Думали ли в советском ВПК (и особенно в ВХК) о других ОВ, сверх ФОВ? Думали всегда. Именно поэтому в 1959–1964 гг. началась активная подготовка к строительству другого (кроме ГСНИИОХТа) научного центра для поиска новых ОВ и разработки технологических процессов их выпуска. При новом институте мыслилось иметь также опытную базу и даже станцию для снаряжения химических боеприпасов. Не забывали и сам ГСНИИОХТ — было предложено для него построить в 1959–1960 гг. новый корпус. Вот так ВХК породил постановление ЦК КПСС и СМ СССР от 28 июля 1960 г. (подписант — Н. С. Хрущев) о создании в пос. Шиханы филиала № 4 московского головного института химоружия — будущего ГИТОС. Его задачей стал поиск ответов на специфические «научные» вопросы, которые уже с трудом удавалось решать посреди Москвы, — промышленная отработка производств ОВ второго поколения, снаряжение химбоеприпасов, выпуск опытных партий новейшего химоружия [160].

В свою очередь Минобороны предложило перенести в течение 1959–1962 гг. свой институт химической войны ЦНИВТИ (НИХИ) из Москвы на военно-химический полигон на Волге [8]. Тогда же началось и обсуждение проблемы создания другого научно-исследовательского и испытательного полигона для испытания новых ОВ и боеприпасов под их применение: полигон в Шиханах уже не соответствовал уровню работ с новейшими ОВ. И эта идея тоже пробила себе дорогу в жизнь, воплотившись со временем в химический полигон в Нукусе [8] (он прожил до самого крушения советской власти [22]).

Однако сам принципиальный поворот советского ВХК к подготовке к тотальной химической войне случился во второй половине 60-х гг., когда позади были и «зариновый», и «зомановый» штурмы.

Тайная история советского химического вооружения в то время была отмечена совсем не теми приоритетами, которыми мыслили рядовые граждане. Как известно, смена власти в стране произошла в 1964 г. Однако качественный перелом в советском военно-химическом вооружении произошел позже — в 1967–1969 гг. Разведку боем осуществил в марте 1967 г. высокопоставленный дуэт. Уже упоминавшееся выше лживое обращение начальника Генерального штаба ВС СССР М. В. Захарова и министра МХП Л. А. Костандова в СМ СССР [115] дало очень практический для ВХК результат: резкое усиление работ по подготовке СССР к тотальной форме наступательной химической войны. С той лишь разницей, что новые постановления ЦК КПСС и СМ СССР выходили за новыми подписями — вместо Н. С. Хрущева это были Л. И. Брежнев (1906–1982) и А. Н. Косыгин (1904–1980). 17 августа 1967 г. эта инициатива МХП и Генштаба была оформлена в виде постановления ЦК КПСС и СМ СССР, где было в явной форме намечено то, что начало закладываться в эпоху «оттепели», — новые меры по активизации подготовки к наступательной химической войне. Документом определялись задачи по резкому расширению активности в создании и новых ОВ, и соответствующих химических боеприпасов, а также работ по ускорению создания запаса мобилизационных мощностей. Было предусмотрено расширение работ по новым чрезвычайно токсичным ОВ, по ОВ психотомиметического (психотропного) действия, а также работ по аналогам многочисленных растительных и животных ядов. Как и всякое принципиальное решение, то постановление не могло не предусмотреть и резкое расширение фронта привлеченной к химической войне «науки», в особенности академической, — замкнутая спецнаука (прикладная наука) как в армии, так и в химической промышленности к тому времени захлебывалась от стоявших задач. В частности, было решено восстановить работы по поиску и исследованию новых ОВ в Институте элементоорганических соединений АН СССР (ИНЭОС, Москва, исполнитель — академик М. И. Кабачник). Было запланировано также расширение исследований по высокотоксичным ОВ и психотомиметическим веществам во многих иных институтах АН СССР и национальных академий Украины, Латвии, Узбекистана. Получили задания и два института Минздрава СССР — Институт токсикологии в Ленинграде и Институт фармакологии и токсикологии в Киеве. В свою очередь, «врачам» было поручено изучение механизма действия на живые организмы высокотоксичных ОВ и веществ психотомиметического действия [117].

