Допрос пятый
Прах и пепел
Месяц Святого Николаса Слепца
год 976 от Великого Собора
1
Обыватели в большинстве своем твердо убеждены, будто мир бескраен. Что достаточно просто выбежать за околицу, и никто никогда тебя не отыщет.
Наивные! Насолите серьезному человеку, и вмиг небо с овчинку покажется! А Святые Земли так и вовсе…
С разъездными сотрудниками Тайной службы та же история. Казалось бы – столько городов и весей, где никогда не бывал, но жизнь носит и носит по одному и тому же кругу, будто в проклятую колею угодил.
А тебя ведь помнят! Тебя ведь не забыли!
И встречать собираются вовсе не хлебом-солью! Ладно, если просто руки радостно потирают, а иной раз и ножи загодя точить принимаются.
Вот и меня снова в Довлас занесло…
Впрочем, для человека с кучей смертных приговоров я, вероятно, излишне в этом отношении привередлив. В Лансе ждет плаха, в Драгарне – виселица, а в Норвейме незамедлительно потащат на костер, и Довлас в этом отношении стоит особняком. Мало того что герцогство не только на словах, но и на деле является верным союзником Стильга, так еще и о моих прежних делишках здесь никто не догадывается. А вот всплыви правда о том, кто организовал убийство жениха нынешней великой герцогини, и у этого самого кое-кого – не будем показывать пальцами, но это Себастьян Март, – загорится под ногами земля. И не только у него одного…
Поэтому в замке я чувствовал себя откровенно не в своей тарелке. Так и казалось, что сейчас возьмут под белы рученьки и поволокут в подвалы темные.
Бред, конечно. Просто нервы.
Я оглянулся на стоявших в отдалении гвардейцев, покрутил на пальце серебряный перстень официала ордена Изгоняющих и тяжело вздохнул. Его высочество Рауль завтракал со своей венценосной супругой, и тянулось это действо уже никак не менее часа.
Все бы ничего, но свободным временем я совершенно не располагал. В Довлас привели дела, и в столице я оказался проездом по пути в Рауляй. А этот провинциальный городишко затерялся где-то в окрестностях Кииласа, на самой полуночи страны, и по осенней распутице туда тащиться и тащиться.
– Идут, – тихонько подсказал мне стоявший у диванчика гвардеец в парадном желто-зеленом мундире.
Я поднялся на ноги, оправил камзол и поклонился покинувшей обеденную залу великой герцогине. Окруженная фрейлинами Анна Кайраони-Грешлиан в мою сторону даже не взглянула; сопровождавшие ее девицы непонятного господина в потертом камзоле и забрызганных дорожной грязью сапогах тоже проигнорировали. Шурша пышными платьями и перешептываясь, они отправились восвояси, а я вдруг зацепился взглядом за смутно знакомую симпатичную мордашку и недоуменно поморщился.
Откуда я могу знать одну из фрейлин ее высочества? Где мы с ней пересекались?
И почему это кажется столь важным?
– Себастьян, друг мой! – радушно улыбнулся Рауль Луринга, компанию которому в отличие от супруги составил лишь капитан гвардии. – Рад тебя видеть! Как поживаешь?
– Замечательно поживаю, ваше высочество, – ответил я на рукопожатие. – Просто замечательно.
– Давай обойдемся без титулов, – предложил герцог-консорт и указал на своего спутника: – Помнишь Рика?
– Добрый день, господин Заре.
– День добрый, господин Март.
Мы пожали друг другу руки и натянуто улыбнулись. Рик Заре меня терпеть не мог, и немудрено: в свое время я его крепко вздул. Впрочем, на карьере «серого сюртука» это никоим образом не сказалось, и когда Рауль Луринга сочетался браком с великой герцогиней Довласа, то сразу назначил верного соратника капитаном гвардии.
– Ну же, господа! Забудьте о прошлом! – рассмеялся его высочество. – А впрочем, Святые с вами! Себастьян, полагаю, вы ограничены по времени?
– Так и есть.
– Тогда идемте.
И в сопровождении гвардейцев мы двинулись по коридору. Поднялись по центральной лестнице на третий этаж, миновали пару стражников и очутились в приемной. Там караулили еще трое бойцов.
Я только хмыкнул – не многовато ли для мирного времени? – и уверился в подозрениях, что у желания Рауля пообщаться со скромным работником Тайной службы Стильга в моем лице имеется второе дно.
Кабинет герцога-консорта оказался небольшим, светлым и уютным. Камин, огромные окна, мягкие тона драпировки. На стенах охотничьи трофеи и картины с видами морских баталий.
– Мечта детства, – вздохнул проследивший за моим взглядом Рауль. – Море – моя давняя любовь. Даже подумываю у Норвейма Ханциг отвоевать и столицу туда перенести. – Луринга рассмеялся собственной шутке и указал Рику на буфет: – Полагаю, сейчас самое время выпить. Себастьян, как тебе «Вельмский пламень» девятьсот шестьдесят девятого года?
– Подойдет.
Я уселся в кресло и задумчиво уставился на герцога-консорта. На первый взгляд с момента последней нашей встречи тот нисколько не изменился, но, стоило приглядеться, и сразу становились заметны жесткие морщины, залегшие в уголках рта. Из голубых глаз начисто пропала свойственная наследникам знатных родов беззаботность, а одежда, хоть и соответствовала последним веяниям моды, была скорее удобной, нежели шикарной, и лишь аккуратно убранные в прическу светлые волосы выдавали в Рауле былого франта.
Мы с графом Лурингой познакомились, когда я тянул лямку в надзорной коллегии, а Рауль, успевший занять пост главы дворцовой охранки, на деле оставался одним из вертопрахов, коих бессчетное количество среди молодых аристократов Акраи. Женщины, вино, карты, охота – вот и все, что интересует этих господ. Сейчас же передо мной сидел совсем другой человек – холодный, целеустремленный, собранный.
Рик Заре передал бокал с рубиновым вином; я принюхался к аромату благородного напитка и с расспросами спешить не стал.
– Гадаешь, зачем ты здесь? – прищурился герцог-консорт, не став играть в молчанку.
– Разумеется. – Вино оказалось великолепным. Много-много лучше того, что обычно мог позволить себе невысокий чин Тайной службы вроде меня.
– У нас проблема в Рауляе.
– Да что вы говорите? – позволил я себе скептическую ухмылку.
Нет, в этом городишке и в самом деле творилась самая натуральная бесовщина, но туда стоило послать не официала ордена, а мастера-экзорциста под надежной охраной. К тому же это вовсе не объясняло желания Рауля повидаться со старым… хм-м… товарищем.
Луринга приложился к бокалу, задумчиво глянул на капитана и вдруг попросил:
– Рик, оставь нас.
Заре кивнул и вышел за дверь. Судя по всему, просьба эта неожиданностью для него не стала. Очень интересно.
– Я ему доверяю, – подтвердил мою догадку Рауль, – просто некоторые моменты лучше обсудить с глазу на глаз.
– Разумеется, ваше высочество, – насторожился я, но виду не подал.
Как показывает практика, эти самые «некоторые моменты» обычно дурно попахивают. И не просто дурно; от них так и смердит кровью, смертями и большими деньгами, пусть деньги, согласно поговорке, и не пахнут.
– Еще вина? – предложил Луринга.
– Говорите уже, кого надо убить.
– Ты так в этом уверен? – поджал губы герцог-консорт.
– Не вижу иных причин для нашей с вами встречи. – Я поднялся из кресла и сам налил себе вина.
– У меня проблема, – вздохнул Рауль. – У меня очень серьезная проблема.
– И она никак не связана с пропавшими в городке под Кииласом людьми, – не спросил, но заявил я.
– К бесу пропавших! – отмахнулся Луринга. – Знаешь, ты ведь был абсолютно прав. Стоило выжечь это осиное гнездо дотла!
Стоило – да. Предыдущую великую герцогиню убили заговорщики, и тогдашний капитан Ричард Йорк в обмен на свою помощь в устранении Жнеца попросил лишь об одном – отправить всех крамольников в Бездну. По моей глубочайшей убежденности, так и следовало поступить, но вмешались интересы Короны, и кузина погибшей вместо плахи взошла на престол.
– Кого? – вздохнул я. – Первого советника или вашу супругу?
– Анну, – как в прорубь нырнул, подтвердил Рауль.
– Оправданны ли столь резкие телодвижения в текущей политической ситуации? – спросил я, осмысливая услышанное.
– В Бездну политическую ситуацию! – зарычал Луринга. – Она просто сводит меня с ума! Так больше продолжаться не может!
