Глава восьмая

Море сердилось. Тяжелые волны с грохотом били в борт корабля «Месть королевы Анны», шедшего под парусами под темным свинцово-серым небом. На горизонте небо затягивали тяжелые, непроницаемые штормовые облака, погружая все вокруг во мрак.

Все, включая «Немую Марию».

Парусник, капитана Салазара неслышно скользил по кипящему морю, и тяжелые волны не касались его, казалось, это сам шторм следует по пятам призрачного судна, которое ведет его за собой.

На борту «Мести» у штурвала стоял Барбосса, и его взгляд – мрачный, холодный, как штормовое море, – был прикован к приближающемуся кораблю. Барбосса знал, его матросы думают, что их капитан сошел с ума. Разве кто-нибудь в здравом уме направит свое судно навстречу «Немой Марии»?

Это же все равно, что подписать смертный приговор самому себе! Однако приказ был отдан, приказ четкий и строгий – не останавливаться до тех пор, пока они не поравняются с чужим кораблем.

Расстояние между двумя парусниками сокращалось, и вскоре капитаны обоих судов уже смогли встретиться взглядами, и никто из них не дрогнул, никто не отвел глаз. «Месть» продолжала сближаться с «Марией» – казалось, что призрачный корабль поднимается, вырастает прямо из воды. Пробитый во многих местах нос «Марии» напоминал раскрытую пасть гигантского чудовища, торчащие, словно зубы, переборки готовы были, казалось, перекусить пополам осмелившуюся приблизиться к ним «Месть».

Барбосса спокойно подошел к планширю своего судна и, перекрывая шум волн и свист ветра, прокричал:

– Капитан Салазар! Я слышал, ты ищешь Джека Воробья?

Призрачный парусник остановился вплотную борт о борт с «Местью королевы Анны». Несколько секунд экипаж «Мести» ждал, и эти секунды показались всем матросам вечностью, а затем капитан Салазар и его мертвая команда беззвучно перепрыгнули на борт «Мести» с оружием в руках.

Выступавший впереди своих мертвецов капитан Салазар медленно приблизился к Барбоссе, который не мог отвести взгляд от чудовищной открытой раны на черепе Салазара. Барбосса тяжело сглотнул.

– Послушай, пират, это просто неприлично – так пялиться на рану, – сказал вместо приветствия капитан Салазар. – Ты что, никогда пробитых черепов не видел?

Барбосса с трудом заставил себя не смотреть больше на голову Салазара и начал говорить:

– Меня зовут капитан Барбосса, и я обращаюсь к тебе с самыми добрыми намерениями и предложением сердечного согласия.

Салазар вытащил свою саблю и медленно начал огибать стоящего перед ним капитана, разглядывая его со всех сторон.

– С самыми добрыми намерениями? Сердечное согласие? – повторил он и спросил, обернувшись к своему экипажу: – Нет, вы слыхали это, парни? С добрыми намерениями! Сердечное согласие! – призраки захохотали, и от смеха мертвецов по спинам живых матросов «Мести» побежали мурашки. Салазар вновь перевел взгляд на Барбоссу и продолжил: – Сейчас я покажу тебе, что значат добрые намерения и сердечное согласие. Каждый раз, как я буду ударять по палубе кончиком своей сабли, один из твоих людей умрет. Надеюсь, это заставит тебя говорить быстрее, не тянуть, – чтобы доказать, что он не шутит, Салазар ударил кончиком своей сабли по палубе, и тут же с кормы донесся приглушенный предсмертный вопль. – Говори, где находится Джек. Живее, я жду, – и он вновь угрожающе приподнял над палубой кончик своей сабли.

– Он отправился искать Трезубец... – поспешно сказал Барбосса.

– Море принадлежит мертвецам, – ответил Салазар.

Барбосса наклонил голову, неохотно соглашаясь с мертвым капитаном, и добавил:

– Но правит морями Трезубец...

Это он зря сказал, не подумав. Салазар вскинул свою саблю, направил ее на Бар-боссу и прокричал:

– Не существует этого Трезубца, который может спасти его! Джек умрет! И ты тоже!

– Но только я один могу привести тебя к Джеку – быстро возразил Барбосса, вскидывая вверх свои руки. – Обещаю, что не позже, чем завтра взойдет солнце, ты получишь жизнь Джека, а если нет, можешь забрать мою. Договорились?

Салазар долго ничего не говорил, обдумывая предложение, потом, наконец, кивнул.

– Хорошо, приведи меня к нему, и я сохраню тебе жизнь, чтобы ты мог всем рассказать историю о нашей встрече.

