Глава 8. «Таран»

Сообщать в дивизию не стали, а выслали для проверки другой самолет. Андрей указал участок дороги, где видел колонну. Самолет улетел. Андрей был спокоен, колонну он видел сам, но все равно на душе беспокойно. Прошел час, полтора. На большее время бензина не хватит, что-то случилось. Или зенитная артиллерия сбила, или «худые» постарались. Командир полка решился, сообщил в дивизию. Оказалось, о колонне уже знали, по рации сообщила агентурная разведка. Такие сообщения не откладывают в долгий ящик. Проще разгромить колонну на марше, чем когда она зароется в землю на позициях.

И точно. Рано утром полк подняли по тревоге. Пилотов построили, командир поставил задачу – сопровождать бомбардировщики. Они должны пройти над аэродромом. Разошлись по стоянкам. Механики уже моторы прогревали, летчики стали надевать комбинезоны, застегивать лямки подвесной системы парашютов, занимали места в кабинах. Послышался тяжелый гул. С востока шли тройками бомбардировщики «Пе-2». Истребителям дали команду на вылет – взлетела ракета, стартер дал отмашку флажком. Стартером в авиации называют человека, выпускающего самолеты. Электрическим стартером мотор в тысячи полторы лошадиных сил не провернуть, а если и получится, нужен огромный аккумулятор. Запускали или от баллона со сжатым воздухом, как на большинстве советских истребителей, либо автостартером, или вручную. Например, на «Мессере», справа на капоте было отверстие. Туда вставлялась заводная ручка, два человека через храповик раскручивали маховик, когда он набирал обороты, пилот подключал его к двигателю. Просто и надежно, но нужна мускульная сила. К слову, «Мессер» тоже имел недостатки. Самый существенный – узкая колея шасси. При боковом порывистом ветре или неровностях взлетно-посадочной полосы происходили аварии, самолет опрокидывался на крыло. Устранить недостаток «малой кровью» не получалось, он был на всех модификациях истребителя до конца войны.

Звенья вылетали одно за другим, сначала первая эскадрилья, потом вторая. А третьей не было из-за потерь. Все исправные самолеты свели в две эскадрильи. Набрали высоту выше «Петляковых». Андрею бомбардировщики понравились – зализанные, приличная скорость, хорошая маневренность. Вскоре были над дорогой в указанном районе. А на шоссе почти никого нет. Немцы еще изволили отдыхать. У них все пунктуально, четко. Если завтрак в восемь, то повара полевых кухонь готовят к восьми. Танки и грузовики расползлись от дороги в стороны – по деревням и селам, по укромным местам, благо лесов хватало. Такая рассредоточенность создавала проблемы, на дороге бомбить проще. На «Петляковых» уже стояли рации, командир отдал приказ. Бомберы разбились на группы, стали сбрасывать бомбы. Судя по внешнему виду – сотки. Такой танк можно уничтожить при прямом попадании или перевернуть, если бомба рядом упадет. В сорок третьем году, аккурат к Курской битве выпустили ПТАБы. Противотанковые авиабомбы, вес небольшой, действие кумулятивное. Верхняя броня у бронетехники тонкая, противопульная. А поскольку штурмовики и бомбардировщики брали сотни таких бомб, высыпая над скоплениями разом, то поражали танки, самоходки и тягачи на большой площади. Очень толково, эффективно!

А «Пе-2» сбросит шесть-восемь бомб, и все, а из них хорошо, если одна-две достигнут цели. Долго наблюдать за действиями «Петляковых» не пришлось, показались немецкие истребители. Бомбардировщики уже отбомбились, всей группой уходили на восток. Немцы разделились тоже, часть связала боем наши «Яки», другая часть кинулась догонять «Петляковых».

Главная задача истребителей сопровождения – прикрыть наши бомбардировщики, не допустить потерь. Радиосвязи с ведущим группы нет, и перед вылетом не обговаривались варианты развития событий. Потому Андрей не стал ввязываться в бой с «Мессерами», а кинулся к бомберам, уводя за собой свое звено. Очень вовремя!

Два звена наших «Яков» отбивались от «худых», но немцев было больше, часть истребителей прорвались к бомбардировщикам. Бортовые стрелки «пешек» открыли огонь из пулеметов. Андрей со звеном атаковал с высоты. Была опасность попасть под огонь бортовых стрелков, но они прекратили огонь. Ведущий немецкой пары увлекся преследованием, Андрей поймал «Мессера» в прицел, дал пушечную очередь по кабине, уж больно ракурс был удобный – три четверти сзади. Немецкого пилота убил, «Мессер» стал падать, беспорядочно кувыркаясь, и пилот не покинул самолет до самого столкновения с землей. Немецкий ведомый попытался «сесть на хвост» Андрею, но ведомые Андрея обстреляли его, и немец ушел с пикированием. Это был излюбленный прием немцев. Их истребители превосходили наши в скорости, а на пикировании разница в скорости еще более увеличивалась, и немцы легко отрывались. А к бомбардировщикам еще пара прорывается, уже снизу. «Мессеры» за счет мощного двигателя превосходили наши истребители на вертикалях.

Андрей кинулся навстречу, издалека начал обстрел из пулеметов. Расстояние велико, попасть сложно, но трассеры пролетали рядом, и немцы не выдержали, отвернули. Что поделать – Европа, берегут себя, какой патриотизм, если воюют за добычу?! А русские бьются за свою землю. Разница существенная.