– Расскажите, что стряслось.
– Поначалу все шло неплохо, – прошелся Рауль по кабинету. – Анна почти сразу понесла, а я потихоньку начал продвигать на нужные посты своих людей. Никто не возражал, даже когда Рик стал капитаном гвардии!
– Стоило назначить его главой тайной жандармерии.
– Лучше проморгать заговор, чем быть зарезанным собственными охранниками! – возразил герцог-консорт. – В общем, все шло неплохо. Недовольных хватало, но все мигом заткнулись, когда при разделе Тироша нам отошел такой кусок, на который никто и надеяться не мог. Да и мои связи в Акрае свою роль сыграли.
Еще бы не сыграли! Незадолго до того герцог Мор стал советником по особым вопросам его величества Грегора Четвертого, а сына такого человека лучше не трогать.
– А маркиз Витайла?
Сохранивший свой пост первый советник прежней великой герцогини всегда вызывал у меня подозрения. Прямых доказательств не было, но я нисколько не сомневался, что столь высокопоставленный вельможа не мог не знать о готовящемся покушении.
– С маркизом мы прекрасно поладили! В этом плане он разумный человек, сразу понял, на чьей стороне сила. Разумеется, первый советник не может не иметь своих интересов, но он не игрок. Лишен амбиций. Понимаешь? Слишком любит молоденьких девиц, вино и охоту.
– И когда же все пошло наперекосяк?
– Примерно полгода назад стало ощущаться скрытое противодействие. Ничего серьезного, просто отдельные пожелания начали оставаться без внимания. Но чем дальше, тем хуже – моих ставленников потихоньку задвигают на задний план, а некоторые и вовсе уже лишились своих постов. И пусть это происходит под разными благовидными предлогами, но я-то все понимаю!
– И что в итоге?
– В итоге все ссылаются на ее высочество, а я просто не могу к ней пробиться! Думал, если опять понесет, станет проще, так она меня к своей спальне и близко не подпускает! – Рауль отпил вина и понизил голос: – Поговаривают, Анна до сих пор влюблена в покойного баронета Юрниаса. Помнишь такого?
Я помнил. Как-никак сам к его гибели руку приложил.
– И что прикажешь делать? – Луринга отставил бокал и уселся в кресло. – Я же чувствую, как все вокруг перешептываются, вижу взгляды. Меня больше никто не принимает в расчет! А я не хочу однажды поскользнуться и свернуть шею на лестнице.
– Проблема в том, что у вас нет прав на трон.
– Я и не претендую! До совершеннолетия детей побуду регентом.
– Уверены, что в случае смерти герцогини регентом станете именно вы?
– Разумеется!
– А если нет?
– Это невозможно! – покраснел от гнева Рауль. – Просто невозможно!
– Если пойдут слухи, что вы приложили руку к смерти супруги, народ выйдет на улицы. Не задумывались, что именно к этому вас и подталкивают? Что заговорщики планируют отправить в отбой сразу две карты?
– Думаешь, кого-то волнует мнение черни?
– Стоит начаться беспорядкам в Довласе, следом полыхнет Тирош. Да и в Марне не все так спокойно, как видится со стороны. В Акрае могут решить, что проще обойтись малой кровью, и предпочтут остаться в стороне.
– Политика! – прорычал Луринга. – И что предлагаешь? Сидеть и ждать у моря погоды?
– Вовсе нет, – покачал я головой. – Предлагаю сделать все так, чтобы и комар носа не подточил. Забудьте об убийстве супруги, главное – уничтожить заговор.
– Для этого надо сначала узнать, кто именно в нем замешан!
– А что я вам говорил про тайную жандармерию?
– Бесов праздник! Оставь нотации при себе! Можешь предложить что-нибудь конкретное?
– Выпишите из Стильга Эдварда Роха.
– Того безумного лучника? – удивился Луринга.
– Того гениального лучника.
У Эдварда Роха был дар – он мог уложить стрелу в мишень из любого возможного положения. К сожалению, не в яблочко, а лишь куда придется. Но когда цель – Высший, а наконечник выкован из проклятого металла, главное – просто попасть. Впрочем, и после окончания войны королевская Тайная служба продолжала привлекать Эдварда Роха к выполнению известного рода поручений.
– Если я попрошу прислать его сюда, – нахмурился Рауль, – слухи об этом распространятся еще раньше, чем он прибудет в Ольнас! Тайная жандармерия не спустит с него глаз. Поручать Роху убийство Анны – просто безумие!
– Еще раз повторяю – забудьте вы пока о супруге! – попросил я. – А Эдвард свою роль сыграет, даже просто шатаясь по кабакам.
– Отвлекающий маневр?
– В том числе.
– Хорошо, так и сделаю. Что-то еще?
– Обсудим это, после того как вернусь из Рауляя. А пока моя команда разведает обстановку. – Сказал и почувствовал, как к горлу подкатил комок.
Команда! От всей труппы одна лишь Берта и осталась.
Остальных вытащить так и не удалось. Согласно донесениям агентов в Лиране, Валентина ранили при задержании и он не сумел выбраться из полыхнувшего, будто стог сена, кабака. Гуго, который и устроил пожар, сильно обгорел и скончался в больнице несколько дней спустя. А Марк Бонифаций Тарнье и вовсе просто растворился в воздухе. Пропал – и как не бывало.
Воспоминания о неудаче и сами по себе давили не хуже могильной плиты, а после холодного приема в Акрае на душе и вовсе скреблись кошки. Малькольм Паре за все время пребывания в столице принять меня так и не удосужился, и даже направление в Довлас вручил какой-то напыщенный чинуша. Еще и у Берты с лицом проблемы…
– Ты в порядке? – пригляделся ко мне герцог-консорт.
– В полном, – кивнул я. – Просто есть о чем подумать.
– Отправляешься в Рауляй сегодня?
– Теперь уже завтра.
– Извини за беспокойство. Я тебе все компенсирую.
– Договорились.
– Еще вина?
– Нет, пожалуй, – с сожалением отказался я. – Надо успеть отдать распоряжения.
– Тогда провожу.
Мы вышли в приемную и сразу столкнулись с заявившимся к Раулю маркизом Витайлой, которого сопровождал худощавый священник с осунувшейся физиономией аскета.
– Ваше высочество, – разом склонили головы посетители.
– Преподобный! Маркиз! – поприветствовал их Рауль. – Хочу представить официала ордена Изгоняющих господина Марта. Себастьян, это первый советник ее высочества маркиз Витайла и настоятель столичного монастыря Всех Святых преподобный Астус.
– Очень приятно, – пожал я протянутые руки.
– Господа, у вас ко мне какой-то вопрос? – поинтересовался герцог-консорт.
– На самом деле – нет. Мы хотели переговорить с господином Мартом, – пророкотал первый советник, оказавшийся высоким широкоплечим увальнем с красным, обрамленным густыми бакенбардами лицом. В отличие от подчеркнуто скромно одетого спутника, маркиз вырядился в шикарный камзол с золотыми пуговицами; пальцы его были унизаны перстнями, а пряжки туфель сверкали янтарем и серебром.
– Так и есть, – подтвердил преподобный.
– Тогда я вас оставляю, – улыбнулся Рауль. – Себастьян…
– Приятно было вновь встретиться, ваше высочество, – поклонился я на прощанье и вслед за странной парочкой вышел в коридор.
– Предлагаю поговорить у меня, – сразу взял ситуацию в свои руки маркиз Витайла. – Специально для такого случая, знаете ли, припасена бутылочка отменного вина. Велю накрыть стол…
– Чревоугодие – это грех, – поморщился преподобный Астус. – Да и не вовремя это.
– Ну тогда просто выпьем, – расхохотался советник.
Я вежливо улыбнулся, гадая, как маркизу удается сохранять такое жизнелюбие со всеми этими неотложными делами, государственными интересами, дворцовыми интригами и заговорами.
Или это лишь маска?
Мы поднялись на четвертый этаж; маркиз распахнул дверь, возле которой скучала пара охранников, и запустил нас в свой рабочий кабинет.
Рабочий? Кабинет?!
Помещение поразило и размерами, и эклектичностью обстановки. Над головой высоченный потолок и балки перекрытий; в одном углу – камин, в другом – самый настоящий фонтан, в прозрачной воде которого мелькали искорки миниатюрных рыбешек. Дальнюю часть кабинета занимали книжные шкафы, там же у окна стоял письменный стол и несколько не слишком удобных на вид стульев для посетителей. Непосредственно же у входа высокая ширма отгораживала закуток с буфетом, невысоким столиком и парой мягких диванчиков.