– Даю слово. И благодарю от имени всей своей команды.

Салазар улыбнулся, затем очень медленно опустил свою саблю и ударил ее кончиком по палубе. Раздался крик, заставивший Барбоссу вздрогнуть. Салазар снова ударил саблей по палубе. И еще раз.

И еще два раза. С каждым ударом раздавался жуткий крик, и в экипаже Бар-боссы становилось одним живым матросом меньше.

– Оставшихся можешь забрать с собой, – жестко сказал Салазар и распорядился: – Всем живым перейти ко мне на борт.

Между двумя судами перебросили доску, Барбосса повернулся и махнул рукой своим матросам. Он сделал свой выбор, он заключил сделку и доведет ее до конца, даже если для этого ему придется перейти на борт корабля-призрака и доверить свою жизнь – и жизни своих оставшихся матросов – сумасшедшему, ненавидящему пиратов мертвецу. И тут уже далеко не в первый раз Барбосса мысленно послал проклятия по адресу Джека Воробья. Ну, почему из-за этого лукавого изворотливого пирата он постоянно попадает в какие-то неприятности? Ну, ничего, на этот раз уже он, капитан Гектор Барбосса, заставит Джека повертеться на раскаленной сковороде.

Мечтал Генри Тернер о том, чтобы отправиться в увлекательное путешествие вместе с красивой девушкой? Мечтал. И вот теперь его мечта сбылась, хотя и с некоторыми неожиданными поправками.

Например, Генри никогда не думал, что будет при этом привязан к мачте – правда, вместе с девушкой, здесь все правильно – и будет эта мачта торчать на палубе утлого обшарпанного суденышка, принадлежащего чокнутому капитану с его бандой преступников, которых он называет своим экипажем.

Итак, Генри стоял привязанным (даже слишком крепко, по его мнению) к мачте «Умирающей чайки», а с другой стороны

гой же мачты возилась, приглушенно, но крепко ругаясь себе под нос, Карина Смит.

– Карина, – окликнул ее Генри, нервно поглядывая на море. На горизонте сгущались штормовые облака, и он хорошо понимал, что это означает. – Я тебе кое-что скажу, ты должна это знать. Прямо на нас надвигаются мертвецы.

– Да неужели? – ядовито откликнулась Карина, заломив при этом бровь. – Мертвецы? По морю плавают?

– Да, – убежденно подтвердил Генри. – Я сам с ними разговаривал.

– А с кракенами и русалками тебе поболтать не доводилось? – продолжала ехидничать Карина.

Но Генри по своей простоте душевной не понимал, что девушка просто насмехается над ним, и потому отвечал серьезно и честно:

– Кракены разговаривать не умеют, это всем известно.

Карина вздохнула. Грешно смеяться над дурачками и их глупыми суевериями, а у этого парня явно не все дома.

Однако именно из-за этого недоумка она влипла в неприятности, которые привели ее сюда, на палубу пиратской посудины, где она должна стоять привязанной к мачте.

– Ох, напрасно я тебя тогда спасла, не нужно было этого делать, – сказала Карина.

Решив, что в словесную перепалку с девушкой лучше не вступать, Генри счел за лучшее сменить тему и перевести разговор на дела более конкретные, важные и неотложные.

– Прошлой ночью луна была кровавой, как ты предсказывала. Можешь сказать, что она тебе открыла?

– С какой стати я должна доверять тебе? – сердито спросила Карина.

– Ну, держать себя в обнимку ты мне доверила же. Помнишь, надеюсь, как это было? – честно говоря, Генри сам поразился своей смелости. Даже дерзости, пожалуй. В такой развязной манере он раньше с девушками не разговаривал. Да он вообще, можно сказать, никогда прежде с девушками не общался и вот ляпнул, что называется. Стоявшая по другую сторону мачты Карина громко возмущенно вздохнула, а Генри улыбнулся. До сих пор он терял рядом с Кариной дар речи, на этот раз, похоже, она сама не знает, что ему ответить. – Расскажи, что тебе удалось обнаружить, – продолжил Генри. – Расскажи, а я постараюсь помочь тебе, обещаю.

Он почувствовал, как натянулась связывавшая их обоих веревка, когда Карина вновь заелозила на своей стороне мачты. Девушка молчала еще довольно долго, и Генри очень хотелось бы увидеть сейчас ее лицо, чтобы постараться понять, о чем она думает.

А вдруг он переборщил со своей развязностью, и она не захочет больше с ним разговаривать... Никогда не захочет? Но вот, наконец, Карина прервала затянувшееся молчание и негромко сказала:

– Я всю свою жизнь была одна. Не нужна мне ничья помощь.