Однако пара «худых» от атак не отказалась. Изменили тактику, решили сначала расправиться с истребителями, а потом с «пешками». Завертелся в небе клубок. Андрей беспокоился о ведомых. Как бы не отстали, тогда собьют! У «Яка» время выполнения виража меньше, чем у «Ме-109», после двух крутых виражей, когда одно крыло в землю смотрит, а другое в зенит, удалось зайти в хвост немецкому ведомому. Секундочку всего Андрей в удобной позиции был, но удачи не упустил. Дал очередь сразу из пушки и пулеметов. От «Мессера» куски обшивки полетели, белый дым, он вниз ушел. А «ведущий», увидев гибель ведомого, сразу по газам и пикировать. Андрей преследовать не стал, бесполезно. Стал набирать высоту. Посчитал бомбардировщики, одного не хватало. Когда его сбили, не видел. А может, тот сел на вынужденную? Еще одно звено наших «Яков» шло левее и выше звена Андрея. То, что никого из звена не сбили, – большая удача. Парни молодые, опыта нет. Удержались за ведущим, не сбиты – уже везение. Если ведомый после двух-трех вылетов цел, то и дальше летать будет. Потери ведомых всегда значительно превышали потери ведущих.

На траверзе своего аэродрома «Яки» ушли к нему, покачав крыльями. У истребителей топливо на исходе. Сели с ходу, один за одним. Только зарулили на стоянки, стали садиться «Яки», которые дрались с основной группой «худых». Андрей заглушил мотор, сдвинул назад фонарь и считал садящиеся самолеты. Не хватало четырех. Посмотрел на часы. В запасе по топливу еще семь минут. Но и они минули, а никто больше не приземлился.

На разборе полетов в штабе полка действия истребителей признали эффективными, потерь среди бомбардировщиков не было. Один «Пе-2» сел на вынужденную из-за технических проблем. По мнению Андрея, командир полка и комэск с организацией отпора немцам не справились. Не были обговорены все варианты, большая часть истребителей дралась с «Мессерами», меньшая прикрывала «пешки». А должно быть наоборот. Не за числом сбитых самолетов противника надо гнаться, докладывая об успехах наверх, в дивизию, а заботиться о сохранности бомбардировщиков. Только они на сегодняшний момент могли уничтожить колонны вражеской техники, позволить остановить, сорвать наступление.

Командир дивизии, получив данные авиаразведки о сожженных танках и машинах, счел действия бомберов успешными, так же, как истребителей прикрытия. И через день бомбардировка повторилась. Правда, за это время немцы успели продвинуться на восток еще на пятьдесят километров. На этот раз комэски договорились между собой, что вторая эскадрилья прикрывает бомбардировщики, а первая связывает боем истребители противника. В том, что они появятся, никто не сомневался. У немцев налажена радиосвязь не только между самолетами, но и между авиацией и наземными войсками. В РККА это удалось лишь в сорок третьем, когда войска насытили рациями, когда в штабах пехотных и танковых дивизий появились авианаводчики. Тогда наши истребители стали реагировать оперативно. Появятся над передовой пикировщики, авианаводчик сразу сообщает в авиаполки. Успевали сбросить бомбы один-два пикировщика, а наши истребители уже здесь. Немцы тоже изменили тактику. Если в первые месяцы войны их бомбардировщики ходили без прикрытия, не встречая сопротивления, то позднее обязательно с истребителями сопровождения. Кроме того, в пехоте появились зенитные пушки, в большинстве 37-мм автоматы. Не густо их было, зенитки в основном прикрывали города и важные объекты типа нефтехранилищ или складов. Но уже пикировщики, сильно досаждавшие войскам, не вели себя так бесцеремонно. Трудно было пехоте. С танками бороться нечем, кроме бутылок с коктейлями Молотова, да и тех не в достатке.

Группы пикировщиков над передовой сменяют друг друга, бомбят точно, сирены включают, вызывая панику и страх. Не чувствовал себя солдат защищенным, одно спасение – родная земля. Глубокий окоп, щель, овраг выручали. Большинство солдат – люди сельские, к технике непривычные. Танки и самолеты их пугали. Но держались, позиций не оставляли. Деревенские – они упрямые, в бою стойкие. Об этом качестве немецкая разведка еще в Первую мировую докладывала командованию рейхсвера.

Завидев бомбардировщики, истребительный полк не полного состава взлетать стал. Быстро догнали «пешек», пристроились. Первая эскадрилья над бомберами и с большим превышением по высоте, вторая выше метров на триста, чтобы в случае прорыва немецких истребителей успеть связать боем. На этот раз застали немцев на марше. «Пешки» резко снизились, с горизонтального полета отбомбились, сделали еще заход. Горела бронетехника, автомобили. Черный дым поднимался во многих местах и был виден издалека. Через четверть часа, когда последний бомбардировщик, сбросив бомбы, развернулся к своему аэродрому, появились истребители Люфтваффе, много, не менее трех десятков. Наших истребителей вдвое меньше. Сразу бой завязался. Немцы жаждали отомстить, наши не дать прорваться немцам к бомберам. Андрей и его звено в бою не участвовали, шли за бомберами, замыкая строй. Андрей себя иллюзиями не тешил. Немцы в численном превосходстве, собьют трех-четырех наших и кинутся догонять бомберы. Так и получилось. Уже и дымы исчезли из вида, как показались темные точки в зеркале заднего вида. Зеркала не давали полноценного обзора, пилоты постоянно крутили головами, это уже вошло в привычку. Чтобы не растереть шею до крови, пилоты приспособились носить шелковые шарфы из парашютной ткани. Не по уставу аксессуар, зато шея не растерта до крови. Кто шеей не вертел, того сбивали. Тут закон один – кто противника первым увидел, имеет шанс выжить. Немцам солнце глаза слепит.

Андрей, как только немцев увидел, высоту набирать стал, за ним все звено потянулось, по принципу – делай как я. Сделали разворот, стали барражировать. Немцы уже близко, но летят плотным строем, потому что советские истребители не видят пока, солнце им в глаза бьет.