– Проходите, – пригласил нас туда Витайла, достал покрытую пылью бутылку и с помощью штопора легко выдернул из нее пробку. – Обратите внимание на этих зверушек. Всех сам добыл!
Я глянул на завешенную оленьими и кабаньими головами стену, а преподобный нахохлился и покачал головой:
– Сейчас не время!
Но первый советник и слушать ничего не стал.
– Ерунда! – отмахнулся он. – Капля вина не повредит даже вам! – Маркиз выставил на стол три украшенных замысловатой чеканкой чашки, ловко наполнил их и сделал приглашающий жест. – Ну-с, за здоровье их высочеств!
Я прикоснулся к серебряной посудине и почувствовал, как пальцы охватило непонятное жжение. Виду не подал, хлебнул вина – и будто расплавленного свинца в себя влил.
Святость кипятком прокатилась по телу и с головы до ног окутала очищающим пламенем. Пламенем невидимым и неосязаемым, но причиняющим боль почище сунутой в рану раскаленной кочерги. Хранись в душе скверна, враз покатился бы по полу в страшных корчах. Но скверны не было. Совсем. И лишь забившиеся в агонии нечистые дико взвыли, когда их ошпарило нежданно-негаданно обрушившимся благословением.
– Но позвольте! – воскликнул вертевший в руках серебряную чашку преподобный Астус. – Это ведь…
– Три прибора из сервиза, принадлежавшего некогда Майе Милостивой, – подтвердил маркиз. – Они до сих пор помнят прикосновения рук святой, подумать только!
– Такие вещи должны храниться в монастырях, – ворчливо заметил священник, – чтобы любой желающий мог поклониться святыне…
– Да вы пейте, пейте! – расхохотался Витайла. – Может быть, когда-нибудь я и передам их в дар Церкви. Мне ведь тоже о душе подумать надобно! – И он повернулся ко мне: – Что-то не так, Себастьян?
– Вино… – стряхнув оцепенение, пробормотал я. – Вам не показалось оно жидковатым? Похоже, год был дождливым.
– Вино жидковатое? – В пустых глазах маркиза мелькнуло раздражение, но он тут же расхохотался: – Не обращаю внимания на такие мелочи! Я просто люблю выпить!
Преподобный сделал осторожный глоток, с благоговением погладил чашку и, отставив ее на стол, взял бутылку.
– Шестьдесят третий? – задумался он. – Не самый удачный год. Помню, в конце лета вышел из берегов Арис и нас чуть не смыло…
– Да перестаньте вы! – обиделся первый советник. – В конце концов, мы здесь не за этим собрались!
Вот уж действительно – не за этим. Я сделал еще один глоток, и теперь исходящая от чашек святость показалось мягким теплом весеннего солнца. Бесы затихли, на меня накатила умиротворенность.
Хорошо.
Хорошо – да, но все совершенно по-иному обернуться могло. Начни официала ордена Изгоняющих на глазах настоятеля монастыря Всех Святых от прикосновения к святыне судороги колотить, и моя миссия закончилась бы, даже не успев начаться. Просто повезло, что давным-давно всю потустороннюю силу сжег.
Хотя дело, конечно, не в везении, а в элементарной осторожности. Подручные Высшего ищут переполненную скверной душу? Ну-ну, пусть дальше ищут. Зря, что ли, каждую декаду в молельный дом захаживаю? Чист, господа, чист, будто свежевыпавший снег.
И вот – пригодилось.
– Да-да, конечно, – закивал настоятель монастыря Всех Святых. – Видите ли, господин Март, в этом деле есть один момент, который нам бы хотелось сохранить в тайне.
– Слушаю вас, – насторожился я, попутно гадая, был ли в действиях маркиза злой умысел. Специально для меня он выставил на стол принадлежавшие Святой Майе чашки или просто преподобного решил подразнить? Вопрос.
– Как вам известно, в Рауляе за последние месяцы пропало около трех дюжин человек…
– Всякий раз это случалось в полнолуние, не так ли?
– Это неважно, – пробурчал первый советник. – Преподобный, переходите к делу…
– Не подгоняйте меня, маркиз! – вспылил Астус. – Вопрос очень деликатный!
– Рассказывайте как есть!
– Господин Март, вам известно, что случилось с приехавшим в город братом-экзорцистом?
– Его нашли в реке, – припомнил я. – Но он не утонул, а был задушен.
– На самом деле, его нашли на берегу, а в воду тело оттащили уже монахи местной обители Всех Святых.
– Вот как? С какой целью, позвольте узнать?
– Рядом с Изгоняющим лежало несколько тел пропавших горожан. И умерли они уже давно – на телах были явственные следы разложения. Братья просто хотели избежать огласки. Вы ведь помните, как говорится у преподобного Модеста Оражского…
– «И восстанут из могил мертвые, и станут ходить меж людей исторгнутые Пустотой бесы…» – по памяти процитировал я откровения.
– Вот именно, вот именно, – вздохнул настоятель. – Братья похоронили мертвецов и обставили случившееся с Изгоняющим как несчастный случай.
– Не очень умно.
– Они и не собирались обманывать орден! – пробасил маркиз Витайла. – Просто старались предотвратить панику.
– Понятно, – вздохнул я. – Что-то еще?
– Да, – к моему изумлению, сознался преподобный Астус. – Не судите нас строго, но требовалось успокоить горожан…
– И?
– Мы выписали из Хайна экзекутора, и он пропал.
– Час от часу не легче! – Удержаться от ругательств получилось не без труда. – Тоже в полнолуние?
– Нет, просто пропал.
– Как умерли найденные у тела экзорциста горожане? – уточнил я.
– Все они были задушены. Бесы овладели телами уже после смерти. А когда брат-экзорцист их изгнал…
– Ясно. Благодарю за помощь.
– Не судите нас строго!
– Строго? Что вы! – рассмеялся я. – Вы мне очень помогли, теперь многое прояснилось, а паника среди горожан могла бы лишь все испортить.
– У меня просто от сердца отлегло, – расслабился преподобный.
– Я же говорил, все образуется, – пробасил маркиз.
– Именно, – подтвердил я и поднялся на ноги. – А теперь прошу извинить, с учетом вновь открывшихся обстоятельств мне требуется отдать несколько срочных распоряжений.
– Разумеется, разумеется! – вслед за мной встал с диванчика Витайла. – Я вас провожу…
– Преподобный…
– Я буду молиться за вас, Себастьян…
Мы распрощались, и, покинув кабинет, я в сопровождении одного из охранников маркиза зашагал на выход.
В голове царил полнейший сумбур. Серебряные чашки, живые мертвецы, пропавший экзекутор. Дело оказалось куда сложнее, чем виделось из Акраи, а с учетом просьбы Рауля так и вовсе становилось тошно.
Ну да ничего. Справлюсь. Благо до полнолуния еще целая декада.
2
Рауляй – небольшой городок, основанный на берегу Ариса да так за счет реки все прошедшие годы и кормившийся, – произвел неизгладимое впечатление. И в первую очередь своим неповторимым климатом.
Утром снег – днем дождь. Вечером дождь – ночью снег.
И так всю декаду. Примиряло со столь своеобразной погодой ровно одно: местное отделение тайной жандармерии располагалось прямо напротив дома, куда меня заселили, а до небольшой уютной таверны идти было от силы пару минут.
Городок же небольшой – все рядом. Какое-никакое, но преимущество.
При чем здесь тайная жандармерия? Да просто ближайшая миссия ордена Изгоняющих располагалась аж в Кииласе, и в помощь мне отрядили местных шпиков.
Вроде неплохо, но какой город, такие и жандармы. Невесть за какие прегрешения сосланного из столицы главу отделения я видел лишь раз, когда тот соизволил представить своих подчиненных. Все остальное время начальник искал утешения в бутылке и на глаза не попадался.
С рядовым составом тоже проблемы: если Юозас Лазас – угрюмый дядька средних лет, – производил впечатление тертого калача, то его напарником числился племянник бурмистра со всеми вытекающими из этого последствиями. Пареньком он оказался смышленым и любознательным, но навыками и хваткой опытного шпика, разумеется, не обладал.
Впрочем, на помощь местных жандармов я не рассчитывал изначально. Как ни крути, немного не та специфика. Бесноватый – не заговорщик или контрабандист, его стукачи не сдадут. И вместе с тем Юозас взялся за дело со всем рвением, да и Витаутас Тянис – тот самый племянник бурмистра – от него не отставал. Толку – ноль, конечно, но стараются ведь, стараются.