Генри тряхнул головой, он не верил, что это так, не хотел верить.

– В таком случае, почему ты пришла ко мне, когда я был в госпитале, Карина? – спросил он, пытаясь разговорить девушку. – И почему мы оказались привязанными вдвоем к мачте посреди моря, в поисках одного и того же сокровища? Может быть, ты еще не поняла, но наши судьбы, несомненно, сплетены теперь вместе.

– Я не верю в судьбу, – хмуро откликнулась Карина.

– Ну, не веришь в судьбу – мне тогда поверь, – сказал Генри. Голос его сейчас звучал серьезно, даже строго, без тени недавней насмешки. – Поверь мне так же, как я верю тебе.

Вновь повисла долгая пауза, и снова Генри с опаской подумал о том, не зашел ли он слишком далеко и на этот раз. Но вот Карина опять вздохнула и сказала:

– Луна показала мне ключ, Генри. Дабы силу моря освободить, должно все разделить.

– Что это значит? – озадаченно спросил Генри.

К его удивлению, у Карины тоже не было ответа на этот вопрос. Она призналась в этом, неохотно пробурчав себе под нос, что сама не понимает, что может означать этот ключ.

– В таком случае постараемся вместе выяснить, что это значит, – решительно объявил Генри, ни в какую не желавший расстаться с мечтой найти Трезубец Посейдона.

– На этой карте нет карты, – раздался голос Джека, напомнивший Генри о том, что они с Кариной путешествуют не одни.

И положение, в каком они находятся, не слишком располагает к проведению поисков. Подняв голову, Генри посмотрел на Джека, стоявшего перед ним с дневником Галилея в руке. Джек перешел к противоположной стороне мачты, где была привязана Карина, безуспешно пытавшаяся дотянуться до дневника.

– Дай мне Карту, Что Мужу Не Прочесть.

– Если бы ты мог ее прочитать, она так не называлась бы, – раздраженно ответила Карина.

– На этом судне почти никто читать не умеет, – пожал плечами Джек. – Что же, это значит, что любая карта – это та, что мужу не прочесть, так что ли?

Генри хмыкнул. Напрасно Джек пытается завязать спор с Кариной, напрасно. Глупость он делает.

Может, Генри и не очень хорошо знал Карину, но успел усвоить, что пальца в рот ей не клади, откусит. И любого сумеет переспорить, это уж, как говорится, к гадалке не ходи.

И он оказался прав.

– Если никто не может эту карту прочитать, – заметила Карина, – значит, она совершенно бесполезна и для тебя, и для меня, верно?

Джек поднес руку к дредам на своей бородке и принялся перебирать их, о чем-то раздумывая и что-то вычисляя. Потом принял какое-то решение и сказал:

– Хорошо. Начнем все сначала. Покажи. Мне. Карту.

– Я. Не. Могу, – в тон ему ответила девушка.

От такого ответа бравый пират как-то сник, съежился даже.

– Карта еще не существует, – продолжила Карина.

Собравшиеся к этому времени возле мачты матросы недовольно загудели.

– Да она ведьма! – вслух выкрикнул Марти то, о чем перешептывалась вся команда.

– Неправда, – ослепительно улыбнулась тщедушному пирату Карина. – Я астроном.

Генри закатил глаза. Ага, как же! Откуда пиратам знать, кто такой астроном и чем он отличается от колдуна!

Вот почему Генри нисколько не удивился, когда Скрам предположил, что «осло-ном» – это тот, кто разводит осликов.

Карина застонала и скрипнула зубами.

– Астроном, – сердито объяснила она, – это тот, кто рассматривает звезды на небе.

И она подняла голову к затянутому штормовыми облаками небу над ними.

– Сидя на ослике? – удивился Скрам.

– При чем здесь ослики! – крикнула Карина. – Какие еще ослики?

– А как же тогда ты их разводишь? – спросил другой пират.

Генри с трудом удержался от смеха. Даже своей спиной он ощущал, как сильно рассержена Карина. Ее лица он не видел, но легко мог его себе представить: раздраженное, удивленное, отчаявшееся. Сам Генри, как и Карина, тоже не слишком близко был знаком с пиратами, однако успел много наслышаться об их странной логике. Точнее, об отсутствии в их мыслях логики как таковой. Несомненно, Карине приятнее было бы говорить о карте с людьми, у которых в голове мозги, а не мякина.