А еще через год, 2 сентября 1968 г., в тайном кругу допущенных лиц появилось новое и поныне мало кому известное постановление ЦК КПСС и СМ СССР. В документе вновь предусматривалось расширение работ по подготовке к химической войне, включая создание новых типов ОВ — ВСД («веществ специального действия»; этот специальный эвфемизм был введен в те годы для сокрытия истинного смысла событий). Тем документом были установлены и задания по созданию в Павлодаре мощностей по выпуску химических боеприпасов (боевых частей ракет, авиахимбомб, ВАПов, артхимснарядов калибров 122 мм, 130 мм и 152 мм, реактивных снарядов) в снаряжении ФОВ — зарина и советского V-газа [118]. (Ракетные средства были в этом контексте очень на месте, если учесть, что к тому времени сообщество ракетных дивизий так разрослось, что в 1970 г. для управления ими пришлось создавать четыре новых ракетных армии — в Чите, Владимире, Оренбурге и Омске [766]. И это — к упоминавшимся армиям, созданным еще в 1960 г.) Постановлением было решено также организовать создание большого букета химических боеприпасов кассетного типа для применения с помощью авиации и ракетных средств [118].

Разумеется, мощных денежных вливаний требовало научное обеспечение наступательной химической войны. Поэтому документ [118], давший толчок подготовке СССР к тотальной химической войне, не обошел стороной и задачи развития ГСНИИ-403 (ГСНИИОХТ) — головного промышленного института химической войны по проблеме № 3 (так в секретном подполье именовалась тогда проблема создания новейшего химоружия). Наряду с созданием филиалов ГСНИИ-403 в Волгограде и Вольске, не забывали и об основном комплексе зданий в Москве, на шоссе Энтузиастов, где квартирует этот институт с послереволюционных времен. Этому, среди прочего, были посвящены постановления ЦК КПСС и СМ СССР от 2 сентября и от 14 сентября 1968 г. [118, 732]. В общем, дело дошло до коренной реконструкции зданий института. Для секретных работ по химоружию, которые проводились под руководством академика М. И. Кабачника в ИНЭОС АН СССР (Москва), постановлениями ЦК КПСС и СМ СССР 1968–1970 гг. было решено построить специальный филиал в секретном научном городке в Черноголовке (Ногинский район, Московская обл.) — будущий Институт физиологически активных веществ АН СССР. Строительство этого «академического» учреждения было предусмотрено осуществить за счет средств МХП СССР. Построить для М. И. Кабачника решили два лабораторных корпуса — корпус химических исследований рабочей площадью 3000 м2 и корпус медико-биологических исследований рабочей площадью 2100 м2. Организаторы нового секретного центра химической войны так спешили, что выхлопотали себе право вести строительство непосредственно по рабочим чертежам, не дожидаясь завершения полного технического проекта [118, 732].

И за этими решениями не последовала пауза. В очередной раз вопросы изготовления химоружия решались постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от 16 декабря 1969 г. Волгоградскому химзаводу на 1972 г. был установлен срок окончания освоения мощностей по снаряжению зоманом авиахимбоеприпасов ПАС-500П в количестве 2 тыс. шт./год [449]. Другие боеприпасы с зоманом (XXIV) начали выпускать раньше.

Напомним о том общественно-политическом фоне, на котором происходил этот всплеск ничем не оправданной активности советского ВХК.

Считается, что 1968 г. был для всего мира в политическом смысле одним из тех переломных лет, что олицетворяли всю вторую половину XX века. В апреле в США погиб Мартин Лютер Кинг. В тот год в США поднялась мощная волна протестов против опостылевшей войны во Вьетнаме, включая ее химическую составляющую. В мае Францию потрясли студенческие волнения, и они, как считают по прошествии лет многие, изменили облик страны. Той же весной в Праге была опубликована «Программа действий» Пражской весны, изменившая расклад политических сил на востоке Европы.

Происходили неординарные события и в Советском Союзе. 30 апреля 1968 г. начал тайно распространяться первый номер правозащитного бюллетеня «Хроника текущих событий». То было проявление нарождавшегося движения протеста против политических репрессий. А у советских властей в 1968 г. были свои приоритеты. Чтобы остановить движение Чехословакии к «социализму с человеческим лицом», 21 августа 1968 г. ночью советские войска вступили на ее территорию. То было шумное событие, и оно навсегда заняло место в истории.