А вот я первое время особого рвения не проявлял и выбирался из выделенной мне каморки разве что в харчевню. К чему суетиться и лишний раз под дождем мокнуть? Так и так до полнолуния ничего не прояснится. Пока есть время, лучше прихваченные с собой книги почитаю. Все больше пользы…
– Эй, Вит, – выглянув в коридор, позвал я вернувшегося с улицы в насквозь промокшем плаще паренька. – Юозаса не видел?
– Никак нет, господин Март! – отрапортовал Тянис, невесть с чего боявшийся меня пуще огня. – Не возвращался еще.
– Пусть зайдет, как появится, – попросил я и вновь засел за книги.
После детального ознакомления с материалами дела меня в первую очередь занимали обнаруженные рядом с убитым экзорцистом мертвецы. Хоть неким противоестественным образом в них и поддерживалось подобие жизни, тела уже начали разлагаться и, следовательно, пахли соответствующим образом. А кому, как не опытному жандарму, знать места, способные приютить несколько десятков беспокойных покойников.
Но Лазас все не появлялся и не появлялся, и я вновь открыл тоненькую книжицу, с немалым трудом раздобытую в закрытом хранилище ордена Изгоняющих. «Трактат о Высших и способностях оных порождений Бездны, написанный мастером-экзорцистом Жаком Фебе на основе личных наблюдений и бесед с адептами еретического учения Единения».
Те еще беседы, сдается мне, были. С клещами и раскаленным железом. Но читать интересно. Пусть многое и так известно, отдельные моменты прояснить не помешает. Путешествия через Бездну, к примеру…
Какое-то время я корпел над трактатом, а когда собрался идти ужинать, в распахнувшуюся дверь заскочил сиявший как начищенный грош Юозас.
– Нашел! – с порога заявил шпик. – Я его нашел!
– Да ну? Не может быть! – подскочил от удивления Витаутас, на фоне напарника смотревшийся форменным школяром.
Впрочем, сравнения с Лазасом не выдерживал и я. Тот был хоть и невысокого роста, но по-настоящему могуч. И лицо под стать фигуре: с широкими скулами, массивной челюстью и мощными надбровными дугами. Такого ночью на улице встретишь – от одного вида сердечко прихватит.
– Святыми клянусь, так и есть! – уверил нас жандарм.
– Здорово! – обрадовался Тянис и хлопнул напарника по плечу. – Ну ты силен!
– Нашел – кого? – скептически поморщился я.
– Чернокнижника! – выдал Лазас, борясь с застежками длинного серого плаща. – Это все он воду мутит!
– Кто такой и с какого перепугу ты решил, что он чернокнижник?
– Николя Бергис, перебрался к нам из Руга после того, как провинция отошла к Лансу. Родители у него местные, вот и вернулся.
– Ну и?..
– Сейчас, сейчас, – засуетился невозмутимый обычно Юозас. – Постоянной работы нет, но денежки водятся. И видели его на улице в последнее полнолуние, видели! Сегодня только выяснил, что тот ночью к погосту шел! А зачем нормальному человеку в такое время на кладбище? Не верю я в такие совпадения!
– Давайте проверим, – не особо впечатлившись услышанным, пожал я плечами.
Лучше проверить сомнительную версию, чем упустить ниточку лишь потому, что не пожелал под дождь выходить. Непрофессионально это, как ни крути.
– Я с вами! – засуетился Витаутас.
– Еще чего! – возмутился Лазас.
– Пусть идет, – разрешил я, накидывая плащ. Немного подумал и прихватил с собой сумку. – Давайте быстрее!
– Уже бежим!
Дождя на улице не было. На улице шел снег. Низкие свинцовые тучи затянули небо и, едва не цепляясь за возвышавшуюся над крышами домов башню ратуши, лениво ползли над городом. Студеный ветер рвал с листьев пожухлую листву и гнал рябь по многочисленным лужам.
Не зима и не осень. Межсезонье.
Еще и снег.
Мокрые холодные хлопья летели прямо в лицо, я натянул на голову капюшон и залез в карету. Ко мне поспешил юркнуть Тянис, а потом и назвавший кучеру адрес Лазас забрался следом. Пара мордоворотов устроилась на задках, и мы отправились в путь.
Проехали центр, свернули к набережной, покрутились среди серых, похожих на нахохлившихся воробьев двухэтажек и вскоре остановились возле одной из них. Я выбрался из кареты, заметил неподалеку вывеску винной лавки и сглотнул слюну.
Выпить бы сейчас не помешало. Погодка еще та.
– Идемте, господин Март, идемте! – заторопился Юозас.
Поднявшись вслед за шпиком на второй этаж, я оценивающе осмотрел дверь и поморщился. Полотно прилегало к обналичнику косяка тютелька в тютельку – нож не просунуть. А значит, и щеколду без шума не поддеть.
Плохо. Не хотелось бы чернокнижнику фору давать. Пусть приданные нам мордовороты производят впечатление парней крепких, но кто знает, сколько им понадобится времени, чтобы выломать запоры?
– Он точно дома?
– А где ему еще быть? – пожал плечами жандарм. – Ну что, ломаем?
– Погоди, – шикнул я и полез в сумку. Выудил из нее длинную жесткую проволоку и прикоснулся к дощечке, прикрывавшей смотровую прорезь. Слегка надавил – и та легко ушла в сторону. На пальцах остались какие-то непонятные волокна, я стряхнул их на пол и просунул в щель загнутый крючком конец проволоки. Осторожно подцепил им щеколду, но стоило потянуть запор вверх, как немедленно раздался резкий перезвон.
Беса в душу! Этот гад колокольчик прицепил!
Боялся домушников? Или опасался нежданных гостей?
– Ломайте! – отшатнулся я назад.
Бугаи разом шибанулись в дверь, раздался скрежет, но дверь выдержала, и тогда жандармы ударили снова.
Есть!
Выломанная щеколда отлетела в сторону, мы ворвались в квартиру и разбежались по комнатам.
– Чисто! – сообщил с кухоньки Витаутас.
Гостиная тоже оказалась пуста, и тут из спальни откликнулся Юозас:
– Он здесь!
Я рванул к нему, вытолкал за порог загородившего дорогу жандарма и выругался:
– Бесов праздник!
Николя Бергис был мертв. Хозяин квартиры неподвижно замер на кровати, и лицо его походило цветом на падавший с неба снег.
– Вот сволочь! – Лазас подскочил к тумбочке, на которой стояла початая бутыль и бокал с остававшимся на дне вином. – Успел яд выпить!
Я приложил руку к шее покойника, вытер пальцы о полу плаща и покачал головой:
– Не думаю.
– Что такое, господин Март? – насторожился Юозас. – Что-то не так?
– Он мертв никак не меньше пары часов.
– Вот как? – пожевал нижнюю губу жандарм. – Неужто кто-то предупредил?
– Отравился? – с восторгом присвистнул присоединившийся к нам Витаутас.
– Сам не видишь, что ли? – фыркнул Лазас.
– Ну и дела!
– Так, – одернул я их. – Осмотрите квартиру. Если он чернокнижник, должны остаться доказательства. Начните с гостиной.
– Так точно, господин Март! – бросился выполнять распоряжение паренек. Его умудренный жизнью напарник немного помялся, но тоже покинул комнату.
А я взял бутылку, глянул на этикетку – «Рубин Заката», – и вернул ее на место. Огляделся по сторонам и с раздражением пнул валявшийся на полу ботинок. Почему с раздражением? Так ведь у кровати лежал лишь один ботинок, второй оставался на ноге мертвеца!
Вот скажите мне, кто станет разуваться, сознательно выпив смертельную дозу яда? А?
Проверив висевшую в шкафу верхнюю одежду, я заглянул в сундук и разворошил аккуратно сложенные там рубахи и штаны. Все новое, никаких следов штопки. И ткань не из дешевых.
По всему выходило, что денежки у хозяина квартиры водились. Так какого беса он стал пить пойло, цена которому полгроша за штоф? Купил что попало в ближайшей к дому лавке, лишь бы напиться? Непонятно.
– Нашли что-нибудь? – крикнул я, решив пока не делиться ни с кем своими подозрениями.
– Нет! – откликнулся Тянис.
– Может, мне в спальне пошукать? – предложил Юозас.
– Давай, – разрешил я. – Вит, на тебе кухня.
Сам вышел в коридор и пригляделся к выломанной щеколде. Снял с нее несколько длинных ворсинок, похожих на волокна, что приметил, когда возился с проволокой, и задумался. Если хозяин квартиры не наложил на себя руки, убийца должен был как-то запереть за собой дверь. Проще всего в этом случае придержать щеколду с помощью веревки, а потом выдернуть ее через смотровую щель.