Андрей свалил самолет на крыло, стал пикировать, целясь в головной самолет, на боковом капоте у ведущего игральная карта нарисована, трефовый туз. Получилось так, что у Андрея выгодная позиция для стрельбы – сверху и сбоку. Для «Мессера» самое уязвимое место – бок кабины, тут брони нет. Туда и всадил пушечную очередь Андрей. Самолет с трефовым тузом сразу загорелся, окутался дымом. Ведомые Андрея тоже огонь открыли. Завязалась схватка. Вроде места в небе много, а только успевай уворачиваться от столкновения то с немецкими, то со своими истребителями. Андрей поглядывал в сторону бомбардировщиков. Они еле видны, и ни один немец к ним не прорвался. Вот помяни черта всуе, он и появится. Один из «Мессеров» вырвался из клубка и на форсаже кинулся вдогон за «пешками». Андрей за ним. Оглянулся – ведомые бой ведут, за ним не следуют. Немец издалека по крайнему бомбардировщику стрелять стал, с «Петлякова» отвечал очередями бортстрелок. Но что пулемет против пушки? Немец стрелка расстрелял, подошел поближе, чтобы наверняка по кабине, по моторам ударить. Видимо, почувствовал интуицией немец советский истребитель сзади, резко бочку выполнил, а Андрей не отстает. Дал очередь – мимо. Немец ошибку допустил, заложил вираж на горизонтали. В таком маневре «худой» «Яку» уступает. Андрей в хвост почти зашел, совсем немного не хватает, чтобы в перекрестье прицела фюзеляж захватить, все время на периферии прицельной сетки он, стало быть – мимо очередь пройдет.

Удалось немца захватить в перекрестье, нажал на гашетку пушки – тишина. Подумал – осечка. Дернул рычаг перезаряжания, надавил спуск, а выстрелов нет. Перекинул предохранитель на стрельбу пулеметами, но и они молчат. Еще несколько секунд, и немец поймет, что русский боекомплект израсходовал. Андрей ручку газа до упора, за несколько секунд подошел вплотную к «Мессеру», винтом своего самолета стал рубить хвостовое оперение «худого». Отломки в стороны полетели. Однако медленно и аккуратно подойти не получилось, винт «Яка» кромсал горизонтальное оперение, уже и сам «Як» трясти начало. «Мессер» стал заваливаться набок, немецкий летчик открыл фонарь и выпрыгнул, едва не угодив под винт. Видимо, винт повредило, тряска усиливалась, Андрей до минимума убрал обороты мотора, лишь бы какая-то тяга осталась. Осмотрелся. Бомбардировщики уже далеко, но и своих не видно. Если попадутся «Мессеры» в свободном поиске, он станет легкой добычей – боекомплект потрачен, самолет держится, но управляется плохо. Тряска такая, что стрелки приборов плохо видны, расплываются. Андрей увидел характерный изгиб реки, еще пять километров – и свой аэродром. «Як» стал медленно терять высоту. Если добавить оборотов, или винт разрушится от тряски, или мотор, либо сорвет шланги от двигателя к масляному или водяному радиатору. Тогда мотор вообще заклинит. Высота уже тысяча восемьсот метров, полторы тысячи, тысяча. Уже взлетно-посадочная полоса видна, «Т» в ее начале. Андрей выпустил шасси, мотор заглох. Истребитель колесами коснулся земли, не долетев до ВПП. Подскакивая на неровностях, покатился и встал на середине. Тут же подкатил грузовик-автостартер, отбуксировал самолет в сторону, с полосы. Буквально через минуту на аэродром стали садиться истребители. Один тоже плюхнулся на полосу с неработающим двигателем, кончился бензин. И снова вернулись не все, четырех машин не было из первой эскадрильи, у них бортовые номера начинались с единицы.

Андрей выбрался из кабины, а у самолета уже механик, техник, моторист, оружейник. Дружными усилиями, облепив самолет, закатили его на стоянку. Механик и моторист сразу на винт внимание обратили. Одна лопасть деформирована, создала дисбаланс и вибрацию. Потом моторист наклонился, из заборника воздуха маслорадиатора вытащил кусок алюминиевой обшивки, повертел в руках. На «Яках» алюминия почти не было, кое-какие мелкие детали, вроде зализов на крыльях (места соединения крыла с фюзеляжем).

– Федор, не пойму, что это такое?

К мотористу подошел механик.

– Это от немецкого истребителя, – сразу определил он.

Оба посмотрели на Андрея.

– Боеприпасы кончились, пришлось винтом хвост «Мессеру» рубить.

– И как? – воскликнули одновременно технари.

– Он упал, я самолет имею в виду, летчик выпрыгнул с парашютом над нашей территорией. А я, видите, цел. Что с самолетом?

– Винт поменяем, на фюзеляже пробоины есть, заделаем. Завтра к полетам готов будет.

– Отлично!

Андрей к штабу полка пошел, узнать от пилотов подробности боев. Туда же направился техник. Заявку подписать на новый винт со склада, а еще – сообщить о таране комиссару полка. Техник был парторгом эскадрильи, спешил сообщить комиссару о героическом поступке летчика. Сам же Андрей о таране молчал. Событие редкое, но, на его взгляд, не выдающееся. Вражеский самолет сбит, а каким способом – не важно. Конечно, лучше бы сбить бортовым оружием, не повреждая свою машину.

Андрей выслушал подробности боя, сам доложил о выполнении задания, указал сбитые самолеты. Но требовалось подтверждение наземных частей. За каждый сбитый вражеский самолет пилоты получали деньги. Верховный главнокомандующий тов. Сталин подписал секретный приказ по РККА № 0299 от 19 августа 1941 года.

(Выборка применительно к истребительной авиации).

– За каждый сбитый вражеский самолет 1000 рублей.

– За три сбитых самолета, кроме денежных выплат, правительственная награда. За последующие три сбитых самолета – вторая награда.

– За десять сбитых самолетов – к званию Героя Советского Союза.

– За выполнение 5 боевых вылетов по уничтожению противника на земле – 1500 рублей.

– За 15 боевых вылетов 2000 рублей и правительственная награда.

– За 25 боевых вылетов 3000 рублей и вторая правительственная награда.

– За 40 вылетов 5000 рублей и представление к званию Героя Советского Союза.

