за жуткая муха сюда залетела?
Передвигаясь по комнате, можно было рассмотреть остальные части скудно обставленной квартиры. Слева был устроен кухонный угол с обеденным столом и рабочей поверхностью, под которой находились открытые полки с немногочисленными кастрюльками и сковородками, на рабочей поверхности стояла плитка и несколько тарелок и чашек, а вот подвесных шкафов не было, как не было и мойки. Справа был гостиный угол с двумя стульями, стоящими перед небольшим камином. На деревянном полу лежали два вытертых коврика – один в кухонном уголке, и один под кроватью.
Дешевая квартира поражала не столько тем, что там было, сколько тем, чего не было: ни секретера, ни платяного шкафа, ни мойки, ни холодильника. «Где же она держала одежду?» – задумалась Агата, уже потом заметив под кроватью чемоданы.
Гриноу говорил сэру Бернарду:
– Боюсь, что оставил покрывало на месте, доктор. Я ни в коем случае не хотел, чтобы дочь погибшей увидела мать.
– Кто опознал убитую?
От двери подала голос мисс Уик:
– Я, лапуля. Он лица не тронул, хоть на том спасибо.
– В остальном, – продолжил инспектор, – констебль постарался ничего не касаться. Улик вы найдете массу. Этот демон использовал на бедняжке все, что под его чертову руку попалось… Прошу прощения за резкость, дамы.
– Ничего, – заявила мисс Уик от своей двери.
Агата обратилась к инспектору:
– Есть ли сомнения в том, что это тот же убийца?
Однако ответил ей сэр Бернард:
– Сомнения есть всегда. Мы не делаем никаких предположений, пока не рассмотрим все факты… Для меня все готово, инспектор?
– Фотографы еще не приезжали, доктор. Я бы пока ничего не убирал.
– Понятно.
И сэр Бернард вошел в мрачную квартиру. Осторожно перешагивая через многочисленные предметы и не трогая небрежно брошенную одежду, он опустился на колени, открыл саквояж и достал перчатки. Встав, он натянул их, словно готовящийся к операции хирург, и начал осторожно снимать покрывало с трупа, когда Гриноу встал перед Агатой, закрыв дверь квартиры.
Агата посмотрела на него с нескрываемым раздражением, однако Гриноу прищурился и едва заметным кивком дал понять, что действие это касалось мисс Уик, а не ее.
Тихо, почти шепотом, инспектор сказал:
– Я разрешу вам войти, Агата, когда сэр Бернард закончит осмотр жертвы и улик.
– Спасибо, Тед.
– Но я прошу вас хорошенько подумать, нужно ли вам устраивать себе подобное испытание.
– У нас этот разговор уже был, Тед.
– Я помню. Я, полагаю, ясно выразил свое уважение к вам. – Тут он кивком указал на закрытую дверь. – Вот только это – дело рук сексуального маньяка и убийцы. Мне за кошмарные сны платят. Вам незачем добровольно идти на это.
Искренне тронутая заботой, Агата прикоснулась к его рукаву кончиками пальцев.
– Спасибо, Тед. Но я девочка взрослая.
Их тихие переговоры прервал раздавшийся рядом громкий голос:
– Извините, но я по вечерам работаю. Если я вам не нужна, инспектор, я бы не отказалась пойти заняться делами.
Похоже, печаль мисс Уик развеялась в достаточной мере, чтобы она стала досадовать на неудобства.
– У меня остались кое-какие вопросы, – отозвался инспектор, повернувшись к ней.
Инспектор спрашивал и вместе с Агатой вел записи.
– Дочка не знала, как ее мама зарабатывает, – сказала мисс Уик. – И, по-моему, Перл занялась этим недавно… ну, к концу своей жизни, так?
– Не уверен, что понял, – признался следователь.
– Ну, она была женщина респектабельная, держала пансион у моря. Но армия пришла, и ее выставили – заняли дом под казарму и прочее.
Агата испытывала подобное: ее точно так же «выставили».
– Она хорошо выглядела для своих лет, – добавила мисс Уик.
– Сколько ей было?
– Как-то вечером, в подпитии, призналась, что ей сорок два. Это что-то говорит о ней, понимаете: в ее возрасте она еще интересовала мужчин.
В свои пятьдесят с лишним Агата решила не обижаться. Молодые женщины этой профессии вели нелегкую жизнь и рано умирали. Возраст, похоже, понятие относительное.
– Вы назвали ее «Перл».