Но почему отравитель сразу не покинул место преступления? Почему не попросил запереть за собой дверь хозяина? Ведь яд точно подействовал не сразу. Какой резон так рисковать? Неужели пытался что-то отыскать?
Покачав головой, я прошел в гостиную и остановился у распахнутого буфета. Поочередно проверил пыльные бокалы и вскоре наткнулся на один протертый.
Ага, понятно – убийца выпил с жертвой, а потом вернул стакан в буфет. Умно.
Но раз так, ничего интересного нам тут обнаружить не удастся. Кто-то их предупредил…
– Есть! – заорал вдруг Юозас. – Нашел!
Мимо меня по коридору тут же пронесся Тянис; я пошел следом. Находкой жандарма оказалась обнаруженная на антресолях длинная плоская шкатулка, лакированную крышку которой кто-то изгадил изображением вывернутого наизнанку символа Изначального Света. В паре мест рука охальника срывалась, и гладкую доску расчертили глубокие царапины.
– Заперто, – зачарованно прошептал Витаутас.
– Убери руки! – одернул его Лазас. – Ну господин Март, что скажете?
– Очень интересно, – задумался я.
Не эту ли шкатулку искал отравитель? Но если он ее искал, то почему не нашел? Времени-то было в избытке. Неужели запаниковал? Непонятно.
– Ну господин Март! – едва не подпрыгивая на месте, заторопился паренек. – Будете открывать? А можно мне?
– Стой ты! – вновь осадил его Юозас. – Нам не с руки с эдакой мерзостью дело иметь!
– Да и мне тоже, – поморщился я. – Ладно, такие вещи с кондачка не решаются, надо подумать.
– Но как же? – опешил Лазас. – А вдруг там улики?
– Надо подумать. Никуда не уходите и ничего больше не трогайте.
Я погрозил жандармам пальцем и вышел из квартиры. Спустился на крыльцо, подошел к закутавшемуся в плащ кучеру и распорядился:
– А езжайте-ка вы, милейший, пока за доктором каким, в ядах разбирающимся…
– А что так?
– А надо.
Кучер больше вопросов задавать не стал и укатил, а я постоял на улице, потом накинул на голову капюшон и зашагал к винной лавке. Спустился в узкий подвальчик, вдоль дальней стены которого были выложены на бок бочки с ввернутыми кранами, и требовательно постучал по прилавку ребром серебряной монеты.
– Чего вам, господин хороший? – встрепенулся дремавший прямо тут же на тюфяке продавец. – Какого вина изволите?
– «Рубин Заката» в бутылях есть?
– А то! – задрав вязаную кофту, парень почесал пузо и зевнул: – Возьмете?
– А получше что-нибудь?
– Куда уж лучше? – удивился продавец. – Полгроша за бутыль с обменной тарой!
– Недешево, – согласился я. – И часто берут?
– Берут иногда…
– А сегодня?
– А вам-то чего? – насторожился парень. – Странные вопросы вы задаете, господин хороший! Покупать-то будете чего?
– Да мне, милейший, дюже охота знать, какая такая сволочь к моей дражайшей супруге сегодня наведывалась, – крутя меж пальцев серебряную монету, пояснил я. – Поможешь?
– Да не помню, честно говоря… – замялся продавец.
Я позволил грошу выскользнуть из руки, тот прокатился по прилавку и зазвенел на каменном полу по ту сторону решетки.
– А ты подумай.
– Не, ну продал сегодня бутылку, было дело, – вновь почесался парень и как бы между делом наступил на монету.
– А не господин ли Бергис из соседнего дома покупателем был?
– Какой! – махнул рукой заметно повеселевший продавец. – Господину Бергису мы вино на заказ возим. А этого хмыря никогда раньше не видел. Здоровый такой, морда поперек себя шире. Вы, если его найдете, на скандал не нарывайтесь. Такой узлом завяжет и не поморщится.
– Вот как? – вздохнул я. – А одет был как?
– Да разве упомнишь? – пожал плечами парень. – Постоянно ведь – то один, то другой.
– И все же?
– В плаще был. Сером вроде.
– Да по такой погоде все через одного в серых плащах ходят! – возмутился я.
– Ну извиняйте! – развел руками парень. – Не знаю ничего больше.
– Бестолочь! – разыграв разочарование, выругался я, поднялся по лестнице на улицу и поежился из-за летевшего прямо в лицо снега. Из-за снега и не только.
Решили со мной в игры поиграть? Ну-ну. Поиграем.
Вернувшись в квартиру, я проигнорировал вопросительные взгляды жандармов и уселся на кровать рядом с мертвецом. Витаутас походил-походил вокруг, а когда Лазас спустился встретить доктора, не выдержал и взмолился:
– Господин Март! Ну надо же посмотреть, что внутри. Сил ведь нету никаких терпеть!
– Хочешь – смотри, – поморщился я.
– Можно?! – обрадовался парень.
– Давай, – разрешил я.
Тянис немедленно переставил шкатулку на тумбочку, опустился на одно колено и вытащил нож.
– Ты что делаешь, стервец?! – взъярился вернувшийся в комнату Юозас, но парень уже надавил и раздался щелчок сломанного замка.
– Ай! – тут же вскрикнул Витаутас. – Здесь игла выскочила!
Меня с кровати будто подбросило.
– Оцарапался?!
Но паренек ничего не ответил – без сознания он повалился на пол, и даже лекарь не смог ему помочь. Витаутас Тянис умер, а шкатулка… шкатулка оказалась пуста.
Оставшиеся до полнолуния дни я безвылазно просидел у себя на квартире. Ел, спал, читал и думал. Думал, думал, думал. А когда от нехватки информации начинала пухнуть голова, вновь принимался шуршать страницами толстенных томов из монастырской библиотеки.
В дверь постучали под вечер, когда на небо уже начал взбираться серебристый диск полной луны. Я впустил в квартиру Юозаса Лазаса и снял с вешалки плащ.
– Вызывали? – уточнил жандарм.
– Да. Сегодня будем брать.
– Вдвоем? – охнул бугай.
– Сам справлюсь, – усмехнулся я, прицепил на ремень чехол с ножом, сунул в карман наполненную песком кожаную дубинку и с дорожной сумкой в руке вернулся в прихожую. – Ты меня, главное, в башню ратуши проведи.
– Зачем?
– Сам увидишь.
Мы вышли на улицу и зашагали по будто бы вымершему городу. Напротив здания тайной жандармерии горели фонари, но дальше сгущались вечерние потемки. Обыватели предпочли запереться в домах задолго до наступления сумерек, и теперь мы клацали башмаками по заледеневшей мостовой в гордом одиночестве. Жандарма это пугало, меня – нет. Скорее забавляло.
Темно, темно, темно.
Темно, хоть глаз выколи. Нигде ни огонька, ни светлого пятна.
Осенние вечера самые темные. Когда выпадет снег, все переменится, и ночи сразу станут светлее, а пока ничего не разглядеть и на расстоянии вытянутой руки.
Но вот над крышами домов замаячил прибитый к небу грош, и улицы залило его призрачное сияние. Потемки сразу отступили, и мы ускорили шаг.
Скоро. Уже совсем скоро.
В последние два дня заметно похолодало, и хоть с неба перестал лить опостылевший дождь, подбитые гвоздями подошвы то и дело проскальзывали на стылых лужах и обледенелых булыжниках мостовой. Но не беда, идти тут всего ничего. Громада высоченной башни вздымалась уже совсем рядом. С нее весь город как на ладони.
Как на ладони – да, только попробуй еще туда попади! Сторож забаррикадировался внутри, и жандарму понадобилось никак не меньше десяти минут, чтобы матюгами и угрозами заставить перепуганного старика отпереть дверь и впустить нас в ратушу. Потом мы гулкими коридорами прошли ко входу в башню и начали долгое восхождение наверх.
Лестница вилась вдоль каменных стен и терялась где-то в темной выси, а стоило глянуть вниз, и от вида заволокшей колодец непроглядной тьмы по спине бежали мурашки. И чем дальше – тем хуже. Ограждений нет; шагни в сторону, оступись – и рухнешь прямиком в Бездну. Жутко. Жутко, но и притягательно.
Давай! – принялись нашептывать свившиеся в ядовитый клубок бесы. – Это же так легко! Просто посмотри вниз! Посмотри!
Но я лишь стиснул зубы и продолжал подниматься вслед за тяжело отдувавшимся Юозасом. Жандарм подсвечивал себе взятым у сторожа фонарем и шел впритирку со стеной, держась как можно дальше от края лестницы.
