Карантин

Из ИК-2 Екатеринбурга нас уводят к вечеру. Зэков набралось много, почти двадцать человек. Из Перми, Кемерова, с Сахалина. И Москвы. Важно, что есть среди нас москвичи и те, у кого приговоры по взяткам и мошенничеству. Значит, этап нужный, его ждут. Это мы узнаем позже, а пока просто собираемся.

Тагил близко, но расстояния ФСИН не важны, дорога в любом случае будет мучительной и долгой. Так и происходит.

Для начала нас три часа держат в автозаке. Потом мы двадцать минут едем, потом — слышно, что это вокзал, и стоим еще час. Затем нас ведут в «столыпин». Он стоит на дальних путях, нужно ждать состава, к которому вагон прицепят. Проходит еще около двух часов. В это время производится дежурный шмон. В туалет нельзя, всем уже не по себе, но возмущаться — шанс приехать с рапортом и сразу попасть в ШИЗО.

За окнами становится совсем по-ночному, шумит город, слышны звуки вокзала, и, если бы не теснота — а нас одиннадцать в хате, обычном зарешеченном поездном купе со стальными полками, — можно было бы лечь, забыться и представить, будто ты едешь не в никуда, а во вполне определенное место где-то на юге и тебя ждет солнце, тебя ждут две недели отпуска, но поезд трогается, и мысли останавливаются.

Тагил — это перрон, прожектора и собаки. Все зло, избыточно зло, нам не нужны окрики и ругань вертухаев, мы идем сами, все устали, и у всех одно желание — доехать до зоны, выпить горячего чая, умыться и уснуть.

Первое желание сбывается быстро. Через час нас уже вводят в карантин ИК-13. Это одноэтажный барак, недавно отремонтированный и с наглухо закрытой локалкой. Мы привыкли в СИЗО, что все арестанты равны. И еще, что сукой быть стыдно. Дневальные карантина — зэки, которым не стыдно быть суками. Они выставляют это напоказ.

Нас раздевают, отбирают одежду, оставляют лишь нижнее белье, коротко стригут, почти налысо, и отправляют в душ. Все это делается с подчеркнутым презрением.

Это неожиданно, потому что такого от другого арестанта не ждешь. А надо. Теперь надо.

Ни чая, ни кипятка. Вода из крана — и спать. И это хорошо, если думать отстраненно. Не время расслабляться.

Следующие дни определят, кем ты будешь в зоне.

Утро начинается с выдачи одежды и обуви. Робы и обувь выдаются на глаз. Это делается сознательно, пряник сразу должен начать просить. Получить обувь по размеру, подогнать штаны, добыть нитки, иглу, ножницы. Все нужно просить, и за все придется платить.

Алексей, старший дневальный карантина, начинает вызывать к себе пряников, прощупывать их. Запросы от оперов просты — выявить платежеспособных. Администрация в этом не участвует. Это должны делать зэки.

Зона устроена просто, структура отлаживалась десятилетиями. На каждом объекте — отряд, медчасть, ШИЗО, храм, школа, ПТУ, столовая, свинарник, штаб, посылочная, клуб, цеха промзоны, есть дневальные из зэков. На каждом есть старший дневальный, завхоз, как его называют все. Его задача — держать объект в порядке. Ремонт, строительство — все его проблемы. Администрация получает на это финансирование и отчитывается, но зона ремонтируется и строится за счет зэков. Завхоз должен найти средства.

Поэтому завхозы, получившие добро от администрации, приходят к Алексею, и он вызывает к себе перспективных.

Двое из тех, кто ходил к Алексею, устраиваются дневальными ШИЗО. Двое — в медчасть. Остальные остаются под присмотром. Шансы, что среди нас есть те, кто «поучаствует в нуждах» зоны, сохраняются. Еще через день двоих раскручивают на работу в «нарядке» — это отдел труда и занятости осужденных, зэк не может там работать, там персональные данные и ведение компьютерных баз, но и трудоустроенных зэков официально в колонии всего двести, а работает в пять раз больше. Пусть они и не устроены официально, пусть они рабы, но хозяин должен знать, где раб и сколько он сделал.

Еще зоне нужны «отделенные» — те, кто моет отхожие места, курилки и занимается мусором. Поэтому Алексей устраивает провокации, просит помыть помимо общих помещений, что не опасно для мужика, еще и туалет. Никто из нас не соглашается, хотя он и уговаривает, и пытается угрожать.

Этот запрос от какого-то завхоза у Алексея остался невыполненным. Он не расстроился. Скоро приедут новые пряники.

Так устроен карантин. Название нелепое, ничего от медицины в нем нет, душ один раз по приезде — единственная полезная процедура. Это первичный фильтр, отсев и сортировка; здесь завхозы подбирают себе жертв, помощников и, перед освобождением, замены; опера — у них свой интерес — начинают присматривать за новыми арестантами; промзона ищет тех, кто что-то может делать руками; а сор — юристы, экономисты и прочие бесполезные в зоне люди, если не нашли себе места, готовятся к распределению в отряды по усмотрению начальства.

На четвертый день проходит распределение, и зона всасывает в себя наш этап. Следом уже прибывает другой.

Карантин не стоит пустым. Зона требует новые тела, ей нужны новые души. За наши она уже принялась. Но ей мало. Ей всегда будет мало.