Подтверждение количества сбитых самолетов должно быть задокументировано наземными частями или установлением на земле места падения самолета противника.

Летчик, применивший в воздухе таран, представлялся к правительственной награде.

Командиры и комиссары эскадрильи, уничтожившей 15 самолетов противника и потерявшей не более трех своих самолетов, представлялись к ордену Ленина.

За награды ежемесячно выплачивались еще деньги. Не великие, за медаль «За отвагу» 10 рублей, за орден Ленина 50 рублей. Деньги скромные, ибо на рынке банка тушенки, в зависимости от веса, стоила от 70 до 150 руб., один килограмм сливочного масла 800 руб., кило ржаной муки 160 руб., литр молока 87 руб., кг картофеля 45 руб., десяток яиц 200 руб., кило говядины 314 руб., а стандартный кирпич пшеничного хлеба 700 г 400 рублей.

В бочке меда была ложка дегтя. Командирам полков и дивизий предписывалось тщательно расследовать все случаи вынужденных посадок с убранными шасси и другие летные происшествия, выводящие материальную часть из строя. Виновных привлекать к ответственности, передавать военному трибуналу. Считалось – ведется борьба с дезертирами и уклонистами, пытающимися уклониться от боя. Были такие, но ничтожно мало. В пехоте – самострелы, в авиации, не успев взлететь на задание, почти сразу возвращались. Дескать – двигатель барахлит или другие причины. От таких старались избавиться сами, переводя в другие подразделения. Все же трибунал – клеймо на самой эскадрилье и полку.

Комиссар полка, узнав о таране Андрея, раздул дело. Позвонил в редакцию дивизионной газеты, приехал военный корреспондент, вскоре вышла заметка о герое.

Командир полка написал представление на награждение, отправил по инстанции. Комиссар провел партсобрание среди коммунистов, заслушали доклад Андрея о таране. Рассказал подробно, причем не обошел ошибку, скорость не успел погасить, потому повредил винт. Комиссар на этих словах прервал Андрея:

– Винт – это мелочь! Немецкий истребитель стоит значительно дороже. А главное – он мог сбить и сбил бы обязательно наш бомбардировщик, если бы не наш однополчанин.

И дальше – поток казенных слов о руководящей роли партии, о превосходстве коммунистической идеологии над нацистской. Ведь это не немец таранил, ему слабо, а советский человек. Пустопорожней трескотни Андрей не любил. Кто много говорит – мало делает.

Но в полку стал личностью известной. В тяжелом сорок первом военнослужащих наградами не баловали, даже за настоящие подвиги. Награды Андрей не ждал, но через две недели командир полка приказал лететь в штаб авиадивизии на награждение. Для такого случая в полк прислали «У-2». Андрей предпочел бы свой «Як», но у штаба дивизии не было подходящей площадки, как ему пояснили. «У-2» для посадки требовал минимум сто метров. Андрей сапоги надраил до зеркального блеска, успел свежий подворотничок на ворот гимнастерки пришить, техник отдал ему свою новую пилотку.

В штабе награжденных собралось много, три десятка. Авиадивизия смешанная. Истребительный полк есть, штурмовой и бомбардировочный. Некоторые пилоты знали друг друга еще с довоенных времен или с Финской войны, встречались радостно, хлопали друг друга по плечам. Для дивизионной газеты фотокорреспондент сделал групповое фото. Нежданно-негаданно для себя Андрей получил орден боевого Красного Знамени. После вручения речь дивизионного комиссара, потом торжественный обед. Ради такого случая расстарались. Картофельное пюре с котлетами, жареная рыба, соленые огурцы. По военным временам – шикарное застолье. И, конечно, выпивка. На каждого фронтовые сто граммов. Командование поздравило летчиков еще раз и после первой рюмки деликатно удалилось. Каждый из награжденных привез с собой по бутылке водки и фронтовыми граммами не обошлось. Но и пьяных не было, свою меру знали. К вечеру на том же «У-2» Андрея доставили в полк. Сослуживцам хотелось посмотреть на орден, такой был в августе сорок первого большой редкостью.

А утром началась повседневная жизнь. Истребитель уже отремонтировали. Требовалось пристрелять оружие и проверить самолет в полете. Пристрелка велась пилотом. Истребитель руками вытолкали на край аэродрома, где был обустроен земляной вал. Перед ним поставили деревянный щит, отмерили шагами сто метров. Потом механик, оружейник и техник подняли хвост на деревянные козлы, чтобы фюзеляж был в горизонтальном положении. Механик стал руками проворачивать винт. На одной из лопастей, с тыльной стороны, обращенной к пилоту, был нанесен белой краской крестик, еще на заводе. Лопасть винта с крестиком ставилась строго вертикально. Перекрестье прицела в кабине в норме должно было совпадать с крестиком на лопасти. Потом велся отстрел из пушки, пулеметов. Оружие привели к нормальному бою. Хвост сняли с козел, Андрей запустил мотор, прогрел. Работал он ровно. Механик довольно улыбался, прокричал:

– Как часы!

Андрей по рулежной дорожке выехал к началу полосы, стартер взмахнул флажком. Газ, взлет! Андрей полагал сделать круг вокруг аэродрома, так называемую коробочку. Погонять двигатель на всех режимах и садиться. Большая часть полка на боевом вылете, обстреливала колонну грузовиков с пехотой.

Истребитель вел себя нормально, к качеству ремонта претензий не было. Собирался сделать последний разворот и идти на посадку. Боковым зрением заметил слева какое-то движение. Повернул голову – два «Мессера» крадутся к аэродрому. Видимо, проследили кого-то из «Яков» после выполнения задания или пришли по наводке «рамы». Этот самолет-разведчик ненавидели все. Шел на большой высоте, зениткам не достать, не все истребители, не имевшие нагнетателей и кислородного оборудования для пилота, могли вести бой на такой высоте. «Рама» часто летала без истребительного прикрытия, могла часами висеть над целью. После ее появления жди бомбардировщиков.