Устав, очевидно, от нелепых вопросов своих матросов и наверняка считая себя умнее, чем все они, вместе взятые, Джек взмахом руки оборвал разговор и снова обратился к Карине:

– Тогда будем говорить по-простому. Дай мне карту, или я убью его, – он выхватил свой пистолет и направил его на Генри.

– Валяй, убей, – равнодушно ответила Карина. – Что, слабо? Блефуешь, пират.

– Это ты меня на пушку берешь.

Вон как покраснела! – Это было правдой, лицо Карины в самом деле запылало. Джек обернулся к своим матросам и приказал: – Вышвырните этого парня за борт!

Несколько пиратов охотно бросились выполнять приказ своего капитана. Они ловко отвязали Генри от мачты, подхватили под руки и потащили к фальшборту. Здесь они привязали к его рукам длинную веревку.

– Э, да он, похоже, не блефует! – крикнул Генри через плечо.

Джек утвердительно кивнул головой и пояснил:

– Это у нас называется «протащить под килем». Мы бросим Генри в воду и протащим его на веревке под днищем.

Он замолчал, явно ожидая, какой будет реакция Карины.

Если Джек ожидал, что девушка начнет умолять его или что-то в этом роде, он ошибся. Карина просто пожала плечами и сказала:

– Давайте, бросайте, тащите. Чего вы ждете?

Пираты заткнули рот Генри кляпом и бесцеремонно швырнули его за борт. Карина с трудом удержалась от крика и посмотрела в глаза Джеку. Она старалась не дрожать и не дергаться, а капитан тем временем перегнулся через фальшборт и спокойно доложил о том, что Генри – пловец никудышный. Она сумела сдержаться и промолчать даже тогда, когда Гиббс глубокомысленно предположил, что Генри, скорее всего, повезет, и он утонет раньше, чем его тело раздерут на куски острые прилипшие к днищу корабля раковины. Услышав это, Джек добавил, что кровь непременно привлечет сюда акул, и они слетятся целой стаей, чтобы пообедать. Это стало последней каплей, и Карина сдалась.

– Мы попусту теряем время! – крикнула она, стараясь скрыть охватившую ее панику. – Вытащите его!

– Целиком его вытащить? – поинтересовался Джек. – Спустя несколько секунд это станет проблематично.

– Карта здесь! – и Карина, насколько позволяли ей это сделать веревки, указала рукой на небо.

– На твоем пальце? – спросил Марти, удивленно склонив голову набок.

– Карта на небе, – пояснила Карина, едва удержавшись от того, чтобы не добавить «идиот». – Этот дневник приведет меня к карте, скрытой среди звезд.

Джек подошел к девушке, наклонился почти вплотную к ее лицу, заглянул ей в глаза, пытаясь понять, блефует она сейчас или нет.

– Ведущая к сокровищу карта написана среди звезд? – для полной уверенности переспросил он.

– Да, – кивнула Карина. – Поднимите Генри, и сегодня ночью я найду эту карту.

– Прости, – после долгой паузы ответил Джек, дохнув на девушку застарелым перегаром рома. Он развязал ее и добавил: – Поднять его мы не можем, поздно. Позаботься лучше о себе.

Карина бросилась к борту, перегнулась через леер, приготовившись к самому худшему, ужасному. Она ожидала увидеть море крови. Или разодранное на части мертвое тело. Или и то и другое сразу. Но, к своему удивлению, увидела живого, целого и даже не окровавленного Генри Тернера, правда, по-прежнему связанного и с кляпом во рту. Он смотрел на нее, сидя в привязанной к борту «Умирающей чайки» шлюпке. Карина стремительно обернулась.

– Ага, я был прав. Покраснела, покраснела, – криво ухмыльнулся Джек, глядя на нее.

Ноздри Карины раздувались от гнева, и она сказала, прищурив свои голубые глаза, пытаясь успокоить бешено бьющееся в груди сердце:

– Ты ошибся, пират. Здесь я оказалась совершенно по другой причине.

– Ну да, конечно, – хмыкнул Джек. – А то я не вижу! Взгляды украдкой, тяжелое дыхание, капельки пота над бровью и на шее...

– Этот парень ничего для меня не значит, – отрезала Карина, невольно проводя ладонью по своей шее, чтобы стереть пот. – А теперь отдай мне дневник и скройся куда-нибудь, чтобы я тебя больше не видела!

Она выхватила из руки Джека дневник и пошла прочь.

– Запах страсти никогда не лжет, – усмехнулся ей вслед Джек. Он глубоко втянул ноздрями воздух, а затем задумчиво добавил: – Хотя еще неизвестно, кто предмет этой страсти. Быть может, я?..