Вспоминая о 1968 г., автор настоящей книги, как и очень многие люди, хорошо помнит ночь с 20-го на 21 августа. Она была проведена на улицах Москвы в компании с приятелем, с которым мы вместе начинали лейтенантствовать в 1956–1957 гг. (я — по химии, он — по бронетехнике) в 73-й инженерной бригаде РВГК и который должен был отправиться в Чехословакию в составе второго эшелона советских войск вторжения. А в институте, где автор тогда служил, вскоре состоялось собрание в поддержку ввода советских танков в Чехословакию, которое пришлось покинуть, чтобы не связывать себя с тем грязным делом.

Возвращаясь к секретным военно-химическим будням 1967–1969 гг., подчеркнем, что СССР и США поступали в те годы не по обыкновению параллельно, а прямо противоположным образом.

Как известно, в 1969 г. США прекратили выпуск ОВ, и с тех пор смертельное химоружие в США больше не производилось. Конечно, это было сделано не по доброй воле, а под давлением обстоятельств: в США сложилось отрицательное общественное мнение после гибели от американского газа VX (XXVI) 6000 овец, случившейся в штате Юта 13 марта 1968 г. вне испытательного полигона, а также после утечки летом 1969 г. газа VX на военной базе США на острове Окинава, сопровождавшейся отравлением 23 человек [36]. Однако факт остается фактом: с 1969 г. и до 1987 г., когда Советский Союз остановил, наконец, свой конвейер химоружия [11], в США химоружие не производилось. Никакое — ни обычное смертельное унитарное, ни менее опасное в производственном отношении бинарное [36]. А новые разработки химоружия в США были ограничены лишь химоружием бинарного типа [765]. Не лишним будет помнить, что и Великобритания отказалась от новых ОВ еще в 1956 г. [36].

Между тем советские любители химической войны, в принципе не знакомые с таким фактором жизни, как общественное мнение, осуществили тогда военно-химический поворот, тайный поворот к ее новому качеству — к химической войне в тотальной форме. Решив ранее задачи химического перевооружения армии на ФОВ, советский ВХК во второй половине 60-х гг. резко расширил свою активность в рамках решения триединой задачи. Во-первых, как уже отмечалось, армия активно удовлетворяла свое желание иметь химоружие не только против «вероятного противника», но и против его растительности и животного мира. Во-вторых, речь шла о противодействии не только традиционным империалистам Запада, чьи армии и население предполагалось уничтожать химическими средствами — с помощью ОВ первого и второго поколения. В начале 60-х гг. в результате ссоры с КНР у Советского Союза возникла новая цель — противник большой массовости, чьи людские толпы уже невозможно было надеяться уничтожать смертельными ОВ, а предполагалось «выводить из строя» с помощью так называемых инкапаситантов, то есть ОВ, способных не уничтожать людей, а «выключать» их на время. В третьих, Советской армии были близки и работы по созданию нетрадиционного способа применения смертельного химоружия — в так называемом бинарном исполнении (когда само смертельное ОВ возникало не в момент производства, а лишь в боевом полете в сторону вероятного противника). В противном случае было немыслимо обеспечивать масштабный выпуск более мощных модификаций смертельных ОВ без потери своих людей в «неприемлемых» количествах.

Разрешались все эти и другие задачи, вместе составлявшие сердцевину подготовки к тотальной химической войне, как в предвоенные годы, тоже вместе. Однако одновременно — и неизбежно — советскому ВХК пришлось более плотно заниматься и такими задачами, которые раньше ему были не очень близки, — организацией химической разведки ОВ вероятного противника на своей собственной территории, а также попытками обеспечения защиты своей страны от ОВ вероятного противника.

Разумеется, в ВХК ставились все новые и новые задачи по развитию промышленности химической войны, а также по созданию и масштабному выпуску новых типов ОВ и химических боеприпасов. И все это, конечно, происходило в обстановке великой тайны.