«Мессеры» Андрея не видели, ибо в противном случае сразу бы напали, постарались взять в клещи, сбить. Ведущий пары стал обстреливать стоянку самолетов. Не все вылетели на боевое задание, несколько самолетов были на ремонте. Наши зенитчики врага заметили поздно, сделали несколько выстрелов, потом стрельбу прекратили из-за Андрея, боялись задеть. Андрей пристроился к ведомому, причем в задней его полусфере. Уравнял скорости, задрал нос, на такой короткой дистанции даже без прицела не промахнешься. Всадил пушечную очередь в брюхо, увидел разрывы снарядов на центроплане «худого». Тут же дал полный газ и форсаж, пытаясь подойти к ведущему. Ведомый успел сообщить ведущему об атаке или он сам заметил «Яка» на хвосте, но попытался оторваться. Дал газ и круто полез вверх. За счет более мощного двигателя, дававшего преимущество на вертикали, старался уйти. Андрей осознавал, что догнать невозможно, прицелился. Шансов не много, но есть. Дистанция уже метров двести. Андрей дал короткую очередь, подправил легким движением ручки наводку, дал еще очередь. От «худого» что-то отвалилось, сразу дым повалил. Добить! «Мессер» скорость потерял, свалился на крыло.

Летчик покинул самолет. Высота маленькая, не более четырехсот метров, промедлишь – не успеет раскрыться парашют. Все, оба вражеских истребителя сбиты на глазах у аэродромного люда. Один истребитель горит за периметром аэродрома, другой беспорядочно падает. Андрей проводил его взглядом, пока он не ударился о землю и не взорвался. Парашютист – уже не его забота. Да в его сторону уже полуторка с бойцами едет, пилоту деваться некуда. Но случаи возвращения сбитых пилотов как с нашей, так и с немецкой стороны были, и не единичные.

Андрей прошел на небольшой высоте над взлетно-посадочной полосой, покачал крыльями. Две победы кряду при куче свидетелей! Рад был, доволен собой, улыбнулась сегодня удача. Удача – госпожа капризная, в любой момент отвернуться может. Сел, зарулил на стоянку, выбрался из кабины. К стоянке уже обслуживающий персонал бежит – механики, оружейники, водители машин технического обеспечения. Подхватили на руки, качать стали. Андрею и радостно и боязно. Вдруг упустят, да спиной о землю приложат?

– Отпустите, черти! – закричал он.

К стоянке уже комиссар полка важно шествует. Подошел, руку пожал.

– Все видел, от самого начала! Ловко ты их! Сколько у тебя подтвержденных?

Хоть сто самолетов врага сбей, а если не подтверждены, на личный счет не запишут.

– Пять!

– Крути дырку на гимнастерке, к награде представлять будем.

– Ура! – закричали технари.

С одной стороны, любая награда – знак отличия воина, храбро воевал, нанес врагу ощутимый урон. И получить награду почетно, любой видеть может – не в обозе был, воевал честно, на пределе сил. С другой стороны – не за награды вернулся в страну, за народ свой воевать, потому как германцев ненавидел. На его памяти уже второй раз воевать приходится. Если в Первой мировой больше по настоянию Антанты, то сейчас Германия сама напала, причем вероломно, нарушив договор, без объявления войны, ночью, как тать.

Получить награду из рук власти, которая разрушила великую империю, ввергла страну в Гражданскую войну, заставила бежать с Родины, даже унизительно. Но и отказаться нельзя, нонсенс! Не посмотрят на заслуги, сдадут в НКВД. Поступил по поговорке: с волками жить – по-волчьи выть.

Народу, впрочем, как и стране, от его действий только польза.

Командование сработало быстро, уже через две недели снова вызов в штаб авиадивизии и еще один орден на грудь, на этот раз – Ленина. Подумал еще – уж лучше бы Красной Звезды или другой орден. Командир дивизии его помнил, не так давно уже награждал орденом. Руку тряс, сказал:

– Хорошо воюешь, так держи, еще звезду Героя получишь.

В сорок первом редко у кого из летчиков было несколько боевых наград. Немцы использовали преимущество в технических и боевых характеристиках своих самолетов, хорошую подготовку пилотов, современную тактику, отработанную в боях с другими странами. Сказать по-честному – боев-то не было. Бельгию взяли за пять дней, Францию и Польшу за месяц. Не война, а победное шествие. С серьезным сопротивлением столкнулись в СССР, хотя не ожидали. Гитлер представлял СССР как колосса на глиняных ногах. Абвер и другие разведслужбы не дали фюреру полной картины. Например, о танках «Т-34» и «КВ» Вермахт узнал только с началом войны. Потому использовали морально устаревшую 37-мм противотанковую пушку, снаряды которой броню новых русских танков не пробивали. В Вермахте эту пушку сразу прозвали «колотушкой».

Положение спасла 88-мм зенитная пушка. Абвер правильно оценил ситуацию в РККА с авиацией, в ВМФ. И даже организовал широкомасштабную дезинформацию о якобы заговоре офицеров РККА против Сталина. Вождь купился во многом благодаря своей подозрительности. Сам использовав нечестные методы восшествия к вершине власти, он не верил другим.

Предатели, перебежчики на самом деле были, в том числе в ВВС, но число их было ничтожно мало. Еще до начала войны, когда после пакта Молотова – Риббентропа части РККА заняли ряд земель на запад от госграницы, в Польшу перелетел командир 17-го авиаотряда Клим вместе со старшим мотористом Тимощуком. С началом войны немцами была организована мощная пропаганда, на расположение наших частей и аэродромов сбрасывалось большое количество листовок с предложением сдаться. Немцы обещали почти «райские» условия. Бывший советский летчик Г.Н. Кравчук, став перебежчиком, стал служить в разведуправлении «Цеппелин», возвысившись до руководителя диверсионной группы, их заданием был подрыв мостов через Волгу и Каму с целью парализовать подвоз подразделений и военной техники с Урала, Сибири.