– Да. Дочка зовет ее Маргарет, но на панели она «Перл». Называет себя Перл Кэмпбелл – вернее, называла. Вот это имя вы и найдете в своих документах.
– Ее арестовывали?
– На прошлой неделе ваши парни приезжали: она скандалила с каким-то солдатом. Очень шумно было.
Инспектор переглянулся с Агатой и спросил мисс Уик:
– А кто позвонил с жалобой?
– Ну… – Мисс Уик смутилась. – Я не призналась, когда она меня обвинила… Сказала, что, наверное, позвонили из квартиры, что у нее за стеной… Но на самом деле это была я.
– Это… не вполне соответствует вашим профессиональным правилам, разве нет?
– Я бы никогда не выдала девушку, зарабатывающую честно… Или, может, нечестно, если по-вашему. Но у меня самой тогда был гость, и у нее стало так шумно, что мой клиент занервничал и сбежал.
– Ясно.
– И потом, он ведь мог ей навредить, раз уж там стояла такая ругань. Так что на самом деле я оказала ей услугу, что нажаловалась – разве нет, шеф?
– Полиция приехала?
– Да… Я же сказала: у вас это будет записано. Спросите бобби с нашего участка: он ведь тут внизу!
– Обязательно спрошу.
– Они и солдатика того записали. Красивый парнишка.
– Военно-воздушные силы Британии? – спросил инспектор.
Агата предположила, что проблема могла возникнуть из-за курсанта Камминза.
– Нет. Канадец. Славные ребята эти канадцы, но тратят деньги не так щедро, как янки.
– А этой ночью шум был? Или этим утром?
– Нет. И я вчера вечером вообще Перл не видела. Понятия не имею, кого она принимала… Это Потрошитель, да?
– Вы оказали подруге услугу. Позвольте мне оказать услугу вам.
– Какую это?
– Я не стану вас арестовывать за то, что вы оказываете мужчинам услуги, если вы пообещаете сегодня не выходить.
Она нахмурилась.
– Не сажайте меня, шеф. У меня сегодня всего один клиент, и он постоянный. Ничего плохого.
– Мисс Уик, вы живете и работаете в центре охотничьих угодий этого чудовища. Сидите дома, пока мы его не поймаем.
– Это совет или угроза?
– Совет, угроза ожидает на улице… Вы ведь опознали тело, так?
– Да.
– Больше ничего не надо добавлять?
– Да, шеф.
– Спасибо вам, мисс Уик. А теперь идите к себе. Будьте умницей.
И она ушла.
– Она вас послушает? – поинтересовалась Агата.
– Нет. Но она ограничится своими постоянными клиентами.
– А убийца может быть постоянным клиентом.
Инспектор невесело усмехнулся:
– Совершенно верно. Одна вполне вероятная версия в отношении первого Джека состояла в том, что он постоянно ходил к проституткам, а подхватив от одной из них болезнь, выместил свою ярость на многих.
– Вы наведете справки об этом канадце, верно?
– Конечно. – Он глубоко вздохнул. – Расследование похоже на сборку картинки-загадки: достаточно просто сложить куски в правильном порядке… но сначала их нужно еще найти.
Она восхищенно качнула головой:
– То, чем вы занимаетесь, Тед, требует невероятного терпения.
– Это точно. Настоящая полицейская процедура – кропотливая работа, опросы, проверки, отсев. До этого вечера наш Потрошитель оставлял нам не слишком много подсказок.
– Но сейчас это изменилось?
– Возможно. Сэр Бернард нам скажет. Нельзя не заметить, что безумие этого зверя, его… жажда крови, прошу прощения за мелодраматичность…
Она мягко улыбнулась:
– Мелодрама – это моя работа, Тед.
Он ответил на ее улыбку, хотя и устало:
– Ну… он злобствует все сильнее.
– Как делал и первый Потрошитель. Возможно, наш убийца – подражатель.
– По-моему, это весьма вероятно. Однако это уродование трупов демонстрирует потерю контроля, а не какой-то четкий план. Вы увидите там целый арсенал импровизированного оружия – и на каждом могут обнаружиться отпечатки пальцев или другие улики.
Когда, наконец, сэр Бернард позволил Агате войти, то остался в дверях, наблюдая. Поскольку фотографы еще не прибыли, он не забрал улики, а просто произвел наблюдения.