– И зачем нам только туда лезть? – пробурчал он.
– С башни весь город виден, – ответил я, радуясь возможности поговорить и хоть немного заглушить увещевания бесов. – Сразу наших мертвецов углядим.
– В такую-то темень? – скептически хмыкнул Лазас.
– Темень не помеха.
– Думаете, получится?
– А то как же! Брат-экзорцист отыскал бесноватых, да и брат-экзекутор с этим, должно быть, справился.
– Вот только кончили они плохо, – пробурчал Юозас и распахнул дверь на смотровую площадку.
– Это другой вопрос, – усмехнулся я и врезал ему по затылку дубинкой. Подхватил враз обмякшее тело, отволок подальше от ограждения и подставил разгоряченное лицо ледяным порывам ветра. – Совершенно другой…
Когда жандарм очнулся, он висел вниз головой, и лишь стягивавшая лодыжки веревка удерживала его от падения в черный провал лестничного колодца. Крепыш попытался раскачаться, но обнаружил, что руки связаны за спиной, и негромко позвал:
– Господин Март! Господин Март, вы здесь?
– Здесь я, здесь, – отозвался я, преспокойно наблюдая за ним со ступенек.
– Что происходит? – просипел Юозас.
– А сам как думаешь?
– Снимите меня отсюда! – взмолился жандарм.
– Вот так взять и снять?! Считаешь, легко было тебя туда подвесить?
– Но зачем?!
– А зачем ты отравил Николя Бергиса и подложил к нему в комнату ту клятую шкатулку?
– О чем вы говорите?! – задергался жандарм. – Я ничего такого не делал!
– Не буду тратить время и расписывать извилистый путь своих умозаключений, – усмехнулся я, – скажу только, что очень скоро кровь прильет к голове, и ты потеряешь сознание. А значит, перестанешь быть нужным. И сам посуди – какой мне тогда прок надрываться и затаскивать тебя обратно?
– Помогите! – во всю глотку заорал Юозас. – Помогите!!!
– Неужели ты действительно надеешься, что кто-нибудь поспешит на твои крики о помощи? Сегодня полнолуние, не забыл?
Жандарм надрывался еще пару минут, потом обессиленно обмяк и прохрипел:
– Снимите меня отсюда, и я все расскажу.
– Расскажешь, – кивнул я. – Сначала расскажешь…
– Но…
– Никаких «но»!
– Это все Линайтис! Я просто выполнял приказ!
– С какой стати начальнику отделения тайной жандармерии желать смерти официалу ордена Изгоняющих? И с какой стати тебе выполнять подобное распоряжение?
– Ему пришла бумага из Ольнаса! С самого верха! Приказ обставить все как несчастный случай! А меня он обещал забрать с собой в столицу!
– Что с Николя Бергисом?
– Он был отъявленным мерзавцем, но нам никак не удавалось прихватить его на горячем!
– Теперь все ясно…
– Снимите меня! – вновь взмолился Лазас. – Не берите грех на душу!
– Грех на душу? – хмыкнул я и спросил: – Скажи, Юозас, разве помочь ближнему – это не доброе дело?
– Да! Да! Доброе! Разумеется, доброе! – зачастил жандарм. – Только снимите, век вам благодарен буду!
– Мне не нужно благодарностей, я делаю это совершенно бескорыстно.
Лезвие ножа легко рассекло натянутую веревку, и Юозас с диким криком исчез в темноте. Какая трагедия! Подумать только, сгорел на работе в самом расцвете сил!
Миг спустя снизу донесся отголосок глухого удара, я пожал плечами и вышел на смотровую площадку. Снаружи студеный ветер наждаком прошелся по лицу, забрался под плащ, выгнал из-под одежды последние крохи тепла. Но я не вернулся в тепло и прошелся вдоль ограждения, с высоты птичьего полета рассматривая затаившийся на ночь городок. В основном вид открывался на островерхие крыши, но проглядывали меж домами и опустевшие улицы.
Нет, как ни крути, лучшего места не сыскать…
Брат-экзорцист нашел бесноватых, и брат-экзекутор с этим справился. Выходит, и для меня это проблемой не станет. Но как верно подметил столь трагически покинувший нас Юозас, главный вопрос – что делать после того, как они отыщутся.
И тут меня будто шилом в спину кольнули. Я перебежал на другую сторону башни, но в призрачном сиянии полной луны не сумел разглядеть ничего подозрительного. И все же там явно что-то происходило. Оттуда веяло скверной. Сначала едва уловимо, потом все резче и резче. Потустороннее присутствие быстро набирало силу, и стало ясно, что медлить больше нельзя.
Я вернулся в башню и, не отрывая левой руки от шершавого камня стен, поспешил вниз. Бесы молчали. От страха или предвкушения – не скажу. Но молчали. И меня это вполне устраивало.
Спустившись к распростертому на залитом кровью полу телу, я срезал с рук и ног Юозаса веревки и побежал на выход. Промчался по пустым коридорам ратуши, отодвинул засов и выскочил на улицу.
Какое-то время вертел головой по сторонам, пытаясь сориентироваться, куда именно смотрел с башни, но почти сразу уловил леденящее прикосновение скверны и опрометью бросился в темный переулок. Промчался несколько кварталов, сбил дыхание и лишь тогда немного сбавил темп. Перебежал по мосту через одну из протекавших по городу речушек, юркнул в арку и осторожно выглянул на залитую лунным светом площадь.
Мертвецы были там. Все. Дюжины три или четыре покойников то сходились, то расходились в жутком танце, и, к моему ужасу, компанию им составили несколько пока еще живых горожан.
И все это – в полной тишине.
Беззвучный ритм окутавшей людей скверны пугал и завораживал одновременно, а вскоре мне удалось разглядеть и стоявшую посреди площади темную фигуру. Лунные лучи, казалось, избегали касаться ее, и вокруг растеклась непроницаемая для взгляда Тьма.
Вот он – бесноватый. Лунный танцор собственной персоной.
Справлюсь я с ним? Вовсе не уверен.
Тварь должна быть невероятно могущественна, раз сумела поработить столько людей, а мне одному не под силу заменить собой распевающий псалмы церковный хор. Вот если бы священные песнопения разрушили чары, тогда – да, тогда изгнать ослабленного беса сумел бы даже профан вроде меня. «Бесноватость как она есть», раздел «Старшие бесы», глава «Лунные твари».
Вступать же в прямое противоборство с полусотней мертвецов – тоже затея не из лучших. Брат-экзорцист поплатился за свою самоуверенность жизнью. Решил, будто успеет выжечь наполнявшую покойников скверну, и не справился. Экзекутор явно поступил умней и выследил бесноватого днем, но тоже что-то не срослось, раз до сих пор от него ни слуху ни духу.
И как поступить?
Бесы в моей душе давно уже дрожали от нетерпения, чувствуя близость родной стихии, но их вожделение было щедро приправлено страхом. Лунный танцор пугал даже нечистых. Это порождение Бездны интересовали лишь марионетки, и делиться мертвыми телами оно ни с кем не собиралось. Даже – или тем более? – со своими собратьями.
Часы на башне ратуши пробили одиннадцать раз, и, поборов нерешительность, я шагнул из подворотни на площадь. Замершая в центре круга тварь шелохнулась – словно по Тьме разводы пошли, – и ко мне немедленно устремились ближайшие покойники.
От накатившей вони разложения и запаха сырой земли сделалось не по себе, но убегать я не стал. Дождался, пока ухватят холодные пальцы, а потом одним рывком выдрал бившуюся в мертвецах скверну. И не просто выдрал, но ухватил призрачные нити, потянул – и опутавшее площадь заклинание стало распускаться подобно отрезу трикотажной ткани. Начал сматывать потустороннее в клубок, и неупокоенные один за другим повалились с ног.
Лунный танцор взвыл. Окутывавшая его Тьма распахнулась, подобно откинутому плащу, и порождение Бездны бросилось в атаку. В голову ворвалась развеселая мелодия, и ни с того ни с сего захотелось позабыть обо всех заботах и пуститься в пляс, но я даже не попытался развеять наваждение молитвой. Нет – просто вобрал его в себя и присовокупил к уже вырванной из покойников скверне.
Последние мертвецы попадали на мостовую, и бесноватый, оказавшийся крупным мужиком с огромными ручищами, остался в одиночестве. Перепрыгивая через тела, он подскочил ко мне, потянулся к шее… и рухнул, сбитый ударом угодившей промеж глаз дубинки. Тут же попытался подняться, но я зашел сбоку и уже не в полную силу приложил по виску.
Бесы разочарованно заворчали, и я тихонько рассмеялся себе под нос.