В 1943 году немцами была создана авиагруппа «Остланд» из бывших советских летчиков. Летали они по ночам на старых в прямом и переносном смысле самолетах «У-2», «И-15», «И-153» штурмовать позиции советских войск. В составе группы были даже два Героя Советского Союза – капитан С.Т. Бычков и старший лейтенант Б.Р. Антилевский, эскадрилья совершила более пятисот боевых вылетов.

Через две недели после получения ордена Андрея сбили. Был вылет звеном на штурмовку немецких войск у Великих Лук. Истребитель мало приспособлен для штурмовки – нет брони, мал калибр пушки, нет бомб и реактивных снарядов. В плане боевых возможностей для штурмовки «Як» сильно уступает «Ил-2», специально для этого созданному. Только вышел в серию «Ил-2» первоначально без бортового стрелка, прикрывающего заднюю полусферу. Штурмовики стали нести большие потери от немецких истребителей. Из-за нехватки штурмовиков на задания направляли истребители. Деваться некуда, приказы не обсуждают. Вылетели, Андрей ведущим. Вышли в заданный район, обнаружили гитлеровцев, стали поочередно, встав в круг, обстреливать. По живой силе из пулеметов, по грузовикам и тягачам из пушек стреляли. ПВО немцев всегда было сильной стороной. Немцы открыли огонь. Сразу три «Эрликона» с разных точек били. У истребителей скорость небольшая, иначе не успеть по цели прицелиться. Одного «Яка» сбили сразу. Видимо, снаряды попали в бензобак, самолет взорвался в воздухе. На самолете Андрея сосредоточился огонь сразу двух зениток. Ведущего всегда пытаются сбить первым. Он почувствовал сильные удары по фюзеляжу, потянул на себя ручку, выходя из пике, посмотрел на плоскости. На левом крыле пробоина в полметра диаметром. Назад повернулся. От вертикального оперения половина осталась. Все, надо уходить. Еще неизвестно, дотянет ли самолет до своих. Если встретятся немецкие истребители, «Як» не сможет вести бой, он плохо слушается рулей. Счастье, что мотор тянет исправно. За «Яком» Андрея, немного выше, летел ведомый – Петр Коромыслов, явно охранял своего командира. Через четверть часа, показавшихся вечностью, пересекли передовую. Она легко узнавалась по линиям траншей, дымкам от выстрелов пушек. На душе легче стало, в случае вынужденной посадки не попадет в плен. Самолет все время кренился влево, на сторону крыла с пробоиной, приходилось парировать это стремление элеронами. Набегающим потоком воздуха от поврежденных мест срывало обшивку кусками, и надежда добраться до своего аэродрома таяла, как и высота. По высотомеру пятьсот метров, а до аэродрома пятнадцать километров. По лицу из-под летного шлема тек пот, рукой вцепился в ручку, тянет на себя, левую ногу на педалях вперед подал.

Только в таком положении органов управления самолет летел прямолинейно. Нет, не дотянуть. Увидев впереди луг, Андрей убрал обороты мотору, шасси решил не выпускать. Стоит колесами попасть в ямку или наткнуться на кочку, самолет скапотирует, перевернется, тогда выбраться из кабины будет проблемой. Уже перед приземлением перекрыл кран подачи топлива во избежание пожара, выключил зажигание, откинул фонарь кабины. Перед самым касанием земли бросил ручку, прикрыл ладонями лицо. Опасался за глаза, при возможной деформации кабины после удара о землю, летчики бились лицом о прицел. Удар получился небольшим. Грохот, пыль, самолет проволокло десяток-другой метров, и он замер.

Андрей отстегнул привязные ремни, выбрался из истребителя. Над ним промчался ведомый, сделал разворот, хотел убедиться, что Андрей жив. Махнул рукой и улетел к аэродрому. Теперь только ждать. Петр сообщит командиру, техническим службам. Андрей обошел самолет. Повреждения серьезные, но отремонтировать можно. Двигатель и фюзеляж цел, хвостовое оперение и крыло подлежат восстановлению. Часа через два показались два грузовика. На первом, в полуторке, ехали комиссар, помпотех и контрик, представитель военной контрразведки. Ну, с контриком понятно, хочет убедиться, не специально ли сел на вынужденную, чтобы повредить самолет и не летать. Как раз в свете сталинского приказа № 0299. За полуторкой пылил «ЗИС-5» с механиками. Из полуторки начальство выбралось, Андрей доложил о зенитном обстреле над целью, повреждении самолета, о гибели ведомого Карцева. Начальство обошло истребитель. Повреждения подтверждали слова Андрея, при посадке самолет не мог получить такие. Потом истребитель осмотрел помпотех.

– За сутки восстановим, может, немногим больше. Хвостовое оперение сильно повреждено, как только в воздухе держался.

– Вот и отлично! Работайте!

Начальство село в полуторку, Андрей с ними. Механикам эвакуировать самолет на аэродром не впервой. Подставили козлы, подняли самолет, выпустили шасси, хвост самолета погрузили в кузов, да так и буксировали, очень медленно и осторожно. Тем не менее за два часа хода самолет доставили на аэродром.

Андрей считал – повезло. Первый раз – что не сбили над целью, второй – почти дотянул до своих и не разбил самолет при вынужденной посадке. Контрик ведь не зря приезжал, вынюхивал – не специально ли на вынужденную сел. Вечером с пилотами Андрей выпил. И фронтовые сто граммов, и деревенской самогонки. Рядом сегодня косая прошла, повезло. Все равно завтра для него лично полетов не будет, не на чем. Ситуация для полка вообще складывалась скверная, хуже некуда. Действующих, боеспособных истребителей осталось шесть, если считать поврежденный Андрея, который обещали поставить «на крыло». А пилотов семь. Не полк, а два звена. Самолеты вроде новые, а все в латках, побывавшие в ремонте.