Маргарет Лоу лежала закоченевшая и нагая на дешевом диване, застеленном простыней, обильно запятнанной темной кровью. Невзирая на ситуацию, не приходилось сомневаться, что она была привлекательной женщиной с отличной фигурой – именно такой красавицей станет однажды ее подросшая дочь.
Агата могла лишь надеяться, что к дочери судьба будет благосклоннее.
Глаза жертвы были открыты и покраснели из-за лопнувших сосудов, рот открылся в безмолвном крике. Вокруг шеи был туго затянут многократно штопанный нейлоновый чулок.
«Тридцать секунд смерти, – подумала Агата. – Она кричала, умирая… То есть пыталась».
Увечья, как и обещали: гораздо хлеще по сравнению с предыдущим убийством: порезы живота и груди, а уж нижнюю часть тела и протыкали, и резали – снова и снова. И жуткий финальный жест: свеча была использована самым непристойным образом.
Агата отвернулась, содрогаясь. А опустив взгляд, увидела на ковре «арсенал»: хлебный нож, кухонный нож, бритва, кочерга… все в крови.
– Извините, Агата, – сказал сэр Бернард. – Я подумал…
– Меня не тошнит… просто тошно на душе.
– Понимаю. Вам помогает медицинская подготовка.
– Мир теперь такой, Бернард? В таком мире мы сейчас живем?
– Это только его часть, Агата.
– Порочный… такой порочный.
Выбирая, куда наступить, не потревожив улики, она отошла от постели, задержавшись в «гостиной» части у камина. Ее глаза устремились туда, где стоял дешевый хромированный подсвечник.
Она подошла ближе, вытянув палец, словно ребенок, примеривающийся потрогать газовую горелку.
– Бернард… вот откуда он взял свечу…
– Очень может быть.
– Но там видны отпечатки! – Она взволнованно повернулась к нему. – Там видно несколько отпечатков!
Сэр Бернард, до того занимавшийся исключительно телом и тем, что было рядом, подошел поближе.
– Черрилл сможет тут порезвиться, – сказал он с напряженной улыбкой, вглядываясь в подсвечник.
А в следующую секунду нахмурился:
– В чем дело, Бернард?
– Здесь отпечатки от правой руки…
Она тоже присмотрелась внимательнее. Он не ошибся. Но тут же снова заулыбалась:
– Да, но когда левша вынимает свечу, он берет подсвечник правой…
У сэра Бернарда загорелись глаза:
– А свечу сжимает левой! Отлично, Агата. Просто отлично.
У них за спиной раздался голос:
– Прощу прощения… сэр Бернард, я не уверен, что нам следует делать в этом случае…
– В каком случае, инспектор?
Гриноу был почти таким же бледным, как труп.
– Я только что получил сообщение от посыльного на мотоцикле. – Он поднял руку с зажатой в ней бумагой. – У нас еще одна…
Один из подчиненных Гриноу, прибывший с полицейским фотографом, занялся местом убийства. Был вызван лично Фред Черрилл, чтобы наблюдать за работой и собрать отпечатки.
Сэр Бернард и Агата поехали вслед за Гриноу к Сассекс-гарденз в Паддингтоне – в тот же район Эджуэр-роуд, где была убита та женщина, Гамильтон. Следуя за инспектором, сэр Бернард уже не мог так бесшабашно мчаться по затемненным улицам Западного Лондона, чему Агата была рада.
Квартира в первом этаже состояла из двух комнат: кухни и спальни. В отличие от спартанского жилища Маргарет Лоу эти апартаменты были полностью обставлены: современные кухонные устройства и уютная спальня, – судя по тому, что Агата успела увидеть прежде, чем сэр Бернард закрылся там с телом Дорис Жуаннэ.
Квартира, хотя и приятная и даже роскошная по сравнению с предыдущей, плохо характеризовала обитательницу. На кухонном столе стояла грязная посуда, а в мойке высилась еще стопка такой же. Слой пыли, который заставил бы онеметь Эркюля Пуаро, покрывал все вокруг.
Инспектор с Агатой сидели в этой неряшливой кухне с оцепеневшим мужем убитой – стройной блондинки тридцати двух лет.
Анри Жуаннэ было семьдесят четыре. Худощавый мужчина, с голубыми глазами, привлекавшими внимание к лицу, несколько десятков лет тому бывшему красивым, был одет в темно-серый костюм со светлым серым галстуком. Он казался ухоженным старым джентльменом – не считая нескольких волосков, торчащих из ушей и носа.