Думали, попытаюсь его захватить?
Вот уж даром не надо! Вовсе не уверен, что смогу совладать с этой тварью. Точнее – смогу, но какой ценой? И так уже вся душа в прорехах.
Хотя искушение, конечно, велико. Очень велико.
Но – не надо.
Не надо! Слышите меня?!
Сняв перекинутую через плечо сумку, я сделал пару глотков полынной настойки и оттащил бесноватого подальше от мертвецов. Кое-как уложил тело в криво нарисованный на брусчатке пентакль, замкнул защитный круг и начал восстанавливать в памяти подходящую к случаю молитву.
Парадокс – меня от скверны просто распирает всего, а собираюсь святыми псалмами нечистого изгонять! Скажи кому – не поверят.
Впрочем, язык лучше попридержать. Вдруг – поверят?
– Повезло тебе, бес, домой возвращаешься, – хохотнул я, поморщился из-за невыносимой вони разложения и начал читать молитву.
Убирайся в Бездну, тварь…
3
Когда вернулся в Ольнас, город уже осадила студеная зима. Ну – не совсем студеная. Хоть по ночам крепко подмораживало, к полудню холода отступали, и становилось немного теплее. Но снег уже не таял даже на солнце, и вдоль дорог тянулись покрытые инеем деревья, будто целиком отлитые из серебра. И кругом – белые, белые, девственно белые поля.
А вот в самой столице заполонившая весь мир белизна так и не смогла одержать безоговорочную победу над остальными цветами. Из печных труб поднимались серые струи дыма, постепенно сливавшиеся в блеклое марево. Реки еще не сковал лед, и они неспешно несли свои темные воды меж каменных набережных. На дорогах снег и вовсе превратился в грязную кашу, и лишь островерхие крыши домов и деревья сохраняли верность зиме.
В снятый перед отъездом особняк заглядывать не стал. Отпустил возницу, прошелся по улицам. Покрутился, сбрасывая с хвоста возможную слежку, вышел к неприметному домику на окраине и несколько раз дернул шнур колокольчика у черного хода.
Выглянувший на шум охранник угрюмо оглядел меня с головы до ног, но без лишних вопросов запустил внутрь. Я поднялся на второй этаж, своим ключом отпер дверь съемной квартиры и сразу скинул с плеч промерзший плащ.
– Любимый, это ты? – Берта отдернула перекрывавшую проход занавесь и отложила кинжал на тумбочку. – Вовремя.
– В смысле? – насторожился я.
– Как раз собиралась принимать ванну. Присоединишься?
– Еще спрашиваешь!
Я поцеловал девушку в щеку – пусть серую и безжизненную, но по-прежнему прекрасную, – и, на ходу расстегивая камзол, прошел в гостиную, посреди которой курилась паром заполненная горячей водой огромная бадья.
– Шикуешь?
– А почему бы и нет? – фыркнула Берта.
Избавившись от одежды, я ступил через край и замер, дожидаясь, пока тело привыкнет к теплу. Озорно хихикнувшая циркачка скинула халат и забралась следом, поэтому на какое-то время мне стало не до проблем и забот. Даже ледяной комок в груди подтаивать начал.
А потом мы лежали на кровати в жарко натопленной спальне и переводили дух, глядя на затянутое изморозью оконное стекло.
– Ты вернулся за мной в Лиране, потому что полюбил? – произнесла вдруг прижавшаяся ко мне Берта.
Я лишь усмехнулся, сразу разгадав подвох в столь простом на первый взгляд вопросе.
– А с чего ты вообще взяла, что я тебя люблю?
– О! – многозначительно произнесла девушка и глянула на наши высовывавшиеся из-под сбившегося одеяла ноги. – Так ты просто погреться зашел?
– Не стоит смешивать в одну кучу рабочее и личное, – напомнил я. – Если бы мог, спас и остальных. Ясно?
– Как скажешь, – печально вздохнула циркачка, но на ее неподвижном, будто гипсовая маска лице, не отразилось ни тени эмоций. Какое-то время она лежала молча, а потом прикоснулась к шее и пожаловалась: – Эта гадость так и ползет дальше.
– Мы что-нибудь придумаем. Обязательно придумаем.
– За три месяца на ладонь, – отрешенно произнесла Берта и скривила в невеселой улыбке бледные губы. – Дойдет до груди, и ты меня совсем разлюбишь.
– Ты слишком хорошо обо мне думаешь, – фыркнул я. – По меньшей мере два года волноваться тебе совершенно не о чем.
Циркачка задумалась, высчитывая, насколько успеет опуститься за это время омертвение, а после расхохоталась и толкнула меня локтем:
– Фи, Себастьян! Какой ты пошляк!
Я тоже посмеялся, потом выудил из кармана камзола часы и поморщился:
– Посмеялись и будет. Что тебе удалось выяснить?
Берта откинулась на подушку и заложила руки за голову, бесстыже выставив напоказ высокую грудь:
– Ты даже не представляешь, сколько всего может узнать загадочная дворянка со скрытым вуалью лицом. Кавалеры вокруг так и вились. Пару раз меня даже подмывало тебе изменить…
– Ну-ну…
– Уже ревнуешь? Нет? Какой же ты бесчувственный!
– К делу. Переходи к делу!
– Куда-то торопишься?
– У меня встреча с Раулем.
– Раулем?
– С его высочеством.
– Возьмешь меня с собой?
– Нет.
– Ну Себастьян!
– Говори!
– Слушаюсь и повинуюсь, – перестала испытывать мое терпение Берта. – В прошлом году в городе объявилась целительница. Как поговаривают, она обладает даром общения с миром мертвых.
– Очередная шарлатанка?
– Шарлатанка, с которой встречается великая герцогиня, не может быть очередной.
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался я. – Излагай.
– Эту дамочку посещает не только ее высочество Анна, но и половина придворных. Уж не знаю, насколько она искусна в исцелении и предсказаниях судьбы, но головы людям морочит просто изумительно. От нее без ума все, кроме святош.
– А что они?
– Преподобный Астус просто желчью исходит. Через раз поминает в проповедях ведьм, которые губят души людей, и клеймит позором тех, кто к ним обращается.
– Но ничего не может поделать?
– С такими-то покровителями? – фыркнула девушка. – Да он даже имен не упоминает.
– Кто эта целительница, откуда она и когда именно объявилась в городе?
– Переехала в Ольнас в начале прошлого года, но известность приобрела не так давно. В высшем свете ее признали только этой весной. До этого содержала аптеку и вела частный прием. Кто и откуда – неизвестно. Меня приглашали к ней, но я пока воздержалась. Решила сначала с тобой посоветоваться.
– Правильно сделала.
– Как думаешь, она сможет исцелить мое лицо?
– Видно будет.
– И что теперь?
– Переговорю с его высочеством и вернусь. – Я откинул одеяло и начал одеваться. – Вечером попробуем у этой твоей целительницы аудиенцию получить.
– Она не моя. – Берта соблазнительно потянулась и уточнила: – Тебе действительно пора идти?
– К сожалению, да.
На самом деле времени в запасе оставалось изрядно, но в душе леденел комок скверны, и для понимающего человека я был сейчас подобен полыхавшему в потемках факелу.
«Вы как маяк в ночи…»
Пусть подручным Высшего и понадобится какое-то время на розыски, лишний раз рисковать не стоило. Не надо недооценивать противника, тем более у меня и без Высшего врагов хватает.
– Знаешь, Себастьян, в «Зимнем театре» ставят новую оперу Антонио Лири. Премьеру посетит сам маэстро. Сходим?
– Видно будет.
– Ну давай!
– До вечера.
Я на прощанье поцеловал девушку, обулся и вышел в прихожую. С отвращением натянул не успевший толком согреться плащ и отправился на условленное место, где меня уже дожидался отпущенный перекусить кучер.
В отличие от прошлой встречи Рауль Доминик Мор пригласил меня в свой охотничий домик. По иронии судьбы тот самый, в котором Ричард Йорк прикончил прежнего главу тайной жандармерии и матушку великой герцогини нынешней. Эдвард Рох тогда тоже не сплоховал и подстрелил прибывшего на переговоры с заговорщиками Высшего.
Впрочем, памятуя о случившемся, герцог-консорт ошибку покойной тещи повторять не стал и к обеспечению собственной безопасности подошел со всей серьезностью. Не надеясь на высокую ограду, он нагнал в окрестности и сад едва ли не четверть личного состава гвардии. Прежде чем запустить внутрь, меня дважды обыскали и непременно обыскали бы и в третий раз, но вмешался Рик Заре.