И об этом летчики поговорили за посиделками. О том, что надо полк срочно пополнять летчиками, самолетами. Враг силен и напирает, а отражать атаки нечем. По сводкам Совинформбюро каждый день все новые оставленные Красной Армией города мелькают. Шапкозакидательских настроений в помине нет. У всех один вопрос – когда и где немца остановят? Всех беспокоит, а комиссара спросить боятся. Строг комиссар, в каждом вопросе видит подвох и провокацию, пораженческие настроения. Да и что он ответит, если самолетов и летчиков нет, и когда будут – неизвестно. Истребитель можно сделать быстро. А пилота готовить надо минимум два года. Теория, полеты с инструктором, самостоятельные в одиночку и парой, стрельба из авиационного вооружения. На соседнем аэродроме, где базируются штурмовики, пополнение получили. Пилоты из Осоавиахима, прошли краткосрочные курсы, обучили полетам на «Ил-2», налет минимальный, потому при выпуске получили звание сержантов. По прибытии в полк оказалось, что новоиспеченные «штурмовики» ни разу не сбрасывали бомбы, их не учили. Нонсенс! Молодежь в тылу рвалась на фронт, записывались добровольцами. Но фронт требовал специалистов – танкистов, летчиков, моряков. Много ли навоюешь с «трехлинейкой» против танков? Сразу было создано множество военных училищ, курсы сокращенные, выходили офицеры-недоучки, многие не умели читать топографические карты, корректировать артиллерийский огонь. Немецкий летчик в училище имел минимальный налет двести часов, наши в семь – десять раз меньше. Потому потери были в личном составе ужасающие.

И в технике была нехватка. Старые модели были большей частью уничтожены, а новых не хватало. Многие заводы находились в фазе эвакуации, продукцию не выпускали. Только в начале 1942 года начнутся поставки. Поставки по ленд-лизу военной техники пошли с ноября 1941 года, скромные по количеству, устаревших типов. Первой начала поставки Англия, для авиации это были «Харрикейны». Тяжеловат был истребитель, уступал «Мессеру», вооружение слабое – только пулеметы. А еще требовал высокооктанового бензина, летчикам было трудно привыкнуть к шкалам приборов в футах, дюймах, градусах по Фаренгейту. Всего по ленд-лизу с ноября 1941 года по 21 августа 1945 года США и Англия поставили 11,7 % самолетов от произведенных в СССР, 16,3 % танков, 163 % автомашин, 240 % паровозов, 130 % мотоциклов, 100 % бронетранспортеров, 29 % продовольствия и 75 % медикаментов. Лекарства шли в госпитали. Причем 100 % пенициллина и сульфаниламида были американскими. Они спасли множество жизней.

Под Смоленском шли ожесточенные бои. Нашим войскам встать бы крепко в оборону, потери бы меньше были. Но 30-я, 19-я, 16-я и 20-я армии Западного фронта перешли в наступление. Резервный фронт на следующий день пошел в атаку на Ельню, пятого сентября ворвался в город и шестого сентября освободил город. Наступление из-за больших потерь быстро потеряло темп, войска Западного, Брянского и Резервного фронтов уже 10 сентября перешли к обороне. Красная Армия в этих операциях потеряла убитыми 486 171 человека, санитарными – 273 803 человека. Ни наступление, ни оборона не были достаточно подготовленными, не хватало танков, пушек, самолетов, боеприпасов.

Немцы наступление отбили, перемололи в боях армии трех фронтов, получили подкрепление и 26 сентября войскам группы армий «Центр» была поставлена конкретная задача по захвату Москвы, именовавшаяся в документах немецкого генштаба «Операция «Тайфун».

Неспособность наших военачальников – Ворошилова, Буденного, Тимошенко – мыслить аналитически, руководить крупными войсковыми операциями, привела к многочисленным потерям, дав возможность немцам прорваться к столице. В оборонительные бои стали бросать курсантов военных училищ и ополченцев, не имевших воинской подготовки. Ситуация для страны складывалась критическая.

Бои для авиаполка, где служил Андрей, закончились внезапно. Пришел приказ – убыть для получения техники и личного состава. Оставшиеся боеспособные самолеты сдать другому полку. С летчиками в Саратов отправился помпотех и командир полка, а технический состав убыл в ближний тыл.

Для Андрея Саратовский авиазавод уже знаком, как и самолет. Правда, появились усовершенствования. Гаргрот за кабиной стал ниже, улучшив обзорность назад. А в остальном это был прежний «Як» – дешевый, простой в пилотировании, доступный летчику квалификации ниже средней, неприхотливый в эксплуатации, ремонтопригодный в полевых условиях. Широкая колея позволяла эксплуатировать с грунтовых аэродромов.

У «Bf-109» это было недостатком, много аварий произошло из-за узкой колеи. При посадке, особенно при боковом ветре, самолет переворачивался на крыло. Немцы применяли железные штампованные листы, сцеплявшиеся друг с другом и устилавшие взлетно-посадочную полосу. Дорого и занимает время для оборудования ВПП, но и плюс есть, не страшен дождь, полоса не размокает. Ошибку учли, истребитель «FW-190» имел колею широкую.

Когда прибыли в Саратов, в казарме уже были летчики – после авиашкол, госпиталей, со сборных пунктов. У многих есть боевой опыт, но на самолетах других типов, их надо было учить полетам на «Яках».

Андрей облетал полученную машину, убедился, что недостатки остались, причем некоторые – существенные. Оно понятно, завод работал в авральном режиме, не хватало квалифицированных кадров, станков, материалов. Из дюраля была сделана малая часть деталей, каркас фюзеляжа из сваренных труб, обтянутых фанерой, а поверх нее полотном. Дерево имеет свойство пропитываться влагой из окружающей среды, набирать вес, что приводило к ухудшению летных характеристик.