Констебль, встречавший их на улице, сказал Гриноу, что Дорис Жуаннэ соседи знали как девушку легкого поведения: она время от времени занималась проституцией ради развлечения и дополнительного дохода.
Похоже, ее муж об этом не подозревал. Он принял британское подданство десять лет назад. Сейчас работал ночным администратором отеля «Ройял-Корт» на Слоун-сквер в Челси. Агата догадалась, что этим и объяснялся его щеголеватый вид посреди всей этой грязи: «Ройял-Корт» был весьма популярным отелем.
Старик сидел за столом, обмякший и потрясенный, однако отвечая на вопросы инспектора. Разговор помогал ему не признавать жену мертвой – хотя бы еще какое-то время.
– Я ночую здесь, – сказал он своим напевным французским говором, – только в выходной – сегодня, в четверг. В другие ночи я сплю в «Ройял-Корт», понимаете ли.
Инспектор спросил:
– Когда вы в последний раз видели жену?
– Вчера. Мы обедаем вместе каждый вечер. Вчера она приготовила еду, мы ели за этим столом. Потом она провожает меня на станцию «Паддингтон». Она говорит мне: «Доброй ночи, Анри» – очень ласково. А ее последние слова ко мне были: «Завтра не задерживайся, милый».
Он закрыл лицо ладонями и тихо заплакал. Агата протянула мистеру Жуаннэ извлеченный из сумочки носовой платок, и он с благодарностью принял его.
– Мерси. – Он замотал головой. – Кто мог сотворить такой ужас?
Инспектор не ответил, сказав просто:
– Я знаю, что вас об этом спрашивали, сэр, но, пожалуйста, расскажите мне, что происходило сегодня вечером. С самого начала, если можно.
Мистер Жуаннэ кивнул, вытирая глаза платком.
– Я прихожу в квартиру недавно… час назад, наверное. Удивляюсь, когда вижу бутылку молока, ее не забрали. Вхожу в квартиру и кричу: «Дорис!» А ответа нет. И посуда от ужина – она еще на столе. Это не похоже на мою жену. Она хорошая жена, понимаете – хорошая хозяйка.
Агата с этим согласиться не могла: пыль в квартире копилась явно не с прошлой ночи. Но, конечно, ничего не сказала: высокое мнение старика о хозяйственных способностях покойной жены представлялось самым слабым его заблуждением о ней.
– Я тревожусь и иду в спальню. Она заперта, и теперь я вижу: что-то… что-то… как это сказать? Неправильно. Что-то очень неправильно. На стук и крик ответа нет, и я иду к управляющему домом – и мы зовем полицию.
– Ни у вас, ни у управляющего не было ключа от спальни.
– Нет! Ну, у меня есть ключ, я попробовал, но он не работал. Почему-то – я не знаю причины – моя Дорис, она поставила новый замок на дверь.
Он снова заплакал, но продолжал говорить сквозь слезы, описав приход пары констеблей, один из которых выбил дверь, пока второй не давал мужу подойти.
– Бобби – он вышел, такой бледный, как бутылка молока. Он говорит: «Сэр, не входите туда, сэр», – а потом говорит… моя жена. Она мертвая.
Он наклонился над столом, опираясь на локти и закрыв лицо руками. Агата поднялась и теперь стояла над ним, положив руку на плечо и время от времени его сжимая.
Наконец инспектор Гриноу сказал:
– Мистер Жуаннэ, у вас есть основание думать, что вчера вечером в квартире мог быть другой мужчина?
– Нет! Совсем никаких. Мы были счастливы эти шесть лет. Кто-то говорит, разница в возрасте, это будет… сложно. Но нет. Мы любим.
– Понятно. – Инспектор Гриноу пересел чуть удобнее. – Я попрошу вас вернуться в ваше жилье при отеле, сэр. Нам нужно здесь поработать, так что вам действительно лучше поспать сегодня в другом месте.
– Я не хочу ее оставлять!
Агата мягко проговорила:
– Мистер Жуаннэ… вашей жены здесь нет. Она уже у Бога. Вам надо отдохнуть.
Судорожно глотнув, он взглянул на нее:
– Вы очень добры. Я отдам ваш платок в стирку и верну.
– Спасибо, не надо. – Она погладила его по плечу. – Инспектор может распорядиться, чтобы вас отвезли в отель.
И на этом со стариком закончили.
Потом Агата с инспектором сидели за грязным кухонным столом – одни, если не считать пары констеблей, мявшихся на площадке.