Вряд ли кто помнит, что 1970 г. был годом наступления в СССР первой стадии коммунизма. А ведь 14 сентября 1970 г. было издано постановление ЦК КПСС и СМ СССР, в котором не только решались очередные проблемы развития научно-исследовательских работ по созданию ВСД, в том числе в АН СССР, но также проблемы разнообразия химических боеприпасов, в том числе создания целостной системы химических боеприпасов кассетного типа [732]. Конечно, ничего этого советские люди не знали, потому что для них более известно было совсем иное постановление ЦК КПСС и СМ СССР от 14 сентября 1970 г. — о коллективном садоводстве и огородничестве, именно оно позволило членам садоводческих товариществ заиметь, наконец, личные «садовые летние домики». (Кстати, и сам тот год более памятен людям по случившемуся 5 февраля 1970 г. разгону редколлегии журнала «Новый мир» во главе с А. Т. Твардовским; впрочем, некоторые больше помнят состоявшийся 30 марта 1970 г. выход на экраны страны фильма «Белое солнце пустыни».) А тем временем ВХК сделал очередной шаг в развитии кассетной составляющей химического вооружения. Он был оформлен в январе 1974 г., когда была запланирована разработка восьми типов новейших кассетных химических боеприпасов — пяти типов для авиации и трех типов для ракет «Темп-С», «SCUD» и «Точка». При этом имелось в виду, что для снаряжения и сборки всех этих боеприпасов будет создана специальная промышленная база с производительностью 60 кассетных изделий в сутки (10 боевых частей ракет и 50 боеприпасов типа РБК-500) [440]. Вот так химзавод в Новочебоксарске (Чувашия) был обречен на строительство нового цеха — сборочного цеха № 74.

Следует подчеркнуть, что начавшийся в 1963 г. штурм такой важной для ВХК высоты, как овладение советским V-газом (XXV) [436], сопровождался параллельно множеством работ в других направлениях.

1971 г. для всего советского народа был годом подробно описанного в газетах очередного съезда КПСС, состоявшегося в марте-апреле. А тем временем постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от 19 мая 1971 г. был введен в оборот новый «фигурант» в деле химического вооружения. Тем документом очередные задания по развитию мощностей давались не только заводам химоружия в Волгограде и Новочебоксарске, но также и ряду иных: на Украине — заводу «Кремнийполимер» в Запорожье (цех № 102), в Белоруссии — комбинату в Полоцке (цех № 50). Подчеркнем, что тем документом поручалось создание мобилизационных мощностей по выпуску ОВ и снаряжению ими боеприпасов в рамках проблемы, получившей в подполье ВХК наименование «Фолиант» [209].

Новый документ определял задания по масштабному выпуску в СССР не только высокотоксичных боевых ОВ, но также и несмертельных ОВ, способных временно выводить из строя большие массы людей. В частности, имелся в виду американский полицейский газ CS (VII) из класса ирритантов (динитрил орто-хлорбензилиденмалоновой кислоты). Выпуск самого газа CS предполагалось налаживать на химзаводе в Чувашии. А вот полупродукт для выпуска этого ОВ (орто-хлорбензальдегид) было решено производить в двух местах — на Украине, на химзаводе «Кремнийполимер» и в Волгограде, на химзаводе № 91 [209]. Кстати, равнение на США при принятии этого решения [209] было ошибочным — в самих США жизнь газа CS в то время шла к финишу, и в 1973 г. он был снят с вооружения полиции из-за сильного тератогенного (возникновение уродств) эффекта. Армия США узнала об этом в 1965–1972 гг. во Вьетнаме, вылив на головы вьетнамцев 6,8 тыс. т газа CS. Так что американцам было виднее — это ОВ было принято на вооружение полиции США еще в 1954 г., а на вооружение армии — в 1961 г. [7].

Тем же постановлением предусматривалось накопления особо токсичных ОВ в мобилизационный резерв страны. В рамках этой задачи было решено построить в стране дополнительные хранилища химоружия — вне Советской армии. Речь шла о специальных складах на химических заводах для хранения боеприпасов с ОВ, которые выпускались или планировались к выпуску на заводах химоружия — «Химпромах» Волгограда и Новочебоксарска [209].