Андрей сделал несколько кругов вокруг города, погоняв мотор на предельных режимах. Сразу проявился прежний недочет – двигатель стал греться. Перегрев масла и охлаждающей мотор воды приводил к их течи через плохие уплотнители, потоком воздуха масло разбрызгивалось на фонарь кабины, затрудняя обзор. Из-за этого летчикам при посадке приходилось открывать фонарь кабины, высовывать голову. Из-за уплотнителей травил воздух из пневмосистемы. Воздухом выпускались и убирались шасси, запускался двигатель. Неравномерно вырабатывался бензин из четырех бензобаков, расположенных в крыльях, нарушался весовой баланс, истребитель клонило то влево, то вправо. Пулеметные ленты перекашивало при стрельбе, оружие отказывало. От сильной вибрации самоотворачивались винты и шурупы, могла задираться обшивка. И очень не хватало рации как на самолетах, так и на танках. Без связи со своими самолетами, с командным пунктом на земле летчик глух и нем. Радиоприемник «Малютка», передатчик «Орел» и радиополукомпас появились на модификации «Як-1Б» только в октябре 1942 года, вместе с более мощным двигателем «М-105ПФ».

На стрельбище при заводском аэродроме и пушку опробовал, и пулеметы. Ему, как и пилотам его полка, было проще, опыт полетов на «Яках» был. Новичкам, вливавшимся в полк, было сложнее. Каждый тип самолета требует своих, только ему присущих навыков. И все бы ничего, если бы было время. Но полк имел всего две недели на прием новой техники. О слетанности звеньев, эскадрилий речь уже не шла. Фронт, как ненасытный молох, требовал жертв. А без слетанности, когда ведомые понимают намерения ведущего еще в начале маневра, – плохо.

Ситуация улучшилась бы с оснащением самолетов рациями, но увы. Как командиру звена, Андрею удалось совершить два вылета вокруг города. По званию ему уже бы комэском быть, а то и командиром полка. Есть сбитые самолеты, награды, опыт. Желания не было, за себя отвечать проще, чем нести ответственность за действия других. Как узнать, о чем мыслит другой человек? Кто-то струсит в бою, будет укрываться за спинами боевых товарищей, а то и вовсе покинет позорно поле боя. А некоторые будут безрассудно в бой лезть, рисковать почем зря. Сколько людей, столько разных моделей поведения. Причем все проявляется в ситуации тяжелой, опасной, грозящей самой жизни. Человек нерешительный, не лидер и не боец по натуре вдруг совершает геройский поступок. А рубаха-парень, душа компании трусливо бежит. Разных пилотов уже видел Андрей. Лучшая проверка – в бою. А до того притирка нужна. Но все же по вечерам, когда заканчивались занятия, беседовал со своими пилотами. Вопросы обычные – на чем летал, каков налет часов, успел ли повоевать, да откуда сам и есть ли семья?

Вроде бы вопросы некоторые к службе отношения не имели. Но это только на первый взгляд. Летчики из многодетных семей или сами семейные воевали обдуманно, и поступки глупые, браваду свою показать, лихость явить, не делали, а потому в бою более надежны были. И имевшие опыт полетов на «ишаках» ценились выше. «И-16» норовистый самолет, кто его освоил, на любой истребитель сядет. Из ведомых такой один – лейтенант Сопегин. Второй ведомый – сержант Тамбовцев из молодых, после авиашколы, которую закончил несколько дней назад. На Андрея, на гимнастерке которого два боевых ордена, смотрели как на небожителя, слушали, открыв рот. Чего у ведомых было с избытком, так это желания сражаться с немцами. Андрей вспомнил себя молодого, начало Первой мировой войны. Но все же тогда ситуация была другая, немец не был так силен и не подбирался к столице.

Настал день вылета с заводского аэродрома. Саратов – город тыловой. То ли приказ был, то ли другие обстоятельства, но боекомплекты не загрузили в истребители. Случись встретить самолеты немецкие, сбить будет нечем.

До Саратова бомбардировщики, не говоря об истребителях, пока не добирались, но другой город на Волге, Горький, бомбили. Всем пилотам выдали карты, ведущим полка был штурман-перегонщик. Поднялись с аэродрома звено за звеном, построились в боевой порядок – и на запад. Сначала строем получалось лететь плохо, но освоились. К Тамбову на первую посадку для дозаправки уже подходили уверенно.

Пока самолеты заправляли, пообедали и снова взлет. Через полчаса прошли над Липецком, где в тридцатые годы была немецкая авиашкола. То ли по этой причине, то ли по другой, но Липецк авианалетам не подвергался. Следующая посадка в Ельце, где переночевали. О конечной цели, где будет базироваться полк, никто не знал. Наверняка в курсе был командир полка, помпотех, но они молчали. Да и летели они отдельно, на «ПС-84».

От Ельца повернули на север, к Туле. Но сели за Тулой, у Алексина. Здесь полк понес первую потерю. Звено первой эскадрильи село, у одного из истребителей первого звена не вышла правая стойка шасси. Дали красную ракету, запрещающую посадку, а летчик, как слепой, проигнорировал запрет, приземлился. Самолет тут же накренился на правую стойку, концом крыла зацепил землю, резко крутнулся и перевернулся. Грохот, пыль. К нему подбежали технари, пилоты из числа приземлившихся. Фонарь кабины всмятку, летчик на лямках висит. Кое-как, с помощью инструментов, удалось фонарь разбить, да поздно, летчик скончался от травм. На молодых эта смерть подействовала удручающе. Еще до фронта не добрались, а уже погибший. Из урезанного до 32 самолетов полка остался тридцать один истребитель.

Этим же днем пилота похоронили за периметром аэродрома. И это была не первая могила.

Аэродром больше месяца использовался, подвергался бомбежке, были погибшие.

У летчиков редко могилы бывают. Сбили, упал с самолетом, сгорел, нечего хоронить иной раз. А если над территорией, занятой противником, это случилось, так и искать никто не будет. При падении с высоты самолет глубоко в землю уходит, на пять-семь метров.

В штабах полков писали – «не вернулся с боевого задания». Считай – пропал без вести. В лучшем случае местные жители видели место падения самолета.