– Мало всего этого ужаса, – заметила Агата, – так этот бедняга скоро узнает из бульварных газет, что у его жены была тайная жизнь.
Инспектор вздохнул:
– Да уж, оба работали в ночную смену. Чертовски неприятно.
Сэр Бернард появился в дверях спальни: руки в резиновых перчатках, лицо как обычно серьезно. Он сделал знак Гриноу, тот встал и подошел. Хотя приглашение, возможно, и не касалось Агаты, она тоже встала рядом с инспектором.
Сэр Бернард показал головой:
– У нас тут безумец, никаких сомнений. А глядя на раны… и судя по ранам, которые я наблюдал в квартире Лоу… он определенно безумец-левша.
Инспектор кивнул:
– Как вы думаете, когда ее убили?
– Тело еще не остыло.
Агата сказала:
– Та Лоу – вчерашняя жертва, а миссис Жуаннэ – сегодняшняя.
– Думаю, вы правы, – согласился следователь. – Он увлекся убийствами: одна жертва за ночь. Но какого черта он пропустил одну ночь?
– Возможно, – предположила Агата, – нам надо только радоваться, что он не постарался ее компенсировать.
Сэр Бернард заявил:
– Надо вызвать Фреда Черрилла сюда, чтобы он лично снял отпечатки пальцев, когда закончит работу там.
– Договорились, – отозвался инспектор.
– Мне можно войти? – спросила Агата.
Сэр Бернард запротестовал:
– Право, дорогая моя, – там просто то же зверство…
– Однако улики не настолько избыточны, – твердо возразила Агата, – чтобы вы не сочли нужным провести с ней полчаса… У меня есть идея, которую мне хотелось бы проверить. Это может оказаться полезным.
Мужчины переглянулись, явно заинтересованные тем, что это за идея.
И потому ей снова было позволено осмотреть место преступления, и поскольку, как и на предыдущем месте, полицейский фотограф тут еще не работал, она постаралась ничего не трогать и не сдвигать.
На стуле у кровати лежала женская одежда. На туалетном столике валялось окровавленное бритвенное лезвие, а на покрытом ковром полу – открытая сумочка без денег.
Дорис Жуаннэ была стройной светловолосой женщиной, довольно привлекательной. Она лежала на двуспальной кровати, одетая только в легкий голубой халат, который, по-видимому, был разорван обезумевшим убийцей. Постель была сбита – возможно, на этот раз неизбежному предшествовало недолгое сопротивление.
Опять перекрученный шелковый чулок был туго затянут на шее. Судя по выражению, застывшему на лице убитой, Агата решила, что это была пятнадцатисекундная смерть: маленькая случайная милость. Хотя на этот раз у убийцы не оказалось «арсенала», и он ограничился бритвенным лезвием, раны на груди, животе и в области половых органов были ужасающе глубоки – и очень напоминали те, что были оставлены на теле Лоу.
Однако Агата не стала долго осматривать труп, предоставив это сэру Бернарду.
Тем не менее она была уверена, что доктор Спилсбери снова будет занят исключительно телом, так что призвала на помощь женское чутье и осмотрела покрытую пылью комнату, которую покойная миссис Жуаннэ завещала следователям.
Ей представлялось, что наследство окажется немалым…
…и не ошиблась.
На туалетном столике обнаружилось ручное зеркальце, на котором даже невооруженным глазом видны были отпечатки пальцев. Это, однако, показалось Агате не столь интересным, как чистые и ясные участки на пыльной поверхности столика.
Несомненно, оттуда забрали несколько предметов – возможно, это сделал убийца, который к тому же был вором.
Она позвала мужчин, продемонстрировав найденное.
– Вот это очертание, по-моему, указывает на автоматическую ручку, – вслух размышляла Агата. – Или какой-то другой предмет схожей формы. А вот это, на мой взгляд, нечто достаточное большое вроде карманной расчески без нескольких зубцов. Вот это – наручные часы.
В сдержанном голосе сэра Бернарда проскальзывали нотки азарта.
– Надо будет это сфотографировать. И замерить.
Инспектор, улыбаясь, кивнул:
– Фотограф скоро появится. Измерения я проведу сам. – Он повернулся. – Агата, возможно, ваш женский подход может оказаться решающим.
– Да нет, тут отсутствие женского подхода, – возразила она, указывая на невероятно пыльный столик, – оказалось решающим.