В 1972 г. состоялся, наконец, долгожданный пуск производства советского V-газа (XXV) на заводе в Чувашии. Так было достигнуто, наконец, равенство с США, где выпуск VX (XXVI) на заводе в Ньюпорте был закончен в 1968 г. [36]. К сожалению, это обстоятельство не побудило энтузиастов советского ВХК сделать передышку и провести общий анализ проблемы, а вызвало лишь новый всплеск активности и желание обойти США на фронте тотальной химической войны. Очередные вопросы развития производств химоружия решались в постановлении ЦК КПСС и СМ СССР от 8 июня 1973 г. [439]. Гражданам Страны Советов 1973 г. был памятен не тем, что тоталитаризация химической войны шла по всем направлениям, а совсем другим — в августе по телевидению СССР началась демонстрация телесериала «Семнадцать мгновений весны». В красивую сказку поверили очень многие, и они не знали о секретном постановлении [439], где ставились задачи по развертыванию выпуска химоружия на основе V-газа (XXV) на химическом комбинате в Павлодаре (Казахстан), а также решались задачи по организации в цехе № 102 Запорожского химзавода «Кремнийполимер» производства нового химоружия по проблеме «Фолиант».

Эта тайная активность советского ВХК могла продолжаться бесконечно. Страна жила своей жизнью, а энтузиасты химической войны — своей. И они даже не захотели вдуматься в глубинный смысл события, случившегося 10 октября 1975 г., когда академику А. Д. Сахарову — создателю самого мощного на свете образца ядерного оружия — была присуждена Нобелевская премия мира.

В качестве логической точки для этой части настоящего обзора укажем еще на одно событие тех лет. В 1977 г. в объединении «Союзоргсинтез» МХП, созданном для подготовки к тотальной химической войне, обсуждались перспективы развития химического завода в Славгороде («Алтайхимпром», Алтайский край) до 1990 г. Так вот, помимо прочего, перед заводом была поставлена задача: расширить производство фторотана (XII) с 40 до 200 т/год. Фторотан (на Западе его часто именуют галотан) является мощнейшим наркотическим средством, и «в миру» он нашел себе применение для наркоза при хирургических операциях [736]. Вряд ли лица из ВХК, составлявшие свои секретные планы развития СССР до 1990 г., располагали наметками Минздрава СССР об увеличении числа хирургических операций в пять раз. Такого не было. Речь шла совсем о другом — об использовании фторотана и других веществ этого класса (то есть жидких и летучих фтор-, хлор- и броморганических соединений) в качестве инкапаситантов — ОВ для усыпления «вероятного противника». Вот так обозначился еще один фигурант будущей химической войны из числа обитателей секретного советского промышленного объединения «Союзоргсинтез». Помимо заводов в Волгограде, Новочебоксарске (Чувашия), Павлодаре (Казахстан) и Запорожье (Украина), на тропу химической войны начал выходить и завод в Алтайском крае, много лет живущий на берегу озера Яровое.

В заключение — несколько слов о создании в СССР химоружия третьего поколения. Достаточно наивно выглядят попытки нынешних продолжателей давних дел ВХК делать вид, что в те годы они только и думали о химическом разоружении. Во всяком случае, генералу В. П. Капашину вряд ли стоило ставить свой генеральский знак качества на книге 2005 г., где о той давней уже эпохе написано следующее: «Мероприятия по уничтожению запасов химического оружия можно условно разделить на следующие этапы: проведение подготовительных мероприятий — 1980–1989 гг.» [805]. Заявление то — чистое вранье. Для демонстрации ограничимся двумя документами эпохи, наставшей после торжеств по случаю 75-летия (21 декабря 1981 г.) и кончины (ноябрь 1982 г.) генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева (вряд в мире кто-либо будет помнить это событие: скорее будут помнить, что 7 октября 1982 г. в Нью-Йорке состоялась премьера мюзикла-долгожителя «Кошки»). Перемены, которые постепенно начинались в Советском Союзе, не помешали ВХК издавать один за другим документы об очередных усилиях по подготовке к наступательной химической войне. Лишь подписи под ними ставили генеральные секретари с другими фамилиями — Ю. В. Андропов (1914–1984) и М. С. Горбачев. Этими документами ВХК решал новые задачи на одну и ту же тему.

Прежде чем обращаться к практическим делам ВХК по созданию в СССР химоружия по программе «Фолиант», приведем перечень документов, которые прошли через политбюро ЦК КПСС в 1981–1986 гг.:

• 22 января 1981 г. Минхимпром. «О плане выпуска и поставок на 1981 г. основных элементов боеприпасов по проблеме „Фолиант“».