Я хмуро кивнул ему, передал лакею плащ и прошел в просторный зал, в огромном камине у дальней стены которого гудело пламя.
Рауль с бокалом вина в руке стоял рядом с оттаявшим окном и любовался видом заснеженного сада.
– Налей себе, – предложил он, когда нас оставили наедине.
Я наполнил бокал темным, будто кровь, вином и подошел к его высочеству.
– Не боитесь разделить судьбу предыдущей владелицы? – без какой-либо подначки спросил у непривычно задумчивого графа.
– Молния дважды в одно место не бьет, – поморщился Рауль, помолчал и вздохнул: – Боюсь, конечно. Думаешь, почему здесь столько народу?
– Все так плохо?
– Все как обычно. Не хуже и не лучше. А ты что скажешь?
– Вам стоило назначить Рика главой тайной жандармерии.
– Не сыпь мне соль на рану, – отмахнулся Луринга. – Возьмешься помочь?
Я пригубил вина и какое-то время просто смотрел в окно, наслаждаясь терпким вкусом. Затем усмехнулся и пожал плечами:
– Думаю, в Акрае меня не поймут, если останусь в стороне.
– И какие будут предложения?
– Убивать Анну нельзя. Умрет она, и вы станете отрезанным ломтем. В идеале ее стоит отправить в монастырь.
– Устроить это будет куда сложнее, чем просто убить.
– Есть одна зацепка, – пожал я плечами. – Сегодня все проверю, и станет окончательно ясно, сработает она или нет.
– Я на тебя полагаюсь.
– И это правильно, ваше высочество. – Я ухмыльнулся и допил вино. Вернулся к столику, наполнил бокал и прошелся вдоль стен, рассматривая потемневшие от времени и сажи портреты. Заметил изящное лицо покойной великой герцогини и остановился перед картиной. – Все было бы намного проще, послушай вы меня два года назад.
– Опять?! – поморщился Рауль.
– Забудьте, – махнул я рукой.
– Как съездил? – поинтересовался герцог-консорт и опустился в кресло перед камином. – Разобрался с бесноватым?
– Да, это был смотритель кладбища.
– Потому и мертвецов никто найти не мог?
– Он прятал их в заброшенных склепах, – подтвердил я и присел на поручень дивана. – Ума не приложу, как местные его прошляпили.
– Откуда взяться в этой дыре профессионалам?
– Это точно. А экзекутору он мотыгой голову проломил, там же и закопал.
Сразу вспомнился раскачивавшийся вниз головой Юозас и его предсмертный крик, но упоминать о неудавшемся покушении я не стал. Еще не хватало, чтобы Рауль задергался и дров наломал. Сам разберусь.
– Твой лучник прибыл, – глядя в огонь, произнес Луринга.
– Замечательно. Где он?
– В городе разместили, – поморщился Рауль. – По линии тайной жандармерии. При нем постоянно находятся двое сопровождающих. Лучше б сам его вызвал.
– Не уверен, что моя просьба нашла бы понимание у Малькольма Паре. Я, видите ли, последнее время не в фаворе.
– Все так серьезно?
– Переживу.
– Удачи. – Герцог-консорт допил вино, отставил бокал и спросил: – Что-то еще?
– Пожалуй, нет, – покачал я головой и обернулся к скрипнувшей двери.
– Рауль, ты здесь? – заглянула в кабинет симпатичная голубоглазая девушка с заплетенными в косы пшеничного цвета волосами, заметила постороннего и сдавленно ойкнула: – Извините, ваше сиятельство, не хотела мешать…
– Ничего страшного. Скоро освобожусь, – бросив на меня быстрый взгляд, отпустил Луринга красотку.
– Останьтесь! – потребовал я и уставился на герцога-консорта. – Пожалуйста, скажите, что это неправда. Прошу вас…
– Лиина, подожди за дверью. – На лице Рауля заиграли желваки; он какое-то время сжимал и разжимал кулаки, но вскоре сдался и, понизив голос, начал оправдываться: – Ну да, у меня роман с фрейлиной жены, и что с того? Я нормальный мужчина, я не могу быть один! К нашему делу это не имеет никакого отношения!
– К бесам вашу супругу и всех ее фрейлин! – так же вполголоса выругался я. – Вы что, не знаете, кто эта девица?
– Лиина Алурайя, фрейлина, как я и говорил…
Я только покачал головой. Лиина Алурайя! Молодая, курносая, голубоглазая. Фрейлина покойной великой герцогини…
– Это ведь о ней просил позаботиться Ричард Йорк! Ей выправили пенсию и отправили в провинцию, так какого беса она здесь делает?
– Да какая разница? – возмутился Луринга. – Мне хорошо с ней!
– Вы знали, кто она?
– Разумеется, знал! Себастьян, за кого ты меня принимаешь? Она летом вернулась в Ольнас, и я, памятуя о просьбе Йорка, пристроил ее ко двору…
– Замечательно, просто замечательно! – осушив бокал, я приоткрыл дверь и окликнул настороженно замершую в коридоре девушку. – Будьте добры, зайдите.
Лиина неуверенно прошла в зал, и поднявшийся из кресла Рауль успокаивающе взял девушку за руку.
– Не сочтите за бестактность, – мягко произнес я, – но какая причина побудила вас вернуться в столицу? Вам ведь назначили неплохое содержание?
– И отправили в ссылку? – презрительно скривилась фрейлина. – А меня спросили, хочу ли я этого?
– Ричард Йорк просил о вас позаботиться.
– Удивительно, что он вообще обо мне вспомнил!
– Разве вы не были близки?
– Близки? Можно и так сказать… – моментально растеряла Лиина весь свой запал. – Просто он всегда любил одну лишь Солу.
– А вы? Вы не испытывали к нему никаких чувств? – продолжил допытываться я.
– Я не смогла отказать своей герцогине, – прямо заявила девушка. – Это она попросила меня присмотреть за Ричардом.
– Вот как?
– Именно так! – с вызовом заявила фрейлина. – И я не собираюсь непонятно ради чего гнить остаток жизни в провинции! А что, если мне перестанут присылать деньги? Кто тогда позаботится обо мне и моем ребенке?
– Ребенке? – сипло переспросил я.
– Да, у меня мальчик.
– От Ричарда?
– От Ричарда, – слегка покраснев, подтвердила Лиина, и Рауль ободряюще погладил ее по плечу.
– Беса в душу! – выругался я, наполнил бокал и уточнил: – И вы привезли его собой?
– Разумеется!
– С ума сойти! – Я сделал несколько судорожных глотков, заставил себя успокоиться и уставился на Рауля: – Ваше высочество, вы понимаете, что натворили? Кое-кому из заинтересованных лиц известно о происхождении Ричарда, и рано или поздно они выйдут на ребенка.
– Да с какой стати кому-то понадобится сын мертвого капитана гвардии? – истерично крикнула Лиина.
– Успокойся, дорогая, успокойся, – с неподдельной нежностью Луринга обнял ее и предложил: – Я провожу тебя, Себастьян.
Рауль знал, что Ричард Йорк не только мертвый капитан гвардии великого герцогства Довлас, но и старший брат Эдварда Второго – нынешнего монарха Ланса. И, хоть официально Ричард считался умершим в раннем детстве, в действительности он погиб двумя десятилетиями позже. И ко всему прочему, еще и обзавелся наследником.
Незаконнорожденным, ну и что с того? Любителей половить рыбку в мутной воде это обстоятельство не остановит. В Лансе хватает интриганов, готовых ухватиться за любую возможность придать видимость законности перевороту, дабы привлечь на свою сторону новых сторонников.
И Виктор Арк… этот клятый Высший не зря ведь тогда в Леме интересовался судьбой Ричарда! Если он прознает о ребенке…
А он обязательно прознает! Ведь, по сути, я уже пригласил его в Ольнас!
Бесы!
– Ты уверен? – тихонько спросил Рауль, когда мы вышли в коридор. – Ты уверен, что происхождение Йорка перестало быть тайной?
– Разведке Ланса об этом известно совершенно точно. Когда они сложат одно с другим, ребенка похитят. Или убьют. Смотря кто доберется до него первым.
– И что делать?
– Заберите его и приставьте охрану из верных людей.
– Поручу это Рику…
– И пусть на всякий случай разместит вторую группу где-нибудь неподалеку.
– А как я объясню это Лиине?
– Не знаю, – пожал я плечами и позорно сбежал, прежде чем Луринга успел выразить свое негодование.
Но, в самом-то деле, – а что тут можно посоветовать?
Одна надежда, все закончится в ближайшие дни.
Очень, очень на это уповаю.