• 31 марта 1981 г. Минхимпром. «План работы по проблеме „Фолиант“ на 1981 г.».

• 13 апреля 1981 г. Минхимпром. «По итогам выполнения НИР проблемы „Фолиант“».

• 13 августа 1981 г. Минхимпром. «О результатах выполнения НИР в 1976–1980 гг. по созданию средств применения веществ проблемы „Фолиант“».

• 8 октября 1981 г. Минхимпром. «О присуждении Государственных премий СССР работникам Минхимпрома, Минобороны и др. за создание нового вида оружия по проблеме „Фолиант“» [806].

• 1 февраля 1982 г. Минхимпром. «О плане выпуска и поставок на 1982 г. основных элементов боеприпасов по проблеме „Фолиант“, снаряженных специальными продуктами».

• 12 марта 1982 г. Минхимпром. «О состоянии фундаментальных и поисковых исследований по проблеме „Фолиант“ и план работы НТС на 1982 г.».

• 7 июня 1982 г. Минхимпром. «О развитии средств применения компонентов веществ проблемы „Фолиант“».

• 1 ноября 1982 г. Минхимпром. «О дополнительных работах в области веществ проблемы „Фолиант“».

• 25 ноября 1982 г. Минобороны, ВПК, Госплан. «О плане выпуска и поставок комплексных боеприпасов и изделий по проблеме „Фолиант“ на 1983 г.».

• 2 февраля 1983 г. Минхимпром. «О плане выпуска и поставок на 1983 г. основных элементов боеприпасов по проблеме „Фолиант“, снаряженных специальными продуктами“».

• 25 февраля 1983 г. Минхимпром. «План работы НТС по проблеме „Фолиант“ на 1983 г.».

• 3 марта 1983 г. Минхимпром. «Отчет о выполнении ОК и НИР проблемы „Фолиант“ по состоянию на 1.1.1983 г.».

• 18 августа 1983 г. Минхимпром. «Об основных направлениях вооружения по проблеме „Фолиант“ до 1995 г.».

• 6 декабря 1983 г. МО, Госплан, ВПК. «О плане выпуска и поставок боеприпасов и изделий по проблеме „Фолиант“ на 1984 г.».

• 19 апреля 1985 г. Минхимпром. «О плане выпуска и поставок основных элементов боеприпасов по проблеме „Фолиант“ на 1985 г.».

• 4 апреля 1986 г. «О плане выпуска и поставок элементов боеприпасов по проблеме «Фолиант» на 1986–1990 гг.» [47].

• 23 апреля 1986 г. Минхимпром. «О рассмотрении итогов выполнения в 1981–1985 гг. заданий по проблеме „Фолиант“».

В целом по «фолиантовой» линии премиями были увенчаны две группы активных товарищей [806, 807].

31 января 1983 г. ЦК КПСС и СМ СССР утвердили долгосрочную целевую программу создания химоружия третьего поколения [733].

На ваш запрос № 6/2835 от 12.11.92 г. сообщаем… сведения о проведении в ГРНИИОХТ научно-исследовательских работ по созданию химического оружия… <…> Работы по созданию нового ОВ… проводились ГРНИИОХТ во исполнение постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР от 24 апреля 1977 г. № 350–123. …Работы по созданию бинарного оружия проводились ГРНИИОХТ во исполнение постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР от 31 декабря 1986 г. № 1584-434 и от 6 октября 1989 г. № 844–186…

Соответственно, в переписке в подполье ВХК шло активное обсуждение проблем, связанных с секретными объектами заводов химоружия: объектом № 011991 — на химзаводе в Волгограде, производством № 8 — на химзаводе в Павлодаре, производством № 3 — на химзаводе в Новочебоксарске, производством № 102 — на заводе «Кремнийполимер» в Запорожье, объектом «гамма» (корпус № 199) — на заводе «Алтайхимпром» в Славгороде. А чтобы у исполнителей не возникло затруднений во время будущей химической войны, на этих объектах В/О «Союзоргсинтез» были созданы «защищенные хранилища технической документации оперативного фонда военного времени». Места размещения тех подземных хранилищ вполне очевидны — заводы химоружия в Волгограде, Новочебоксарске, Павлодаре и Запорожье, а также институты химической войны в Москве (ГСНИИОХТ), Вольске (ГИТОС) и Волгограде [47].